Так я размышлял в тот момент.
Было около трех часов ночи, когда, наконец, вымотанный умственно и физиче
ски, я лег в постель. Уснул мгновенно. Снов своих не помню и не знаю, что меня
разбудило. Помню только, что вдруг проснулся с ощущением непонятного уж
аса. Мне показалось, что в темной моей комнате стало намного темнее. Было о
коло половины пятого, до рассвета оставалось еще какое-то время. Постепе
нно паническое настроение стало уходить, но тут я услышал над потолком к
акие-то звуки.
Звуки эти не были похожи на те, что я слышал в библиотеке. Это было не шлепа
нье и не скрежет, это были шаги. Сначала я подумал, что кто-то расхаживает н
аверху, не в силах уснуть. Потом вспомнил, что надо мной нет никакой комнат
ы.
Когда здание в начале восьмидесятых перестраивали, квартиру на шестом э
таже, то есть надо мной, решили не делать, так как замысловатая форма крыши
не позволяла выдержать стандартную высоту потолков. Надо мной оставало
сь нежилое пространство, в котором высота от пола до крыши составляла не
более трех футов. Мне было известно, что вход на этот полуэтаж заложен кир
пичом, так что ни туда, ни оттуда доступа не было.
Лежа в постели и обливаясь потом, я прислушивался к шагам. Сейчас я слышал
их отчетливее, и, к моему ужасу, мне вдруг стало ясно, что шаги эти принадле
жали не человеку. Мне почему-то вспомнились существа, виденные мною на гр
авюре, те самые, которые обсасывали трупы на церковном полу. Гравюра эта о
пять предстала перед моим мысленным взором во всех своих ужасающих подр
обностях. Я не мог отогнать от себя образ безглазого существа, рот которо
го был скошен под немыслимым углом.
Не знаю, сколько времени я пролежал так, парализованный страхом, не спосо
бный даже протянуть руку, чтобы зажечь свет и выйти из транса. Наконец ста
ло светать, рассвет набирал силу и начал пробиваться сквозь занавески на
окнах. Тьма постепенно рассеивалась, и звуки шагов над головой становил
ись слабее, пока окончательно не затихли. Я провалился в глубокий, без сно
видений сон.

* * *

Весь следующий день я проспал. Была суббота. Ни сны, ни звуки в тот день мен
я не тревожили. Спал, не просыпаясь, и день, и ночь. Меня преследовало какое-
то неясное воспоминание. Как только я делал усилие, стараясь извлечь его
из своей памяти, оно тут же испарялось, а потом опять возникало совершенн
о неожиданно.
Стояло воскресное утро, когда я окончательно проснулся. Мне мерещилась т
емная каменная дверь, открытая настежь. За ней Ц блестящие каменные сту
пени, ведущие в непроглядную тьму. Вот и все. Иногда думаю, что я, должно быт
ь, стоял, глядя на эту огромную дверь, все те часы, что спал, не шевелясь и да
же не моргая, как будто ожидал появления кого-то или чего-то. Или, быть може
т, я собирался шагнуть на эти ступени и спуститься в темноту?
Проснулся я в воскресенье в начале десятого утра, оттого, что кто-то стуча
л в дверь. Спросонья я никак не мог сообразить, который сегодня день и час.
В дверь постучали еще раз, и я слабым голосом откликнулся. Из-за двери поз
вали:
Ц Эндрю, ты здесь? У тебя все в порядке?
Это был Ян. Я вспомнил, что пригласил его зайти в воскресенье утром, чтобы
обсудить предстоящий семинар.
Сделав невероятное усилие, как будто разрывая веревки, привязавшие меня
к кровати, я поднялся. Голова моя нестерпимо болела, я чувствовал тошноту.
Прикрыв кровать одеялом, постарался принять устойчивое положение и доб
рести до двери. Отворив ее, я увидел озабоченное лицо Яна. Не в силах стоят
ь, я свалился на пол.
Через какое-то время я пришел в себя и увидел беспокойно хлопочущего над
собой Яна. Он дотащил меня до постели и постарался уложить поудобнее. Я по
пытался сесть, но он твердой рукой уложил меня снова, сказав, что я должен
лежать спокойно, пока не придет врач. Он к тому времени уже позвонил в унив
ерситетский центр здоровья, и они сказали, что скоро кого-нибудь пришлют.

Через двадцать минут пришел доктор Маклин. К счастью, в это утро было его д
ежурство. Я обрадовался ему: было бы хуже, если бы явился равнодушный врач
, никогда меня до этого не видевший.
Он быстро и в то же время внимательно осмотрел меня. Убрав в маленький чем
оданчик стетоскоп и прибор для измерения давления и щелкнув замком, пове
рнулся ко мне.
Ц Знаете, Эндрю, должен вам сказать: я вами недоволен. Мне казалось, вы бол
ее разумный человек. Знают ли ваши родители, во что вы себя превратили?
Ц Родители? Нет, я не... Ц Тут я осознал, что прошло уже немало времени с тех
пор, как я разговаривал с ними.
Ц Неважно. Это не мое дело, общаетесь вы с ними или нет. Мне бы, разумеется,
хотелось, чтобы вы общались. Вам обязательно нужно с кем-то разговариват
ь.
Ц Что, со мной что-то не так? Ц Чувствовал я себя отвратительно, а по тону
его голоса я понял, что со мной что-то серьезное.
Ц Да нет, я бы не сказал, Ц ответил он. Ц Вы переработали. Ваша нервная си
стема истощена почти до предела. К тому же вы еще не оправились от потери ж
ены. Я назвал бы это нервным перенапряжением, и ничем больше.
Ц И это все? Ц спросил я с облегчением. Однако состояние мое на тот момен
т было таким, что я подозревал у себя что-то более серьезное.
Ц Все? Ц Густые брови нахмурились, и он сурово посмотрел на меня. Ц Вы п
остоянно расшатываете свое здоровье вместо того, чтобы взяться, наконец
, за себя и что-то предпринять. Я мог бы дать вам транквилизаторы, но они лиш
ь замаскируют симптомы, и вы опять начнете перерабатывать. Вместо этого
я пропишу укрепляющий травяной настой. Вы обязаны хорошенько отдохнуть.
На следующую неделю назначаю вам постельный режим. После этого Ц легкие
гимнастические упражнения и небольшие прогулки. Никаких интеллектуал
ьных разговоров, серьезного чтения, письменных работ. Телевизор смотрет
ь можно, но только развлекательные программы. Если будете придерживатьс
я такого режима в течение нескольких недель, гарантирую, что будете в пол
ном порядке. Когда полностью окрепнете, можете продолжить свою работу, п
ри условии, что будете больше гулять и развлекаться.
Он поговорил со мной еще некоторое время. Я попросил его связаться с моим
и родителями. Он пообещал. Наконец он взглянул на часы, и сказал, что его жд
ет другой пациент. Подойдя к двери, он вдруг обернулся и посмотрел на меня.

Ц Еще один маленький вопрос, Эндрю, Ц сказал он. Ц Вы не подскажете, отк
уда у вас эти отметины на лице и руках?
Ц Отметины? Ц Я в недоумении взглянул на свои руки. К своему изумлению, я
увидел множество круглых ярко-красных пятен, каждое величиной в однопен
совую монету.
Покачав головой, я ответил, что впервые их вижу. Он озадаченно посмотрел н
а меня.
Ц Хм, это странно, Ц проговорил он. Ц Когда я заметил их, то сначала прин
ял за какую-то сыпь. Потом я пригляделся как следует. Такое впечатление, б
удто кожу сначала сильно прижали, а потом крепко засосали, оставив синяк
и. Это скоро пройдет. Но вы и в самом деле не знаете, как это произошло?
Ц Нет, Ц искренно ответил я. Я понятия не имел, что могло вызвать такие сл
еды, если я только ненароком не поранил себя во сне.
Ц Ладно, Ц сказал доктор Маклин. Ц Я понаблюдаю за ними. Приду завтра. Н
о если увижу, что вы читаете, берегитесь.
Он ушел, а я откинулся на подушки. Я чувствовал себя усталым, несмотря на п
родолжительный сон. Этот сон меня не освежил. Я боялся закрыть глаза, стар
ался не смотреть на руки и знал, что когда пойду ванную, постараюсь не гляд
еть на себя в зеркало. Когда я думал об отметинах, которые так поразили док
тора Маклина, перед моими глазами вставали бледные создания, сосущие тру
пы.

Глава 5

Доктор Маклин позвонил моим родителям в то же утро, а в понедельник мать п
рилетела ко мне из Сторновея. Признаюсь, я был страшно рад ее приезду. Она
меня не упрекала за то, что я так долго не давал о себе знать. Ни разу не проч
ла мне нотацию за то, что довел себя работой до болезни, и вообще не подним
ала шума. Я рад был, что она у меня такая земная женщина: все то, что долгие м
есяцы занимало мои мысли, для нее не значило ровным счетом ничего.
Доктор Маклин регулярно навещал меня. Травяная настойка действовала ме
дленно, но к концу второй недели я стал ощущать результат. К тому времени я
уже перебрался из спальни в гостиную. Там я сидел в кресле и вырезал карти
нки или подолгу играл с матерью в трик-трак. Она, правда, считала это грехо
вным занятием, но уступала мне, утешаясь тем, что играли мы не на деньги. Чи
тать мне разрешали только детективы да Томаса Гарди, все мрачное и сложн
ое для восприятия категорически запрещалось.
Ян и Генриетта приходили ко мне почти каждый день. Генриетта приносила к
ниги, а я дал ей несколько уроков гэльского языка, чем немало веселил мать
. Я не рассказывал о том, что пережил, да меня никто и не расспрашивал. Отмет
ины на моих руках и лице быстро зажили и к концу второй недели исчезли.
К этому времени я начал совершать короткие прогулки в компании с матерью
. Она никогда раньше не бывала в Эдинбурге, и я показывал ей местные достоп
римечательности, хотя скоро стало ясно, что знаю их почти так же мало, как
и она. Сначала мы чувствовали себя друг с другом несколько натянуто. Мы ни
когда раньше не были близки, не разговаривали о чем-то важном. Беседы наши
во время прогулок были обрывистыми, формальными. Если разговор сворачив
ал на запретную территорию, мы тут же обрывали фразу, как будто по обоюдно
й договоренности, и начинали обсуждать архитектурные достоинства здан
ий, мимо которых шли.
Несколько раз мы ездили на автобусе в Ботанический сад. Мать никогда еще
не видела тропических растений, кактусов, пальм высотой с дом. Мы ходили п
о стеклянным оранжереям, вдыхали горячий влажный воздух, и она немного р
асслаблялась. Однажды, когда мы сидели возле пруда с лилиями, она рассказ
ала мне о человеке, которого любила до отца. Он погиб, катаясь на лодке. Она
никогда не говорила о нем с отцом, да и вообще ни с кем. Так мы и сидели вдвое
м, каждый со своим горем, впервые разделив хранимый долгие годы секрет.
Ц Приезжай домой на Рождество, Эндрю, Ц сказала мать. Ц Здесь тебе буде
т одиноко. В прошлом году мы по тебе скучали. Нам тебя недостает.
Я и забыл о Рождестве. Двумя неделями раньше я бы с ходу отказался от пригл
ашения. Дело вовсе не в том, что я не любил Сторноуэй или не был привязан к р
одителям, просто тогда я в них не нуждался. Ну, а в чем же я тогда нуждался? Д
ействительно, остаться на Рождество в городе одному, без друзей... Я сказал
, что поеду с ней домой.
На следующей неделе мы уехали. Доктор Маклин заявил, что мне можно пустит
ься в дорогу, добавив, что Рождество дома будет для меня лучшим лекарство
м. Отец встречал нас в аэропорту, и в тот вечер за обедом мы сидели, как стар
ые друзья. Я и не думал, что мне потребуется компания, но к концу вечера я по
чувствовал, что ко мне вернулись части души, которые, как мне казалось, я н
авсегда утратил.
Вплоть до Нового года погода простояла хорошая: морозно, но безоблачно, н
а море спокойно. В Рождество мы с матерью ходили в церковь. Отец, как всегд
а, остался дома, хотя мне хотелось, чтобы он пошел с нами. Бога я опять не обн
аружил Ц ни в самой церкви, ни в словах псалмов, но голоса матери и знаком
ой с детства обстановки было достаточно, чтобы прогнать тени, собравшиес
я вокруг меня в последние месяцы.
После Нового года я прилетел в Эдинбург в боевом настроении, желая продо
лжить работу. Я дал отцу слово не касаться мрачных тем. С ясной головой и о
крепшими нервами я вернулся в свою квартиру в Канонгейте. Ночью я спал хо
рошо, а во сне видел Катриону. Утром проснулся отдохнувший и готовый прис
тупить к работе. За окном спальни светило зимнее солнце, и единственные з
вуки, что я слышал, издавали машины, проносящиеся по Королевской миле.
Утром я пришел на работу. Джеймс Фергюссон был, как всегда, неприятен. Он с
лышал о моей болезни и надеялся, что я полностью выздоровел. Он даже сказа
л, что из Нового колледжа к нему поступили положительные отзывы о моей ра
боте. Я поблагодарил и ушел в надежде не попадаться ему на глаза, по меньше
й мере, до конца семестра.
Потом мы позавтракали с Яном в пабе на Хай-стрит.
Ц Я рад, что ты снова на ногах, Ц сказал он. Ц Первое время я о тебе очень
беспокоился. Выглядел ты просто ужасно.
Ц Да, чувствовал я себя отвратно. Но сейчас мне намного лучше. Нет ничего
чудесней, чем побыть немного на островах. Там живо поставят человека на н
оги.
Он зябко повел плечами.
Ц Это не для меня, Ц проговорил он. Ц Я человек городской. Одна мысль о з
име на Льюисе приводит меня в ужас. Все ветры твои, и некуда идти. Мне нрави
тся, когда вокруг меня народ и жизнь бьет ключом. Там бы я с ума сошел. Одни в
етры, и некуда идти.
Я потянул виски и покачал головой.
Ц Я бы все же выбрал острова, чем жизнь здесь. Эдинбург явно не поднял мне
настроение.
Ц У тебя просто не было шанса.
Ц Без сомнения. Но и ты несправедлив к островам. Ты когда-нибудь был там?

Он покачал головой.
Ц Хорошо, Ц сказал я, Ц если я попробую полюбить Эдинбург, то, может, и ты
согласишься приехать ко мне летом в Сторноуэй на недельку-другую?
Мы выпили за наш уговор и заговорили о том, как лучше подготовиться к семи
нарам. Я сказал, что мне нужно две недели для того, чтобы снова войти в курс
дела, и продолжить прерванную работу. Я все еще не нашел ответов на вопрос
ы, заданные Крэйгом перед моей болезнью.
Ц Готовься столько времени, сколько потребуется, Ц разрешил он. Ц Спе
шить нам некуда.
Ц Две недели, Ц сказал я. Ц Дай мне две недели, и все будет в порядке.
Ц Отлично. В таком случае, я назначаю семинар на семнадцатое. Времени на
подготовку у тебя будет достаточно.
Вернувшись домой, я решил, что пора начинать работу с того места, где ее ос
тавил. Мои книги и бумаги Ян отложил в сторону. С той ночи в Эйнсли-Плэйс я в
зглянул на них лишь мельком.
Бумаги, над которыми я работал, были запиханы в портфель, а портфель, в сво
ю очередь, спрятан в платяной шкаф в спальне. Я принес его в маленькую комн
ату, служившую мне кабинетом, и поставил на стол. Вынув книги и бумаги, кот
орые я в спешке более месяца назад сунул в портфель, я обнаружил, что они, б
ольшей частью, помяты и порваны. Я уселся и стал разглаживать и распрямля
ть их.
Когда работа подходила к концу, я заметил на дне портфеля скомканный лис
т бумаги; вынув его, а увидел книгу и положил на стол. Темный кожаный переп
лет, очень пыльная, очевидно, старинная Ц это была та самая книга, которая
пробудила чудища в темной библиотеке и оставила в моем мозгу след, стере
ть который было невозможно.

* * *

Не знаю, сколько времени я просидел, глядя на титульный лист ужасной мале
нькой книги, не в силах двинуться, не в силах собраться с мыслями. Я не осме
лился перевернуть страницу, страшась того, что увижу там. Моя рассудочна
я сторона, оздоровленная пребыванием дома и разговорами с отцом, убеждал
а меня, что никакого вреда такая тривиальная вещь принести мне не может. Н
о мысль о том, что я снова увижу страницы с заклинаниями и гравюру, наполни
ла меня невыразимым отвращением.
В конце концов я встал, взял со стола книгу и бросил в портфель. Я знал: един
ственное, что мне остается Ц это вернуть книгу в библиотеку. Вспоминая, к
ак небрежно она хранилась Ц кто знает, сколько лет Ц забытая и никем не п
рочитанная, я решил, что, скорее всего, никто ее до сих пор и не хватился. Тем
не менее, было очень важно, чтобы меня не заподозрили в воровстве. Хотелос
ь как можно скорее избавиться от книги, хотелось, чтобы ее заперли, так что
бы никто и никогда ее больше не нашел.
Появиться в библиотеке одному? Эта мысль меня угнетала. Мне было известн
о, что Юрчик работал три вечера в неделю Ц по понедельникам, средам и пятн
ицам, с часу до четырех. Сегодня была среда, однако мне необходима была сто
процентная уверенность в том, что я не окажусь в библиотеке один. Я позвон
ил. Юрчик снял трубку и выразил удивление тем, что не видел меня несколько
недель.
Ц Я был болен, Ц пояснил я. Ц Но я только что наткнулся на кое-что, что хр
анилось в вашей библиотеке. Вы не возражаете, если я сейчас приду?
Ц Я через час ухожу, Ц заявил он.
Ц Я сейчас буду. Мне вовсе не хочется быть должником.
Ц Хорошо. Жду.

* * *

На улице, как всегда, было пустынно, и старый дом был таким же серым. Ничто н
е изменилось. Я поднялся на крыльцо и позвонил. Звон эхом отозвался в пуст
ом вестибюле, возвращая неприятные воспоминания. Сердце мое сильно било
сь. Мне очень хотелось повернуться и убежать. С большим трудом я поборол с
ебя и стал ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22