Это выглядело почти комично, но для смеха нет
места среди кошмара. Один караванщик крутился и напрягался на козлах
возчика, пытаясь развернуть свою упряжку. Я вспомнила, что купцов тоже
надо перебить. И поскакала к нему, и нож вошел и вышел, и он покатился в
сторону во взбаламученную розовую воду, с глазами, полными молчаливого
укора.
Мимо проскакал, ухмыляясь, Маггур, с черногривой маской в одной руке
и окровавленным ножом в другой.
На другой стороне реки подвалила, смыкая разрыв, остальная засада
Дарака.
Внезапно я ощутила тошноту. Зло управляло теперь мной, и я знала это.
Животный пронзительный крик вырвался изо рта. Я стиснула коня меж бедер и
пришпорила его. Длинный нож я схватила обеими руками, подняв над головой.
И снова погрузилась в хаос, и мои руки обрушивались направо-налево, и нож
вращался, словно серебряное колесо. Не знаю, скольких я убила, но многих.
В голове стоял звон, ярость торжествовала в кроваво-красном триумфе. Я
мало что видела из мной содеянного, пока не очутилась в реке и не полетела
навзничь с конька, который в свою очередь повалился вперед и пал. Холод,
привкус крови и горечь воды вытащили меня из сна-смерти. Я поднялась на
ноги, шатаясь и наталкиваясь на камни и тела под замутившейся водой. Вот в
этот миг на меня и набросились трое черепастых охранников. Тела коней,
казалось, застыли в прыжке. Их копыта гудели, как железные молоты,
обрушиваясь на меня. Я боролась отчаянно, но расстановка сил была не в мою
пользу. Они налетели словно стая воронья, рассекая крыльями воду. Копыто
обожгло мне голову, я снова упала, и крючковатые ножи, сверкая, взвились
надо мной.
Рев - и словно ниоткуда Маггур ринулся на них. Мельком я увидела
Гилта и маленького Кела, чья стрела вонзилась меж лопаток охранника; тот
упал рядом со мной, вывалившись из седла. Но Маггур тоже падал - и две
оставшихся гадины схватили меня за руки.
Они подняли меня и потащили через реку, чтобы оглушить о ближайшее
дерево, а потом прикончить медленно, с наслаждением, потому что я убила
какого-то их друга. Если у них, конечно, бывают друзья или любимые.
Но затем их сотряс удар. Я подняла голову и увидела позади них
Дарака. Оба его ножа пронзили спины моих несостоявшихся мучителей. Они
рухнули, увлекая меня за собой. Я думала - меня разорвут пополам, но в
последнюю секунду хватка ослабла - и я упала в воду вместе с ними.
Дарак склонился надо мной и помог подняться.
- Оба твоих ножа пропали, - сказала я. С его стороны было глупо
лишаться ножей, чтобы спасти меня.
- Бой окончен, - ответил он.
Я оглянулась. Это было правдой.
- Маггур, - проговорила я. - Он бросился на них и упал.
Рука Дарака крепко врезала мне по лицу. Я пошатнулась, и он схватил
меня за пояс, удерживая на ногах.
- Я тоже бросился на них, сука. Благодари за это меня.
- Благодарю тебя, - сказала я.
Я побрела, ступая меж обломков в реке, мимо него, обратно к берегу.

Тела вытащили из воды и сожгли, а затем привели в порядок фургоны. Я
ничего этого не видела. Мы с Келом сидели вместе в тени, под кожаным
навесом, там, где лежал Маггур. Из разбойников убили только четверых, но
одним из них был Гилт. Напавшие на меня сумели это сделать, когда он
налетел на них, и я даже не видела, как они это сделали. Другие раны были
малочисленными и несерьезными. Только Маггур лежал, тяжело раненный.
- Был еще четвертый, Имма - он шарахнул Маггура сзади железной
палицей. Я пристрелил и его тоже, после.
Я вытерла кровь и промыла глубокий разрез, и череп у меня под
пальцами казался целым, но Маггур не приходил в себя, и я чувствовала
охватившее его оцепенение, похожее на смерть.
Долгое время мы сидели так, Кел и я. Затем он сказал:
- Имма, разве ты не можешь?..
- Что?
- Говорят, что ты целительница.
Сквозь мой мозг прошел легкий яркий шок.
- Ты думаешь, что я могу спасти Маггура? - тихо спросила я.
- Конечно.
На лице у него не читалось никаких сомнений.

Утром был туман, и пришел Дарак.
Он взглянул на заснувшего Кела и на Маггура, тоже спящего глубоким и
здоровым сном.
- Сегодня мы купцы, - уведомил меня он. - Мы поедем дальше до Южной
Дороги, само собой, под защитой нашей черепастой охраны. Здесь, говорят,
полно разбойников. - Голос его был легким, а лицо холодным.
Внезапно он спросил меня:
- Этот скот - твой любовник?
- Кел?
- Нет. Другой.
- Нет, - ответила я. - Если не считать того, что он немножко влюблен
в меня.
Губы Дарака сжались и скривились в улыбке:
- Конечно, богиня.
Он поклонился мне.
Поблизости никого не было и видеть никто не мог. Кел и Маггур спали.
Я ударила Дарака по криво улыбающемуся рту.
- Возьми назад свой удар, - бросила я. - Я ничем не заслужила его от
тебя.
У него был такой вид, словно он сейчас убьет меня, но он меня не
убил. Я не причинила ему особой боли и видеть случившегося никто не мог,
свидетелей не было. В противном случае все сложилось бы иначе.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПУТЬ ВЕРХОВНОГО ВЛАДЫКИ

1
Леса исчезли, и исчезла питавшая их река. Перед нами расстилались
открытые равнины, а горы вытягивались позади медленным караваном.
Желто-коричневые, как старый пергамент, горбы их всхолмленных спин вдали
превращались в лавандово-пурпурные. Одинокое накренившееся деревце с
вытянутыми низкими и неподвижными ветвями, каменистое место или отрезок
степи у мутного озерца возникали, как случайные фигуры на гладкой игривой
доске. Это на самом деле походило на игру - перепрыгивать с одной клетки,
наполненной водой, на другую - с безжизненной иссохшей землей.
Двигался по равнине теперь снова купеческий караван, уже под
предводительством Дарака, и он был сыном купца из Сигко, одного из
северных городков, откуда привезли эти товары. Я сама перебрала все это
добро - оружие и доспехи или чистые металлы в больших слитках. Каждый из
разбойников забрал по несколько предметов в уплату за бой у брода. Я взяла
длинный нож, побольше того, каким орудовала, но весящий, как я знала, не
больше, чем мне по силам справиться при небольшой тренировке. Оружие
отличной выделки, большой клинок с выжженным и вделанным серебряным
леопардом. Рукоять из какого-то белого камня, хорошо отшлифованного, но
немного загрубленного на месте захвата так, чтоб оружие крепко держалось в
руке. Ножны и перевязь, шедшая поперек груди и спины, свисая под левой
рукой, были украшены поверх кожи малиновым бархатом, а пряжка и оковка
дырочек - золотые.
Когда я выбрала этот нож, меня никто не остановил и не посмеялся,
хотя Маггур все еще лежал в своем укрытии. Несмотря на бесславный конец
моего боя, в начале его я причинила немало изощренного вреда противнику -
в основном своим боевым кличем, с которым я ринулась прямо в гущу
охранников, вращая длинным ножом во все стороны сразу. На самом деле все
обстояло не совсем так, но я не обсуждала этого. Им нравилось, что я своим
боевым безрассудством не хвастаю.
Но, думаю, никто из них больше не считал меня женщиной. Ибо женщины,
которые ехали с ними, использовались как проститутки, и мужчины говорили о
них при мне совершению не стесняясь - не ради поддразнивания или
похвальбы, а словно забыли про мой пол и ожидали, что следующий анекдот
расскажу я.
Одежду они сменили все. Дарак надел черное, остальные темно-синее и
зеленое, снятое с трупов или припасенное загодя. Разбойники, ехавшие в
качестве охраны, тоже переоделись, но старались пока можно не закрывать
лица масками. Только я осталась неизменной, цветастой странностью.
Мы уже два дня двигались по равнинам, когда я зашла в шатер к Дараку.
Там будут, как я знала, его капитаны, но положение вещей теперь стало
иным. Когда я войду, никто и ухом не поведет из-за того, что я женщина.
Из шатра слышались разговоры, смех и звон пущенного по кругу
бронзового кувшина с пивом.
Я подняла полог и вошла.
Шатер был большим и изнутри разрисованным. На коже намалевали
красного бегущего оленя, а наверху - солнце с лучами, означавшее мощь. На
покрытом прекрасными коврами полу стояли низкие стулья, и я узнала уже
знакомый мне резной стол. Сидевшие за ним пятеро мужчин подняли головы,
интересуясь, кто к ним пожаловал. Дарак пристально посмотрел мне в лицо, а
потом продолжил говорить про то, о чем вел речь. Наплевав на то, что меня
проигнорировали, я подошла к свободному стулу - скорее табурету, чем
стулу, и села.
Прочие последовали примеру Дарака. Не обращая на меня внимания, они
продолжали разговор - сложные планы, которые на самом деле были в сущности
очень простыми - о том, как им следует везти добро по Южной Дороге,
частично распродав его еще до прибытия в Анкурум - их цель - и о том, что
надо сделать в самом Анкуруме. Это была опасная авантюра. Глаза у них
горели. Кувшин шел по кругу, и я взяла его, когда он дошел до меня, и,
просунув под складки шайрина, выдула полный рот через один из носиков в
его стенках. Я не хотела этого напитка, но пропустить этот кувшин - один
из символов - было не так-то просто. Я проглотила тягучее горькое пойло,
желая только одного - выплюнуть его, а затем передала кувшин разбойнику,
которому он предназначался. Возникло недолгое молчание. Затем Дарак встал.
Он выглядел непривычно благородным в черной тунике, черных легинах и
сапогах.
- Выпейте и шагайте, - любезно предложил он своим капитанам.
Дискуссия была окончена. Они обсудили все пункты, но я догадывалась,
что обыкновенно такое заседание продолжалось бы намного дольше. Они
доводили до блеска детали, наверно без надобности, рассказывали анекдоты и
байки о других предприятиях и очень крепко пили.
Теперь же мужчины поднялись, беспокойно прошли мимо меня, и едва
выбравшись из шатра рассмеялись, неуклюже затеяв какую-то возню.
- Что угодно богине?
Говорил он резко, чувствуя себя так же беспокойно, как и они.
- Услышать, какие у вас планы. Я устала узнавать только за миг-другой
до того, как мы тронемся.
- Тут шел разговор между вождем и его людьми. Не для богинь.
Я могу теперь уйти, освободиться от него. Я должна уйти, должна
освободиться, думала я. На мне и так уже кровь, и будет еще, если я не
уйду. И он не хочет меня.
Но я ответила непринужденно:
- Боги должны быть везде, Дарак. В следующий раз ты не станешь
выпроваживать их, когда я войду.
Он подошел ко входу в шатер и выплеснул в траву остатки пива. Войдя
обратно, он опустил полог, завязал его и принялся раздеваться, готовясь ко
сну. Было что-то оскорбительное в том, как он это делал. Все мускулы
играли, отблески жаровни на его обнаженном торсе были глумлением надо
мной. Он принялся медленно, с большой осторожностью снимать с себя сапоги.
- Полагаю, ты останешься, - сказал он.
Эти мужчины и женщины ценили свой пол; в сексе у них всегда
присутствовали достоинство и сопротивление. Он ожидал, что я развяжу полог
и выйду, печатая шаг, с негнущейся от ярости спиной, но для меня это не
имело никакого значения.
- Останусь, - согласилась я.
Он встал и быстро подошел ко мне, схватил меня за руку, и его пальцы
впились мни и кожу, как железные когти.
- Ты заставила гору гореть?
Это поразило меня: снова оно, суеверие, разъедавшее ему душу.
- Нет, - сказала я.
Но сама была не уверена. Проклятье вышло со мной из вулкана, так мне
пообещал Карраказ.
- Деревни, все они. Во второй раз от них ничего не останется, -
сказал он.
Я коснулась свободной рукой его лица.
Теперь он принялся совершенно спокойно и умело раздевать меня. Когда
все оказалось на ковре, он подошел к жаровне и опустил на нее крышку.
Свет превратился в дымно-пурпурный.
- Сними маску, - приказал он мне.
Тут я ощутила предельный страх. Прежде чем я успела шевельнуться, он
подошел ко мне, зажал мне руки и стащил маску. Лицо мое овеял воздух,
прохладный и обжигающий одновременно. Я пронзительно кричала, пытаясь
вырвать руки и закрыться ими, плотно зажмурив глаза. Его рука твердо
накрыла мне рот и ноздри, заглушив крик. Казалось, я не могла дышать и
теряла сознание, все еще борясь, словно рыба в агонии на крючке. Все мое
существо, казалось, состояло из борьбы и ужаса, а за закрытыми веками я
видела то зеркало под вулканом, и дьявола-демона - зверя, глядевшего на
меня из него своими выжженно-белыми глазами.
Полагаю, ему от этого было хорошо. Он побеждал мой страх, а заодно и
свой собственный. Я ощущала его как бы со стороны, и это вызывало
отвращение.
Я приплыла из тьмы обратно в шатер. Не знаю, сколько это
продолжалось, но, думаю, недолго. Он лежал около меня и вложил мне в руку
шайрин. Я понимала его, и то, что он сделал, но тогда мне это было все
равно. Я крепко сжимала шайрин, но не надевала его. Слезы текли по моим
волосам, но казалось, что проливала их не я.
- Ни один мужчина и ни одна женщина на могут спать друг с другом так,
как вы, - сказал он. - У этого, - он коснулся шайрина, - есть собственное
лицо, глядящее на меня. Надевай маску с другими, но не со мной. Я уже
видел тебя. Ты не можешь таиться от меня; все твои красоты, уродство,
странность и непохожесть - мои по праву, если я имею право на твое тело. -
Его рука скользнула между моих бедер, но не к промежности. - Ты не боялась
дать мне обнаружить в темноте это, или скорее обнаружить его отсутствие.
Женщина, но не человек. Слушай, - сказал он, но после этого замолчал. Он
нагнулся и поцеловал меня в губы, чего никогда раньше не делал. Я открыла
глаза. Его лицо, столь близкое к моему, было мягким, почти нежным. На нем
не проглядывало никакого отвращения. И поэтому жизнь всколыхнулась во мне.
Я увидела, что он освободил меня от чего-то, по крайней мере в
отношениях с ним, но конечно также и сковал меня. Для меня это было
счастьем, а для него победой - над нами обоими. Но ничто не имело
значения. Я дала шайрину упасть, и обвила его руками.

2
Дарак ехал чуть впереди каравана, а я верхом на одной из менее
крупных купеческих лошадей отныне ехала рядом с ним. За мной ехали Маггур
и Кел, а за Дараком - кучка его людей. По вечерам, когда мы
останавливались, он испытывал мое бойцовское искусство и искусство в
стрельбе из лука. Я блистала и в том и в другом; Маггур и другие оказались
хорошими учителями.
- Глаза у тебя, как у ястреба, - сказал мне Дарак. Из лука я стреляла
лучше, чем он, но, удивительное дело, его это, кажется, не беспокоило. Как
мне представляется, он понимал свою власть надо мной. По ночам мы
становились в шатре любовниками, а позже, когда Речная Дорога во многих
днях пути от реки встретилась с Южной Дорогой и начались кошмары, он был
очень добр ко мне.
Выехали мы к ней странным образом. Мы так долго ехали по проселочной
дороге, что я уже привыкла к ее неровности и душившему ее в лесу подлеску,
к нанесенным на нее равнинными ветрами толстым слоям пыли. Стоял сумрачный
жаркий день, в небе теснились черные тучи, несшие первые осенние грозы. Мы
проезжали через небольшие заросли низкорослых кустов, перевалили через
небольшой взгорок среди камней, и проселок растаял перед нами, словно след
улитки.
За камнями вытянулась открытая и ровная местность, а на горизонте
стояли два гигантских столпа того же коричневатого цвета, что и равнины.
Некогда они были и того выше, а теперь вершины пообкололись и осыпались,
но все же возвышались у нас над головами на тридцать футов. По ним шла
резьба, в иных местах - глубокая, в иных - поверхностная, большую часть
которой выветрило до полной гладкости. Я ехала впереди, и Дарак следовал
за мной, сделав знак прочим, чтобы они поотстали, так как они догнали нас
лишь через некоторое время. Мое лицо, закрытое дневной маской, не могло
ему ничего сказать, но наверное он теперь достаточно знал меня, чтобы
почувствовать мои мысли.
Я спешилась и приложила ладони к камню. В колонне, к которой я
прикоснулась, казалось, пульсировало древнее-предревнее, давнее-предавнее
величие. Я ощущала холод и жар, обводя пальцами изображения птиц и львов,
драконов и змей. У меня закружилась голова. Я закрыла глаза, и под веками
колонны стояли целыми, на десять футов выше, с капителями в виде фениксов
и пламени.
- Что? - спросил меня Дарак.
Я заговорила - и не знала, что говорю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59