Но коли он на меня орать начнет, вы уж заступитесь! А то он меня живьем проглотит, точно утка лягушонка...
Старик разболтался и даже затянул песню, но как только машины завернули на мызный двор, он утих, съежился и ни за что не хотел вылезать.
— Ужо... Ужо приду, когда понадоблюсь. Ой, черт, опять в ногу стрельнуло...
В эту субботу у Эрмсона происходило тайное совещание. Большинство участников совещания уже разъехалось, остались лишь несколько человек, которых молодой Винналь обещал подвезти в город на своем «крейслере». Увидев две машины, заворачивавшие во двор, и незнакомых людей, выходивших оттуда, Эрмсон сразу почуял недоброе.
— Видно, кое-что пронюхали; — сказал он, выглянув в окно. — Сейчас же уходите все. Это будет лучше для вас и для меня. Своевременное отступление лучше, чем несвоевременная победа. Я один приму сражение.
И, выкинув в камин окурки из пепельницы, он с вызывающим видом пошел навстречу приехавшим.
Он остановился на крыльце.
— Извините, — сказал, подходя, Пауль, — вы гражданин Эрмсон/здешний хозяин?
— Я генерал Эрмсон. А вы кто?
— Член Государственной думы Риухкранд.
— Очень приятно.
— Здесь также присутствует товарищ из Народной самообороны. Он снабжен соответствующими полномочиями, и у него к вам дело.
— Из Народной самообороны? Не знаю такого учреждения.
— Сейчас узнаете, - ответил Эспе и предъявил свои мандаты.
Генерал и читать не стал.
— Что же вам угодно?
— Необходимо выяснить некоторые вещи.
— Да? — сухо ответил генерал и добавил: — Чем могу служить господам?
— У нас имеется распоряжение произвести у вас обыск, — с деловитым спокойствием сказал Эспе.
— Кого или что вы надеетесь обнаружить здесь? — с еще большим спокойствием спросил генерал. Вооруженные люди с красными повязками его не особенно встревожили. «Побольше хладнокровия! — сказал он себе. — Благодаря хладнокровию с меня в семнадцатом году не сорвали погоны, а самого не сунули в мешок. Ледяное спокойствие выручит медя и теперь».
Но когда из машины вылез Куста, генерал покраснел. «Этого я тебе не прощу!» — сказал его угрожающий взгляд. Куста пытался съежиться и стать незаметным, словно говоря всем своим существом; «Я что... Я ничего... Насильно затащили...»
— Где погреб? — сурово спросил Эспе. — Начнем с погреба.
— Ах, погреб? Пожалуйста. Тут же, — с облегчением ответил хозяин. Он боялся, что сразу войдут в дом, где воздух еще не проветрился.
Он сошел с крыльца легко отпер дверь погреба большим ключом, торчавшим в скважине, и, зашагав вниз, попросил других следовать за ним. Один из отрядников осветил карманным фонарем все это большое, полупустое, сводчатое помещение, откуда на вошедших пахнуло влажной прохладой и запахом вин. Задняя сторона пола, покрытая слоем земли, была выше передней.
— Здесь вы найдете весь мой запас вин, — пояснил Эрмсон. — Неплохо, что вы захватили с собой Кусту. Ему тут все знакомо. Ну, чего смотришь, бери лопату!
— Почему вы зарыли свои вина? — спросил Пауль.
— Потому что в ровной температуре они лучше сохраняются.
Куста явился с лопатой и принялся раскидывать верхний слой земли. Вскоре показался большой ящик.
— Ступай, Куста, принеси топор, откроем ящик.
Расставив ноги, заложив руки за спину, стоял Эрмсон,
глядя на ящик. Когда крышка была отодрана, он наклонился и вынул из ящика бутылку. Это был французский коньяк с тремя звездочками.
— Желаете попробовать?
Риухкранд сказал, чтобы бутылку положили на место. Неужели здесь только бутылки с вином? Где же оружие, о котором говорил тот человек? Может, это только слухи? Ведь и Куста ничего не знал об оружии. Получается неудобно! Но что там, подальше?
— Подальше? А мы сейчас посмотрим. Куста, копай дальше, чего стал! Господа желают все рассмотреть.
Из-под земли показался другой такой же ящик.
— Французские вина. Го-сотерн, бордо, бургундские сорта. Может, желаете попробовать? Или решили конфисковать все?
— А там дальше? - спросил Эспе.
— Дальше? Не так интересно. Это вина из ягод своего сада. Стоит ли открывать эти ящики?
«Ага, - подумал Риухкранд, - теперь он у нас в руках».
— Открывайте! — сказал он Кусте.
— Сколько у вас тут этих ящиков? — спросил Эспе.
— Штук семь. Ты, Куста, должен лучше знать. Сколько мы их тут закопали? Шесть? Семь?
— Девять ящиков, барин!
— Вот, на тебе за труды! - сказал Эрмсон, подавая Кусте бутылку. — Если эти господа не возражают. Ну, посмотрим дальше? — обратился он к другим.
— Стоит ли? — спросил кто-то из членов отряда.
— По крайней мере, ящики пересчитать нужно. Чтобы составить акт, нужна точность, — заметил Эспе.
- Правильно, точность нужна всюду, — обрадовался генерал. — Из вас вышел бы хороший солдат.
- Он и так снайпер., — сказал Риухкранд.
«С этими парнями я полажу»., — подумал генерал и приказал Кусте сбросить землю со всех ящиков, чтобы можно было пересчитать их.
— Девять ящиков, в каждом по двадцати бутылок, а всего сто восемьдесят. Ах да, минус одна бутылка. Так что всего сто семьдесят девять. Полагаю, это не слишком много. Или, может, при новом правительстве это запрещенный товар? Может, вы все трезвенники?
И генерал, слегка усмехнувшись, принялся болтать.
- Почему этот обвязан проволокой? — спросил Риухкранд, толкнув ногой один из ящиков.
— Проволокой? Здесь, знаете ли, самодельные вина, слишком молодые, недавнего разлива... Легко выбрасывают пробки.
Ответ показался подозрительным.
- Откройте этот ящик!
- Проверьте, там такое же вино. Все ящики одинаковые, только эта проволока...
— Откройте! — нетерпеливо потребовал Эспе.
Затрещала проволока, затем уголок крышки. Одну за
другой отодрали доски. Из грязной пакли выглядывало что-то черное. Зазвенело железо, но не стекло.
Эспе присел на корточки и повел носом.
— Особо тонкий букет у этого вина! — иронически произнес он. — Пахнет скорее смазочным маслом. Посвети!
Рука с фонариком приблизилась к ящику. В ту же минуту сильный удар отбросил фонарик. Наступила кромешная тьма. Слышно было, как кто-то мчится к двери, открывает ее и снова захлопывает. Пока другие успели добежать, ключ уже два раза повернулся в замке.
Сидевшей на дворе Рут показалось странным, что хозяин один выходит из погреба, да еще при этом вытаскивает ключ из замочной скважины. Еще более странной показалась растерянность Эрмсона, когда он заметил Рут; он не знал куда идти, но, заметив за кустом бузины машину, помчался к ней и попытался отворить дверцу.
Тотчас же Рут очутилась перед ним.
— Отдайте ключ! — звенящим голосом крикнула она.
- Кто вы? И чего кричите?
- Сейчас же отдайте ключ! — повторила Рут.
— О каком ключе вы толкуете?
Тем временем подошли оба водителя. Генерал принял спокойный вид и зашагал прочь, словно ничего не случилось.
— Задеряште его! — закричала Рут.
Генерал побежал, стараясь скрыться среди кустов.
- Ферди! Ферди! — изо всех сил позвал он. Но из дома не доносилось ни звука. Зато из погреба раздавались звуки топора, которым ударяли по двери.
Генерала задержали и заперли в амбаре. Рут получила ключ и открыла дверь погреба. Позвонили в город, откуда обещали немедленно выслать грузовик с подкреплением.
Обыск продолжался, но ничего особенного больше не было найдено. Все это заняло столько времени, что Пауль испугался, взглянув на часы, — ему нужно было ехать сейчас же, чтобы вовремя попасть в Таллин. Договорились, что Эспе отвезет Рут в город на своей машине. Так даже лучше — ведь она будет под защитой вооруженных людей.
- Позволь мне взять с собой одну гвоздику, — попросила Рут, через дверцу машины прощаясь с Паулем.
- На, возьми все! Всего хорошего! Увидимся через несколько дней! До свиданья, товарищи!
Машина покатила. Переживания этого бурного дня долго занимали мысли Пауля. Как глупо могла кончиться вся эта история! Засесть в погребе — действительно удовольствие, ничего не скажешь! И как этот Эспе, обычно такой аккуратный и осмотрительный, не догадался выставить патруль на дворе? Опять эта проклятая неосторожность! В который уже раз? Как трудно человеку дается наука! Неужели опыт приобретается только к старости? Все же — раз конец хорош, все хорошо. Разрушено, по крайней мере, одно волчье логово Сколько же их в конце концов? Раньше или позднее все они будут обнаружены. Враги еще пищат там и сям, точно комары, но шлепнешь ладонью — и нет их...
Большак извивался среди полей, ольшаников, рощиц, неуклонно следуя за извилистой лесной тропой, когда-то протоптанной прадедами. Осколки щебня с шуршанием ударялись о дно машины. Солнце уже зашло. Небо пылало внизу желтоватым пламенем, выше переходящим в прозелень, а еще выше становясь темным.
Когда издали засверкали таллинские огни, минувший день уже выветрился из головы, мысли понеслись вперед, к завтрашнему знаменательному дню.
Утром весь город был в праздничном уборе. Ряд красных- полотнищ развевался вдоль высокой каменной стены Тоомпеа, заставляя радостно биться сердце. Наверху, в Тоомпеаском дворце, Пауль находился впервые. Взволнованно проходил он до коридорам, заглядывая в зал заседаний, на передней стене которого висели портреты основоположников марксизма. На красном полотнище, протянутом среди портретов, можно было прочесть: «Эстония шагает в ногу с Союзом Советских Социалистических Республик!»
Все Помещения были полны радостного оживления. Здесь можно было увидеть вековечных тружеников из деревни и города, политзаключенных, подпольщиков, представителей прогрессивной интеллигенции, мужчин и женщин. Все оживленно беседовали друг с другом, точно старые друзья и знакомые.
Раздался звонок. Началась сессия народного представительства. В зале заседаний, где в течение долгих лет нуворишами и дельцами разных мастей было произнесено столько фальшивых речей, впервые зазвучал победный, решительный и могучий голос самого трудового народа. Неприкрытая правда была в этих речах. Не было никаких расхождений и препирательства.
В благоговейном молчании почтили память товарищей, которые отдали жизнь в борьбе за интересы рабочего класса и сами не могли увидеть этого великого дня победы. Только два человека с угрюмыми лицами демонстративно продолжали сидеть в дипломатической ложе. Кто эти господа?. Обращенные на них негодующие взгляды готовы были испепелить их. Через минуту они исчезли из ложи.
Наконец с торжественной медлительностью с трибуны раздались слова:
— Выражая свободную, единодушную волю эстонских трудящихся, Государственная дума провозглашает советскую власть в Эстонии... Эстония объявляется Советской Социалистической Республикой... Да здравствует Эстонская Советская Республика!.. Да здравствует Союз Советских Республик — родина трудящихся всего мира!
Словно огненными письменами запечатлелись эти слова в сердце Пауля. Он чувствовал, как растворяется в этом могучем подъеме, который охватил весь зал, до балконов. Рукоплескали, пели «Интернационал», провозглашали здравицу Советской Эстонии Советскому Союзу.
Еще более бурной овацией встретили депутаты на следующий день решение просить Верховный Совет Союза Социалистических Республик принять в свой состав Эстонскую Социалистическую Советскую Республику. Все встали, жали друг другу руки, в восторге обнимались.
Паулю казалось, будто в этот час за его спиной захлопнулась дверь в мрачное прошлое эстонского народа и с торжественной медлительностью открылись ворота в светлое будущее.
Все три дня сессии прошли как единый радостный, праздничный день. В утренние часы последнего дня Пауля из зала собраний вызвали к междугороднему телефону* Ему позвонил главный врач терапевтической клиники доктор Милиствер. Он начал свой разговор с поздравлений по поводу исторических решений Государственной думы, но по
голосу его было заметно, что все это являлось лишь успокаивающим предисловием к чему-то другому. Что случилось? Пауль с нетерпением ожидал продолжения.
— Рут Кянд... — донеслось из телефона.
Сердце Пауля дрогнуло.
— Что с ней?
— Она просит передать вам, что ей уже лучше. Операция прошла удачно, и она поправляется.
— Операция? Какая операция?
— С ней в субботу ночью на пути домой случилось небольшое несчастье.
Пауль слушал не дыша.
— Пуля попала ей в плечо и слегка задела легкое. Она лежит в нашей клинике. Мы делаем все, что в наших силах.
Бледный, растерянный вышел Пауль из телефонной будки. Он остановился возле окна и рассеянно поглядел в него. Он задал много вопросов и сквозь треск в телефоне услышал ответы, но в общем все оставалось для него смутным. Вернувшись в зал заседаний, он продолжал пребывать в этом состоянии и не слышал, не видел, что происходит вокруг него. Рут, наверно, в гораздо более тяжелом состоянии, чем можно предположить по явно смягченному сообщению доктора Милиствера. Может быть, она сейчас умирает... Нужно бы немедленно поехать туда, пока еще не поздно!
Но он взял себя в руки. К тому же Рут у надежных людей, доктору Милистверу вполне можно доверять. Приезд Пауля не поможет ране зажить быстрее.
Увидев в перерыве Таммемяги, Пауль взволнованно поделился с ним своими тревогами, но оказалось, что Таммемяги известно гораздо больше, чем ему самому.
Пауль, например, не знал, что у Эрмсона в тот день состоялось тайное совещание, где обсуждали, как организовать подполье, достать оружие, завязать контакт с заграницей, и прочие подобные вопросы. К тому времени, когда к Эрмсону пришли с обыском, совещание уже кончилось и последние из участников через задний ход ушли в лес. Как раз они-то и стреляли ночью по машине Народной самообороны. В перестрелке была ранена случайно ехавшая в этой машине дочь профессора Кянда, а с вражеской стороны пострадал известный шпик Оскар Каарт.
— Он, наверно, и сознался во всем?
— Нет, его еще не успели допросить, он довольно тяжело ранен.
— Кто же?
— У этого раненого шпика застали некоего Китса. Тот кое в чем сознался. Наверно, надеялся этим облегчить свою участь.
— Кто? Биллем Ките? Этот литератор?
— Должно быть, тот самый. Он, правда, утверждал, что на совещание попал случайно. Туда его якобы привел его шурин Винналь, начальник кайтселийта. Тот будто бы имел намерение делегировать Китса за границу, переправив его через залив с возчиками спирта.
— Значит, уже организуются? Поднимают голову? А сам Винналь?
— Его еще не поймали.
Видимо, враги революции и народа все же оказались активнее, чем предполагал Пауль. Они выползли, точно сороконожки из заплесневевшего угла, по которому прошлась метла. А в щелях их оставалось еще больше. Какой злобой они переполнены! Не удивительно, что они не остановятся перед кровавой местью. Это еще только начало.. Осторожность! Бдительность! Как легко и сам он мог стать их жертвой. Часть выброшенных за борт уже переплывает на другой берег, в другие страны, где их с восторгом встретит оголтелая стая профессиональных эмигрантов, раздувающих крестовую войну против коммунизма, чьи чемоданы и сундуки вместе с тем всегда готовы к возвращению. До смертного часа они не примирятся с тем, что потеряли рай, где свободно могли командовать другими, держать их под своей лапой, и с тем, что расшвыряли их теплые гнездовья, которые сами они считали цитаделями культуры... Сколько волков напялит теперь овечьи шкуры! Как отвратительно, что он еще недавно сидел с такими за одним столом.
Как только Пауль добрался до родного города, он тотчас же поспешил в клинику навестить Рут. Когда он поднимался по лестнице, ему встретился одетый в белый халат профессор Кянд, который, однако, так был погружен в свои мысли, что и не заметил Пауля.
— -Как она? — спросил Пауль, остановив профессора.
— Ах, это вы?.. Вот видите, господин Риухкранд, куда мы докатились!
Это звучало почти как обвинение. Впрочем, нет, потому что профессор продолжал:
— Кто бы мог подумать такое о Китсе! Он — с этими мерзавцами ! Что ему пришло в голову ? Это позор и для меня. Ведь он был когда-то моим учеником... А теперь ?.. Поверить трудно! А ведь он казался мне не таким уж дурным человеком...
— Хорошим или дурным, — ответил Пауль, — это теперь не вопрос характера, это политический вопрос.
— Вы правы. Когда-то я уже пытался провести черту между собой и некоторыми своими знакомыми. Теперь мне придется сделать это более решительно. Но куда это в конце концов приведет меня? Останусь, пожалуй, совсем один.
— Как один? Разве мало хороших людей?
— Нет, но я уже не так молод, чтобы срастись с новым поколением.
В эту минуту мимо них прошел доктор Милиствер.
— О, кого я вижу! Товарищ Риухкранд! — воскликнул он, останавливаясь и крепко пожимая руку Паулю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47