Молодой человек, что привел нас сюда, исчез, оставив нас с Дунканом одних в
этом тихом помещении. Мне почем-то стало страшно. Страшно, разумеется, от
того, что все, к чему я за свою жизнь привык, вдруг исчезло. Я боялся собстве
нной способности смиряться с теми экспериментами, что проводились надо
мной. Того, что в голове моей звучал голос, болтавший какую-то чушь о торго
вле белыми рабами и убийствах иностранцев в Северной Африке.
Но это было далеко не все, и подсознательно я понимал это. Мне не требовало
сь даже облекать это знание в слова. Комната напомнила мне о холодном хра
ме д'Эрвиля Ц в ней меня преследовали сходные ощущения. Страх просачива
лся сквозь ковры на стенах. Я не мог избавиться от уже испытанного мною чу
вства, будто рядом притаилось очень старое и очень сильное зло, пытающее
ся подавить меня всей своей мощью.
Из дальнего угла комнаты послышался высокий холодный голос, который мне
сразу же показался знакомым:
Ц Taqarrabu, ya rufaqa'i. По
дойдите ближе, друзья мои (араб.).

Дункан, как всегда уверенно, пошел вперед. Он уже бывал здесь раньше, он зн
ал, чего ожидать. И кого. Я последовал за ним, отставая на два шага. Постепен
но глаза мои стали привыкать к полумраку.
На низком диване сидел старик. Когда я говорю «старик», не следует думать,
будто было ему семьдесят или восемьдесят лет. Он был намного, намного ста
рше. Позднее Дункан сказал мне, что, по его мнению, ему около двухсот лет. В т
о время я отказался этому верить. Теперь я не так уверен.
На нем была традиционная одежда, и я сначала подумал, что вижу перед собой
спеленутую мумию шейха восемнадцатого века. Длинные сухие пальцы, как ко
гти, лежали у него на коленях. Жидкая белая борода свисала с узкого подбор
одка. Впалые щеки, беззубый рот. Но таких живых глаз я до сих пор еще не виде
л. Я вздрогнул, когда они на меня уставились. В них было больше силы, чем в ру
ках здорового молодого человека.
Ц Tfeddlu, glesu Сади
тесь, пожалуйста (араб.).
, Ц сказат он.
Мы опустились напротив него на ковер, скрестив ноги. Он отвел от меня глаз
а и, улыбаясь, посмотрел на Дункана. Это была уродливая, бесформенная улыб
ка. Я посмотрел в сторону, на луч света, упавший на стену позади старика.
Ц Vous avez voyage iongtemps pour me rejoindre ici
Долго же вы путешествовали, прежде чем приехать ко мне (франц.).
, Ц сказал он, с трудом выговаривая французские слова, как если бы о
н давно ими не пользовался.
Ц Pas du tout, Ц ответил Дункан. Ц Cela me fait grand plasir de vous revoir. Et de voir que vous etes toujours en bonne sante
Да нет, не долго. Я всегда ра
д встретиться с вами. Да еще и видеть вас в добром здравии (франц.).
.
Ц U-nta, kif s-shiha?
Ц Labas.
Они начали быстро говорить по-арабски, не обращая на меня никакого внима
ния. Смысла я не улавливал, узнавал лишь по одному знакомому слову в каждо
м предложении. Заметно было, что Дункан очень боится нашего хозяина, но в т
о же время умеет говорить с ним. Молодой человек, что привел нас в дом, прин
ес в серебряных чайниках сладкий зеленый чай с мятой, разлил его в тонкие
стаканы и вышел. В прохладном воздухе поплыли мятные облака.
Дункан и старик беседовали довольно долго. За это время солнечный луч сд
винулся и побледнел. Солнце за окном садилось, и город погружался в темно
ту. Несколько раз я слышал, что они упоминают мое имя, хотя и не мог понять, о
чем идет разговор. Старик каждый раз при этом взглядывал на меня, а потом
отводил глаза в сторону.
Наступила короткая пауза, а затем старик снова заговорил, и в этот раз я по
нял, что он обращается ко мне.
Ц Wa anta, ya Andrew, Ц сказал он, переходя на классический арабский. Ц Limadha hadarta amami? A-
anta tajir aw talib?
Я не смог понять то, что он сказал, и обратился к Дункану за помощью.
Ц Он спрашивает, почему вы явились к нему. Он спрашивает, кто вы такой Ц т
орговец или искатель.
Ц Не понимаю.
Ц Это тот вопрос, который однажды он задал моему деду. Ангус Милн приехал
в Фес торговать тканями, а уехач искателем истинного знания.
Ц Что ответил ваш дед?
Ц Ему не нужен ответ моего деда. Он ждет от вас вашего собственного ответ
а.
Я посмотрел на старика. Он не сводил с меня глаз.
Ц Ana talib al-haqq Я пр
иехал в поисках истины (араб.).
, Ц ответил я.
Ц Mahma kalifa "l-amr?
Я снова не понял и вопросительно посмотрел на Дункана.
Ц Он спрашивает вас, будете ли вы искать истину любой ценой?
Я почувствовал замешательство.
Ц Вы знаете, у меня нет денег, Дункан. Я не могу позволить...
Дункан нахмурился и слегка поднял руку, успокаивая меня.
Ц Он не имеет в виду деньги. Возможно, я плохо перевел. Он имеет в виду жерт
вы. Какие бы жертвы ни потребовались Ц вот так будет точнее.
Я забеспокоился. Чего хочет от меня этот старик? Что он может потребовать
в будущем? Я даже не знал, кто он такой.
Ц Вы должны доверять ему, Ц сказал Дункан. Ц Вы должны отдать себя в его
распоряжение, если хотите найти то, что ищете.
Я повернулся к старику. На щеках его было так мало плоти, что он мог бы пока
заться мертвым, если бы не глаза.
Ц Na'm, Ц сказал я, Ц mahma kalifa
Да, чего бы это ни стоило (араб.).
.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Меня слегка замутило, когда я увидел, как
дернулся этот беззубый рот, но я слишком далеко зашел и не мог уже поверну
ть назад. В следующий момент рот открылся, и старик заговорил опять, но то
был не его голос:
Ц Разве это все, Эндрю? Пожалуйста, ответь мне. Наверное, это не все.
Это был голос Катрионы. Это были ее последние слова перед смертью.

Глава 12

Звали его шейх Ахмад ибн Абд Аллах, и в последующий месяц я виделся с ним к
аждое утро. Обычно я сидел возле его ног, а он читал мне отрывки из среднев
ековых арабских сказаний и разъяснял их смысл. Он обладал обширной эруди
цией, но проницательность его происходила не от знаний, а от жизненного о
пыта. Я по-прежнему боялся его: мне казалось, что он хочет мне зла.
Инцидент с голосом Катрионы я отнес на счет усталости после долгого путе
шествия и наркотиков, что мне дали в Танжере. Когда я упомянул об этом случ
ае Милну, он сказал, что в доме шейха человек может увидеть или услышать, т
о, что занимает его мысли. Я подумал тогда, что это вполне правдоподобное о
бъяснение. Оно меня к тому же успокоило. Если бы я решил, что у меня появили
сь галлюцинации, я, наверное, и в самом деле сошел бы с ума. Здесь я чувствов
ал себя одиноким, вырванным из знакомого мира, заброшенным в чужой город,
который, казалось, принадлежал к другой эпохе. Поэтому я все больше льнул
к Дункану, казавшемуся мне единственной стабильной опорой в этом зыбком
мире.
Он немного рассказал мне о шейхе, объяснив, что именно шейх познакомил ег
о деда с арабским оккультизмом.
Ц В это невозможно поверить! Ц воскликнул я, Ц Это могло произойти лиш
ь в том случае, если бы дед ваш был в то время глубоким старцем, а шейх Ц оче
нь молодым человеком.
Ц Это случилось в 1898 году. Моему деду тогда было пятьдесят два, почти стол
ько, сколько сейчас мне. В мемуарах, где он рассказывает о встрече с шейхом
, он пишет, что шейх в это время уже был очень старым человеком. Дед учился у
него семь лет. У меня есть фотографии, на которых они сняты вдвоем. Когда м
ы вернемся в Эдинбург, я покажу вам. На снимках шейх моложе, чем сейчас, но в
се равно ему там около девяносто лет.
Ц А вы уверены в том, что это один и тот же человек?
Дункан сурово взглянул на меня:
Ц Я приезжаю сюда всю свою сознательную жизнь. И ничему уже не удивляюсь.


* * *

Мне разрешили пользоваться библиотекой. Когда я не был с шейхом или с Дун
каном, я проводил время за чтением. Библиотека находилась на втором этаж
е. С пола до потолка полки были уставлены печатными и рукописными текста
ми на арабском, древнееврейском, турецком, персидском, греческом и латин
ском языках. Самые поздние издания относились к восемнадцатому веку. Вре
мя здесь, казалось, остановилось.
Работа эта была трудоемкая, а помещение библиотеки, несмотря на то, что та
м было темно, сильно нагревалось за день. Я все больше просиживал у зареше
ченных окон, часами смотрел во двор, куда прилетали маленькие птички и в о
пределенный час заглядывало солнце. Это помогало мне не забывать, что су
ществует еще и другая жизнь, что тьма еще не поглотила меня окончательно.

В конце недели я взмолился: «Должен ли я постоянно сидеть взаперти, или мн
е все же позволено пойти посмотреть город?» Дункан посоветовал мне не бы
ть дураком. Конечно же, я мог идти, куда и когда пожелаю при условии, что вер
нусь в дом шейха до наступления темноты.
С тех пор я стал исследовать закоулки старого Феса Ц один, без сопровожд
ения, надеясь только на собственный разум, который помогал мне выбиратьс
я из этого лабиринта. Самому себе я казался привидением, невидимкой, брод
ящим по грязным, мощенным булыжником переходам, мимо безглазых глинобит
ных стен, разглядывающим мир таким, каким он был в течение долгих столети
й.
Мне встречались европейцы, американцы, австралийцы, небольшие стайки яп
онцев, разгуливающие группами, щебечущие, подобно перелетным птицам, вст
упившим в последний этап своего путешествия. Веселые, беззаботные люди,
для которых Фес был лишь декорацией, построенной специально для их развл
ечения. Я ни разу не пытался присоединиться к ним, вступить в разговор. Мне
ни разу не приходило в голову бросить все и вернуться с ними домой. Я чувс
твовал себя совершенно датеким от всего, чем был когда-то. Я погрузился в
глубины, к которым здравый рассудок не имел доступа.
Каждый день город мне что-то понемногу приоткрывал и в то же время что-то
утаивал. Он давал понять, что у него есть тайны, которых мне знать не дано. Я
смотрел, как дубильщики и красильщики идут на работу. Часами стоял и набл
юдал за работой ремесленников, мастеривших подносы, сидел возле столяро
в, изготавливавших из кедра столы, стулья и кровати. В мясных лавках мухи ш
евелящейся пленкой покрывали мясные туши. На стенах домов, как пот, прост
упала влага. Открытые канализационные трубы источали зловоние. Каждый д
ень я, как потерянный, часами бродил по городу среди звуков, зрелищ и запах
ов, в которых лишь частично мог разобраться. А когда вечерело, где бы я в то
т момент ни находился, поспешно поворачивал к дому шейха, и шел среди удли
няющихся теней, подгоняемый лишь эхом собственных шагов.
Как-то раз (мы жили в Фесе уже около трех недель) я вошел в канцелярский маг
азин, чтобы купить тетрадь и несколько ручек. Когда я употребляю слово «м
агазин», то имею в виду крошечное помещение, возвышающееся на три фута на
д землей. Расплачиваясь за покупку, я заметил, что на стене висит телефон,
и решил позвонить Генриетте, чтобы узнать о Яне.
Эдинбург казался мне теперь чем-то невероятно далеким, а Ян и Генриетта, к
оторых я не видел много месяцев, были скорее книжными персонажами, нежел
и людьми из плоти и крови. Все же я испытывал сильные угрызения совести из
-за того, что пустил дело на самотек. Я предложил владельцу магазина непло
хие деньги, чтобы он позволил мне позвонить в Британию. Под впечатлением
от моего арабского, он с готовностью согласился.
Я набрал номер Яна и Генриетты и вдруг ощутил прилив ностальгии, когда ра
здались знакомые звонки. Телефон звонил почти минуту, пока трубку не сня
ли. Я услышал незнакомый женский голос Ц в нем чувствовались равнодушие
и нежелание говорить.
Ц Гиллеспи.
Ц Дома ли Генриетта? Ц спросил я.
Ц Нет, Генриетты нет в Эдинбурге.
Ц Я должен поговорить с ней. Вы не подскажете, как я могу с ней связаться?

Ц С ней нельзя связаться. А кто говорит?
Ц Я ее знакомый. Я звоню, чтобы узнать о здоровье Яна. Я получил письмо от Г
енриетты, где она пишет, что он болен.
Наступила пауза. Я слышат потрескивание в трубке, как будто нас собирали
сь разъединить.
Ц Ян умер, Ц ответила женщина. Я почувствовал, что она с трудом сдержива
ет волнение. Ц Он умер в больнице четыре недели назад. Мне очень жаль, есл
и...
Я повесил трубку. Рука моя дрожала. Продавец спросил, как я себя чувствую.
Я кивнул и быстро вышел, забыв о только что купленных тетради и ручках.
Подходя к дому шейха, я раз или два оглянулся. Мне показалось, что кто-то ид
ет за мной. Мужчина в темном одеянии, подходящем скорее для зимы, с капюшон
ом на голове.

* * *

В ту ночь я не мог уснуть. Ян просил о срочной встрече, а я не исполнил его по
следнего желания. Он умер, так и не поговорив со мной, и я чувствовал угрыз
ения совести, как будто я в некоторой степени был виновником его смерти. В
течение нескольких часов я пытался написать письмо Генриетте, но каждый
раз рвал написанное, пока не решил: что бы я ни написал, это только ухудшит
ситуацию. Возможно, я навещу ее, когда вернусь в Эдинбург.
Было слышно, как где-то неподалеку празднуют свадьбу. Торжества будут ид
ти своим чередом, даже в отсутствие жениха с невестой, и продлятся до само
го утра, когда друзьям и родственникам представят для обозрения запачка
нные кровью простыни как доказательство невинности молодой.
Около трех часов музыка прекратилась, и город затих. Через час-полтора му
эдзины напевно призовут прихожан к молитве. Начнется новый день. Сейчас
же в городе царствовала тишина, была середина ночи.
Я почувствовал, что больше не в силах оставаться в своей комнате. После му
зыки молчание и темнота казались невыносимыми. Я поднялся и вышел из ком
наты, направляясь ко двору, в который выходили окна библиотеки. Я собирал
ся посидеть там и дождаться, когда первые лучи солнца тронут небосвод. До
м был похож на могилу. Ничто не шевелилось. Я прошел лестничную площадку и
оказался напротив двери, ведущей в комнату шейха. Тут я заметил, что дверь
открыта, и оттуда исходит слабый свет.
Не знаю, почему я вдруг остановился и что заставило меня войти в комнату. Г
лаза мои уже настолько привыкли к темноте, что мне удалось разглядеть по
мещение даже при слабом свете двух масляных ламп. Комната магнетически п
ритягивала меня к себе, словно обладала собственной жизненной силой и ма
гнетизмом. Я нерешительно ступил вперед, напрягая зрение.
Тишина стояла абсолютная, угрожающая. Я знал, что вторгаюсь туда, куда мен
я никто не звал, и все же не мог повернуть назад. Я хотел разглядеть здесь в
се, пока шейх спит. Когда я подошел к дальнему углу комнаты, то увидел очер
тания дивана. Здесь я обычно и сидел по утрам, когда он читал мне книги.
На покрытый ковром пол, на подушки и одеяла, где он обычно сидел, падал мяг
кий солнечный свет. Сейчас же все терялось в тени.
Возле длинного дивана стояла одна зажженная лампа. На другой половине ди
вана что-то лежало Ц возможно, там забыли постельное белье. Я приблизилс
я и понял, что это был сам шейх. Он, облаченный в белое длинное одеяние, лежа
л на спине. Раньше мне и в голову не приходило, что спал он здесь, а не в друг
ом помещении, как я считал до сих пор.
Мне бы надо было сразу уйти, но я остался на месте. Что-то в лежавшей передо
мной фигуре привлекло мое внимание. Он лежал очень тихо, подобно скульпт
уре спящего человека. Чем дольше я стоял возле него, тем более странно выг
лядела эта неподвижность. Наконец, я набрался храбрости и шагнул еще бли
же, так что нас разделяло не более двух футов.
Я посмотрел на него. Прошла минута, другая. Он не двигался. Грудь его не взд
ымалась и не опускалась. Дыхание не выходило из его рта. Сомнений не остав
алось: старик умер, и это откроется утром, когда за ним придут. Я протянул б
ыло руку, чтобы коснуться его щеки и убедиться, что он и в самом деле умер. В
друг за моей спиной послышался шепот:
Ц Эндрю, возвращайтесь к себе. Вы не имели права входить сюда. Вам здесь н
ечего делать.
Я быстро обернулся. За мной стоял Дункан. Он был одет в белое, как и шейх. Мне
показалось, что он ничем не похож на человека, с которым я приехал сюда, не
похож на того, с кем я был знаком в Эдинбурге.
Открыв рот, я хотел объяснить, извиниться, но он сделал знак, чтобы я молча
л.
Ц Уходите сейчас же, Ц приказал он. Ц Быстро. Или я за себя не отвечаю.
В голосе его слышалась нотка страха, что соответствовало и моему состоян
ию, когда я смотрел на эту неподвижную фигуру в темной молчаливой комнат
е. Я бросился прочь и ни разу не остановился, пока не очутился в своей комн
ате, дрожа и с нетерпением ожидая рассвета.

Глава 13

Должно быть, я уснул. Почувствовав на своем плече руку, я проснулся и вскоч
ил. Это был Дункан, который зашел ко мне в свое обычное время.
Ц Шейх ожидает вас, Эндрю. Вы не должны опаздывать.
Я посмотрел на него, ничего не понимая:
Ц Шейх? Но...
Дункан приложил палец к губам и тихонько покачал головой:
Ц Никому ни слова о том, что видели сегодня ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22