Часть стены удерживалась деревянными подпорками.
И все же, несмотря на запущенность, здание ничуть не утратило своей власт
и. Оно и задумано было с целью внушения религиозного ужаса. Впечатление э
то сохранилось в полной мере. Кроме того, она обладала еще чем-то Ц тем, чт
о я почувствовал, когда впервые увидел ее во сне. Это было ощущение зла, та
кого всемогущего, что захватывало дыхание. В самом камне, из которого был
а построена церковь, ощущалась сила Ц сила намерения, как будто сами эти
камни насыщены злобой. Даже не войдя еще в помещение, я ощутил те же страх,
отвращение и жестокость, что и в подземном храме дома д'Эрвиля в Танжере.
Ц Что-то не так, Эндрю? Ц спросил Дункан, когда мы стали подниматься по к
ороткому лестничному пролету к главному входу.
Мне хотелось сказать: «Нет, что вы, все в порядке», но я не мог уже заставить
себя это сделать. Я был испуган, испуган по-настоящему, и никакое притворс
тво не смогло бы скрыть этого.
Ц Да, Ц ответил я. Ц Я бывал здесь. В своих снах.
Ц Ну, конечно же, вы там бывали, Ц проговорил Дункан без колебаний. Ц Не
вы первый, не вы последний. Нам всем снилось, будто мы были здесь. Это место
Ц маяк, фокус, свет, притяжение.
Ц Но ведь это были ужасные сны, кошмары...
Он кивнул:
Ц Вероятно. Потом вы мне о них расскажете. Я же вам сказал: это место Ц фок
ус. Оно действует как призма наших эмоций. Она усиливает их, изменяет. Неко
торые видят во сне то, на что надеются, другие Ц то, чего боятся. Пусть вас э
то не тревожит. Теперь, когда вы здесь, сны ваши изменятся. Вы узнаете, как п
ревозмочь ваши страхи, как использовать их себе на пользу и другим во бла
го. Пойдемте, Эндрю. Ничего страшного не случится. Со мной вы в полной безо
пасности.
Наружу, через заколоченные досками окна, не пробивался ни один луч света.
Войдя, я увидел зажженные свечи. Они горели в высоких подсвечниках, устан
овленных через равное расстояние вдоль приделов и перед алтарем. Подраг
ивающий свет их не разгонял густые тени, скопившиеся возле стен и наверх
у под куполом. Сердце мое будто покрылось льдом, как поверхность пруда, по
которой прошелся зимний ветер. Во всех подробностях передо мной предста
л собор моих кошмарных снов, не хватало лишь поющих голосов.
Перед нами, возле алтаря, стояла группа из шести человек с капюшонами на г
оловах. Я боялся, что они вдруг запоют жуткими голосами, повернутся и явят
безглазые, бледные лица. Они повернулись, скинули капюшоны, и я увидел, что
выглядят они как обыкновенные люди.
Дункан им меня представил. Колин Бэйнс, банковский менеджер; Алан Несбит,
владелец венчурного предприятия с конторой в Шарлот-сквер; Джеймс Партр
идж, сотрудник шотландского Би Би Си; Тревор Макиван, председатель фарма
цевтической компании; Поль Аскью, консультант по связям с общественност
ью; Питер Ламберт, один из ведущих брокеров Эдинбурга.
Я сразу заметил, что между ними есть много общего. Все они были мужчинами,
все сделали успешную карьеру, все довольно богаты и принадлежат к одному
с Дунканом классу. Ни у одного из них не было шотландского выговора. Я всп
омнил людей, с которыми общался в Танжере, и снова спросил себя, отчего Дун
кан проявил ко мне такой интерес.
Ц Эндрю, я хочу, чтобы вы сегодня просто посидели и посмотрели. Не возраж
аете?
Я покачал головой.
Ц Очень скоро вы будете готовы и сами принять участие, Ц сказал он. Ц Но
мне бы хотелось, чтобы сначала вы освоились.
Возле места для хора стоял стул. Я сел, нервно оглядываясь на колеблющиес
я тени. Справа от меня была тяжелая дверь. Каким-то чутьем я угадал, что она
ведет к подземному склепу. Дверь была не полностью закрыта.
Дункан посмотрел на часы:
Ц Джентльмены, думаю, пора начинать.
Он вынул из шкафа мантию и облачился в нее. Алтарь был сдвинут, и на освобо
дившемся месте я увидел большой пятиугольник, в центре которого был нари
сован красный круг. Дункан ступил в центр этого круга. Остальные надели к
апюшоны и встали по периметру.
Дункан начал петь по-арабски. Я узнал язык литургии, который слышал во сне
. Друзья его подхватили пение на том же языке. Какие-то отрывки текста был
и мне знакомы: этому обучал меня шейх Ахмад в Фесе. Слушая накатывающее во
лнами пение, я старался заглушить растущую панику. Я знал, что стоит мне за
крыть глаза, и я подумаю, что опять вижу кошмарный сон.
Пение продолжалось. Ничего нелепого или абсурдного не было в том, что рес
пектабельные граждане Эдинбурга, одетые в мантии, распевали магические
гимны в заброшенной церкви. Напротив Ц чем дольше они пели, тем звучнее с
тановились их голоса, тем слаженнее и целеустремленнее были их легкие по
качивающиеся движения. От каменных стен отражалось эхо их гармоничного
пения, арабские слова катились по церкви, призывали, взывали, молили... «Пр
иди, Ц пели они, Ц приди. Поспеши и приди к нам. Приди. Мы ждем, мы ждем. Прид
и».
И что-то пришло. Движения певчих становились медленнее, дыхание спокойн
ее, голоса глубже. Они знали, что услышаны. Я сидел, оцепенев, ощущая чье-то
присутствие. Голос Дункана рвался ввысь, в нем теперь звучало торжество.
Позади себя я услышал скользящий звук. Не в силах совладать с собой, я огля
нулся. Дверь склепа двинулась. Звук исходил оттуда. Я и увидел, как что-то т
онкое и белое появилось в проеме.
* * *
Больше выдержать я не мог. До смерти перепуганный, я соскочил со стула и бр
осился по нефу. Никто меня не останавливал. Позади меня голоса продолжал
и безостановочно призывать: «Приди». Они пели: «Приди». Я добежал до двери
и выскочил на улицу. Я бежал и бежал, а голоса все звучали в моих ушах.
Глава 17
Дункан позвонил мне на следующее утро, извиняясь.
Ц Видно, мне не следовало брать вас, Ц сказал он. Ц Я думал, что вы уже гот
овы, но, по всей видимости, вам нужна дополнительная подготовка. Не волнуй
тесь из-за того, что произошло. Вам нужно наращивать мастерство. Вы должны
научиться управлять своими страхами, не давать им над собой власти.
Мы поговорили еще немного. Дункан разъяснял мне свою теорию о власти раз
ума над местом. Но я ему уже не верил. То, что случилось в Марокко, то, что я ви
дел в Пеншиел-Хаус, и то, чему я был свидетелем накануне в церкви, не оставл
яло альтернативы. Я больше не верил в благородство Дункана. Я не хотел дел
ать ни одного шага по пути, которым он меня вел. Но я не знал, как порвать наш
и отношения.
Случилось так, что Дункан сам предоставил мне такую возможность.
Ц Эндрю, мне нужно уехать примерно на неделю. У меня в Лондоне важное дел
о. Оно не может ждать, а вместо себя мне послать некого. Мы с вами как следуе
т поговорим после того, как вернусь. Я позвоню вам.
Я уже решил, что делать. Когда он вернется, меня здесь уже не будет.
* * *
Я переселился на новое место благодаря случайной встрече со своим бывши
м студентом из Нового колледжа. Это была маленькая квартирка в Друмдрайа
н-стрит, в Толкроссе, из которой только что съехал его приятель. Она была г
ораздо дешевле прежней, но главным ее достоинством являлось то, что она б
ыла удалена от мест, где можно случайно встретиться с Дунканом. Хотя я и те
рял заплаченные вперед деньги за аренду, в свое новое жилище я переехал н
а следующий же день.
Как только я закрыл за собой дверь, то почувствовал, что у меня от облегчен
ия кружится голова. Казалось, такое простое действие, как переезд, может и
збавить от мучившего меня кошмара. Я вспоминал о Марокко и о событиях, кот
орым был свидетелем, с чувством отторжения и давал себе клятву никогда б
ольше не связываться с Дунканом и с темным миром, в котором он обитал.
В то же самое время, чем больше я чувствовал себя свободным от его влияния
, тем более неправдоподобными казались мне прежние страхи. На холодных с
ерых улицах Эдинбурга многое из того, что случилось летом, выглядело лиш
ь результатом болезненных фантазий, вызванных добровольным отшельниче
ством или наркотиками. Люди не могут жить столетиями, мертвые не просыпа
ются по утрам, невозможно убить на расстоянии без какого-либо механичес
кого приспособления. Так я рассуждал.
Через неделю после новоселья я сказал самому себе, что самое время навес
тить Генриетту. Я часто вспоминал о ней с тех пор, как вернулся, но до сих по
р воля моя была почти парализована чувством вины за смерть Яна. Моя вновь
приобретенная рассудочность отмела эти рассуждения, и теперь я испытыв
ал еще более сильные угрызения совести за то, что так долго пренебрегал с
тарым другом. Я тут же позвонил, и на этот раз трубку сняла сама Генриетта.
Как только она услышала мой голос, в трубке повисла долгая пауза, как будт
о Генриетта до сих пор считала меня мертвым или пропавшим без вести и не н
адеялась вновь услышать.
Ц Я получил ваше письмо, Ц сказал я. Ц Я звонил из Феса, но вас не было. Кт
о-то другой подошел к телефону. Какая-то женщина.
Ц Это моя мать. Она мне передала, что кто-то звонил и не представился. Я по
думала, что это, должно быть, были вы.
Ц Я снова в Эдинбурге. Могу я вас навестить?
Она слегка помедлила, и я было подумал, что она мне откажет. Но я ошибся. Она
хотела встретиться со мной. Ей хотелось обговорить со мной какие-то вещи.
Не смогу ли я прийти сегодня вечером?
* * *
Я сел на автобус, отправлявшийся в Дин-Виллидж. Генриетта, как и в старые в
ремена, ожидала меня с чаем и кексом. Она только что вернулась из школы. На
столе стояла пачка потрепанных ученических тетрадей, ожидающих провер
ки. На кресле, возле камина, лежала раскрытая книга избранных стихов Элио
та.
Она изменилась. Лицо ее похудело, а в волосах появились седые прядки, кото
рых прежде не было. Более разительной была перемена в ее поведении. Былая
жизнерадостность, которая так меня, бывало, радовала, потускнела. Более т
ого, я ощутил исходившую от нее постоянную грусть. Грусть и то, что я приня
л за гнев, Ц ей не удавалось глубоко спрятать эти чувства. Она одновремен
но и успокаивала, и пугала меня.
Ц Благодарю вас за то, что пришли, Ц сказала она. Ц Я знала, что, в конце к
онцов, вы придете.
Ц Прошу прощения. Мне давно следовало навестить вас.
Ц Извиняться ни к чему. Вы сказали, что получили мое письмо?
Ц Да. Оно меня застало в Танжере.
Ц Танжер? Как экзотически это звучит. Я написала это письмо как раз перед
... смертью Яна. Вас не было здесь так долго Ц я не нашла другого способа свя
заться с вами.
Ц Я должен был вернуться. Повидать Яна, поговорить с ним.
Ц Да нет, ничего вы не были должны. От этого ничего бы не изменилось.
Она взяла чайник и налила чай «Эрл Грей» в фарфоровые чашки. Молоко Ц для
себя, лимон Ц для меня, тонко нарезанные куски кекса на тарелке. Танжер, Ф
ес и Марракеш, Дункан Милн и шейх Ахмад, граф д'Эрвиль Ц это все вдруг стал
о таким далеким, частью света, в которой я больше не жил. И все эти воспомин
ания стерли обыкновенные кекс и чай.
Ц Как это произошло? Ц спросил я. Ц В письме вы написали очень мало.
Ц Писать было, собственно, почти нечего. Все началось через день-два пос
ле того, как Ян вас навестил. В этот вечер он вернулся совершенно расстрое
нным. Беспокоился о вас, о том, что вы общаетесь с этим человеком, Ц Милном
. Дело в том, что Ян до этого наводил о нем справки и узнал то, что ему явно не
понравилось. Ну так вот, через два дня после визита к вам у него случилась
страшная головная боль. Ничто не могло ее снять. Он не спал всю ночь, и я зас
тала его плачущим в кухне. Это было ужасно. На следующий день голова прошл
а, но все равно я очень волновалась.
Я видел, что она и сейчас начинает волноваться, заново переживая те событ
ия.
Ц Генриетта, не надо больше рассказывать. Вы уже испытали достаточно.
Она взглянула на меня и привычно смахнула пальцем набежавшую слезу.
Ц Достаточно? В самом деле? Вы что же, думаете, есть момент, в который кто-т
о скажет: «Достаточно, теперь вам будет лучше»? Нет такого момента, потому
что со временем все становится только хуже. Это ведь не тюрьма, вы знаете!
Не будет такого дня и часа, когда за вами придут и скажут: «Все, ваше время в
ышло, вы теперь свободны».
Я нежно посмотрел на нее.
Ц Да, Ц сказал я. Ц Я знаю.
Глаза ее расширились.
Ц Простите, Эндрю, я забыла. Вам это известно так же хорошо, как и мне.
Ц Достаточно хорошо, Ц сказал я, улыбаясь. Ц Это не имеет значения. В ны
нешнем году я был вам не слишком хорошим другом.
Ц Давайте забудем об этом, Эндрю. Самое главное, что вы здесь, Ц она казал
ась задумчивой. Ц Все теперь позади, так? Ц спросила она. Ц Милн и проче
е?
Я помедлил. Я не думал об этом так определенно. Но мне был задан прямой воп
рос. Я понял, что должен ответить прямо.
Ц Да, Ц ответил я. Ц Думаю, что так. Я решил порвать с Дунканом. Я не собир
аюсь встречаться с ним, если это возможно.
Ц Рада это слышать. Ян в последние недели очень о вас беспокоился. У него
опять начались головные боли, и он стал худеть. Врачи его обследовали со в
сех сторон, но ни к какому решению не пришли. В промежутках между приступа
ми головной боли он писал вам длинное письмо. Он мне так и не разрешил посм
отреть, что он пишет. Даже взглянуть на него не давал. Но несколько раз пов
торил, что вы обязательно должны его прочитать".
Ц Понимаю. Вот почему вы хотели, чтобы я вернулся?
Она кивнула:
Ц Да. У Яна появились какие-то нарушения в мозгу, как будто что-то преслед
овало его. Его все время тревожил какой-то сон. По ночам он то и дело вскрик
ивал. Я пыталась расспрашивать его, но он молчал. «Я должен поговорить с Эн
дрю, я должен поговорить с Эндрю», Ц вот и все, что он говорил. Вот я и подум
ала, что, если вы приедете, то, может быть, успокоите его.
Ц Простите. Если бы я знал раньше...
Ц Не думаю, что это изменило бы дело. Вы не смогли бы спасти его жизнь. Никт
о бы не сумел. Возможно только, что ваше присутствие немного бы его успоко
ило. Трудно сейчас сказать. А, может, и наоборот Ц ему бы стало от этого тол
ько хуже.
Ц У вас нет никакой догадки, что его так тревожило?
Она покачала головой. Движения ее были скованными, и даже какие-то деревя
нными. Я понял. Горе не красит.
Ц А что же письмо? Он его закончил?
Ц Не знаю, Ц сказала она. Ц Если он и закончил его, то я все равно не смогл
а его найти. После его смерти я искала повсюду, просмотрела все его бумаги
, но письма и след простыл.
Ц Может быть, он отправил его мне по почте?
Ц Возможно. Поначалу в перерывах между приступами он еще выходил на ули
цу. Позднее он вынужден был оставаться дома. Под конец его положили в боль
ницу. Там он и умер.
Рука ее затряслась, и она быстро поставила чашку, разлив чай по столу. Я бе
спомощно смотрел, как она, согнувшись, старалась победить свою душевную
боль. Боль эта, как было мне известно, медленно отступала и забиралась в ма
ленькое темное логово, собираясь с силами, чтобы выпрыгивать оттуда внов
ь и вновь.
Ц Умирал он мучительно, Ц сказала она, не извинившись. Ц Успокаивающи
е лекарства не действовали, и страдал он ужасно. Результаты вскрытия нео
пределенные. Целые участки мозга были покрыты шрамами, а причина таких п
овреждений неясна. Ну, сейчас все кончено. Яна не вернуть, а понимание прич
ины смерти ничему не поможет.
Мы вытерли пролитый чай, и я налил ей нового. Рука ее перестала дрожать.
Ц Я поищу письмо, Ц пообещал я. Ц Он, возможно, послал его на факультет. И
ли в Танжер. Если это так, то существует возможность его получить.
Ц Существует, Ц подтвердила она, но я видел, что она больше не хотела об э
том разговаривать.
Ц Вы часто бывали в церкви с тех пор, как... Ян умер?
Она покачала головой:
Ц Сначала ходила. Думала, это поможет. Раньше церковь всегда меня успока
ивала, умиротворяла. Теперь же все слова утратили для меня всякий смысл. Я
почти не хожу туда. Не могу настроиться на службу. Мои друзья, конечно, в шо
ке. Быть может, они правы. Возможно, я со временем и буду опять ходить в церк
овь.
Мы разговаривали, пока не съели весь кекс и не осушили чайник. На улице ста
ло темнеть.
Ц Мне пора, Ц спохватился я. Ц Я сяду на автобус на Квинсфери-роуд.
Поднимаясь из кресла, я столкнул книгу Элиота. Поднял ее, и она открылась н
а стихотворении «Бесплодная земля». В глаза мне бросилась строфа:
Кто он, третий, идущий всегда с тобой?
Посчитано так: нас двое Ц ты да я,
Но взгляну вперед по заснеженной дороге -
Там он, третий, движется рядом с тобой,
В темном плаще с капюшоном...
Я закрыл книгу и подал ее Генриетте. Она заметила, что я прочитал.
Ц Это был сон Яна, Ц сказала она. Ц Человек в капюшоне, заманивающий его
все глубже в кошмар. Он бормотал это во сне. Днем он никогда об этом не гово
рил.
Глава 18
Генриетта спросила, писал ли я родителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
И все же, несмотря на запущенность, здание ничуть не утратило своей власт
и. Оно и задумано было с целью внушения религиозного ужаса. Впечатление э
то сохранилось в полной мере. Кроме того, она обладала еще чем-то Ц тем, чт
о я почувствовал, когда впервые увидел ее во сне. Это было ощущение зла, та
кого всемогущего, что захватывало дыхание. В самом камне, из которого был
а построена церковь, ощущалась сила Ц сила намерения, как будто сами эти
камни насыщены злобой. Даже не войдя еще в помещение, я ощутил те же страх,
отвращение и жестокость, что и в подземном храме дома д'Эрвиля в Танжере.
Ц Что-то не так, Эндрю? Ц спросил Дункан, когда мы стали подниматься по к
ороткому лестничному пролету к главному входу.
Мне хотелось сказать: «Нет, что вы, все в порядке», но я не мог уже заставить
себя это сделать. Я был испуган, испуган по-настоящему, и никакое притворс
тво не смогло бы скрыть этого.
Ц Да, Ц ответил я. Ц Я бывал здесь. В своих снах.
Ц Ну, конечно же, вы там бывали, Ц проговорил Дункан без колебаний. Ц Не
вы первый, не вы последний. Нам всем снилось, будто мы были здесь. Это место
Ц маяк, фокус, свет, притяжение.
Ц Но ведь это были ужасные сны, кошмары...
Он кивнул:
Ц Вероятно. Потом вы мне о них расскажете. Я же вам сказал: это место Ц фок
ус. Оно действует как призма наших эмоций. Она усиливает их, изменяет. Неко
торые видят во сне то, на что надеются, другие Ц то, чего боятся. Пусть вас э
то не тревожит. Теперь, когда вы здесь, сны ваши изменятся. Вы узнаете, как п
ревозмочь ваши страхи, как использовать их себе на пользу и другим во бла
го. Пойдемте, Эндрю. Ничего страшного не случится. Со мной вы в полной безо
пасности.
Наружу, через заколоченные досками окна, не пробивался ни один луч света.
Войдя, я увидел зажженные свечи. Они горели в высоких подсвечниках, устан
овленных через равное расстояние вдоль приделов и перед алтарем. Подраг
ивающий свет их не разгонял густые тени, скопившиеся возле стен и наверх
у под куполом. Сердце мое будто покрылось льдом, как поверхность пруда, по
которой прошелся зимний ветер. Во всех подробностях передо мной предста
л собор моих кошмарных снов, не хватало лишь поющих голосов.
Перед нами, возле алтаря, стояла группа из шести человек с капюшонами на г
оловах. Я боялся, что они вдруг запоют жуткими голосами, повернутся и явят
безглазые, бледные лица. Они повернулись, скинули капюшоны, и я увидел, что
выглядят они как обыкновенные люди.
Дункан им меня представил. Колин Бэйнс, банковский менеджер; Алан Несбит,
владелец венчурного предприятия с конторой в Шарлот-сквер; Джеймс Партр
идж, сотрудник шотландского Би Би Си; Тревор Макиван, председатель фарма
цевтической компании; Поль Аскью, консультант по связям с общественност
ью; Питер Ламберт, один из ведущих брокеров Эдинбурга.
Я сразу заметил, что между ними есть много общего. Все они были мужчинами,
все сделали успешную карьеру, все довольно богаты и принадлежат к одному
с Дунканом классу. Ни у одного из них не было шотландского выговора. Я всп
омнил людей, с которыми общался в Танжере, и снова спросил себя, отчего Дун
кан проявил ко мне такой интерес.
Ц Эндрю, я хочу, чтобы вы сегодня просто посидели и посмотрели. Не возраж
аете?
Я покачал головой.
Ц Очень скоро вы будете готовы и сами принять участие, Ц сказал он. Ц Но
мне бы хотелось, чтобы сначала вы освоились.
Возле места для хора стоял стул. Я сел, нервно оглядываясь на колеблющиес
я тени. Справа от меня была тяжелая дверь. Каким-то чутьем я угадал, что она
ведет к подземному склепу. Дверь была не полностью закрыта.
Дункан посмотрел на часы:
Ц Джентльмены, думаю, пора начинать.
Он вынул из шкафа мантию и облачился в нее. Алтарь был сдвинут, и на освобо
дившемся месте я увидел большой пятиугольник, в центре которого был нари
сован красный круг. Дункан ступил в центр этого круга. Остальные надели к
апюшоны и встали по периметру.
Дункан начал петь по-арабски. Я узнал язык литургии, который слышал во сне
. Друзья его подхватили пение на том же языке. Какие-то отрывки текста был
и мне знакомы: этому обучал меня шейх Ахмад в Фесе. Слушая накатывающее во
лнами пение, я старался заглушить растущую панику. Я знал, что стоит мне за
крыть глаза, и я подумаю, что опять вижу кошмарный сон.
Пение продолжалось. Ничего нелепого или абсурдного не было в том, что рес
пектабельные граждане Эдинбурга, одетые в мантии, распевали магические
гимны в заброшенной церкви. Напротив Ц чем дольше они пели, тем звучнее с
тановились их голоса, тем слаженнее и целеустремленнее были их легкие по
качивающиеся движения. От каменных стен отражалось эхо их гармоничного
пения, арабские слова катились по церкви, призывали, взывали, молили... «Пр
иди, Ц пели они, Ц приди. Поспеши и приди к нам. Приди. Мы ждем, мы ждем. Прид
и».
И что-то пришло. Движения певчих становились медленнее, дыхание спокойн
ее, голоса глубже. Они знали, что услышаны. Я сидел, оцепенев, ощущая чье-то
присутствие. Голос Дункана рвался ввысь, в нем теперь звучало торжество.
Позади себя я услышал скользящий звук. Не в силах совладать с собой, я огля
нулся. Дверь склепа двинулась. Звук исходил оттуда. Я и увидел, как что-то т
онкое и белое появилось в проеме.
* * *
Больше выдержать я не мог. До смерти перепуганный, я соскочил со стула и бр
осился по нефу. Никто меня не останавливал. Позади меня голоса продолжал
и безостановочно призывать: «Приди». Они пели: «Приди». Я добежал до двери
и выскочил на улицу. Я бежал и бежал, а голоса все звучали в моих ушах.
Глава 17
Дункан позвонил мне на следующее утро, извиняясь.
Ц Видно, мне не следовало брать вас, Ц сказал он. Ц Я думал, что вы уже гот
овы, но, по всей видимости, вам нужна дополнительная подготовка. Не волнуй
тесь из-за того, что произошло. Вам нужно наращивать мастерство. Вы должны
научиться управлять своими страхами, не давать им над собой власти.
Мы поговорили еще немного. Дункан разъяснял мне свою теорию о власти раз
ума над местом. Но я ему уже не верил. То, что случилось в Марокко, то, что я ви
дел в Пеншиел-Хаус, и то, чему я был свидетелем накануне в церкви, не оставл
яло альтернативы. Я больше не верил в благородство Дункана. Я не хотел дел
ать ни одного шага по пути, которым он меня вел. Но я не знал, как порвать наш
и отношения.
Случилось так, что Дункан сам предоставил мне такую возможность.
Ц Эндрю, мне нужно уехать примерно на неделю. У меня в Лондоне важное дел
о. Оно не может ждать, а вместо себя мне послать некого. Мы с вами как следуе
т поговорим после того, как вернусь. Я позвоню вам.
Я уже решил, что делать. Когда он вернется, меня здесь уже не будет.
* * *
Я переселился на новое место благодаря случайной встрече со своим бывши
м студентом из Нового колледжа. Это была маленькая квартирка в Друмдрайа
н-стрит, в Толкроссе, из которой только что съехал его приятель. Она была г
ораздо дешевле прежней, но главным ее достоинством являлось то, что она б
ыла удалена от мест, где можно случайно встретиться с Дунканом. Хотя я и те
рял заплаченные вперед деньги за аренду, в свое новое жилище я переехал н
а следующий же день.
Как только я закрыл за собой дверь, то почувствовал, что у меня от облегчен
ия кружится голова. Казалось, такое простое действие, как переезд, может и
збавить от мучившего меня кошмара. Я вспоминал о Марокко и о событиях, кот
орым был свидетелем, с чувством отторжения и давал себе клятву никогда б
ольше не связываться с Дунканом и с темным миром, в котором он обитал.
В то же самое время, чем больше я чувствовал себя свободным от его влияния
, тем более неправдоподобными казались мне прежние страхи. На холодных с
ерых улицах Эдинбурга многое из того, что случилось летом, выглядело лиш
ь результатом болезненных фантазий, вызванных добровольным отшельниче
ством или наркотиками. Люди не могут жить столетиями, мертвые не просыпа
ются по утрам, невозможно убить на расстоянии без какого-либо механичес
кого приспособления. Так я рассуждал.
Через неделю после новоселья я сказал самому себе, что самое время навес
тить Генриетту. Я часто вспоминал о ней с тех пор, как вернулся, но до сих по
р воля моя была почти парализована чувством вины за смерть Яна. Моя вновь
приобретенная рассудочность отмела эти рассуждения, и теперь я испытыв
ал еще более сильные угрызения совести за то, что так долго пренебрегал с
тарым другом. Я тут же позвонил, и на этот раз трубку сняла сама Генриетта.
Как только она услышала мой голос, в трубке повисла долгая пауза, как будт
о Генриетта до сих пор считала меня мертвым или пропавшим без вести и не н
адеялась вновь услышать.
Ц Я получил ваше письмо, Ц сказал я. Ц Я звонил из Феса, но вас не было. Кт
о-то другой подошел к телефону. Какая-то женщина.
Ц Это моя мать. Она мне передала, что кто-то звонил и не представился. Я по
думала, что это, должно быть, были вы.
Ц Я снова в Эдинбурге. Могу я вас навестить?
Она слегка помедлила, и я было подумал, что она мне откажет. Но я ошибся. Она
хотела встретиться со мной. Ей хотелось обговорить со мной какие-то вещи.
Не смогу ли я прийти сегодня вечером?
* * *
Я сел на автобус, отправлявшийся в Дин-Виллидж. Генриетта, как и в старые в
ремена, ожидала меня с чаем и кексом. Она только что вернулась из школы. На
столе стояла пачка потрепанных ученических тетрадей, ожидающих провер
ки. На кресле, возле камина, лежала раскрытая книга избранных стихов Элио
та.
Она изменилась. Лицо ее похудело, а в волосах появились седые прядки, кото
рых прежде не было. Более разительной была перемена в ее поведении. Былая
жизнерадостность, которая так меня, бывало, радовала, потускнела. Более т
ого, я ощутил исходившую от нее постоянную грусть. Грусть и то, что я приня
л за гнев, Ц ей не удавалось глубоко спрятать эти чувства. Она одновремен
но и успокаивала, и пугала меня.
Ц Благодарю вас за то, что пришли, Ц сказала она. Ц Я знала, что, в конце к
онцов, вы придете.
Ц Прошу прощения. Мне давно следовало навестить вас.
Ц Извиняться ни к чему. Вы сказали, что получили мое письмо?
Ц Да. Оно меня застало в Танжере.
Ц Танжер? Как экзотически это звучит. Я написала это письмо как раз перед
... смертью Яна. Вас не было здесь так долго Ц я не нашла другого способа свя
заться с вами.
Ц Я должен был вернуться. Повидать Яна, поговорить с ним.
Ц Да нет, ничего вы не были должны. От этого ничего бы не изменилось.
Она взяла чайник и налила чай «Эрл Грей» в фарфоровые чашки. Молоко Ц для
себя, лимон Ц для меня, тонко нарезанные куски кекса на тарелке. Танжер, Ф
ес и Марракеш, Дункан Милн и шейх Ахмад, граф д'Эрвиль Ц это все вдруг стал
о таким далеким, частью света, в которой я больше не жил. И все эти воспомин
ания стерли обыкновенные кекс и чай.
Ц Как это произошло? Ц спросил я. Ц В письме вы написали очень мало.
Ц Писать было, собственно, почти нечего. Все началось через день-два пос
ле того, как Ян вас навестил. В этот вечер он вернулся совершенно расстрое
нным. Беспокоился о вас, о том, что вы общаетесь с этим человеком, Ц Милном
. Дело в том, что Ян до этого наводил о нем справки и узнал то, что ему явно не
понравилось. Ну так вот, через два дня после визита к вам у него случилась
страшная головная боль. Ничто не могло ее снять. Он не спал всю ночь, и я зас
тала его плачущим в кухне. Это было ужасно. На следующий день голова прошл
а, но все равно я очень волновалась.
Я видел, что она и сейчас начинает волноваться, заново переживая те событ
ия.
Ц Генриетта, не надо больше рассказывать. Вы уже испытали достаточно.
Она взглянула на меня и привычно смахнула пальцем набежавшую слезу.
Ц Достаточно? В самом деле? Вы что же, думаете, есть момент, в который кто-т
о скажет: «Достаточно, теперь вам будет лучше»? Нет такого момента, потому
что со временем все становится только хуже. Это ведь не тюрьма, вы знаете!
Не будет такого дня и часа, когда за вами придут и скажут: «Все, ваше время в
ышло, вы теперь свободны».
Я нежно посмотрел на нее.
Ц Да, Ц сказал я. Ц Я знаю.
Глаза ее расширились.
Ц Простите, Эндрю, я забыла. Вам это известно так же хорошо, как и мне.
Ц Достаточно хорошо, Ц сказал я, улыбаясь. Ц Это не имеет значения. В ны
нешнем году я был вам не слишком хорошим другом.
Ц Давайте забудем об этом, Эндрю. Самое главное, что вы здесь, Ц она казал
ась задумчивой. Ц Все теперь позади, так? Ц спросила она. Ц Милн и проче
е?
Я помедлил. Я не думал об этом так определенно. Но мне был задан прямой воп
рос. Я понял, что должен ответить прямо.
Ц Да, Ц ответил я. Ц Думаю, что так. Я решил порвать с Дунканом. Я не собир
аюсь встречаться с ним, если это возможно.
Ц Рада это слышать. Ян в последние недели очень о вас беспокоился. У него
опять начались головные боли, и он стал худеть. Врачи его обследовали со в
сех сторон, но ни к какому решению не пришли. В промежутках между приступа
ми головной боли он писал вам длинное письмо. Он мне так и не разрешил посм
отреть, что он пишет. Даже взглянуть на него не давал. Но несколько раз пов
торил, что вы обязательно должны его прочитать".
Ц Понимаю. Вот почему вы хотели, чтобы я вернулся?
Она кивнула:
Ц Да. У Яна появились какие-то нарушения в мозгу, как будто что-то преслед
овало его. Его все время тревожил какой-то сон. По ночам он то и дело вскрик
ивал. Я пыталась расспрашивать его, но он молчал. «Я должен поговорить с Эн
дрю, я должен поговорить с Эндрю», Ц вот и все, что он говорил. Вот я и подум
ала, что, если вы приедете, то, может быть, успокоите его.
Ц Простите. Если бы я знал раньше...
Ц Не думаю, что это изменило бы дело. Вы не смогли бы спасти его жизнь. Никт
о бы не сумел. Возможно только, что ваше присутствие немного бы его успоко
ило. Трудно сейчас сказать. А, может, и наоборот Ц ему бы стало от этого тол
ько хуже.
Ц У вас нет никакой догадки, что его так тревожило?
Она покачала головой. Движения ее были скованными, и даже какие-то деревя
нными. Я понял. Горе не красит.
Ц А что же письмо? Он его закончил?
Ц Не знаю, Ц сказала она. Ц Если он и закончил его, то я все равно не смогл
а его найти. После его смерти я искала повсюду, просмотрела все его бумаги
, но письма и след простыл.
Ц Может быть, он отправил его мне по почте?
Ц Возможно. Поначалу в перерывах между приступами он еще выходил на ули
цу. Позднее он вынужден был оставаться дома. Под конец его положили в боль
ницу. Там он и умер.
Рука ее затряслась, и она быстро поставила чашку, разлив чай по столу. Я бе
спомощно смотрел, как она, согнувшись, старалась победить свою душевную
боль. Боль эта, как было мне известно, медленно отступала и забиралась в ма
ленькое темное логово, собираясь с силами, чтобы выпрыгивать оттуда внов
ь и вновь.
Ц Умирал он мучительно, Ц сказала она, не извинившись. Ц Успокаивающи
е лекарства не действовали, и страдал он ужасно. Результаты вскрытия нео
пределенные. Целые участки мозга были покрыты шрамами, а причина таких п
овреждений неясна. Ну, сейчас все кончено. Яна не вернуть, а понимание прич
ины смерти ничему не поможет.
Мы вытерли пролитый чай, и я налил ей нового. Рука ее перестала дрожать.
Ц Я поищу письмо, Ц пообещал я. Ц Он, возможно, послал его на факультет. И
ли в Танжер. Если это так, то существует возможность его получить.
Ц Существует, Ц подтвердила она, но я видел, что она больше не хотела об э
том разговаривать.
Ц Вы часто бывали в церкви с тех пор, как... Ян умер?
Она покачала головой:
Ц Сначала ходила. Думала, это поможет. Раньше церковь всегда меня успока
ивала, умиротворяла. Теперь же все слова утратили для меня всякий смысл. Я
почти не хожу туда. Не могу настроиться на службу. Мои друзья, конечно, в шо
ке. Быть может, они правы. Возможно, я со временем и буду опять ходить в церк
овь.
Мы разговаривали, пока не съели весь кекс и не осушили чайник. На улице ста
ло темнеть.
Ц Мне пора, Ц спохватился я. Ц Я сяду на автобус на Квинсфери-роуд.
Поднимаясь из кресла, я столкнул книгу Элиота. Поднял ее, и она открылась н
а стихотворении «Бесплодная земля». В глаза мне бросилась строфа:
Кто он, третий, идущий всегда с тобой?
Посчитано так: нас двое Ц ты да я,
Но взгляну вперед по заснеженной дороге -
Там он, третий, движется рядом с тобой,
В темном плаще с капюшоном...
Я закрыл книгу и подал ее Генриетте. Она заметила, что я прочитал.
Ц Это был сон Яна, Ц сказала она. Ц Человек в капюшоне, заманивающий его
все глубже в кошмар. Он бормотал это во сне. Днем он никогда об этом не гово
рил.
Глава 18
Генриетта спросила, писал ли я родителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22