Когда я прижался лицом к окну, не увидел ничего, кроме пусты
х полок и мусора на полу.
Оставив коробку на улице, я направился к перекрестку и зашел в паб. Там поч
ти никого не было. За стойкой женщина протирала стаканы. Она взглянула в м
ою сторону, а потом отвернулась, давая понять, что посетители ее не интере
суют.
Ц Мне полпинты шотландского, Ц сказал я.
Она молча налила полпинты и двинула стакан в мою сторону. Я заплатил и сде
лал глоток.
Ц Я смотрю, вон там за углом маленький магазин. И давно он закрыт? Ц спрос
ил я.
Она, продолжая протирать стаканы, подняла на меня глаза, как бы раздумыва
я, человек ли я.
Ц Вы что, не здешний? Ц осведомилась она.
Ц Я живу неподалеку, Ц объяснил я. Ц Переехал на Драмдрайан-стрит неск
олько недель назад.
Ц Студент?
Я покачал головой:
Ц Я ищу работу. Мы с друзьями хотели приискать маленькое помещение и отк
рыть магазин. Мы изготавливаем изделия из кожи. Ну, знаете, сумки, ремни и п
рочее.
Ц Да?
Казалось, я ее не заинтересовал. Рука ее лениво двигалась в стакане, скоре
е пачкая его, чем вытирая. Я сделал еще глоток.
Ц Тот дом, про который я говорю, нам бы подошел, Ц продолжал я.
Ц Где это? Ц спросила она. Она, по-видимому, не обратила внимания на перв
ое мое упоминание о магазине.
Ц Сразу за углом, в тупике.
Ц А, я знаю, о чем вы говорите. Зря теряете время.
Ц Почему?
Ц Он уже много лет стоит закрытым, с тех пор как старик уехал. Говорят, ник
то его не возьмет. Да и вряд ли будут его сдавать в аренду. У него плохая сла
ва.
Ц Не понимаю. А что это был за магазин?
Ц Я слышала, вроде, книжный. Это было еще до меня, понимаете? Я здесь только
пять лет.
Ц А что там было не так? Они что же, продавали непристойные книжки или еще
что?
Она состроила гримасу и скрутила салфетку в тугой узел.
Ц Неужто вы думаете, что это бы кого-нибудь взволновало? Это вовсе не неп
ристойные книжки. Это было... Мне рассказывали что-то о старике. Что-то тако
е, что людям не нравилось. И даже с тех пор как он уехал, в этом месте что-то н
е так. Вот и все, что мне известно. Так, что вам и вашим друзьям лучше прииска
ть себе другое местечко.
Я допил пиво и вышел. Коробка с книгами стояла там, где я ее оставил. Я почти
надеялся, что кто-нибудь украдет ее. Взяв велосипед, я пригнал его в тупик.
Присмотревшись, заметил, что не только магазин, но и другие дома на обеих с
торонах улицы несли на себе следы разрушения. Отсутствие занавесок на ок
нах и облезшая краска свидетельствовали о том, что в нескольких квартира
х никто не жил. Во всяком случае, над магазином все квартиры были необитае
мы.
Я пришел в отчаяние, чувствуя, что меня обходят на каждом шагу. Мне все еще
не было ясно, отчего книге придавалось такое значение. Я предполагал, что
она является своего рода угрозой. Если я не смогу от нее избавиться, мне уг
рожает еще большая опасность.
В раздражении я стал рыться в коробке, пока не добрался до «Matrix». Оставив ко
робку стоять у магазина, я подъехал на велосипеде к бакалейному магазину
, который заметил еще раньше. Там я купил карманный фонарик и батарейки. За
тем въехал в узкий переулок, выходивший в тупик. Там было грязно, пахло кап
устой и собачьим дерьмом. Казалось, солнце туда и не заглядывало.
Отыскать черный вход в магазин оказалось довольно легко. Я увидел шаткие
ворота с висячим замком, открыть который было по силам и ребенку. Резкий щ
елчок Ц и я на заднем дворе.
Дверь в магазин могла доставить больше трудностей, но окно рядом с ней бы
ло разбито. Я засунул внутрь руку и нашел защелку. Через минуту я уже влеза
л в открытое окно. Включив фонарик, я обнаружил себя в крошечной комнате, с
лужившей когда-то кухней. Тут имелись раковина и электрическая плитка. Н
а всем лежал толстый слой пыли, словно сохраняющий имущество для следующ
его жильца. В сушилке стояла молочная бутылка, на полке Ц консервные бан
ки с выцветшими наклейками.
Я вошел в открытую дверь и оказался в комнате, размером побольше. Вдоль ст
ен стояли стеллажи. Должно быть, именно здесь исчезнувший торговец держа
л свои лучшие книги. Я направил луч фонарика вдоль полок, прикидывая, не ос
тавить ли здесь «Matrix Aeternitatis». Потом я передумал, решив, что этого будет недоста
точно: необходимо, чтобы он лично забрал у меня книгу.
Здесь было намного холоднее, чем снаружи. Под светом фонарика дыхание мо
е вылетало, как облачко. Дверь была покрыта непотревоженным слоем белой
пыли. Занавеска, серая и изношенная, отделявшая переднюю часть магазина
от задней, висела там, где я видел ее в свой первый визит. Очень долгое врем
я здесь никого не было. Я чувствовал, что сделал ошибку, придя сюда. Что-то з
десь явно было не так.
И это стало ощущаться. То, что началось со слабого беспокойства, быстро пр
евращалось в удушающую и острую уверенность присутствия настоящего зл
а. Не только комната, в которой я находился, не только магазин, но и все здан
ие было насыщены злом. Я почувствовал, что тело мое обмякло. Я сделался без
вольным и неподвижным, как тряпичная кукла, обладающая зрением и слухом.
Я стоял совершенно неподвижно, стараясь обрести дыхание и собрать волю.
Вдруг из-за занавески послышался тихий звук. Сначала невозможно было оп
ределить, что это. Показалось, будто кто-то включил радио с приглушенным з
вуком. Но потом звук стал усиливаться, пока я с ужасом не опознал его. Кто-т
о играл на скрипке. Адажио из Баховской сонаты для скрипки си-минор.
Играл не «кто-то» Ц Катриона. Как я определил? Я ведь столько раз слушал е
е игру и знал все ее особенности, все паузы, все ошибки, от которых она стар
алась избавиться. И я знал, что никто никогда не записывал ее на магнитофо
н.
Музыка продолжалась. Я так и стоял, как вкопанный, не в силах шевельнуться
, и тоскливо представляя себе, что же может оказаться в соседней комнате. М
ысль о поступках Дункана Милна ужасала меня тем больше, что я не знал, как
он будет действовать дальше.
Музыка прекратилась. Последние ноты еще отзывались эхом в тишине, затем
постепенно утихли. Я дрожал, но не мог двинуться с места. В голове моей муз
ыка продолжала звучать, нота за нотой, как пластинка. И я знал, что если я за
крою глаза, то увижу Катриону, стоящую со скрипкой, зажатой подбородком. У
вижу ее глаза, следящие за моей реакцией. Я напряженно ожидал, не начнется
ли опять та же или другая пьеса. И все это время я знал, что сила, действующа
я на меня, возрастала.
Я не сводил глаз с занавески. Свет фонарика падал на нее, как будто это был
театральный занавес, готовый подняться или раздвинуться. При каждом вдо
хе тонкий слой пыли оседал во рту. В здании царила угрожающая тишина.
По занавеске вдруг пробежали мелкие волны, как будто ее тронул воздушный
поток, и она снова успокоилась. Я не смел пошевелиться и спрашивал себя, н
е вижу ли я очередной сон. Но даже в самом страшном сне я не испытывал тако
го страха. Сейчас все было реально.
Не уверен, смогу ли я описать, что случилось потом. Даже сейчас от одной то
лько мысли об этом мне делается тошно. Я не сходил с места, в любой момент о
жидая увидеть Катриону. Разве я не слышал только что ее игру, не видел движ
ения занавески? Минутой позже я в этом уверился еще больше: в воздухе попл
ыл запах ее духов.
Она не материализовалась. То есть, я хочу сказать, что я не видел появления
фигуры. Однако в темноте что-то дотронулось до моей щеки. Рука. Мягкая и те
плая кожа. Я ничего не видел, только ощущал. Рука продолжала гладить мое ли
цо. Я стоял неподвижно. Мне хотелось закричать, вырваться, убежать. А затем
она подошла ближе, руки ее обнимали меня, притягивали к себе. Я чувствовал
ее тело, невидимое, но настоящее Ц оно прижималось ко мне. Ее губы целова
ли мои щеки, нос, подбородок и, наконец, губы.
Это была Катриона, а не ее подобие. Я не мог ошибиться: эти объятия обладал
и присущими только ей особенностями: движения рук, поддразнивающие и сда
ющиеся поцелуи. Я чувствовал, что готов уступить ласкам и обнять ее. О Боже
, я был очень близок к этому! Рассудок кричал: «Нужно бежать!», глаза говори
ли: «Здесь никого нет!» Что бы оно ни являлось, это была не Катриона. Но тело
мое, так неожиданно обласканное, готово было реагировать по-своему.
Тут я вспомнил совет из книги, которую мне дал Дункан: если к вам приходит
суккуб во сне или наяву, повернитесь к ней и спросите ее имя.
Отвернув рот от поцелуев, я спросил:
Ц Как твое имя?
А затем повторил то же на латинском, древнееврейском и арабском языках:
Ц Как твое имя?
Воздух, который до сих пор так приятно пах знакомыми духами, неожиданно и
зменился. Я закашлялся, как будто к моему лицу приложили только что сгоре
вший уголь. Я почувствовал, как мою кожу облизывает язык. То был не человеч
еский язык: он был значительно длиннее и грубее.
То ли во мне проснулось отвращение, то ли произошла реакция на заданный м
ной вопрос, но я почувствовал, что могу двигаться. Я повернулся и побежал к
двери. Позади я услышал голос, голос Катрионы.
Ц Эндрю. Вернись. Это я. Ты мне нужен, Эндрю...
Я продолжал бежать и не остановился, пока не добежал до переулка. Велосип
ед ждал меня там, где я его оставил.
Глава 24
«Matrix Aeternitatis» по-прежнему лежала в кармане моей куртки. Возвращаться за другим
и книгами не имело смысла: старика я больше никогда не увижу и возвратить
книгу мне не удастся.
Я долго сидел, стараясь прийти в себя. Нервы ни к черту. Осуши я сейчас залп
ом три или четыре стакана виски Ц и то вряд ли обрел бы спокойствие. Быть
может, это прозвучит тривиально, но когда тебя обнимают так материально,
а на самом деле вокруг пустота, возникает ощущение гадливости, как если б
ы я, обнимая красивую молодую женщину, открыл глаза и обнаружил рядом с со
бой в постели обнаженный труп.
Раз уж мне не суждено было избавиться от ненавистной книги, я решил рассм
отреть ее и понять, зачем мне ее всучили, и отчего ее присутствие вызвало к
ошмарные сны. Я встал и вынул книгу из кармана куртки.
Я сразу же заметил, что у книги было два названия. Первый, «Kalibool Koloob», означал «
Источник вечной жизни». Второе название, «Resaalatool Shams ilaal Helaal», означал «Письма сол
нца к растущей луне».
Я перечитал короткое предисловие английского переводчика, Николаса Ок
ли, но дилемма моя так и осталась неразрешенной. Судя по всему, Окли мало р
азбирался в существе дела. Он знал лишь, что книга и ее автор пользуются ду
рной репутацией. Постепенно я понял, что работал он не с арабским оригина
лом, а с латинским переводом, и что латинский вариант не всегда соответст
вовал оригиналу.
Запутавшись во всех этих противоречиях, я решил сам попытаться перевест
и с арабского. У меня все еще оставались словари и учебник грамматики, и я
подумал, что смогу, пользуясь имеющимися переводами, уточнить смысл напи
санного.
С самого начала я выяснил две вещи: личность автора и время, в которое он ж
ил. Как латинист, так и Окли называли его «Авиметус», однако в предисловии
к оригиналу автор написал свое имя полностью, вместе с именем отца, как эт
о было у них принято: «wa min ba'd. Hakadqha yaqul al-'abd al-fani...» Начало: «это говорит смиреннейший с
луга, Абу Ахмад Абд Алла-ибн-Сулейман аль-Фаси аль-Магриби... Абу Ахмад Ад А
лла, сын Соломона, человека из Феса, марокканец...»
Я отложил книгу. Мне приоткрылась ужасная правда. Я, конечно, мог бы уже до
гадаться, что первая часть его имени, приспособленная к латинскому напис
анию, Ц «Авиметус» Ц произошла из старого написания «Абу Ахмет», переш
едшего в «Аву Ахметус», а потом Ц в «Авиметус». Но даже если бы я понял это
в первый раз, все остальное тогда для меня осталось бы неясным. Теперь, одн
ако...
Я обратился к словарю классического арабского языка, которым пользовал
ся в Марокко. Во время занятий с шейхом Ахмадом я иногда делал заметки на п
устых страницах в конце словаря. На одном уроке он мне что-то рассказывал
о своей родословной. Я добросовестно записал его слова, которым, впрочем,
тогда не придал особого значения. Сейчас же я внимательно вчитался в них.
Он сказал, что при рождении получил имя Ахмад, сын Абд Алла. Это означало, ч
то отца его звали Абу Ахмад Абд Алла Ц «отец Ахмада, Абд Алла». Я снова заг
лянул в свои записи. Деда Ахмада звали Сулейман, прадеда Ц Абд аль-Расул,
а прапрадеда Ц Умар.
Я снова взял «Matrix» и пролистал первые страницы. На третьей странице я нашел
то, что искал: «Я научился этому от своего отца, который, в свою очередь, нау
чился этому от своего отца, Сулеймана; и Сулейман Ц от своего отца Ц Абд
аль-Расула, а тот Ц от своего отца Ц Умара».
Казалось совершенно невозможным, что эта книга, английский перевод кото
рой был опубликован в 1598 году, могла быть написана отцом человека, с которы
м я беседовал всего несколько месяцев назад. Но тут в моем мозгу настойчи
во зазвучал голос Дункана Милна: «В мемуарах, где он рассказывает о встре
че с шейхом, он пишет, что шейх в это время уже был очень старым человеком».
Но когда же, в таком случае, жил сам автор «Matrix»? Я тут же обратился к выходны
м данным, помещенным в конце текста, там, где автор обычно сообщает дату ок
ончания работы над книгой. Я не остался разочарован.
«Закончено собственноручно смиреннейшим слугой в имперском городе Фес
е в пятый день Раби аль-Аввад 585, в царствование справедливого и милосердн
ого калифа, повелителя Испании и Марокко, султана Якуба-ибн-Юсуфа аль-Ма
нсура».
Яснее и быть не могло. «Kalibool Kolood» был закончен двадцать третьего апреля 1189 год
а.
Цель послания не трудно было понять. Абу Ахмад заявил, что он передал свое
му старшему сыну секрет секретов, ключ к мастерству Ц власти над жизнью
и смертью. Тот, кто желал победить смерть, должен был прочитать заклинани
я и исполнить ритуалы, подробно описанные в тексте.
Следовательно, целью «Matrix Aeternitatis» было обучение людей способу обретения веч
ной жизни Ц не через религию или мистицизм, или алхимию, но через магию. С
ама книга явилась пособием для выживания. Но лишь дочитав ее, я понял, что
это еще не все. Книга учила возвращать к жизни тех, кто был уже мертв.
Глава 25
Было темно, и я испугался. До сих пор я и не подозревал, насколько древним б
ыло зло, долгие месяцы затягивавшее меня в свои сети. Тут мне вспомнился д'
Эрвиль, поклоняющийся в своем холодном танжерском храме богам, более дре
вним, чем сам город. Припомнились лица Ц старые, морщинистые лица, которы
е выхватывал из темноты свет горящих свечей. Я как бы ощущал дыхание смер
ти на их губах. А тот ужасный старик из Феса, каждую ночь спящий сном мертв
ых. Шейх Ахмад обещал вечную жизнь, но что за жизнь это будет и на каких усл
овиях?
Оставаться в квартире я больше не мог. Вспомнив о своем обещании звонить
домой каждый вечер, пошел на переговорный пункт. Мать тут же сняла трубку.
Голос ее звучал еще тревожнее.
Ц У него сегодня опять приступ. Он, бедный, и сейчас страдает: эти жуткие б
оли не прекращаются.
Доктора говорят, его надо немедленно везти на большую землю. В Инвернесс
е ему уже зарезервировали место в Северной королевской больнице. Я, разу
меется, еду с ним. Если понадобится, его отправят в Эдинбург. Не сможешь ли
ты приехать сейчас?
Я помолчал. По сути, настоящей причины у меня не было, но сказать матери пр
авду я не мог.
Ц Постараюсь, Ц ответил я. Ц Мне потребуются два дня, чтобы уладить зде
сь дела.
Ц Он не может ждать, Эндрю. В больницу его возьмут его на пару дней, чтобы с
делать анализы. Вроде бы, ему собираются сделать компьютерную томографи
ю.
Ц Наверное, это неплохо, но мне кажется, они ничего не найдут. Ни опухоли, н
и чего-то другого.
Ц Что-то ты слишком уверен, Эндрю. Мне бы твою уверенность. Даже доктор Бо
йд говорит, что не знает, какой будет диагноз.
Ц Положим, у меня такое предчувствие.
Ц Приезжай, сынок. Знаю, он будет тебе рад. Сейчас он говорит только по-гэл
ьски. Каждую ночь видит кошмарные сны, а о чем Ц не говорит. Может быть, теб
е расскажет. Ему бы это было на пользу.
Мы еще немного поговорили, и я пообещал позвонить на следующий день. О мог
иле Катрионы и о найденном там мертвом ребенке я ничего не сказал. Если да
же моя мать и видела в газете эту заметку, вряд ли догадалась, чья была это
могила. Что ж, лучше оставить ее в неведении.
Выглянув в окно, я увидел, что совсем стемнело. Час был поздний, и все пабы л
ибо уже закрыты, либо закрываются. Кроме дома, идти было некуда. Мысль эта
свернулась во мне, как скисшее молоко. Я опять снял телефонную трубку и по
звонил в справочную службу. Мне дали телефон гостиницы Генриетты. Я попр
осил соединить с ее номером.
Ц Да? Кто это?
Ц Это я, Эндрю. Пожалуйста, не вешайте трубку. Я должен поговорить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
х полок и мусора на полу.
Оставив коробку на улице, я направился к перекрестку и зашел в паб. Там поч
ти никого не было. За стойкой женщина протирала стаканы. Она взглянула в м
ою сторону, а потом отвернулась, давая понять, что посетители ее не интере
суют.
Ц Мне полпинты шотландского, Ц сказал я.
Она молча налила полпинты и двинула стакан в мою сторону. Я заплатил и сде
лал глоток.
Ц Я смотрю, вон там за углом маленький магазин. И давно он закрыт? Ц спрос
ил я.
Она, продолжая протирать стаканы, подняла на меня глаза, как бы раздумыва
я, человек ли я.
Ц Вы что, не здешний? Ц осведомилась она.
Ц Я живу неподалеку, Ц объяснил я. Ц Переехал на Драмдрайан-стрит неск
олько недель назад.
Ц Студент?
Я покачал головой:
Ц Я ищу работу. Мы с друзьями хотели приискать маленькое помещение и отк
рыть магазин. Мы изготавливаем изделия из кожи. Ну, знаете, сумки, ремни и п
рочее.
Ц Да?
Казалось, я ее не заинтересовал. Рука ее лениво двигалась в стакане, скоре
е пачкая его, чем вытирая. Я сделал еще глоток.
Ц Тот дом, про который я говорю, нам бы подошел, Ц продолжал я.
Ц Где это? Ц спросила она. Она, по-видимому, не обратила внимания на перв
ое мое упоминание о магазине.
Ц Сразу за углом, в тупике.
Ц А, я знаю, о чем вы говорите. Зря теряете время.
Ц Почему?
Ц Он уже много лет стоит закрытым, с тех пор как старик уехал. Говорят, ник
то его не возьмет. Да и вряд ли будут его сдавать в аренду. У него плохая сла
ва.
Ц Не понимаю. А что это был за магазин?
Ц Я слышала, вроде, книжный. Это было еще до меня, понимаете? Я здесь только
пять лет.
Ц А что там было не так? Они что же, продавали непристойные книжки или еще
что?
Она состроила гримасу и скрутила салфетку в тугой узел.
Ц Неужто вы думаете, что это бы кого-нибудь взволновало? Это вовсе не неп
ристойные книжки. Это было... Мне рассказывали что-то о старике. Что-то тако
е, что людям не нравилось. И даже с тех пор как он уехал, в этом месте что-то н
е так. Вот и все, что мне известно. Так, что вам и вашим друзьям лучше прииска
ть себе другое местечко.
Я допил пиво и вышел. Коробка с книгами стояла там, где я ее оставил. Я почти
надеялся, что кто-нибудь украдет ее. Взяв велосипед, я пригнал его в тупик.
Присмотревшись, заметил, что не только магазин, но и другие дома на обеих с
торонах улицы несли на себе следы разрушения. Отсутствие занавесок на ок
нах и облезшая краска свидетельствовали о том, что в нескольких квартира
х никто не жил. Во всяком случае, над магазином все квартиры были необитае
мы.
Я пришел в отчаяние, чувствуя, что меня обходят на каждом шагу. Мне все еще
не было ясно, отчего книге придавалось такое значение. Я предполагал, что
она является своего рода угрозой. Если я не смогу от нее избавиться, мне уг
рожает еще большая опасность.
В раздражении я стал рыться в коробке, пока не добрался до «Matrix». Оставив ко
робку стоять у магазина, я подъехал на велосипеде к бакалейному магазину
, который заметил еще раньше. Там я купил карманный фонарик и батарейки. За
тем въехал в узкий переулок, выходивший в тупик. Там было грязно, пахло кап
устой и собачьим дерьмом. Казалось, солнце туда и не заглядывало.
Отыскать черный вход в магазин оказалось довольно легко. Я увидел шаткие
ворота с висячим замком, открыть который было по силам и ребенку. Резкий щ
елчок Ц и я на заднем дворе.
Дверь в магазин могла доставить больше трудностей, но окно рядом с ней бы
ло разбито. Я засунул внутрь руку и нашел защелку. Через минуту я уже влеза
л в открытое окно. Включив фонарик, я обнаружил себя в крошечной комнате, с
лужившей когда-то кухней. Тут имелись раковина и электрическая плитка. Н
а всем лежал толстый слой пыли, словно сохраняющий имущество для следующ
его жильца. В сушилке стояла молочная бутылка, на полке Ц консервные бан
ки с выцветшими наклейками.
Я вошел в открытую дверь и оказался в комнате, размером побольше. Вдоль ст
ен стояли стеллажи. Должно быть, именно здесь исчезнувший торговец держа
л свои лучшие книги. Я направил луч фонарика вдоль полок, прикидывая, не ос
тавить ли здесь «Matrix Aeternitatis». Потом я передумал, решив, что этого будет недоста
точно: необходимо, чтобы он лично забрал у меня книгу.
Здесь было намного холоднее, чем снаружи. Под светом фонарика дыхание мо
е вылетало, как облачко. Дверь была покрыта непотревоженным слоем белой
пыли. Занавеска, серая и изношенная, отделявшая переднюю часть магазина
от задней, висела там, где я видел ее в свой первый визит. Очень долгое врем
я здесь никого не было. Я чувствовал, что сделал ошибку, придя сюда. Что-то з
десь явно было не так.
И это стало ощущаться. То, что началось со слабого беспокойства, быстро пр
евращалось в удушающую и острую уверенность присутствия настоящего зл
а. Не только комната, в которой я находился, не только магазин, но и все здан
ие было насыщены злом. Я почувствовал, что тело мое обмякло. Я сделался без
вольным и неподвижным, как тряпичная кукла, обладающая зрением и слухом.
Я стоял совершенно неподвижно, стараясь обрести дыхание и собрать волю.
Вдруг из-за занавески послышался тихий звук. Сначала невозможно было оп
ределить, что это. Показалось, будто кто-то включил радио с приглушенным з
вуком. Но потом звук стал усиливаться, пока я с ужасом не опознал его. Кто-т
о играл на скрипке. Адажио из Баховской сонаты для скрипки си-минор.
Играл не «кто-то» Ц Катриона. Как я определил? Я ведь столько раз слушал е
е игру и знал все ее особенности, все паузы, все ошибки, от которых она стар
алась избавиться. И я знал, что никто никогда не записывал ее на магнитофо
н.
Музыка продолжалась. Я так и стоял, как вкопанный, не в силах шевельнуться
, и тоскливо представляя себе, что же может оказаться в соседней комнате. М
ысль о поступках Дункана Милна ужасала меня тем больше, что я не знал, как
он будет действовать дальше.
Музыка прекратилась. Последние ноты еще отзывались эхом в тишине, затем
постепенно утихли. Я дрожал, но не мог двинуться с места. В голове моей муз
ыка продолжала звучать, нота за нотой, как пластинка. И я знал, что если я за
крою глаза, то увижу Катриону, стоящую со скрипкой, зажатой подбородком. У
вижу ее глаза, следящие за моей реакцией. Я напряженно ожидал, не начнется
ли опять та же или другая пьеса. И все это время я знал, что сила, действующа
я на меня, возрастала.
Я не сводил глаз с занавески. Свет фонарика падал на нее, как будто это был
театральный занавес, готовый подняться или раздвинуться. При каждом вдо
хе тонкий слой пыли оседал во рту. В здании царила угрожающая тишина.
По занавеске вдруг пробежали мелкие волны, как будто ее тронул воздушный
поток, и она снова успокоилась. Я не смел пошевелиться и спрашивал себя, н
е вижу ли я очередной сон. Но даже в самом страшном сне я не испытывал тако
го страха. Сейчас все было реально.
Не уверен, смогу ли я описать, что случилось потом. Даже сейчас от одной то
лько мысли об этом мне делается тошно. Я не сходил с места, в любой момент о
жидая увидеть Катриону. Разве я не слышал только что ее игру, не видел движ
ения занавески? Минутой позже я в этом уверился еще больше: в воздухе попл
ыл запах ее духов.
Она не материализовалась. То есть, я хочу сказать, что я не видел появления
фигуры. Однако в темноте что-то дотронулось до моей щеки. Рука. Мягкая и те
плая кожа. Я ничего не видел, только ощущал. Рука продолжала гладить мое ли
цо. Я стоял неподвижно. Мне хотелось закричать, вырваться, убежать. А затем
она подошла ближе, руки ее обнимали меня, притягивали к себе. Я чувствовал
ее тело, невидимое, но настоящее Ц оно прижималось ко мне. Ее губы целова
ли мои щеки, нос, подбородок и, наконец, губы.
Это была Катриона, а не ее подобие. Я не мог ошибиться: эти объятия обладал
и присущими только ей особенностями: движения рук, поддразнивающие и сда
ющиеся поцелуи. Я чувствовал, что готов уступить ласкам и обнять ее. О Боже
, я был очень близок к этому! Рассудок кричал: «Нужно бежать!», глаза говори
ли: «Здесь никого нет!» Что бы оно ни являлось, это была не Катриона. Но тело
мое, так неожиданно обласканное, готово было реагировать по-своему.
Тут я вспомнил совет из книги, которую мне дал Дункан: если к вам приходит
суккуб во сне или наяву, повернитесь к ней и спросите ее имя.
Отвернув рот от поцелуев, я спросил:
Ц Как твое имя?
А затем повторил то же на латинском, древнееврейском и арабском языках:
Ц Как твое имя?
Воздух, который до сих пор так приятно пах знакомыми духами, неожиданно и
зменился. Я закашлялся, как будто к моему лицу приложили только что сгоре
вший уголь. Я почувствовал, как мою кожу облизывает язык. То был не человеч
еский язык: он был значительно длиннее и грубее.
То ли во мне проснулось отвращение, то ли произошла реакция на заданный м
ной вопрос, но я почувствовал, что могу двигаться. Я повернулся и побежал к
двери. Позади я услышал голос, голос Катрионы.
Ц Эндрю. Вернись. Это я. Ты мне нужен, Эндрю...
Я продолжал бежать и не остановился, пока не добежал до переулка. Велосип
ед ждал меня там, где я его оставил.
Глава 24
«Matrix Aeternitatis» по-прежнему лежала в кармане моей куртки. Возвращаться за другим
и книгами не имело смысла: старика я больше никогда не увижу и возвратить
книгу мне не удастся.
Я долго сидел, стараясь прийти в себя. Нервы ни к черту. Осуши я сейчас залп
ом три или четыре стакана виски Ц и то вряд ли обрел бы спокойствие. Быть
может, это прозвучит тривиально, но когда тебя обнимают так материально,
а на самом деле вокруг пустота, возникает ощущение гадливости, как если б
ы я, обнимая красивую молодую женщину, открыл глаза и обнаружил рядом с со
бой в постели обнаженный труп.
Раз уж мне не суждено было избавиться от ненавистной книги, я решил рассм
отреть ее и понять, зачем мне ее всучили, и отчего ее присутствие вызвало к
ошмарные сны. Я встал и вынул книгу из кармана куртки.
Я сразу же заметил, что у книги было два названия. Первый, «Kalibool Koloob», означал «
Источник вечной жизни». Второе название, «Resaalatool Shams ilaal Helaal», означал «Письма сол
нца к растущей луне».
Я перечитал короткое предисловие английского переводчика, Николаса Ок
ли, но дилемма моя так и осталась неразрешенной. Судя по всему, Окли мало р
азбирался в существе дела. Он знал лишь, что книга и ее автор пользуются ду
рной репутацией. Постепенно я понял, что работал он не с арабским оригина
лом, а с латинским переводом, и что латинский вариант не всегда соответст
вовал оригиналу.
Запутавшись во всех этих противоречиях, я решил сам попытаться перевест
и с арабского. У меня все еще оставались словари и учебник грамматики, и я
подумал, что смогу, пользуясь имеющимися переводами, уточнить смысл напи
санного.
С самого начала я выяснил две вещи: личность автора и время, в которое он ж
ил. Как латинист, так и Окли называли его «Авиметус», однако в предисловии
к оригиналу автор написал свое имя полностью, вместе с именем отца, как эт
о было у них принято: «wa min ba'd. Hakadqha yaqul al-'abd al-fani...» Начало: «это говорит смиреннейший с
луга, Абу Ахмад Абд Алла-ибн-Сулейман аль-Фаси аль-Магриби... Абу Ахмад Ад А
лла, сын Соломона, человека из Феса, марокканец...»
Я отложил книгу. Мне приоткрылась ужасная правда. Я, конечно, мог бы уже до
гадаться, что первая часть его имени, приспособленная к латинскому напис
анию, Ц «Авиметус» Ц произошла из старого написания «Абу Ахмет», переш
едшего в «Аву Ахметус», а потом Ц в «Авиметус». Но даже если бы я понял это
в первый раз, все остальное тогда для меня осталось бы неясным. Теперь, одн
ако...
Я обратился к словарю классического арабского языка, которым пользовал
ся в Марокко. Во время занятий с шейхом Ахмадом я иногда делал заметки на п
устых страницах в конце словаря. На одном уроке он мне что-то рассказывал
о своей родословной. Я добросовестно записал его слова, которым, впрочем,
тогда не придал особого значения. Сейчас же я внимательно вчитался в них.
Он сказал, что при рождении получил имя Ахмад, сын Абд Алла. Это означало, ч
то отца его звали Абу Ахмад Абд Алла Ц «отец Ахмада, Абд Алла». Я снова заг
лянул в свои записи. Деда Ахмада звали Сулейман, прадеда Ц Абд аль-Расул,
а прапрадеда Ц Умар.
Я снова взял «Matrix» и пролистал первые страницы. На третьей странице я нашел
то, что искал: «Я научился этому от своего отца, который, в свою очередь, нау
чился этому от своего отца, Сулеймана; и Сулейман Ц от своего отца Ц Абд
аль-Расула, а тот Ц от своего отца Ц Умара».
Казалось совершенно невозможным, что эта книга, английский перевод кото
рой был опубликован в 1598 году, могла быть написана отцом человека, с которы
м я беседовал всего несколько месяцев назад. Но тут в моем мозгу настойчи
во зазвучал голос Дункана Милна: «В мемуарах, где он рассказывает о встре
че с шейхом, он пишет, что шейх в это время уже был очень старым человеком».
Но когда же, в таком случае, жил сам автор «Matrix»? Я тут же обратился к выходны
м данным, помещенным в конце текста, там, где автор обычно сообщает дату ок
ончания работы над книгой. Я не остался разочарован.
«Закончено собственноручно смиреннейшим слугой в имперском городе Фес
е в пятый день Раби аль-Аввад 585, в царствование справедливого и милосердн
ого калифа, повелителя Испании и Марокко, султана Якуба-ибн-Юсуфа аль-Ма
нсура».
Яснее и быть не могло. «Kalibool Kolood» был закончен двадцать третьего апреля 1189 год
а.
Цель послания не трудно было понять. Абу Ахмад заявил, что он передал свое
му старшему сыну секрет секретов, ключ к мастерству Ц власти над жизнью
и смертью. Тот, кто желал победить смерть, должен был прочитать заклинани
я и исполнить ритуалы, подробно описанные в тексте.
Следовательно, целью «Matrix Aeternitatis» было обучение людей способу обретения веч
ной жизни Ц не через религию или мистицизм, или алхимию, но через магию. С
ама книга явилась пособием для выживания. Но лишь дочитав ее, я понял, что
это еще не все. Книга учила возвращать к жизни тех, кто был уже мертв.
Глава 25
Было темно, и я испугался. До сих пор я и не подозревал, насколько древним б
ыло зло, долгие месяцы затягивавшее меня в свои сети. Тут мне вспомнился д'
Эрвиль, поклоняющийся в своем холодном танжерском храме богам, более дре
вним, чем сам город. Припомнились лица Ц старые, морщинистые лица, которы
е выхватывал из темноты свет горящих свечей. Я как бы ощущал дыхание смер
ти на их губах. А тот ужасный старик из Феса, каждую ночь спящий сном мертв
ых. Шейх Ахмад обещал вечную жизнь, но что за жизнь это будет и на каких усл
овиях?
Оставаться в квартире я больше не мог. Вспомнив о своем обещании звонить
домой каждый вечер, пошел на переговорный пункт. Мать тут же сняла трубку.
Голос ее звучал еще тревожнее.
Ц У него сегодня опять приступ. Он, бедный, и сейчас страдает: эти жуткие б
оли не прекращаются.
Доктора говорят, его надо немедленно везти на большую землю. В Инвернесс
е ему уже зарезервировали место в Северной королевской больнице. Я, разу
меется, еду с ним. Если понадобится, его отправят в Эдинбург. Не сможешь ли
ты приехать сейчас?
Я помолчал. По сути, настоящей причины у меня не было, но сказать матери пр
авду я не мог.
Ц Постараюсь, Ц ответил я. Ц Мне потребуются два дня, чтобы уладить зде
сь дела.
Ц Он не может ждать, Эндрю. В больницу его возьмут его на пару дней, чтобы с
делать анализы. Вроде бы, ему собираются сделать компьютерную томографи
ю.
Ц Наверное, это неплохо, но мне кажется, они ничего не найдут. Ни опухоли, н
и чего-то другого.
Ц Что-то ты слишком уверен, Эндрю. Мне бы твою уверенность. Даже доктор Бо
йд говорит, что не знает, какой будет диагноз.
Ц Положим, у меня такое предчувствие.
Ц Приезжай, сынок. Знаю, он будет тебе рад. Сейчас он говорит только по-гэл
ьски. Каждую ночь видит кошмарные сны, а о чем Ц не говорит. Может быть, теб
е расскажет. Ему бы это было на пользу.
Мы еще немного поговорили, и я пообещал позвонить на следующий день. О мог
иле Катрионы и о найденном там мертвом ребенке я ничего не сказал. Если да
же моя мать и видела в газете эту заметку, вряд ли догадалась, чья была это
могила. Что ж, лучше оставить ее в неведении.
Выглянув в окно, я увидел, что совсем стемнело. Час был поздний, и все пабы л
ибо уже закрыты, либо закрываются. Кроме дома, идти было некуда. Мысль эта
свернулась во мне, как скисшее молоко. Я опять снял телефонную трубку и по
звонил в справочную службу. Мне дали телефон гостиницы Генриетты. Я попр
осил соединить с ее номером.
Ц Да? Кто это?
Ц Это я, Эндрю. Пожалуйста, не вешайте трубку. Я должен поговорить с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22