- Явись!
Этот призыв раздавался на каждом празднике, он стал всего лишь частью
церемонии, но сегодня на ту мольбу ответят. Внезапно кожа у меня
заледенела, колени затряслись. Я представила себе, как шагаю с узкого
уступа, теряя сознание, падая и вновь приходя в чувство как раз вовремя,
чтобы испытать удар о каменные плиты. В животе статуи царила кромешная
темнота. Дрожа, я прижалась к металлической стене, боясь в любую секунду
услышать призыв. Страшиться незачем. Я не выйду. Да, а потом Вазкор меня
накажет - какой-нибудь медленной смертью - постоянной мукой, бесконечной
пыткой. И все же я была сильнее его. Карраказ трусливо удрал от меня. Я
немного выпрямилась, но мне очень хотелось, чтобы он явился сюда,
распахнул дверь и унес меня на руках обратно вниз по лестнице. Быть в
безопасности и быть его женщиной - женщиной моего любимого, которого я
никак не могла не любить, потому что любила его еще до нашей встречи.
Ослабев от этой тоски и от сопровождающего ее гнева на себя, я
прислонилась к двери. И раздался призыв.
- Явись!
Он звенел и гудел даже здесь, могучий голос в безмолвии верующих за
дверью.
Инстинктивно, потому что так было задумано, не размышляя, я нажала на
металл - сперва налево, затем направо - и древняя пружина откликнулась.
Дверь медленно поднялась, и передо мной, зияя, открылся храм, черный,
сверкающий миллионом маленьких огней, похожих на глаза алчущих животных.
Я вышла на уступ, не столь уж узкий, каким он казался среди
окружающего богиню пылания светильников. Один огромный порывистый вздох
потрясения поднялся, словно морская волна. Я не видела их лиц, только
знала, что все лица подняты. Дверь за мной снова опустилась; назад пути не
было. И все же сейчас все казалось мне нереальным.
Через некоторое время до меня донесся голос главного жреца. Я его не
разглядела, однако голос дрожал, и он явно не совсем владел им.
- Кто это, что дерзает отвечать на нашу молитву, на которую может
ответить только богиня?
- Я и есть богиня, - отозвалась я. Ясные слова упали в толпу, словно
стеклянные бусы в бассейн. - Я Уастис Перевоплотившаяся. Я
Истинногрядущая, Восставшая, Та, кого вы ждали.
Внизу храм, казалось, закачался, словно большой корабль в море. Мой
взгляд притягивала к себе маленькая белая крапинка, пламя в чаше алтаря.
Онемелой правой подошвой я искала в уступе бороздки и наконец нашла их.
Пальцы моей ноги, слегка надавив, напрягли сухожилия стопы. Раздалось
слабое хриплое гудение древних механизмов, заржавевших от долгого
неприменения или применения не по назначению. Уступ лишь чуть дернулся. И
начал двигаться, медленно опускаясь к полу.
Крики и восклицания, несколько женщин визжали. Наверное, жрецы знали
об этом устройстве, но отнюдь не народ Города. А может, даже жрецы не
знали, только Вазкор и его присные. Ощущение походило на левитацию,
настолько плавно шел теперь спуск. Большие светильники позади меня
померкли. Меня поглотила чернота храма.
Ослепнув, я вглядывалась в собравшихся сквозь глазницы маски. Мне не
удавалось разглядеть ни одного лица, только огоньки тонких восковых свечей
и темноту. Несмотря на присутствие огромной толпы, я чувствовала себя
совершенно одинокой.
А затем ко мне подошел человек. Постепенно стали различимы его черные
одежды, золотая маска льва с золотой гривой - главный жрец. В нескольких
футах от себя я остановила его.
- Больше ни шагу, - приказала я.
Он казался высоким, уверенным. Жрец заговорил, и я услышала его
разгневанный голос.
- Мы должны знать, истинная ли святость перед нами.
- Неужели богиня должна доказывать свою божественность?
Он выпрямился во весь рост и сложил руки на груди - жест наглого
вызова.
Я посмотрела на него и узнала его - смертник. И почувствовала жгучее
презрение, захлестнувшее мне глаза, точно слезы. Я направила на него
палец, и мое презрение пронзило его позолоченным концом тонкого белого
луча, который попал ему в грудь, и все его тело на секунду вспыхнуло,
озарив храм. Он без звука упал навзничь. Пламя в его чаше, бывшее для меня
Карраказом, подпрыгнуло и съежилось.
Храм застонал и забормотал. Я услышала, как они опускались на колени,
пресмыкаясь, скребя по полу тяжелыми одеждами и звеня по камню
драгоценностями.
Теперь я видела лучше. Различила ряд из тридцати жрецов,
распростершихся передо мной на лестнице, шепча молитвы, народ, князей и их
женщин, согнувшихся, словно они блевали. На возвышенных местах, на золотых
креслах я увидела Высших под пурпурным балдахином Джавховора, всех до
одного в позах испуганной покорности.
Неподалеку от конца огромного зала высилось одно лицо в маске, один
из присутствующих стоял прямо. Да, но и он тоже покорится, ибо не посмеет
показать, что не испытывает ни малейшего страха перед богиней. И вот он
опустился на колени, голова его наклонилась. Вазкор воздал мне свою пустую
дань.

5
Новая тюрьма. Храм, как и все другие места, оказался западней. Прошло
тридцать дней, и я мало помню их; они могли быть одним долгим днем,
настолько каждый из них походил на остальные.
Каждое утро я вставала рано, и являлись женщины омыть и одеть меня.
Они не всегда золотили мне кожу, только каждый четвертый день, когда я
должна была стоять в храме. Я носила платье из плиссированного черного
льна, с рукавами и талией в обтяжку, с множеством сложных складок на юбке.
Большие золотые ожерелья, золотые браслеты, пояса, кольца на пальцах рук и
ног оковывали мое тело, словно доспехи или цепи. Только золотая кошачья
маска по-прежнему доставляла мне удовольствие, так как казалась мне моим
лицом больше, чем мое собственное.
В своей базальтовой клетке я усаживалась в кресло с высокой спинкой;
ко мне являлись мужчины и женщины и падали ниц. Одежда на них была очень
богатая, их драгоценности стучали о мрамор. Доступ к богине получали
только золотые и серебряные. Здесь я снова была в деревенском храме или
среди разбойничьих шатров. Они молили меня о выздоровлении, о любви, о
власти, как светской, так и духовной. Недомогания я снимала
прикосновением, но духовной власти над сородичами я им не давала. Это
право принадлежало мне, а не им. В ответ на мольбы о почете и постах я
отсылала их к Джавховору. В те дни, когда я стояла в храме, туда приходили
и склонялись передо мной тысячи. Женщины визжали и плакали. И все же я
была бессильна, я ждала в тени человека, про которого они забыли. В те дни
я действовала подобно бездумной машине и стала очень похожей на машину.
Казалось, я почти не думала, не чувствовала.
Толстый жрец Опарр, который привел меня к статуе, был моим старшим
служителем, и, как я полагала, шпионом Вазкора. Он впускал ко мне
визитеров и стоял позади моего кресла, пока те пресмыкались. Он теперь
стал моим главным жрецом, заменив убитого мной священнослужителя, но
оставался присным Вазкора. Вазкор поднял Опарра из безвестности и
ничтожества (уж это-то было очевидно), посадил его, как рядовой сорняк, в
саду храма, и поливал, когда мог, помогая его росту. Теперь сорняк
сделался деревом-столпом для Вазкора. Я пока не знала, каких других людей
он расставил на высоких постах, но догадывалась, что таких было много,
сплошь стремящихся к власти и всем приносимым ею благам, очень преданных
человеку, который им столько дал, и слишком глупых, чтобы увидеть еще
большую выгоду в свержении своего благодетеля. Вазкор умен, и все же со
мной он крупно рисковал.
Город пребывал в волнении от моего пробуждения, однако я этого не
видела. Другие пять союзных Городов Белой пустыни неистово следили за
собственными алтарями.
Мои покои в храме были очень тихими. Окна выходили во внутренние
дворы с огромными безлиственными деревьями. На тридцатый день моего
явления и заточения выпал снег и превратил черные камни в белые. Это была
первая увиденная мной зима - я не помнила холодного времени из своего
сгинувшего детства. Этот снег похуже, чем в горах. Он шел беззвучно, и
теперь пустыня и в самом деле станет белой.

Толстый Опарр доложил, стоя передо мной:
- Джавховор просит богиню уделить ему немного своего священного
присутствия.
- Где Вазкор? - сразу же спросила я.
- Вазкор, военачальник, естественно, будет сопровождать своего
владыку Джавховора.
- Когда?
- Как только голубь Джавховора вернется во дворец.
Вазкора я все это время не видела. И не знала, чего он желал от меня,
что сделать или сказать его повелителю, этому человеку, которого он
собирался заменить. Я отдала Опарру одно из своих золотых колец, чтобы он
надел его на лапку почтового голубя, приняв в обмен золотое кольцо
Джавховора с ониксом и вырезанным гребешком феникса.
Ждать пришлось недолго. Полагаю, они пришли, пробираясь через
сугробы, но путь-то им расчистили. Не знаю, чего я ожидала, скорее всего,
что увижу нового Распара из Анкурума, а может даже еще одного Герета.
Джавховор вошел в сопровождении всего трех человек, и одним из них
был Вазкор. Джавховор оказался высоким, прямым и стройным. Золотую маску
феникса он сразу же снял, надо полагать, из уважения ко мне. Лицо его с
тонкими, возможно, чересчур изящными чертами было необыкновенно прекрасным
и все же ни в коем случае не женственным, и он был очень молод, не старше
шестнадцати лет.
Несмотря на свою молодость, он производил впечатление своей осанкой и
двигался спокойно и элегантно. Он отвесил мне глубокий поклон, но не пал
ниц, как падали другие. Глаза его на фоне бледной прозрачной кожи
выглядели иссиня-черными, а длинные волосы отливали при сиянии
светильников золотом, как маска.
- Я твой слуга, богиня, - степенно проговорил он, и я почувствовала в
нем искорку вежливого вызова по отношению к той, что столь внезапно
явилась ниоткуда.
- Чего желает владыка от Уастис? - спросила я. Это была обычная
манера спрашивать тех, кто являлся ко мне.
- Засвидетельствовать свое почтение. Побыть с богиней наедине. Задать
ей несколько вопросов, если она разрешит. Мне очень любопытно; надеюсь,
богиня не прогневается.
- Любопытство, - заметила я, - как правило, не вызывает гнева богов.
Он улыбнулся, вежливый и спокойный. И полуобернувшись, сказал своим
трем спутникам:
- Можете идти.
- Владыка, - возразил высокий человек в волчьей маске, - вам не
подобает быть без охраны.
- Вазкор, Вазкор, я не боюсь. Богиня оградит меня от всякой беды.
Они покинули его, и Вазкор тоже, а затем и Опарр, через особый ход
унесший свою гладкую маслянистость. Мы остались одни, Джавховор Эзланна и
я.
У одной из стен стояла единственная скамья. Он перенес ее поближе и
уселся. Его стройность ввела мещан в заблуждение, я не сочла его особенно
сильным, но скамья-то была мраморной, большой и неподатливой. Он
непринужденно сидел, глядя мне в лицо, закрытое маской, чуть снизу вверх,
поскольку скамья была ниже моего кресла.
- Могу я спросить, что хочу?
- Спросить можешь, - отозвалась я.
- А ответы - на усмотрение богини? Отлично понимаю. Откуда ты
произошла, богиня?
Мне было трудно ориентироваться, Вазкор не прислал мне никакого
предупреждения. Я не ожидала столкновения с таким вежливым прощупыванием.
- От Древней расы, - ответила я.
- Но Древняя раса исчезла, богиня. Говорят, ты спала, а потом
проснулась.
- Да, - подтвердила я, - под далекой горой.
- И явилась в Эзланн. Почему?
- Эзланн - мой город. Он поклонялся мне задолго до моего пробуждения.
- Как же богиня явилась в Эзланн?
- Я явилась сюда, - сказала я. - И этого довольно.
- А как же богиня вошла в храм, узнала о потайной двери и секретном
механизме?
- Я вошла, - сказала я, - и узнала. И этого довольно.
- Уже ходит легенда, - сказал он, - что Уастис в облике золотого
феникса пролетела сквозь каменную стену своего храма, сожгла себя в
пламени сторожевого огня на алтаре и восстала вновь. Говорят, что она жила
среди многих народов и была их божеством, что она умерла и вернулась к
жизни, что вид ее лица столь ужасен, что превратит в камень любого
увидевшего его человека, что тело ее заполнено змеей, а мозг высечен из
нефрита.
- Некоторые вещи сокрыты, - сказала я.
- Однажды, - тихо произнес он, не глядя на меня, - кто-то подослал
убийцу к моему военачальнику, Вазкору. У него есть враги, богиня, и такие
вещи случаются. Я слышал о том, что случилось, - охрана Вазкора вбежала и
обнаружила, что убийца несколько раз пронзил ему ножом грудь и горло,
однако мертвым был не он, а убийца. Вазкор сломал ему шею в то самое
время, как тот убивал его. Охранники полагали, что Вазкор погибнет от
таких ран, но он не погиб. Это ты и сама видела. А я знаю про это, - он
посмотрел на меня и улыбнулся, - потому что мне тоже приходится держать
шпионов, богиня.
Я не знала, что делать. И ничего не сказала. Миг спустя Джавховор
поднялся.
- Сила, - проговорил он. - Я знаю, что ты можешь испепелить меня на
месте, как того жреца. Но ты не гневливая богиня. Есть и еще одна часть
легенды. Ты слышала ее?
Единственное мое оружие заключалось в молчании, и поэтому я ждала.
- Легенда утверждает, что богиня возьмет в мужья Верховного владыку
своего Города. Притча о единении религии и государства. Народ Эзланна уже
призывает к этому.
Да, он был очень опасен, наверное, еще опасней, чем Вазкор, ибо его
оружием была честность. Я гадала, чего б захотел от меня Вазкор в такой
ситуации. И чего захотела бы я.
- Ты, - сказала я, - смертный.
- Конечно, - согласился он, - очень даже смертный. Убийце, который
всадит нож в сердце мне, будет незачем больше страшиться меня.
- Не знаю, что тебе сказать, - проговорила я. - Мне нужно время,
чтобы найти ответ.
Он поклонился и снова улыбнулся, но без всякой теплоты.
- В твоем храме каждодневно молятся о нашем союзе. Такова страсть к
точному соответствию.
Он надел маску феникса и повернулся к дверям. Когда он приблизился,
те мигом распахнулись стоявшими снаружи слугами, которые наверняка слушали
всю беседу, если смогли столь идеально предугадать его выход.
Вскоре вернулся Опарр.
- Ты слышал, о чем говорилось? - спросила я его.
- Я? Но, богиня, ведь я же не присутствовал.
- Естественно, - обронила я, - в этом помещении есть несколько
"глазков".
Он молчал, и его руки в перчатках беспокойно дергались в складках
балахона.
- Слушай, Опарр, - сказала я. - Ты слуга Вазкора, но я тоже предана
ему - уж это-то ты видел. Мы должны действовать совместно, мы трое, иначе
замыслы твоего господина ни к чему не приведут. Беседа, которую я только
что имела, могла бы пройти лучше, если бы ты заранее предупредил меня о
том, что скажет Джавховор. А теперь извести Вазкора и спроси его, что я
должна ответить и что я должна делать.
Какой-то миг Опарр стоял молча, а затем низко поклонился,
пробормотал: "Богиня", и вышел.
Во мне теплилась надежда, что Вазкор придет самолично, но он не
пришел. Это ведь, в конце концов, было бы глупо. Вместо него ко мне в
полночь прокрался Опарр, как раз когда женщины готовили мне постель.
- Ну? - спросила я его.
- Да, богиня, - сказал он.
- Да? Что ты имеешь в виду?
- На все, о чем просили, ответ должен быть "ДА".
Я так и догадалась, но это разъярило меня. Как всегда, меня покупали
и продавали. Использовав всю силу своей ненависти, я ударила Опарра по
голове и шее. Он зашатался и упал. Некоторое время он лежал на полу,
стеная от боли и несправедливости.
- Убирайся, пока я тебя не убила, - приказала я, и он убежал.
Женщины в страхе попятились от меня. Ненависть из моих глаз ударила,
как копье, по высокой черной вазе, которая мгновенно разбилась вдребезги.
- Вон! - крикнула я женщинам, и те с радостью удрали.
Я лежала в прохладной темноте. И думала. "УЙДУ. СЕГОДНЯ НОЧЬЮ Я УБЕГУ
В ПУСТЫНЮ".
Я грезила об этом, о коне, летящем подо мной по безлунным просторам.
Но за мной гнался другой конь, черный и более сильный, чем мой. И Вазкор
схватил мои поводья и остановил меня, и я поняла, что рада этому. Рада,
что не сбежала от него. Так оно и было.

Мой ответ отправился к Джавховору вместе с золотым перстнем с
печаткой. В Городе очень обрадовались. Прошло пять дней, дней
предполагаемого очищения моего жениха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59