Мне хотелось бы видеть, где она похоронена.
Попроси он меня об этом несколько месяцев или даже недель назад, я посчит
ал бы такую просьбу нелепой и отталкивающей. Но теперь я покорно обещал и
тут же перестал ломать над этим голову.
Следующий его вопрос был не менее странен:
Ц У вас есть зарубежный паспорт?
Ц Есть. Вроде бы, срок еще не вышел.
Ц Хорошо, очень хорошо. В таком случае я прошу вас в это лето отправиться
со мной в путешествие.
Ц Путешествие? Куда?
Он сложил на коленях руки и внимательно посмотрел на меня:
Ц Каждое лето я езжу в Марокко. Там живут необыкновенно эрудированные л
юди, которых я глубоко уважаю. Святые люди, достигшие мастерства, которое
мы с вами стараемся постичь. Я хочу, чтобы этим летом вы сопровождали меня
. Мы с вами отправимся в Фес и Марракеш, а затем двинемся на юг. Вы сможете ув
идеть то, о чем только мечтали, познакомитесь с людьми, которых можно не вс
третить за всю жизнь.
Ц Я... я не смогу себе этого позволить. После июня я не буду получать жалова
нья...
Он покачал головой.
Ц Пусть вас это не беспокоит. Проживание в Марокко обходится очень деше
во. Я хочу, чтобы вы поехали со мной, потому что, думаю, время пришло. Вы сдел
али замечательные успехи, но это все же еще только начало. В Марокко вы, на
конец, начнете вкушать плоды. А затем вы будете готовы посетить Клермонт-
Плейс.
Ц Где это? Ц спросил я.
Ц Это то место, где я время от времени встречаюсь со своими друзьями. Там
есть люди, которым я хочу вас представить. Но, как я вам уже говорил, вы пока
еще к этому не готовы. Марокко поможет мне подготовить вас к этому событи
ю.
Долго уговаривать меня не пришлось. Ведь к концу июня я останусь соверше
нно без средств к существованию. Уже сейчас я чувствовал себя неуютно, га
дая: что же будет со мной, когда придется уехать из Эдинбурга и закончить з
анятия с Дунканом. А теперь, оказывается, мне не о чем больше беспокоиться
. Все будет устроено за меня. Я находился в надежных руках.
В начале июня я специально съездил в Глазго на кладбище, где была похорон
ена Катриона. Я взял с собой маленький фотоаппарат и сделал несколько сн
имков. У могилы был неухоженный вид. Родители Катрионы жили теперь в Абер
дине и редко посещали могилу. Я прибрал все, как мог, но от этого она не стал
а казаться мне менее мрачной.
Когда я показал фотографии Дункану, он остался доволен. Он вдруг попроси
л меня дать ему одну. Я выполнил его просьбу, хотя она и показалась мне тог
да довольно странной.
* * *
Уехали мы в начале июля. Из Лондона долетели до Касабланки. Даже при ярком
солнечном свете метрополия эта оказалась невероятно скучным городом, л
ишенным очарования и затаенного лукавства Востока. В первый же день наше
го приезда, когда мы дошли из нашего отеля до грязного, неухоженного цент
ра города, Дункан заметил на моем лице разочарование. Мы хотели зайти в ка
фе, чтобы выпить мятного чая со сладким миндальным молоком.
Ц Здесь нам делать нечего, Ц сказал он. Ц Отдохнем денек и отправимся д
альше.
О Касабланке у меня не осталось никаких воспоминаний Ц только постоянн
ый шум, выхлопные газы, серые здания, усталые люди, ощущение безысходност
и. В этот вечер мы ужинали в ресторане нашей гостиницы. Спал я тяжело, как п
осле снотворного.
На следующий день мы отправились на поезде в столицу Ц Рабат. За то длинн
ое лето я понял, что Марокко Ц это не та страна, которую можно понять и оце
нить за неделю. Я стал постигать ее очень медленно, переезжая из города в г
ород, прислушиваясь к комментариям Дункана. Это было не просто какое-то м
есто, это был целый мир. Для того, чтобы разглядеть его, требовалось вообра
жение. Как только я закрываю глаза, он встает перед моим мысленным взором.
Все вокруг Ц и города, и люди Ц будто прикрыто пеленой. Когда ты снимаешь
эту пелену, сразу начинаешь видеть все в истинном свете.
Сейчас трудно восстановить по памяти события тех месяцев. Теперь я даже
подозреваю, что большей частью я находился под действием каких-то нарко
тических веществ. Дункан привез меня в Марокко не для того, чтобы открыть
мне глаза на мир, а для того, чтобы уничтожить мою душу. Я, как потерянный, сл
едовал за ним, в Гадес
Гадес Ц ад, подземное царство (миф.).
, который он создал для меня из городов и пустынь Марокко. Он, как Вер
гилий, вел меня в преисподнюю, куда только он один знал дорогу.
Мы провели несколько дней в Рабате, дожидаясь документов, разрешающих на
м путешествовать вглубь страны. В это время в Западной Сахаре, на границе
с Алжиром, шла небольшая локальная война, и правительство, которое и в луч
шие времена чинило приезжающим всякие препятствия, сейчас было соверше
нно недоступно. Дункан оставлял меня в гостинице или в кафе, а сам ездил хл
опотать в министерство. Это стоило ему много терпения, а денег Ц еще боль
ше: необходимо было давать взятки. Но он относился к этому легко и даже под
шучивал над местными порядками.
Два раза в день я занимался с молодым человеком, который учил меня марокк
анскому арабскому. У него было нежное девичье лицо и постоянно грустные
глаза. Звали его Идрис. Большую часть времени мы разговаривали на просте
йшие темы, используя те немногие слова, которые были мне известны. Раз или
два он переходил на неуклюжий студенческий английский и рассказывал мн
е о себе и о своих неприятностях. По-моему, он хотел спать со мной, но я кажд
ый раз менял тему разговора.
Чувствовал я себя очень одиноким. В долгие жаркие дни солнечный свет, игр
ающий на реке против моего кафе, ослеплял и доводил до тоски. По вечерам, к
огда становилось прохладно, мы с Дунканом сидели в маленьком закрытом дв
орике с источающей аромат бугенвиллией и читали неразборчивые арабски
е тексты при свете масляной лампы. Заканчивали, когда луна на звездном не
бе стояла высоко над нашими головами, почти теряясь в ветвях высоких пла
танов, а кругом царила тишина.
Затем мы переехали в Танжер и поселились в маленьком доме на улице Бен Ра
йсули, рядом с площадью Пти Сокко. Дом принадлежал Роджеру Вильерсу, стар
ому приятелю Дункана, давнему жителю города. Он был англичанин, переехал
в Танжер в тридцатых годах и знал его в те времена, когда там жили знаменит
ости со всего света. Он представил Пола Боула избранному кругу марокканс
ких писателей, с Вильямом Барроузом он курил гашиш и даже имел мимолетны
й роман с Барбарой Хаттон, наследницей Вулворта.
Он весьма забавно рассказывал обо всем этом. Был он уже стариком, точно зн
авшим цену себе и всем, с кем ему доводилось встречаться. Разумеется, не в
денежном выражении, а в том, насколько широко они были известны или начит
аны, кого или что знали.
Думаю, меня он презирал, однако терпел ради Дункана. Мое академическое об
разование ничего для него не значило, а мои познания в оккультизме соста
вляли лишь крошечную часть его собственных. Он не проявлял ни малейшего
интереса ни ко мне, ни к моим изысканиям. За это я ничуть его не виню. В конце
концов, он действительно превосходил многих людей своего круга. Не выхо
дя из своего домика, он сумел встретиться со всеми лучшими людьми, ему дов
еряли самые секретные сведения.
По вечерам здесь собиралось маленькое общество, не более двадцати пяти ч
еловек. Трое или четверо приходили каждый день. Среди гостей не было ни од
ного человека моего возраста, даже приблизительно. Некоторые из них были
настолько стары, что казались пришельцами из другой цивилизации. У всех
Ц гнилые зубы и провалившиеся щеки; разговаривали они о друзьях в Париж
е или Ницце, о родственниках в Нью-Йорке и о салонах в Риме.
Это были сплошь американцы или европейцы, разговор их велся на смеси анг
лийского и французского, пересыпанного словечками из марокканского ар
абского. На столы подавали напитки в высоких бокалах и сигареты с гашише
м. Я обратил внимание на то, что и другие наркотики совершенно свободно бы
ли в ходу Ц их привычно глотали или нюхали. Я никогда прежде не употребля
л наркотиков. Когда я сказал об этом Дункану, он только улыбнулся и спроси
л меня, что бы мне хотелось попробовать. Я начал курить гашиш, а потом, с теч
ением времени, стал экспериментировать и с другими снадобьями.
Обычно сразу после представления гостей друзья Дункана переставали об
ращать на меня внимание. Я не принадлежал к их миру. Я был в их глазах незва
ный гость, неотесанный, непроверенный, не представляющий для них никаког
о интереса. Дункан же, хотя он и был младше их всех, держался с ними на равно
й ноге. Его уважали, хотя я и не знал, за какие заслуги.
Дни свои я проводил, как в Рабате, изучая разговорный арабский с молодым с
тудентом, робким молодым человеком с гладкими волосами и карими глазами
. Звали его Мухаммед. Он был студентом юридического факультета университ
ета имени Мухаммеда V. Он знал английский хуже, чем я французский. Темы наш
их разговоров были чрезвычайно ограничены. Я пытался выяснить, что ему и
звестно о моем хозяине, но то ли ему слишком хорошо платили, то ли он был сл
ишком запуган, только я ничего от него не добился.
Пока я сражался с арабским языком, вернее, с текстом, который должен был пе
ревести, Дункан ходил в гости к многочисленным друзьям и в городе, и в дере
вушках на побережье. Он никогда не брал меня с собой, хотя и пытался заглад
ить передо мной свои частые отлучки тем, что проводил больше времени за с
овместным чтением или сидел со мной в местном кафе, разговаривая то о сво
ей семье, то о моей. Через две недели такой жизни я забеспокоился и стал зл
иться.
Ц Что за смысл был брать меня с собой? Ц спросил я однажды, когда мы остал
ись в доме одни. Ц Я здесь ничего не делаю такого, чего не мог бы делать в Э
динбурге. Глупо. Пустая трата времени.
Ц Не говорите так, Ц возразил он. Ц Я никогда не трачу впустую время, те
м более свое.
Ц А я говорю сейчас вовсе не о вашем времени. Вы-то делаете, что хотите. Вс
тречаетесь с теми, кого хотите видеть. А чем занят я? Просто сижу здесь, чит
аю и зубрю с Мухаммедом глаголы.
Ц Я же сказал вам, как только мы сюда приехали: ваше дело наблюдать и слуш
ать.
Ц Что я должен наблюдать? Ц разозлился я. Ц Что слушать? Стариков, ворча
щих друг на друга? Старух, нюхающих кокаин?
Ц Если бы я предупредил вас заранее, вы ничего бы не увидели и ничего не у
слышали. Вы должны пользоваться собственными глазами и ушами.
Ц Для чего? Все, кого я встречаю, это старики, которые ходят сюда каждый ве
чер. Они даже не разговаривают со мной. Я для них пустое место.
Он улыбнулся и покачал головой:
Ц Напротив. Они очень интересуются вами. Неужели вы считаете, что они не
стоят того, чтобы за ними наблюдать и к их речам прислушиваться?
Ц Когда мы ехали сюда, вы говорили, что проводили ваше лето со святыми лю
дьми, людьми, имеющими доступ к древней мудрости. Я вовсе не рассчитывал т
ратить время с кучкой высохших социалистов, ностальгирующих по Барбаре
Хаттон и ее вечеринкам.
Лицо его вдруг внезапно стало серьезным.
Ц Будьте осторожны со словами, Ц предупредил он. Ц Будьте чрезвычайно
осторожны. Ни в коем случае не скажите ничего подобного при них. Вам как н
овичку они, может, и простят, но наблюдайте и слушайте очень внимательно. Н
екоторые из них и в самом деле святые люди, хотя внешне Ц не по
хожи. Они обладают мудростью, о которой вы можете только мечтать. Не все, р
азумеется, но вот вам и задача: определить, кто из них обладает мастерство
м, а кто Ц нет.
После этого я уже не высказывался, но стая наблюдать за Вильерсом и его го
стями более внимательно. Чем больше я наблюдал, тем больше различий отме
чал между ними. Некоторые, казалось, находились на периферии этого кружк
а, другие образовывали внутренний круг. Очень скоро я понял, что центром к
руга был не сам Вильерс, как мне казалось поначалу, а француз, представлен
ный мне как граф д'Эрвиль. Я начал наблюдать за графом более внимательно, ч
ем за другими, прислушиваться к тому, о чем он говорит. Обычно он говорил п
о-французски, но очень отчетливо, так что по большей части я мог его поним
ать.
Было ему под семьдесят, но возраст его не ослабил. Одетый хорошо и, можно с
казать, изысканно, он, казалось, при этом не слишком заботился о своем внеш
нем облике. Я ни разу не заметил, чтобы он дважды пришел в одном и том же кос
тюме, хотя разница в покрое или цвете его одежды была едва заметна. Он част
о вдевал в петлицу цветок Ц белую или красную розу, Ц и она оставалась с
вежей до конца долгого и душного вечера.
Однажды вечером, собираясь уходить, он подошел ко мне и пригласил к себе н
а следующий день Ц позавтракать.
Ц Вас слишком долго игнорировали, Ц сказал он. Ц Пора это исправлять. П
риходите ко мне в час дня. Дункан расскажет вам, как найти мой дом. Но прихо
дите один.
* * *
Поздно вечером за порогом моей комнаты мне послышались шаги. Думая, что э
то Дункан, я подошел к двери и открыл ее. На площадке никого не было, но мне п
оказалось, будто кто-то крадется по ступенькам. Дункан как-то упоминал, ч
то в округе орудуют взломщики, так что жители стараются сейчас обезопаси
ть свои дома. Я потихоньку выбрался из комнаты, надеясь застать вора врас
плох.
Пройдя по коридору, я глянул сквозь зарешеченное окно вниз, во двор. Луна б
ыла в зените, ее лучи озаряли пруд, в котором разводили рыбу. После темноты
моей комнаты лунный свет почти ослеплял. Он косо падал на мокрые плитки п
руда, голубые и белые, выложенные затейливым геометрическим узором. Приг
лядевшись, я вдруг заметил фигуру, закутанную в темное длинное одеяние,
Ц не то черное, не то темно-коричневое, с широким капюшоном на голове.
Я открыл было рот, чтобы закричать и напугать этого человека, но в горле пе
ресохло, и я не смог выдавить ни звука. Сам не зная почему, я страшно испуга
лся. Я все стоял на месте, открыв рот, язык одеревенел. Фигура внизу остано
вилась, затем повернулась и посмотрела в мою сторону. Я отскочил от окна, п
рижался к стене. Когда я набрался храбрости и выглянул снова, двор был пус
т. Рыба двигалась в пруду, а потом притихла. Мокрые плитки холодно отсвечи
вали под лунным светом. Ничто не напоминало о том, что только что я слышал
шаги.
Глава 10
На следующее утро я ни словом не упомянул о пришельце, а за завтраком никт
о ни словом не обмолвился об ограблении. О Вильерсе и его делах я не знал п
очти ничего. Он казался таким же таинственным, как человек в капюшоне, вид
енный мной накануне. Возможно, Вильерс был связан с ним каким-то делом, о к
отором предпочитал не распространяться.
После утреннего урока с Мухаммедом я пешком отправился в элитный кварта
л Маршан, расположенный на холме с видом на море. Вилла д'Эрвиля была окруж
ена высокими белыми стенами, вдоль которых рос душистый жасмин. Зеленые
ворота открылись, и я увидел двор с прудами и деревьями. Меня провели чере
з прохладные комнаты (ставни на окнах были опущены) на террасу, расположе
нную на крыше. Кругом стояли цветы в горшках и кусты в кадках. Д'Эрвиль сид
ел за столом, накрытом для ланча. Хрусталь и серебро отражали солнце Сред
иземноморья. Серебряные волосы и белая одежда моего хозяина казались ча
стью декорации. За спиной его открывался вид на город, хаотически спуска
вшийся к гавани, море отливало золотом, красные и белые паруса мелькали н
а синем фоне.
Ц Милости прошу, мистер Маклауд. Будьте как дома. Я очень рад возможности
поговорить с вами наедине. Снимите, пожалуйста, вашу шляпу. Тент укроет на
с от солнца.
Нам подали только что выловленного леща и бутылку самого лучшего местно
го белого вина. На десерт было мятное суфле и шоколадные конфеты. Д'Эрвиль
сказал, что повар его считается лучшим в Танжере, и король однажды пыталс
я его переманить. Отметил он это без всякого хвастовства, просто констат
ировал факт, такой же естественный для него, как умение читать и писать.
Потом мы сидели в прохладной комнате, увешанной коврами, и пили кофе.
Ц Этот дом построен в самой старой части Танжера, Ц сказал д'Эрвиль.
Ц Римской? Ц спросил я.
Он покачал головой:
Ц Раньше. До карфагенян, до финикийцев. Это, должно быть, второе тысячеле
тие до новой эры. Первые жители Танжера построили здесь храм. Сохранилис
ь его остатки. Я их вам покажу перед прощанием. Обещайте только об этом ник
ому не рассказывать. О них знает лишь несколько человек.
Археологи сойдут с ума, если проведают об этом, а государство потребует н
асильственной продажи. Я вовсе не хочу расстаться с домом.
Ц Поэтому вы его и приобрели? Из-за храма?
Он кивнул:
Ц Конечно. Дома нынче вещь обыкновенная, даже такие красивые, как этот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Попроси он меня об этом несколько месяцев или даже недель назад, я посчит
ал бы такую просьбу нелепой и отталкивающей. Но теперь я покорно обещал и
тут же перестал ломать над этим голову.
Следующий его вопрос был не менее странен:
Ц У вас есть зарубежный паспорт?
Ц Есть. Вроде бы, срок еще не вышел.
Ц Хорошо, очень хорошо. В таком случае я прошу вас в это лето отправиться
со мной в путешествие.
Ц Путешествие? Куда?
Он сложил на коленях руки и внимательно посмотрел на меня:
Ц Каждое лето я езжу в Марокко. Там живут необыкновенно эрудированные л
юди, которых я глубоко уважаю. Святые люди, достигшие мастерства, которое
мы с вами стараемся постичь. Я хочу, чтобы этим летом вы сопровождали меня
. Мы с вами отправимся в Фес и Марракеш, а затем двинемся на юг. Вы сможете ув
идеть то, о чем только мечтали, познакомитесь с людьми, которых можно не вс
третить за всю жизнь.
Ц Я... я не смогу себе этого позволить. После июня я не буду получать жалова
нья...
Он покачал головой.
Ц Пусть вас это не беспокоит. Проживание в Марокко обходится очень деше
во. Я хочу, чтобы вы поехали со мной, потому что, думаю, время пришло. Вы сдел
али замечательные успехи, но это все же еще только начало. В Марокко вы, на
конец, начнете вкушать плоды. А затем вы будете готовы посетить Клермонт-
Плейс.
Ц Где это? Ц спросил я.
Ц Это то место, где я время от времени встречаюсь со своими друзьями. Там
есть люди, которым я хочу вас представить. Но, как я вам уже говорил, вы пока
еще к этому не готовы. Марокко поможет мне подготовить вас к этому событи
ю.
Долго уговаривать меня не пришлось. Ведь к концу июня я останусь соверше
нно без средств к существованию. Уже сейчас я чувствовал себя неуютно, га
дая: что же будет со мной, когда придется уехать из Эдинбурга и закончить з
анятия с Дунканом. А теперь, оказывается, мне не о чем больше беспокоиться
. Все будет устроено за меня. Я находился в надежных руках.
В начале июня я специально съездил в Глазго на кладбище, где была похорон
ена Катриона. Я взял с собой маленький фотоаппарат и сделал несколько сн
имков. У могилы был неухоженный вид. Родители Катрионы жили теперь в Абер
дине и редко посещали могилу. Я прибрал все, как мог, но от этого она не стал
а казаться мне менее мрачной.
Когда я показал фотографии Дункану, он остался доволен. Он вдруг попроси
л меня дать ему одну. Я выполнил его просьбу, хотя она и показалась мне тог
да довольно странной.
* * *
Уехали мы в начале июля. Из Лондона долетели до Касабланки. Даже при ярком
солнечном свете метрополия эта оказалась невероятно скучным городом, л
ишенным очарования и затаенного лукавства Востока. В первый же день наше
го приезда, когда мы дошли из нашего отеля до грязного, неухоженного цент
ра города, Дункан заметил на моем лице разочарование. Мы хотели зайти в ка
фе, чтобы выпить мятного чая со сладким миндальным молоком.
Ц Здесь нам делать нечего, Ц сказал он. Ц Отдохнем денек и отправимся д
альше.
О Касабланке у меня не осталось никаких воспоминаний Ц только постоянн
ый шум, выхлопные газы, серые здания, усталые люди, ощущение безысходност
и. В этот вечер мы ужинали в ресторане нашей гостиницы. Спал я тяжело, как п
осле снотворного.
На следующий день мы отправились на поезде в столицу Ц Рабат. За то длинн
ое лето я понял, что Марокко Ц это не та страна, которую можно понять и оце
нить за неделю. Я стал постигать ее очень медленно, переезжая из города в г
ород, прислушиваясь к комментариям Дункана. Это было не просто какое-то м
есто, это был целый мир. Для того, чтобы разглядеть его, требовалось вообра
жение. Как только я закрываю глаза, он встает перед моим мысленным взором.
Все вокруг Ц и города, и люди Ц будто прикрыто пеленой. Когда ты снимаешь
эту пелену, сразу начинаешь видеть все в истинном свете.
Сейчас трудно восстановить по памяти события тех месяцев. Теперь я даже
подозреваю, что большей частью я находился под действием каких-то нарко
тических веществ. Дункан привез меня в Марокко не для того, чтобы открыть
мне глаза на мир, а для того, чтобы уничтожить мою душу. Я, как потерянный, сл
едовал за ним, в Гадес
Гадес Ц ад, подземное царство (миф.).
, который он создал для меня из городов и пустынь Марокко. Он, как Вер
гилий, вел меня в преисподнюю, куда только он один знал дорогу.
Мы провели несколько дней в Рабате, дожидаясь документов, разрешающих на
м путешествовать вглубь страны. В это время в Западной Сахаре, на границе
с Алжиром, шла небольшая локальная война, и правительство, которое и в луч
шие времена чинило приезжающим всякие препятствия, сейчас было соверше
нно недоступно. Дункан оставлял меня в гостинице или в кафе, а сам ездил хл
опотать в министерство. Это стоило ему много терпения, а денег Ц еще боль
ше: необходимо было давать взятки. Но он относился к этому легко и даже под
шучивал над местными порядками.
Два раза в день я занимался с молодым человеком, который учил меня марокк
анскому арабскому. У него было нежное девичье лицо и постоянно грустные
глаза. Звали его Идрис. Большую часть времени мы разговаривали на просте
йшие темы, используя те немногие слова, которые были мне известны. Раз или
два он переходил на неуклюжий студенческий английский и рассказывал мн
е о себе и о своих неприятностях. По-моему, он хотел спать со мной, но я кажд
ый раз менял тему разговора.
Чувствовал я себя очень одиноким. В долгие жаркие дни солнечный свет, игр
ающий на реке против моего кафе, ослеплял и доводил до тоски. По вечерам, к
огда становилось прохладно, мы с Дунканом сидели в маленьком закрытом дв
орике с источающей аромат бугенвиллией и читали неразборчивые арабски
е тексты при свете масляной лампы. Заканчивали, когда луна на звездном не
бе стояла высоко над нашими головами, почти теряясь в ветвях высоких пла
танов, а кругом царила тишина.
Затем мы переехали в Танжер и поселились в маленьком доме на улице Бен Ра
йсули, рядом с площадью Пти Сокко. Дом принадлежал Роджеру Вильерсу, стар
ому приятелю Дункана, давнему жителю города. Он был англичанин, переехал
в Танжер в тридцатых годах и знал его в те времена, когда там жили знаменит
ости со всего света. Он представил Пола Боула избранному кругу марокканс
ких писателей, с Вильямом Барроузом он курил гашиш и даже имел мимолетны
й роман с Барбарой Хаттон, наследницей Вулворта.
Он весьма забавно рассказывал обо всем этом. Был он уже стариком, точно зн
авшим цену себе и всем, с кем ему доводилось встречаться. Разумеется, не в
денежном выражении, а в том, насколько широко они были известны или начит
аны, кого или что знали.
Думаю, меня он презирал, однако терпел ради Дункана. Мое академическое об
разование ничего для него не значило, а мои познания в оккультизме соста
вляли лишь крошечную часть его собственных. Он не проявлял ни малейшего
интереса ни ко мне, ни к моим изысканиям. За это я ничуть его не виню. В конце
концов, он действительно превосходил многих людей своего круга. Не выхо
дя из своего домика, он сумел встретиться со всеми лучшими людьми, ему дов
еряли самые секретные сведения.
По вечерам здесь собиралось маленькое общество, не более двадцати пяти ч
еловек. Трое или четверо приходили каждый день. Среди гостей не было ни од
ного человека моего возраста, даже приблизительно. Некоторые из них были
настолько стары, что казались пришельцами из другой цивилизации. У всех
Ц гнилые зубы и провалившиеся щеки; разговаривали они о друзьях в Париж
е или Ницце, о родственниках в Нью-Йорке и о салонах в Риме.
Это были сплошь американцы или европейцы, разговор их велся на смеси анг
лийского и французского, пересыпанного словечками из марокканского ар
абского. На столы подавали напитки в высоких бокалах и сигареты с гашише
м. Я обратил внимание на то, что и другие наркотики совершенно свободно бы
ли в ходу Ц их привычно глотали или нюхали. Я никогда прежде не употребля
л наркотиков. Когда я сказал об этом Дункану, он только улыбнулся и спроси
л меня, что бы мне хотелось попробовать. Я начал курить гашиш, а потом, с теч
ением времени, стал экспериментировать и с другими снадобьями.
Обычно сразу после представления гостей друзья Дункана переставали об
ращать на меня внимание. Я не принадлежал к их миру. Я был в их глазах незва
ный гость, неотесанный, непроверенный, не представляющий для них никаког
о интереса. Дункан же, хотя он и был младше их всех, держался с ними на равно
й ноге. Его уважали, хотя я и не знал, за какие заслуги.
Дни свои я проводил, как в Рабате, изучая разговорный арабский с молодым с
тудентом, робким молодым человеком с гладкими волосами и карими глазами
. Звали его Мухаммед. Он был студентом юридического факультета университ
ета имени Мухаммеда V. Он знал английский хуже, чем я французский. Темы наш
их разговоров были чрезвычайно ограничены. Я пытался выяснить, что ему и
звестно о моем хозяине, но то ли ему слишком хорошо платили, то ли он был сл
ишком запуган, только я ничего от него не добился.
Пока я сражался с арабским языком, вернее, с текстом, который должен был пе
ревести, Дункан ходил в гости к многочисленным друзьям и в городе, и в дере
вушках на побережье. Он никогда не брал меня с собой, хотя и пытался заглад
ить передо мной свои частые отлучки тем, что проводил больше времени за с
овместным чтением или сидел со мной в местном кафе, разговаривая то о сво
ей семье, то о моей. Через две недели такой жизни я забеспокоился и стал зл
иться.
Ц Что за смысл был брать меня с собой? Ц спросил я однажды, когда мы остал
ись в доме одни. Ц Я здесь ничего не делаю такого, чего не мог бы делать в Э
динбурге. Глупо. Пустая трата времени.
Ц Не говорите так, Ц возразил он. Ц Я никогда не трачу впустую время, те
м более свое.
Ц А я говорю сейчас вовсе не о вашем времени. Вы-то делаете, что хотите. Вс
тречаетесь с теми, кого хотите видеть. А чем занят я? Просто сижу здесь, чит
аю и зубрю с Мухаммедом глаголы.
Ц Я же сказал вам, как только мы сюда приехали: ваше дело наблюдать и слуш
ать.
Ц Что я должен наблюдать? Ц разозлился я. Ц Что слушать? Стариков, ворча
щих друг на друга? Старух, нюхающих кокаин?
Ц Если бы я предупредил вас заранее, вы ничего бы не увидели и ничего не у
слышали. Вы должны пользоваться собственными глазами и ушами.
Ц Для чего? Все, кого я встречаю, это старики, которые ходят сюда каждый ве
чер. Они даже не разговаривают со мной. Я для них пустое место.
Он улыбнулся и покачал головой:
Ц Напротив. Они очень интересуются вами. Неужели вы считаете, что они не
стоят того, чтобы за ними наблюдать и к их речам прислушиваться?
Ц Когда мы ехали сюда, вы говорили, что проводили ваше лето со святыми лю
дьми, людьми, имеющими доступ к древней мудрости. Я вовсе не рассчитывал т
ратить время с кучкой высохших социалистов, ностальгирующих по Барбаре
Хаттон и ее вечеринкам.
Лицо его вдруг внезапно стало серьезным.
Ц Будьте осторожны со словами, Ц предупредил он. Ц Будьте чрезвычайно
осторожны. Ни в коем случае не скажите ничего подобного при них. Вам как н
овичку они, может, и простят, но наблюдайте и слушайте очень внимательно. Н
екоторые из них и в самом деле святые люди, хотя внешне Ц не по
хожи. Они обладают мудростью, о которой вы можете только мечтать. Не все, р
азумеется, но вот вам и задача: определить, кто из них обладает мастерство
м, а кто Ц нет.
После этого я уже не высказывался, но стая наблюдать за Вильерсом и его го
стями более внимательно. Чем больше я наблюдал, тем больше различий отме
чал между ними. Некоторые, казалось, находились на периферии этого кружк
а, другие образовывали внутренний круг. Очень скоро я понял, что центром к
руга был не сам Вильерс, как мне казалось поначалу, а француз, представлен
ный мне как граф д'Эрвиль. Я начал наблюдать за графом более внимательно, ч
ем за другими, прислушиваться к тому, о чем он говорит. Обычно он говорил п
о-французски, но очень отчетливо, так что по большей части я мог его поним
ать.
Было ему под семьдесят, но возраст его не ослабил. Одетый хорошо и, можно с
казать, изысканно, он, казалось, при этом не слишком заботился о своем внеш
нем облике. Я ни разу не заметил, чтобы он дважды пришел в одном и том же кос
тюме, хотя разница в покрое или цвете его одежды была едва заметна. Он част
о вдевал в петлицу цветок Ц белую или красную розу, Ц и она оставалась с
вежей до конца долгого и душного вечера.
Однажды вечером, собираясь уходить, он подошел ко мне и пригласил к себе н
а следующий день Ц позавтракать.
Ц Вас слишком долго игнорировали, Ц сказал он. Ц Пора это исправлять. П
риходите ко мне в час дня. Дункан расскажет вам, как найти мой дом. Но прихо
дите один.
* * *
Поздно вечером за порогом моей комнаты мне послышались шаги. Думая, что э
то Дункан, я подошел к двери и открыл ее. На площадке никого не было, но мне п
оказалось, будто кто-то крадется по ступенькам. Дункан как-то упоминал, ч
то в округе орудуют взломщики, так что жители стараются сейчас обезопаси
ть свои дома. Я потихоньку выбрался из комнаты, надеясь застать вора врас
плох.
Пройдя по коридору, я глянул сквозь зарешеченное окно вниз, во двор. Луна б
ыла в зените, ее лучи озаряли пруд, в котором разводили рыбу. После темноты
моей комнаты лунный свет почти ослеплял. Он косо падал на мокрые плитки п
руда, голубые и белые, выложенные затейливым геометрическим узором. Приг
лядевшись, я вдруг заметил фигуру, закутанную в темное длинное одеяние,
Ц не то черное, не то темно-коричневое, с широким капюшоном на голове.
Я открыл было рот, чтобы закричать и напугать этого человека, но в горле пе
ресохло, и я не смог выдавить ни звука. Сам не зная почему, я страшно испуга
лся. Я все стоял на месте, открыв рот, язык одеревенел. Фигура внизу остано
вилась, затем повернулась и посмотрела в мою сторону. Я отскочил от окна, п
рижался к стене. Когда я набрался храбрости и выглянул снова, двор был пус
т. Рыба двигалась в пруду, а потом притихла. Мокрые плитки холодно отсвечи
вали под лунным светом. Ничто не напоминало о том, что только что я слышал
шаги.
Глава 10
На следующее утро я ни словом не упомянул о пришельце, а за завтраком никт
о ни словом не обмолвился об ограблении. О Вильерсе и его делах я не знал п
очти ничего. Он казался таким же таинственным, как человек в капюшоне, вид
енный мной накануне. Возможно, Вильерс был связан с ним каким-то делом, о к
отором предпочитал не распространяться.
После утреннего урока с Мухаммедом я пешком отправился в элитный кварта
л Маршан, расположенный на холме с видом на море. Вилла д'Эрвиля была окруж
ена высокими белыми стенами, вдоль которых рос душистый жасмин. Зеленые
ворота открылись, и я увидел двор с прудами и деревьями. Меня провели чере
з прохладные комнаты (ставни на окнах были опущены) на террасу, расположе
нную на крыше. Кругом стояли цветы в горшках и кусты в кадках. Д'Эрвиль сид
ел за столом, накрытом для ланча. Хрусталь и серебро отражали солнце Сред
иземноморья. Серебряные волосы и белая одежда моего хозяина казались ча
стью декорации. За спиной его открывался вид на город, хаотически спуска
вшийся к гавани, море отливало золотом, красные и белые паруса мелькали н
а синем фоне.
Ц Милости прошу, мистер Маклауд. Будьте как дома. Я очень рад возможности
поговорить с вами наедине. Снимите, пожалуйста, вашу шляпу. Тент укроет на
с от солнца.
Нам подали только что выловленного леща и бутылку самого лучшего местно
го белого вина. На десерт было мятное суфле и шоколадные конфеты. Д'Эрвиль
сказал, что повар его считается лучшим в Танжере, и король однажды пыталс
я его переманить. Отметил он это без всякого хвастовства, просто констат
ировал факт, такой же естественный для него, как умение читать и писать.
Потом мы сидели в прохладной комнате, увешанной коврами, и пили кофе.
Ц Этот дом построен в самой старой части Танжера, Ц сказал д'Эрвиль.
Ц Римской? Ц спросил я.
Он покачал головой:
Ц Раньше. До карфагенян, до финикийцев. Это, должно быть, второе тысячеле
тие до новой эры. Первые жители Танжера построили здесь храм. Сохранилис
ь его остатки. Я их вам покажу перед прощанием. Обещайте только об этом ник
ому не рассказывать. О них знает лишь несколько человек.
Археологи сойдут с ума, если проведают об этом, а государство потребует н
асильственной продажи. Я вовсе не хочу расстаться с домом.
Ц Поэтому вы его и приобрели? Из-за храма?
Он кивнул:
Ц Конечно. Дома нынче вещь обыкновенная, даже такие красивые, как этот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22