Я едва
сдержала смех, наблюдая, как он вошел, а затем снова появился и свирепо
замахал руками, и его люди разбежались по ущелью во всех направлениях
искать меня. Но сердце мое начало гулко стучать потому, что он направился
к водопаду и стал взбираться по скалистому склону, словно чувствовал, где
я должна быть.
Я следила за его подъемом: сперва такой далекий от меня, он
становился все более и более близким, все более реальным и угрожающим.
Внизу у водоема он остановился, посмотрел по сторонам, потом вверх. Меня
он не увидел. Нахмурился и снова продолжил восхождение.
Я присела у прислоненных друг к другу камней и положила на них
ладонь, так как нарастала жестокая дневная жара, а они были все еще
прохладными, твердыми и надежными. Я задрожала, у меня екнуло сердце, и я
жалела, что не страх был тому причиной.
Я слышала его шаги по камням, по воде. Дважды он останавливался, а
потом опять двигался дальше.
Затем он свернул с тропы и вырос передо мной на фоне густеющего на
восходе неба. На этом светлом фоне он выглядел темным, но я вполне
различала его лицо.
Он посмотрел на меня и хрипло произнес:
- Ну конечно. Где ж ты еще могла быть?
Он шел вдоль края мелких ручьев, но не пересекал их.
- Здесь ты находишь покой, не так ли? - сказал он.
В его голосе и выражении лица было нечто, от чего что-то во мне
съежилось. Я ничего не сказала. Казалось, я тонула в его присутствии, но
тут уж было ничего не поделать.
- Они говорят, - он ткнул большим пальцем в сторону ущелья, - что ты
убила какую-то девчонку потому, что та носила от меня ребенка. Вызвала
снадобьем выкидыш, а потом опоила ее и дала ей умереть.
Говорить, казалось, не было смысла, но он явно ждал ответа.
- Нет, - ответила я.
- Нет, - повторил он. - Конечно же "нет". Зачем тебе это делать?
Шуллат говорит о тебе так, словно ты женщина, с женскими чувствами и
злобой, но ты холодна как речная глина. Возможно, в тебе есть порочность,
но не такая заурядная, как ревность. Кроме того, богиня, боги принимают
только необходимое. Если им нужно, они берут не спрашивая.
Я почувствовала потребность ухватиться за эту фразу, циничную и все
же куда более глубокую, чем тот смысл, который он в нее вкладывал. Но на
это не нашлось времени.
- Сам толком не понимаю, зачем я привез тебя сюда. Заболеют овцы и
коровы - и это припишут тебе. Они не будут довольны, пока ты не исчезнешь.
- Тогда я уйду, - сказала я.
- О нет, это не так-то просто, богиня. Ты знаешь, где наша крепость.
Когда я говорю "исчезнешь", то имею в виду исчезнешь с глаз людских под
землей со стрелой в сердце или со сломанной шеей. Впрочем, - добавил он, -
если я отрежу тебе язык и пальцы...
- Нет! - выкрикнул визгливый голос. - Убей ее! Твои люди тоже желают
ее смерти, Дарак.
Позади Дарака возник женский силуэт, говоривший голосим Шуллат.
Дарак полуобернулся.
- Кто тебя просил следовать за мной, Шуллат? Только не я.
- Я знала, что она будет здесь - вместе с Камнями - и знала, что ты
не сделаешь того, о чем мы просили - убить и сжечь ее, и избавить нас от
ее грязного проклятья.
Я встала, и кровь заиграла у меня в жилах. Меня должны умертвить и
сжечь, потому что так потребовала эта сука. Я шагнула через ручей, и она
внезапно бросилась на меня с ножом в руке. На этот раз настал ее черед
проявить проворство. Лезвие рассекло мне плечо, и кровь быстро окрасила
воду, словно вино, превращая лавандовые цветы в пурпурные, а розовые - в
алые. Я схватила ее руками за горло, упершись коленом ей в бок. Дура, она
могла бы оттолкнуть меня тысячью разных способов, но она снова пырнула
меня ножом в руку, и под воздействием боли я толкнула ее тело в одну
сторону, а голову - в другую, переломив ей шею.
Все произошло слишком быстро, чтобы подумать: "_А_ д_а_р_у_ю_-_т_о_ я
С_м_е_р_т_ь_!_" Импульс шел из глубины моего "Я", безудержный и
неодолимый.
Она лежала в цветах, и моя кровь капала ей на лицо.
- Ты никогда не дерешься как женщина, - услышала я слова Дарака. - Ей
бы лучше помнить об этом.
Я почувствовала тошноту, но сказала:
- Она выше меня ростом и весит больше, но огонь - великий уравнитель.
Унеси ее тело немного подальше вниз, а потом сожги его. Покажи им, что
осталось, а я пойду своей дорогой. Не бойся, что я выдам это место. Сделав
это, я ничего не выиграю.
- Ты, - только и произнес он.
Его рука легла мне на плечо. Он развернул меня лицом к себе, и его
глаза заглянули в мои сквозь прорези шайрина.
- Я не вижу тебя, - сказал он. - Что ты ощущаешь теперь, когда ты
убила? Ничего?
Его рука соскользнула с моего плеча на левую мою грудь, и сердце под
ней екнуло, готовое выпрыгнуть и лечь ему на ладонь. Затем его рука
съехала прочь. Лицо его сделалось напряженным и сосредоточенным.
- Послушай меня, - сказал он. - Я отнесу ее вниз к водопаду.
Неподалеку оттуда есть место, которое мы используем для этого. Я сожгу ее.
И покажу им. Но ты останешься здесь. Если они поймают тебя на дороге, то
накинутся на тебя как стая волков. Не беспокойся - сюда они не придут за
тобой.
Он показал на прислоненные друг к другу камни за ручьем.
- Это место, - небрежно сообщил он, - алтарь для жертвоприношений,
древний, как само ущелье. Поговаривают, что какой-то там черный бог все
еще обитает здесь, но это сказки для малых детей. Твое счастье, что ты
выбрала это место. Или, возможно, услышала из разговоров.
- Значит, я жду здесь. Что потом?
- Сегодня ночью мы поедем на юг. Ты отправишься с нами.
- И ты отпустишь меня на волю, когда мы удалимся отсюда?
Он поднял с земли Шуллат. Ее вывернутая голова покачивалась у него за
плечом. Он усмехнулся мне суровой и белоснежной от показавшихся зубов
усмешкой.
- Нет. Я не отпущу тебя на волю, богиня - женщина, дерущаяся как
мужчина.
Он повернулся, спустился по тропе и исчез.
Я ждала. День сделался красным как кровь, или таким он казался мне,
когда я лежала в цветах у ручьев: алые колокольчики, покачиваясь, задевали
мне веки. Я теперь боялась, сознавая, что я убила и меня это мало тронуло.
Я чувствовала себя виноватой в отсутствии чувства вины. Карраказ и зло уже
пришли ко мне. Я подумала: "ПРОБЕГИ МЕЖДУ ШАТРОВ, И ТЕБЯ УБЬЮТ, И ПОКОНЧИ
СО ВСЕМ ЭТИМ". Облака надо мной приняли форму Ножа Легкой Смерти.
Но я была жива, пока ждала его.
Я даже не уловила запаха дыма, и не услышала, как они приходили
посмотреть сожженную, хотя они приходили. Приходили.
Он коснулся моего плеча, и я вздрогнула как от ожога. Это сон,
подумала я, но он смотрел на меня странным взглядом. Не заметил ли Дарак
моего недвижного и бездыханного оцепенения? Было прохладно и сумеречно.
- Вставай, - предложил он. - И надень вот это.
Около меня лежала на траве куча одежды - мужской, но достаточно
маленькой, чтобы подойти мне.
Я повернулась спиной, чтобы раздеться, ибо надо было нагой предстать
перед ним.
- Где ты нашел эти вещи?
- У одного мальчика, - ответил он.
Сапоги натирали мне икры, кожаный пояс так и врезался в талию. У
этого мальчика, должно быть, были маленькие стопы и вдобавок девичья талия
- дырочки на поясе тянулись по всему ремню. Наверное, Дарак и раньше
позволял женщинам ездить с ним. И все же никаких сомнений не возникало
насчет того, что одежда эта мужская - особые ножны с грузом колючих ножей,
паховый щиток под краем туники.
- Подверни-ка на минутку рубашку, - внезапно попросил он. - Я принес
мазь для порезов, оставленных тебе Шуллат.
- Не нужно, - отказалась я.
Раздраженный моей неуместной, по его мнению, скромностью, он подошел
и грубо оттянул рубашку с плеча, предплечья и груди. Уже темнело, я не
могла разглядеть его лица. Но услышала, как он резко втянул в себя воздух.
И прикоснулся к бледно-лиловым шрамам нервными пальцами, словно моя кожа
была слишком горячей и могла обжечь его.
- Быстро ты исцеляешься, - заметил он.
Его пальцы прикоснулись к нефриту.
- Когда будешь готова, - сказал он, - спустимся вниз.
- Подожди, - остановила его я. - Сколько человек отправится с тобой?
Если они увидят меня, то сразу узнают.
- Большинство из них прибыло из другого места. А те, что из ущелья,
равнодушны и к тебе, и к твоим чарам. Травлю затеяли женщины и получили
свою жертву. Они подумают, что со мной отправилась Шуллат.
Он повернулся, и я последовала за ним через ледяную воду, меж цветов
и дальше до незнакомого мне поворота, уходившего, петляя, в скалу, туда,
где, казалось, не было никакого прохода.
Темнота и струящаяся по камню вода, а потом звездный свет, поросшие
вереском склоны, топот и ржание лошадей, и поджидающие разбойники.
Дарак повернул меня направо. Какой-то разбойник подвел вороного
конька, на которого я теперь, не стесненная юбкой, могла сесть и поехать
как полагается. Дарак вскочил в седло и уже съезжал по склону. Я
пристроилась к другим, чувствуя себя такой же безликой, как они. Откинув с
головы капюшон плаща, я дала прохладному ветру развивать мои волосы.
Теперь не имело значения, видят они меня или нет.
Я плыла по течению. Оно несло меня. Необходимость думать и решать,
казалось, отпала.
Сквозь смутные очертания тел я увидела Дарака и не сводила с него
глаз. Теперь я была в его руках, и какие бы ни ждали меня унижения,
несчастья или удовольствия, они должны исходить от него. В то время мне
этого было достаточно.
4
Мы ехали сквозь безлунную ночь, пробираясь в темноте от одного поста
к другому. Когда небо стало бледнеть, начали раздаваться первые звериные и
птичьи крики, и часовые пропускали нас дальше. Проезжая теперь по
невысоким горам, я различила на западе большие лесные просторы. За
последними горами горизонт был чист: ничего, кроме неба. Плоское
пространство. Равнина?
Мы направились к ближнему лесу. К рассвету мы уже были в новом стане.
Через него протекала, плеща на серых камнях, небольшая речушка. В
напоенном влагой воздухе - знакомые запахи дыма, пищи, животных, кожаных
шатров и человека.
Меня удивило, что Дарак привел так мало людей из стана в ущелье.
Теперь я начала понимать, что этот заповедник тоже его, и вероятно,
имелись и другие. Пока он пребывал в разъездах, порядок среди обывателей
станов поддерживали его "капитаны". Странно, что Дарак полагался на их
преданность, но наверное у него имелись для этого веские причины, или же
он принял меры предосторожности против любого мятежа. Среди них, кажется,
никогда не возникало никаких сомнений в руководстве и никаких разногласий.
Всадники вокруг меня рассеялись, и первым исчез Дарак. Он вызволил
меня из опасности, но сделав это, снова забросил. Теперь появятся новые
опасности, но это, казалось, не имело большого значения. Я спешилась и
оставила коня пастись, радуясь возможности размять затекшие от езды ноги.
В разбойничьей одежде я чувствовала себя легко и непринужденно, она меня
не стесняла. Ноги мои были свободны, несмотря на жмущие сапоги; броская
коричнево-желтая шелковая рубашка со слегка истрепанным золотым шитьем и
кисточками, приталенная туника, бывшая не более чего кожаной накидкой,
оставлявшей ноги свободными, и все остальные детали и украшения казались
свежими и яркими после темно-красных и черных тонов, к которым меня
обязывали культовые потребности людей. А теперь стесненность создавала
только маска, шайрин, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Я пошла по берегу речки, чтобы быть подальше от шатров, и вышла к
большим влажным камням, покрытым зеленой шубой мха. Я остановилась,
прислушиваясь к журчанью воды, когда в нескольких ярдах позади меня
раздался пронзительный свист.
- Имма! - окликнул кто-то. Среди разбойников это было оскорбительное
прозвище, означавшее "пигалица".
Я обернулась. За мной следовало трое-четверо человек, ступая
бесшумно, как кошки. Они страшно усмехались. Грозные, но без
недоброжелательства.
- Так кто же _т_ы_? - спросил самый рослый черный мужчина с вышитыми
на полах туники, несомненно чьей-то преданной женской рукой, змеями.
- Глир говорит, что ты мальчик, а Маггур говорит, что ты девушка, -
вставил другой, с золотыми серьгами в ушах.
- А я думаю, в тебе есть малость от обоих, - добавил третий, самый
маленький.
Четвертый - теперь я разглядела, что их четверо - праздно ковырял в
зубах, прислонясь к одному из больших камней и предоставляя острить своим
друзьям.
Ситуация казалась тревожной. Возможно, они захотят выяснить истину
собственноручно; при всех улыбках на темных лицах - глаза их были
холодными. Они тоже не любили странностей в своей среде.
Я знала, кого они уважали, и поэтому сказала:
- Кто ни есть - я здесь с Дараком.
Их лица слегка изменились, сделались менее дружелюбными, но и менее
грозными.
Затем красивый черный великан медленно повернулся на оси своих ножищ
и шутливо отвесил затрещину молчаливому.
- Нет, Глир, ты не прав. Голос девичий. И груди тоже девичьи. Кроме
того, Дарак никогда не тяготел к мальчикам.
Разбойник с золотыми серьгами провел ладонью вверх-вниз перед лицом.
- Зачем это?
Он имел в виду шайрин степных племен, который я носила.
- Я - женщина степного племени, - соврала я. - Свое лицо я могу
показывать только своему повелителю. А не то умру.
Я слышала, что носительницам шайрина внушали это, дабы помочь им
сохранять скромность.
Черный - Маггур - сочувственно поцокал языком и присел на валун.
Другие присоединились к нему, за исключением Глира, который бесшумно
слинял. Я не понимала их интереса, но между нами, казалось, возникло что
то общее, и я не удалилась.
- Скажи нам, девочка, Дарак не шепнул тебе ночью на ушко о своих
планах?
- Нет.
- Очень жаль.
Их плечи дернулись, но они остались сидеть. Это было странно, очень
странно. Я пристально посмотрела на них, и они, казалось, чего-то ждали -
какого-то исходящего от меня сигнала. Я медленно смерила их взглядом:
рослого; того, что с золотыми серьгами; маленького, живого и подвижного на
вид. Мускулы у них на руках и ногах так и играли. Их взгляды устремились
куда угодно - только не на меня, и я внезапно поняла, что это я завлекла
их сюда и я держала их здесь, хоть и не ведала зачем.
- Ну? - произнесла я.
Из взгляды вернулись ко мне: три пса, ждущие команды. Я увидела
висевший на плече у златосережного лук.
- Насколько далеко ты можешь выстрелить? - спросила я.
Он снял лук, вставил в тетиву стрелу и выбрал молодое деревце
подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в
цель. Его знали Гилт, а другого Кел.
Это превратилось в состязание, Кел сбегал и нашел деревянную мишень,
и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и вообще
промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и унесло в гущу
папоротника на другом берегу.
- Пусть себе пропадает, - махнул на нее рукой Гилт.
Это меня удивило. Стрелы никогда не выпускались просто так на волю, и
их не оставляли валяться.
Они выглядели встревоженными. Я перешла через речку, ступая по
омываемым течением валунам, и выдернула стрелу. Сквозь дыры в зеленых
перьях папоротника я увидела небольшую горку прислоненных друг к другу
камней. Я повернулась обратно и уставилась на троицу. Они смотрели на
меня, побледнев, слегка остекленевшими глазами.
Еще одно злое место, к которому меня потянуло, чтобы получить здесь
то, чего хотела, сама не зная о том - королевских телохранителей принцессы
знатного рода. Я задрожала. Переломив обеими руками стрелу, я бросила ее в
воду, где течение медленно унесло ее прочь.
Я перешла реку и пошла к шатрам. Они тронулись за мной. Кел - бегом,
так как он задержался, чтобы снять с дерева мишень.
Бивачные костры уже горели. Шипело поджаривающееся мясо, готовилась
уже знакомая мне каша из орехов и меда. Я остановилась и зачерпнула чашей
немного коричневого варева, и мужчина, свежевавший шкуру, живо повернулся
ко мне, прервав свое занятие:
- Эй ты, убери лапы...
Большой кулак Маггура метнулся вперед, словно черный питон. Удар был
легким, но разбойник упал и лежал, постанывая.
Я съела кашу стоя, а Маггур, Гилт и Кел стояли вокруг меня, чувствуя
себя вполне непринужденно после такого поворота дела, болтая между собой и
не удостаивая внимания жертву.
Подошла женщина, склонилась над своим мужчиной и со страхом
посмотрела на Маггура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
сдержала смех, наблюдая, как он вошел, а затем снова появился и свирепо
замахал руками, и его люди разбежались по ущелью во всех направлениях
искать меня. Но сердце мое начало гулко стучать потому, что он направился
к водопаду и стал взбираться по скалистому склону, словно чувствовал, где
я должна быть.
Я следила за его подъемом: сперва такой далекий от меня, он
становился все более и более близким, все более реальным и угрожающим.
Внизу у водоема он остановился, посмотрел по сторонам, потом вверх. Меня
он не увидел. Нахмурился и снова продолжил восхождение.
Я присела у прислоненных друг к другу камней и положила на них
ладонь, так как нарастала жестокая дневная жара, а они были все еще
прохладными, твердыми и надежными. Я задрожала, у меня екнуло сердце, и я
жалела, что не страх был тому причиной.
Я слышала его шаги по камням, по воде. Дважды он останавливался, а
потом опять двигался дальше.
Затем он свернул с тропы и вырос передо мной на фоне густеющего на
восходе неба. На этом светлом фоне он выглядел темным, но я вполне
различала его лицо.
Он посмотрел на меня и хрипло произнес:
- Ну конечно. Где ж ты еще могла быть?
Он шел вдоль края мелких ручьев, но не пересекал их.
- Здесь ты находишь покой, не так ли? - сказал он.
В его голосе и выражении лица было нечто, от чего что-то во мне
съежилось. Я ничего не сказала. Казалось, я тонула в его присутствии, но
тут уж было ничего не поделать.
- Они говорят, - он ткнул большим пальцем в сторону ущелья, - что ты
убила какую-то девчонку потому, что та носила от меня ребенка. Вызвала
снадобьем выкидыш, а потом опоила ее и дала ей умереть.
Говорить, казалось, не было смысла, но он явно ждал ответа.
- Нет, - ответила я.
- Нет, - повторил он. - Конечно же "нет". Зачем тебе это делать?
Шуллат говорит о тебе так, словно ты женщина, с женскими чувствами и
злобой, но ты холодна как речная глина. Возможно, в тебе есть порочность,
но не такая заурядная, как ревность. Кроме того, богиня, боги принимают
только необходимое. Если им нужно, они берут не спрашивая.
Я почувствовала потребность ухватиться за эту фразу, циничную и все
же куда более глубокую, чем тот смысл, который он в нее вкладывал. Но на
это не нашлось времени.
- Сам толком не понимаю, зачем я привез тебя сюда. Заболеют овцы и
коровы - и это припишут тебе. Они не будут довольны, пока ты не исчезнешь.
- Тогда я уйду, - сказала я.
- О нет, это не так-то просто, богиня. Ты знаешь, где наша крепость.
Когда я говорю "исчезнешь", то имею в виду исчезнешь с глаз людских под
землей со стрелой в сердце или со сломанной шеей. Впрочем, - добавил он, -
если я отрежу тебе язык и пальцы...
- Нет! - выкрикнул визгливый голос. - Убей ее! Твои люди тоже желают
ее смерти, Дарак.
Позади Дарака возник женский силуэт, говоривший голосим Шуллат.
Дарак полуобернулся.
- Кто тебя просил следовать за мной, Шуллат? Только не я.
- Я знала, что она будет здесь - вместе с Камнями - и знала, что ты
не сделаешь того, о чем мы просили - убить и сжечь ее, и избавить нас от
ее грязного проклятья.
Я встала, и кровь заиграла у меня в жилах. Меня должны умертвить и
сжечь, потому что так потребовала эта сука. Я шагнула через ручей, и она
внезапно бросилась на меня с ножом в руке. На этот раз настал ее черед
проявить проворство. Лезвие рассекло мне плечо, и кровь быстро окрасила
воду, словно вино, превращая лавандовые цветы в пурпурные, а розовые - в
алые. Я схватила ее руками за горло, упершись коленом ей в бок. Дура, она
могла бы оттолкнуть меня тысячью разных способов, но она снова пырнула
меня ножом в руку, и под воздействием боли я толкнула ее тело в одну
сторону, а голову - в другую, переломив ей шею.
Все произошло слишком быстро, чтобы подумать: "_А_ д_а_р_у_ю_-_т_о_ я
С_м_е_р_т_ь_!_" Импульс шел из глубины моего "Я", безудержный и
неодолимый.
Она лежала в цветах, и моя кровь капала ей на лицо.
- Ты никогда не дерешься как женщина, - услышала я слова Дарака. - Ей
бы лучше помнить об этом.
Я почувствовала тошноту, но сказала:
- Она выше меня ростом и весит больше, но огонь - великий уравнитель.
Унеси ее тело немного подальше вниз, а потом сожги его. Покажи им, что
осталось, а я пойду своей дорогой. Не бойся, что я выдам это место. Сделав
это, я ничего не выиграю.
- Ты, - только и произнес он.
Его рука легла мне на плечо. Он развернул меня лицом к себе, и его
глаза заглянули в мои сквозь прорези шайрина.
- Я не вижу тебя, - сказал он. - Что ты ощущаешь теперь, когда ты
убила? Ничего?
Его рука соскользнула с моего плеча на левую мою грудь, и сердце под
ней екнуло, готовое выпрыгнуть и лечь ему на ладонь. Затем его рука
съехала прочь. Лицо его сделалось напряженным и сосредоточенным.
- Послушай меня, - сказал он. - Я отнесу ее вниз к водопаду.
Неподалеку оттуда есть место, которое мы используем для этого. Я сожгу ее.
И покажу им. Но ты останешься здесь. Если они поймают тебя на дороге, то
накинутся на тебя как стая волков. Не беспокойся - сюда они не придут за
тобой.
Он показал на прислоненные друг к другу камни за ручьем.
- Это место, - небрежно сообщил он, - алтарь для жертвоприношений,
древний, как само ущелье. Поговаривают, что какой-то там черный бог все
еще обитает здесь, но это сказки для малых детей. Твое счастье, что ты
выбрала это место. Или, возможно, услышала из разговоров.
- Значит, я жду здесь. Что потом?
- Сегодня ночью мы поедем на юг. Ты отправишься с нами.
- И ты отпустишь меня на волю, когда мы удалимся отсюда?
Он поднял с земли Шуллат. Ее вывернутая голова покачивалась у него за
плечом. Он усмехнулся мне суровой и белоснежной от показавшихся зубов
усмешкой.
- Нет. Я не отпущу тебя на волю, богиня - женщина, дерущаяся как
мужчина.
Он повернулся, спустился по тропе и исчез.
Я ждала. День сделался красным как кровь, или таким он казался мне,
когда я лежала в цветах у ручьев: алые колокольчики, покачиваясь, задевали
мне веки. Я теперь боялась, сознавая, что я убила и меня это мало тронуло.
Я чувствовала себя виноватой в отсутствии чувства вины. Карраказ и зло уже
пришли ко мне. Я подумала: "ПРОБЕГИ МЕЖДУ ШАТРОВ, И ТЕБЯ УБЬЮТ, И ПОКОНЧИ
СО ВСЕМ ЭТИМ". Облака надо мной приняли форму Ножа Легкой Смерти.
Но я была жива, пока ждала его.
Я даже не уловила запаха дыма, и не услышала, как они приходили
посмотреть сожженную, хотя они приходили. Приходили.
Он коснулся моего плеча, и я вздрогнула как от ожога. Это сон,
подумала я, но он смотрел на меня странным взглядом. Не заметил ли Дарак
моего недвижного и бездыханного оцепенения? Было прохладно и сумеречно.
- Вставай, - предложил он. - И надень вот это.
Около меня лежала на траве куча одежды - мужской, но достаточно
маленькой, чтобы подойти мне.
Я повернулась спиной, чтобы раздеться, ибо надо было нагой предстать
перед ним.
- Где ты нашел эти вещи?
- У одного мальчика, - ответил он.
Сапоги натирали мне икры, кожаный пояс так и врезался в талию. У
этого мальчика, должно быть, были маленькие стопы и вдобавок девичья талия
- дырочки на поясе тянулись по всему ремню. Наверное, Дарак и раньше
позволял женщинам ездить с ним. И все же никаких сомнений не возникало
насчет того, что одежда эта мужская - особые ножны с грузом колючих ножей,
паховый щиток под краем туники.
- Подверни-ка на минутку рубашку, - внезапно попросил он. - Я принес
мазь для порезов, оставленных тебе Шуллат.
- Не нужно, - отказалась я.
Раздраженный моей неуместной, по его мнению, скромностью, он подошел
и грубо оттянул рубашку с плеча, предплечья и груди. Уже темнело, я не
могла разглядеть его лица. Но услышала, как он резко втянул в себя воздух.
И прикоснулся к бледно-лиловым шрамам нервными пальцами, словно моя кожа
была слишком горячей и могла обжечь его.
- Быстро ты исцеляешься, - заметил он.
Его пальцы прикоснулись к нефриту.
- Когда будешь готова, - сказал он, - спустимся вниз.
- Подожди, - остановила его я. - Сколько человек отправится с тобой?
Если они увидят меня, то сразу узнают.
- Большинство из них прибыло из другого места. А те, что из ущелья,
равнодушны и к тебе, и к твоим чарам. Травлю затеяли женщины и получили
свою жертву. Они подумают, что со мной отправилась Шуллат.
Он повернулся, и я последовала за ним через ледяную воду, меж цветов
и дальше до незнакомого мне поворота, уходившего, петляя, в скалу, туда,
где, казалось, не было никакого прохода.
Темнота и струящаяся по камню вода, а потом звездный свет, поросшие
вереском склоны, топот и ржание лошадей, и поджидающие разбойники.
Дарак повернул меня направо. Какой-то разбойник подвел вороного
конька, на которого я теперь, не стесненная юбкой, могла сесть и поехать
как полагается. Дарак вскочил в седло и уже съезжал по склону. Я
пристроилась к другим, чувствуя себя такой же безликой, как они. Откинув с
головы капюшон плаща, я дала прохладному ветру развивать мои волосы.
Теперь не имело значения, видят они меня или нет.
Я плыла по течению. Оно несло меня. Необходимость думать и решать,
казалось, отпала.
Сквозь смутные очертания тел я увидела Дарака и не сводила с него
глаз. Теперь я была в его руках, и какие бы ни ждали меня унижения,
несчастья или удовольствия, они должны исходить от него. В то время мне
этого было достаточно.
4
Мы ехали сквозь безлунную ночь, пробираясь в темноте от одного поста
к другому. Когда небо стало бледнеть, начали раздаваться первые звериные и
птичьи крики, и часовые пропускали нас дальше. Проезжая теперь по
невысоким горам, я различила на западе большие лесные просторы. За
последними горами горизонт был чист: ничего, кроме неба. Плоское
пространство. Равнина?
Мы направились к ближнему лесу. К рассвету мы уже были в новом стане.
Через него протекала, плеща на серых камнях, небольшая речушка. В
напоенном влагой воздухе - знакомые запахи дыма, пищи, животных, кожаных
шатров и человека.
Меня удивило, что Дарак привел так мало людей из стана в ущелье.
Теперь я начала понимать, что этот заповедник тоже его, и вероятно,
имелись и другие. Пока он пребывал в разъездах, порядок среди обывателей
станов поддерживали его "капитаны". Странно, что Дарак полагался на их
преданность, но наверное у него имелись для этого веские причины, или же
он принял меры предосторожности против любого мятежа. Среди них, кажется,
никогда не возникало никаких сомнений в руководстве и никаких разногласий.
Всадники вокруг меня рассеялись, и первым исчез Дарак. Он вызволил
меня из опасности, но сделав это, снова забросил. Теперь появятся новые
опасности, но это, казалось, не имело большого значения. Я спешилась и
оставила коня пастись, радуясь возможности размять затекшие от езды ноги.
В разбойничьей одежде я чувствовала себя легко и непринужденно, она меня
не стесняла. Ноги мои были свободны, несмотря на жмущие сапоги; броская
коричнево-желтая шелковая рубашка со слегка истрепанным золотым шитьем и
кисточками, приталенная туника, бывшая не более чего кожаной накидкой,
оставлявшей ноги свободными, и все остальные детали и украшения казались
свежими и яркими после темно-красных и черных тонов, к которым меня
обязывали культовые потребности людей. А теперь стесненность создавала
только маска, шайрин, но тут уж ничего нельзя было поделать.
Я пошла по берегу речки, чтобы быть подальше от шатров, и вышла к
большим влажным камням, покрытым зеленой шубой мха. Я остановилась,
прислушиваясь к журчанью воды, когда в нескольких ярдах позади меня
раздался пронзительный свист.
- Имма! - окликнул кто-то. Среди разбойников это было оскорбительное
прозвище, означавшее "пигалица".
Я обернулась. За мной следовало трое-четверо человек, ступая
бесшумно, как кошки. Они страшно усмехались. Грозные, но без
недоброжелательства.
- Так кто же _т_ы_? - спросил самый рослый черный мужчина с вышитыми
на полах туники, несомненно чьей-то преданной женской рукой, змеями.
- Глир говорит, что ты мальчик, а Маггур говорит, что ты девушка, -
вставил другой, с золотыми серьгами в ушах.
- А я думаю, в тебе есть малость от обоих, - добавил третий, самый
маленький.
Четвертый - теперь я разглядела, что их четверо - праздно ковырял в
зубах, прислонясь к одному из больших камней и предоставляя острить своим
друзьям.
Ситуация казалась тревожной. Возможно, они захотят выяснить истину
собственноручно; при всех улыбках на темных лицах - глаза их были
холодными. Они тоже не любили странностей в своей среде.
Я знала, кого они уважали, и поэтому сказала:
- Кто ни есть - я здесь с Дараком.
Их лица слегка изменились, сделались менее дружелюбными, но и менее
грозными.
Затем красивый черный великан медленно повернулся на оси своих ножищ
и шутливо отвесил затрещину молчаливому.
- Нет, Глир, ты не прав. Голос девичий. И груди тоже девичьи. Кроме
того, Дарак никогда не тяготел к мальчикам.
Разбойник с золотыми серьгами провел ладонью вверх-вниз перед лицом.
- Зачем это?
Он имел в виду шайрин степных племен, который я носила.
- Я - женщина степного племени, - соврала я. - Свое лицо я могу
показывать только своему повелителю. А не то умру.
Я слышала, что носительницам шайрина внушали это, дабы помочь им
сохранять скромность.
Черный - Маггур - сочувственно поцокал языком и присел на валун.
Другие присоединились к нему, за исключением Глира, который бесшумно
слинял. Я не понимала их интереса, но между нами, казалось, возникло что
то общее, и я не удалилась.
- Скажи нам, девочка, Дарак не шепнул тебе ночью на ушко о своих
планах?
- Нет.
- Очень жаль.
Их плечи дернулись, но они остались сидеть. Это было странно, очень
странно. Я пристально посмотрела на них, и они, казалось, чего-то ждали -
какого-то исходящего от меня сигнала. Я медленно смерила их взглядом:
рослого; того, что с золотыми серьгами; маленького, живого и подвижного на
вид. Мускулы у них на руках и ногах так и играли. Их взгляды устремились
куда угодно - только не на меня, и я внезапно поняла, что это я завлекла
их сюда и я держала их здесь, хоть и не ведала зачем.
- Ну? - произнесла я.
Из взгляды вернулись ко мне: три пса, ждущие команды. Я увидела
висевший на плече у златосережного лук.
- Насколько далеко ты можешь выстрелить? - спросила я.
Он снял лук, вставил в тетиву стрелу и выбрал молодое деревце
подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в
цель. Его знали Гилт, а другого Кел.
Это превратилось в состязание, Кел сбегал и нашел деревянную мишень,
и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и вообще
промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и унесло в гущу
папоротника на другом берегу.
- Пусть себе пропадает, - махнул на нее рукой Гилт.
Это меня удивило. Стрелы никогда не выпускались просто так на волю, и
их не оставляли валяться.
Они выглядели встревоженными. Я перешла через речку, ступая по
омываемым течением валунам, и выдернула стрелу. Сквозь дыры в зеленых
перьях папоротника я увидела небольшую горку прислоненных друг к другу
камней. Я повернулась обратно и уставилась на троицу. Они смотрели на
меня, побледнев, слегка остекленевшими глазами.
Еще одно злое место, к которому меня потянуло, чтобы получить здесь
то, чего хотела, сама не зная о том - королевских телохранителей принцессы
знатного рода. Я задрожала. Переломив обеими руками стрелу, я бросила ее в
воду, где течение медленно унесло ее прочь.
Я перешла реку и пошла к шатрам. Они тронулись за мной. Кел - бегом,
так как он задержался, чтобы снять с дерева мишень.
Бивачные костры уже горели. Шипело поджаривающееся мясо, готовилась
уже знакомая мне каша из орехов и меда. Я остановилась и зачерпнула чашей
немного коричневого варева, и мужчина, свежевавший шкуру, живо повернулся
ко мне, прервав свое занятие:
- Эй ты, убери лапы...
Большой кулак Маггура метнулся вперед, словно черный питон. Удар был
легким, но разбойник упал и лежал, постанывая.
Я съела кашу стоя, а Маггур, Гилт и Кел стояли вокруг меня, чувствуя
себя вполне непринужденно после такого поворота дела, болтая между собой и
не удостаивая внимания жертву.
Подошла женщина, склонилась над своим мужчиной и со страхом
посмотрела на Маггура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59