Теперь я буду в безопасности, и мне ничего больше не нужно. В животе
у меня начались боли.

Именно маленький Кел назвал меня первым Иммой. Теперь они все
называли меня так, но звучало это по новому. Как уступка с моей стороны -
и они это знали. Я была их госпожой. Они будут защищать меня даже от
самого Дарака, хотя они ни за что не признались бы в этом. А так они
шествовали за мной, а я старалась по возможности никогда не выводить их из
себя. Если другие разбойники спрашивали их, чего ради они вьются вокруг
меня, словно пчелы вокруг горшка с медом, они отвечали, что я - женщина
Дарака и вдобавок нечто особенное, целительница и прорицательница, в чьих
жилах течет священная кровь - сам вождь велел им охранять меня. У них были
свои девушки, что правда, то правда, ревнивые и любопытные, но Маггур
позаботился о том, чтобы с их стороны не поступало никаких оскорблений или
неприятностей. Что же касается Дарака, то в течение пяти дней нашего
пребывания в лесном стане он был занят со своими капитанами в большом
черном шатре, и я ни разу не видела его. Однако пришел клочок бумаги с его
каракулями. Я слегка удивилась, что он умеет писать, но слова были
корявыми и написаны с ошибками. Записка гласила: "БОГИНЯ ВЗЯЛА НЕ
СПРАШИВАЯ". Я почувствовала, что между нами возникло понимание, или
скорее, что он понимал меня больше, чем я сама. Я все еще боялась того,
что сделала.
Но те дни были насыщенными - впервые с тех пор, как я вышла из недр
горы. Ибо я обрела свою стражу и заставила их обучить меня кое-чему из их
искусства в обращении с ножами и луками. Устраивались скачки на диких
бурых лошадях, которых они ловили в лесу, а потом отпускали - после
примерно часа чреватой синяками забавы. Это было хорошее время. Я могла
выкинуть из головы все сомнения и тревоги и думать только о движениях моих
рук и ног и о том, достаточно ли далеко мог рассчитывать мой глаз. Все
трое были очень довольны мной и горды. Если уж они и находились во власти
женщины - а так оно и было, хотя признаваться в этом даже самим себе они
не рисковали - то пусть это будет женщина, способная драться, прыгать и
бегать ничуть не хуже их.
Училась я быстро, усваивала четко и хорошо. Умение дремало во мне, в
моих снах и воспоминаниях. Среди мраморных дворов, где теперь грелись на
солнце ящерицы. Мужчины и женщины не были отдельными кланами, как в ныне
окружающем меня мире. Хотя я была намного меньше и тоньше, чем даже
низкорослый Кел, длинным железным ножом я все ж умела махать не хуже
Маггура, и все, что он мог сломать, я могла согнуть. И я держалась на
диких лошадях намного дольше Маггура, которого они сбрасывали быстрее,
несмотря на его солидный вес. Я была тогда Дараком, и толпа собиралась,
приветствуя меня криками, а Маггур потом, усмехаясь, шел рядом со мной, а
Кел распевал песню.
Как странно: они называли меня Иммой ради своего душевного
спокойствия и того же спокойствия ради мнили меня принцем и мужчиной.

А затем пришла ночь пятого дня, и я лежала в своем собственном шатре
- куске шкуры, сооруженной для меня Маггуром - и услышала снаружи сердитое
кряканье и бранные крики. Откинув полог шатра, я увидела в звездном свете
прожигающих друг друга взглядами Маггура и Дарака. До этой минуты я и не
подозревала, что Маггур, Кел и Гилт поочередно охраняют мой сон.
- Богиня, прикажи этому олуху убраться с моей дороги, пока я не
выпотрошил его как рыбу, - прорычал Дарак.
Маггур, казалось, опомнился. Он посторонился и что то пробурчал.
- Маггур подумал, что ты - тот, кто приходил раньше и пытался отнять
у него его женщину, - соврала я, и ложь вызвала ощущение сладости на
языке, ибо я увидела, насколько моим стал Маггур, а это означало
безопасность при всех моих сомнениях.
Дарак выругался и широким шагом прошел мимо разбойника, мимо меня, ко
мне в шатер.
Я кивнула Маггуру и тоже вошла, дав пологу упасть на место.
Для меня под этой шкурой места хватало, но для Дарака оказалось
маловато. Он скорчился, и когда я села лицом к нему, сказал:
- Когда я был так близко в последний раз, ты огрела меня камнем.
Мое сердце, всегда вскакивающее как собачонка, когда он бывал рядом
со мной, забилось сильнее. Я вспомнила его лежащим в пепле, с закрытыми
глазами и беззащитным лицом и как я убежала от него.
- Завтра, - сказал он, глядя мне в глаза, - мы поедем к Речной
дороге. По этому пути последует караван в Анкурум.
- Анкурум? - переспросила я. Название казалось одновременно и чужим и
знакомым.
- По ту сторону Степей, в низине Горного Кольца, большой торговый
центр, один из многих, где древние города за Горами и Водой покупают
военное снаряжение. Не буду тебе всего рассказывать, но караван этот -
мой. Или будет моим. Ты поедешь с нами.
- Почему? Я думала, женщины остаются дома.
- Женщины. Не забывай, ты - богиня. Я слышал, чему тебя нынче научил
чернокожий. Остальному тебя научу я.
Глаза его сверкали в темноте шатра. Маленькая жаровня, где дымились
угли, почти не давала света, и все же я, казалось, очень ясно его видела.
Наши взгляды встретились и растворились - один в другом. Прохладная ночь
обжигала. Гудение насекомых в траве казалось шумным и пронзительным в
огненно-хрустальной тишине.
- Вот и все, - сказал Дарак тихим и слегка невнятным голосом. Он не
шевельнулся.
Я подумала о дне, когда он явился в храм и сшиб ширму, дне, когда я
отняла у Шуллат нефрит. Подумала о ночи среди сгоревших лесов у озера, о
первой ночи в ущелье, когда он ушел к высокой девице с тучей волос.
Подумала о заре у ручьев, когда он сказал:
- Кроме того, богиня, боги принимают только необходимое. Если им
нужно, они берут не спрашивая.
И я чувствовала, что именно он хотел сказать, но была не в состоянии
понять это умом. Не оттягивали ли мы с самого начала неизбежное -
бессмысленно и не нужно?
- Нет, Дарак, - сказала я, - это не все.
Его зубы сверкнули, но не в улыбке, а руки очень сильно схватили меня
за плечи, сгребая в кулаки золотистую рубашку и разрывая ее, и срывая с
меня. Он привлек меня к себе и припал ртом к моей груди, но я напомнила
ему:
- У тебя есть для меня новая одежда, Дарак, если ты порвешь всю эту?
- Да, - пробормотал он. Он бегло коснулся маски. - Я оставлю тебе
это, но больше ничего.
Он стянул с меня сапоги, тунику, пояс, все. Пряжка ремня звякнула о
жаровню. Вслед за тем исчезла и его одежда с куда большим шумом. Я думала,
что Маггур может в гневе ворваться в шатер, но вскоре все стихло, кроме
насекомых и звуков нашего собственного дыхания.
Он был нетерпелив, но я заставила его немного подождать. Мне хотелось
потрогать его тело - поджаро-мускулистое, как у льва, бронзовое и
золотистое, с невероятно гладкой кожей за исключением тех мест, где бои
оставили шрамы. Любовь к этому телу, которая делала меня прежде такой
слабой во всем, теперь напрягла каждую мою клетку. Мои пальцы пробежались,
слегка касаясь, и обхватили его обжигающий фаллос, и он повалил меня на
спину руками более жестокими и уверенными, чем мои.
А затем дыхание с шипением вышло из него. Его прижатое к моему тело
стало холоднее. Я держала его крепко.
- Нет, - заявила я. - Ты ожидал, что ваши богини будут скроены, как и
прочие женщины?
По его телу прошла своего рода судорога, и, сдерживая смех, он
выдохнул:
- По крайней мере у тебя есть то, что нужно для этого.
И больше мы ни о чем не говорили.

Насекомые продолжали жужжать в темноте, словно никогда и не
переставали, хотя мы на время забыли о них и всем прочем, кроме себя.
- Кто ты? - внезапно спросил он.
Он лежал на мне, зарывшись в мои волосы.
- У меня не больше причин знать, чем у тебя, Дарак.
Не слушая меня, он продолжал:
- Женщина, но не женщина. И все же больше женщина, чем любая другая
порода. И все же женщина, отличная от женщин. Богиня - да, наверное, я
поверил в это. И потом, уезжая с Маккатта, я видел ночью красное облако
над горой, и пришел к тебе в шатер спросить, знала ли ты - и увидел, как
Крилл сплевывает змеиный яд, в то время как ты сидела - такая строгая и
застывшая. И не была богиней. А потом Маккатт снова разверзся и прикончил
их. Но ты... - он умолк. Теперь стало так темно, я чувствовала, что он
поднялся и нагнулся надо мной, но не видела этого. Он коснулся моих бедер,
живота, груди.
- Ты никогда раньше этого не делала, и откуда я знаю это - сплошная
тайна, потому что не было ничего, что мужчине требуется прорывать.
Девственница, и все же сведущая. Кто ты? - Его рука скользнула по горлу,
по полосам, чтобы приоткрыть маску.
- Нет, - воспротивилась я - Дарак, ты снял все прочее, но сказал, что
оставишь мне это.
Его руки покинули меня, а тело поднялось. Он встал, насколько
позволял низкий шатер, и оделся.
- Дарак, - окликнула я, но он мне не ответил.
Он ушел во тьму, и будто не было никогда этого - первого раза.

5
Я почувствовала во сне близость ко мне Карраказа и усиленно старалась
проснуться, но не могла. Сквозь овальную дверь я смотрела на мерцающий
свет в каменной чаше алтаря, и он притягивал меня, поглощал меня - спасти
могла только зеленая прохлада, а я не знала, где она. Мои руки поднялись к
разбойничьему нефриту у меня на шее, но во сне он был черным, тусклым и
бесполезным, как железо.
Огромная ручища легла мне на плечо и вытряхнула из этого кошмара.
- Маггур, - прошептала я.
- Почти заря, - сказал он. - Люди Дарака скоро выезжают к Речной
дороге.
Моя нагота его, похоже, не смущала. Он держал ткань из
переливающегося материала - зелено-пурпурно-красного цвета.
- Я приходил раньше, - объяснил он, - после того, как он ушел. - Он
усмехнулся, показывая на порванную рубашку. - Достал новую - у женщины,
Иммы, вроде тебя.
Дарак не пришел за мной. Ожидал ли он, что я восстану сама или
захотел оставить меня в прошлом? Я оделась, а Маггур разобрал и свернул
шатер. Снаружи нас ждали поблизости Кел и Гилт с лошаденками и моим
вороным коньком, со всеми седельными сумками, упакованными и готовыми.
Похоже, они устроили так, что я поеду в шайке Дарака со своей собственной
свитой.
Я поехала впереди, Маггур на шаг сзади меня, а двое других за ним.
Вскоре я услышала, как бренчат доспехи других. Поляна, блестящая от
росы, небольшая радость при первом намеке на день. Несколько голов
обернулись посмотреть на нас.
- Женщина Дарака и ее мужчины, - сказали они.
Маггур усмехнулся.
Дарак оторвался от того, чем он там занимался, и кивнул мне. Вот и
все. Подошел один разбойник и вручил мне длинный нож, который я заткнула
за пояс. С лошадей других снимали колокольчики и бренчащие медальоны. Кел
позаботился о наших, а Маггур упрятал их в одну из седельных сумок.
Я чуяла зарю.
Дарак вскочил на своего коня, поднял руку, и молчание стало еще более
глубоким.
- А теперь слушайте. В полдень мы доберемся до брода. Караван пройдет
через час-три после, в зависимости от быстроты их продвижения. Сигнал к
нападению на него - волчий вой. До него - не шевелитесь, после него -
пошевеливайтесь. Помните, другие по ту сторону брода. Гоните беглецов к
ним. Убейте всех, начиная с охраны, но чтоб ни царапины на лошадях.
Он повернул коня и поехал в лес.
Мы последовали за ним.

Тогда казалось, нет ничего предосудительного в том, что мы
сознательно едем убивать людей. Разбойники давно ожесточились и не думали
об этом, а я презирала человеческую жизнь. И меня к тому же одолевали боль
и гнев.
Взошло солнце, раскрасив листья едко-зеленым цветом. Мы все время
ехали вниз по склону, лес местами редел, оставляя нижние склоны
обозримыми, хотя на более ровной местности видимость ухудшалась. Река,
казалось, двигалась вместе с нами, иногда полыхая отраженным светом
солнца, и всегда слышимая нами.
Мы добрались до брода, переправившись через реку незадолго до
полудня.
Река перед нами изгибалась словно лук, сужаясь слева до точки. Сквозь
завесу листвы и густого папоротника я разглядела широкий тракт - маршрут
пути караванов, который вел к великой Южной дороге. Тракт обрывался на
противоположном берегу и продолжался на этом берегу. В промежутке на
мелководье торчали колья, показывавшие почерневшими делениями, насколько
высоко стоит в реке вода. Брод достигал примерно двадцати футов в
поперечнике.
Из обрывков разговоров в лесном стане я поняла, что это новое место
нападения. Купцы привыкли сталкиваться с неприятелями дальше, там где
тракт пересекался с Южной Дорогой. Здесь же они будут довольно спокойны, а
внезапность - великая вещь. Но охранники у них были сильные и злобные - уж
это мне Маггур сообщил.
- Те еще, - сказал Маггур, - в северных селах их с детства
натаскивают. К пятнадцати годам мужчина там может похвалиться сорока
шрамами на теле. Учат их воровать с уличных лотков, и лупят, когда они
попадаются. Взращивают их на жестокости как злого пса, и они вырастают
подобными злым собакам. Кусаться они умеют, так что остерегайся их зубов -
тех, что у них за поясом. И при любом ударе старайся бить наповал. Боль
только делает их бешеными, настолько они привыкли к ней - она, можно
сказать, вдохновляет их.
Мы устроились ждать. Пошли по кругу хлеб, соленое мясо и пиво в
кожаных баклагах, но люди Дарака не издавали почти ни звука. Даже
отошедшие помочиться двигались крадучись, словно змеи. Я начала понимать,
почему большую их часть набрали из лесного стана, где разбойники учились
лесным повадкам просто по ходу повседневной жизни, охотясь на оленей и
дичь.
Стало очень жарко. Солнечный свет вскипятил на ветвях свои зеленые
пузыри, а от палой листвы под ногами подымался голубоватый туман. Река
казалась водопадом из отшлифованных опалов.
Внезапно заклекотал лесной ястреб. Я взглянула на Маггура. Тот
кивнул. Это был сигнал, и они приближались, жирные глупые купцы и их
ужасная конная охрана.

Шорох, треск ломаемых папоротников, топот копыт, видимо, больших
лошадей, колеса фургонов, катящих сквозь подлесок.
Появились первые два всадника. Охрана. Я почувствовала, как Маггур
чуть напрягся, но не издал ни звука. Они тоже были черными, но черной у
них была одежда и дубленая, а не своя кожа. Каждый дюйм их тел был скрыт и
защищен доспехами, даже руки скрывали черные латные рукавицы, а их лица,
как и мое, скрывали маски. Но эти маски были иными, так как их сработали
наподобие черных костяных черепов, из которых вырастали черные жесткие
заплетенные в косички гривы из конского волоса. Лошади их тоже были
огромными и черными. По спине у меня пробежал холодок, и рука стиснула
длинный нож. Я задрожала и почувствовала потребность выплюнуть изо рта
привкус их близости.
Они выехали на середину реки, огляделись, а потом один крикнул что-то
высоким ясным голосом. Сразу же появились другие, а затем и покачивающиеся
крытые фургоны, влекомые низкорослыми лошаденками. Процессия начала
переправляться через реку.
Поблизости завыл волк, хрипло и настойчиво.
Я мельком увидела, как в удивлении обернулись черные лица черепов, а
затем мы тронулись.
Был только один звук и только одно движение, или так казалось в
первые секунды. Испуганные крики купцов, ржание раненых лошадей, крики
освободившихся наконец от напряжения разбойников Дарака, стремительный
бросок без всякого шанса свернуть в сторону и не принимать в этом никакого
участия - все слилось воедино.
В правой руке я сжимала железный нож. Думать не было времени.
"Старайся бить наповал", - сказал Маггур. Нож описал дугу. Огромное черное
тело медленно опрокинулась с коня и отпало от меня в сторону, теперь уже
не только черное, но и красное.
Конь подо мной мчал ровно и хорошо. Скачок вперед - и черный охранник
навис надо мной, и его собственный нож, очень длинный и загнутый на конце,
рассек воздух. Я поддела загиб его ножа собственным оружием и потянула
его. Это было нетрудно. Он тоже медленно упал, и колючий нож в другой моей
руке вонзился в него, повернулся и высвободился. Кровь забрызгала мне
локоть. Я смотрела на нее так, будто пролилась она вовсе не на мою руку.
Вокруг меня образовалось некоторое затишье, в то время как повсюду царила
сумасшедшая сутолока боя. Лошади спотыкались в потоке, а купцы и мальчики
с воплями бежали в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59