И в Высокогорье еще остались Рошанны. Возможно, кто-нибудь из них мне поможет. Как бы то ни было, я доберусь до гор и буду там, когда появится Вэнтран.
Брина бросила на него хмурый взгляд.
— Вы на меня сердитесь, — заключила она. — И не отрицайте, потому что я вижу, когда вы лжете. Но у вас нет оснований, на меня сердиться.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — солгал Бьяджио.
— Отлично понимаете! — возразила Брина. — Вы хотели, чтобы я убедила брата помочь вам, и теперь сердитесь из-за того, что я этого не сделала. Разве не так?
— Возможно.
— Это так! Но вы не умеете слушать других, милорд. Я уже десять раз вам все объясняла. Мой брат не присоединится к вашей войне, потому что он в нее не верит. И я тоже не верю.
— Да неужели? Ну, так быстро поверите, как только талистанские войска хлынут в Высокогорье. Я повторяю еще раз, леди Брина: ваш брат глупец, что не желает меня слушать.
— Он не глупец! — возразила Брина.
— Глупец. И вы не умнее его.
Он гневно повернулся, чтобы уйти. Брина пробормотала проклятие. Бьяджио ощутил резкую боль в спине.
— Черт возьми! — крикнул он и, стремительно обернувшись, пронзил ее взглядом. Брошенный ею камень лежал у его ног. — Как вы посмели ударить меня!
Лицо Брины было полно ярости.
— В следующий раз мне следует ударить вас по голове: может, получится вбить в вас хоть немного здравого смысла!
— Только посмейте поднять еще один камень — и я вас придушу!
— Давайте! — вызывающе бросила Брина. — Ведь вы именно так привыкли обращаться с людьми, Бьяджио? Убивать неугодных?
— Думайте, что говорите!
— Зачем вы сюда явились? — гневно вопросила Брина. — Хотели заставить меня почувствовать себя виноватой в том, что я вам не помогла? Или чтобы сказать, что вы уезжаете?
— Я действительно уезжаю, — ощетинился Бьяджио. — И пришел я только объявить это вам — из вежливости. Которой вы явно не заслуживаете.
— Ну и прекрасно! Уезжайте, — сказала Брина. — Отправляйтесь искать Вэнтрана и его трийцев. Отправляйтесь осуществлять свои больные фантазии.
— Это не фантазии. Трийцы...
— Неужели вы действительно думаете, будто Ричиус Вэнтран станет вам помогать? Неужели вы действительно рассчитываете на помощь трийцев? Боже небесный, если вы действительно так думаете, то вы и, правда, не в своем уме!
Это оскорбление заставило Бьяджио сжаться.
— Не смейте называть меня безумным! — приказал он. — Никогда, слышите?
— Но вы же безумец, неужели вы не понимаете? Как вы можете рассчитывать на успех подобного плана? Ричиус Вэнтран не станет вам помогать. Никаких трийцев не будет, милорд. Они с места не сдвинутся. — Брина посмотрела на него с жалостью. — Простите меня, государь император, но вы нездоровы. Таким фантазиям может предаваться только безумец.
— Вы действительно так думаете? Что я безумен? Молодая женщина решительно кивнула.
— Да.
Бьяджио это признание ранило в самое сердце. Он закрыл глаза, испытывая острую ненависть к себе. Внезапно он понял, что улыбки Брины были ложью. Она считала его безумцем — как и весь этот проклятый мир.
— Я глупец! — прошептал он. — Мне казалось, вы заметили во мне перемену. Я считал, что вы мне верите. Я не безумен, леди Брина. Я освободился от снадобья и всех результатов его воздействия. И я имел наивность считать, что вы приложили руку к моему выздоровлению.
— Милорд, мне очень жаль...
— Вы заставили меня даром тратить время. Я думал, будто Редберн боится, а он все это время просто считал меня сумасшедшим!
— Ему действительно страшно! — возразила Брина. — Он не хочет войны с Талистаном. Он хочет мира.
— Но он мне не верит! — насмешливо бросил Бьяджио. — Он считает, что мой план неосуществим.
— Никаких трийцев не будет, милорд, — снова повторила Брина. — Никто не придет вам на помощь.
Бьяджио понял, что ему не заставить ее изменить свое мнение. Как и множество других его подданных, она по-прежнему помнила его таким, каким он был — неумолимым и жестоким графом Кроутским, и никакими доводами ему не убедить ее, что это не так. Внезапно навалилось чувство глубокого одиночества.
— Кусты будут цвести обильнее, если вы обрежете лишние побеги, — сказал он.
— Что?
— Ваши розы, — пояснил Бьяджио. — Вот эти тощие побеги крадут воду и свет у сильных частей растения. Обрежьте их, и результаты будут лучше.
Брина мрачно улыбнулась.
— Так вы уезжаете?
— Да, — подтвердил Бьяджио, — уезжаю.
Предваряя ее возражения, он предупреждающе поднял палец. А потом улыбнулся, отвернулся и ушел из сада. Шагая прочь, он ощущал спиной ее взгляд, почти физически чувствовал ее жалость. Бьяджио стиснул зубы. Чувство жалости было ему ненавистно.
Он быстро шел через двор, выискивая взглядом Редберна. Утром он уедет из Замка Сохатого, но до этого он последний раз воззовет к принцу.
Принц Редберн бросил монетку своему конюху, Кьяну, в награду за хорошую работу. Его любимый латапи, белый лось по кличке Гонец, был безукоризненно вычищен и оседлан для полуденной прогулки. Редберн был в отличном настроении: он предвкушал одиночество среди холмов. Брина ушла поработать в саду, Бьяджио скрылся где-то в замке... Яркое солнце манило принца, зовя прочь из переполненной людьми крепости. Кьян был превосходным работником, и латапи его уважали. Когда-нибудь он станет главным конюхом.
Паренек расплылся в улыбке, отправляя в карман неожиданную монетку.
— Спасибо вам, милорд. Вы поедете один? — Да.
— Хотите посмотреть, что там на Серебрянке? Хорошее настроение Редберна улетучилось.
— А почему ты вдруг спросил?
— Так, — ответил Кьян, — просто интересно.
— Почему? Тебя что-то тревожит?
— Нет, сударь, — ответил паренек, но Редберн почувствовал, что он говорил неправду. — Я просто слышал разговоры мальчишек постарше.
— Не верь всему, что слышишь, Кьян. — Редберн взял поводья Гонца и вывел его из конюшни. — Тревожиться не о чем.
— Желаю приятной прогулки, милорд.
Редберну неприятно было, что мальчишкам неспокойно. Однако он решил не думать об этом хотя бы до вечера и дать погожему дню успокоить смятение своих мыслей. Сейчас он собирался поехать в долину латапи и полюбоваться на маток с молодняком. И забыть на время замок и все его проблемы.
Гонец стоял совершенно неподвижно, дожидаясь, чтобы Редберн сел в седло. Принц набрал полную грудь воздуха, наслаждаясь ароматом хвои. Он уже собирался ехать, когда заметил поспешно приближавшегося к нему человека. Настроение у него сразу упало.
— О нет!
К нему подходил полный решимости Бьяджио.
— Редберн, подождите! — крикнул он. — Мне нужно с вами поговорить.
— Не сейчас, — огрызнулся принц. — Я занят.
— Это не терпит отлагательства. — Подбежав к принцу, Бьяджио схватил поводья лося. — Дело важное.
Редберн закатил глаза.
— У вас все дела важные. Отпустите поводья. У меня нет времени.
— Так найдите. Мне нужно поговорить с вами. Немедленно.
— О Талистане.
— Правильно.
Редберн натянул поводья, заставив латапи качнуть рогами. Испугавшись, Бьяджио отпустил зверя.
— Нам больше нечего сказать друг другу, государь император. Я слышал о Талистане больше чем достаточно.
Он пустил лося рысью, но Бьяджио побежал у его стремени.
— Не уезжайте, Редберн! — крикнул Бьяджио. — Утром вы от меня избавитесь, но перед отъездом мне необходимо с вами переговорить!
Редберн заставил Гонца остановиться.
— Перед отъездом? — переспросил он. — Вы уезжаете?
— Утром. Да. Если не смогу уговорить вас изменить решение.
— Тогда до свидания, — иронически бросил Редберн. — И удачи вам.
— Редберн, послушайте меня! — взмолился император. — Я не безумен!
— А я этого и не говорил.
— Нет, говорили, — возразил Бьяджио. — Когда я только сюда приехал. Хотя мне казалось, что я убедил вас в обратном. И теперь — перед отъездом — я хочу получить последний шанс. Выслушайте меня, вот все, о чем я прошу. Если я не смогу убедить вас помочь мне, то утром я уеду.
— Я еду на прогулку, — ответил Редберн. — Мне очень жаль, государь император, но я уже достаточно вас слушал. И мое решение принято.
— Но я же не ошибаюсь! Мой план сработает!
— До свидания, император, — сказал Редберн.
Он снова тряхнул поводья, дав сигнал лосю двигаться вперед. Император крикнул ему вслед:
— Я еду с вами!
— Нет, не едете! — раздраженно ответил Редберн.
Но Бьяджио уже бежал к конюшне. Редберн выругался и пустил своего лося быстрее, направляясь в горы. Если повезет, он спрячется от императора раньше, чем тот найдет себе коня. Однако удача была не на стороне Редберна: вскоре позади него появился Бьяджио, галопом, мчавшийся следом за ним. Ворчание Редберна превратилось в гневный рык.
— Убирайтесь!
Если Бьяджио его и услышал, то внимания не обратил. Император скакал за ним во весь опор. Редберн поторопил своего латапи, углубляясь в горы по извилистому проселку. У себя за спиной Редберн слышал топот копыт погони, но Гонец был крепким зверем. Латапи рванул вперед с удивительной для непосвященных стремительностью.
— Я вас вижу, Редберн! — донесся издали голос Бьяджио. — Вам не уйти!
— Тогда, может, ты сломаешь свою дурацкую шею! — крикнул Редберн в ответ.
Он сжал коленями бока Гонца, побуждая прибавить скорости. Гонец опустил корону рогов и углубился в горы, уверенно и быстро двигаясь по крутой тропе. Редберн невольно вошел во вкус гонки. Он оглянулся. Бьяджио неожиданно умело выдерживал заданную принцем скорость.
Принц рассмеялся.
— Давай, Бьяджио! — поддразнил он его. — Покажи мне, чего ты стоишь!
Они перевалили через вершину холма, скользя, проскакали по осыпи, пронеслись по ручью, подняв фонтаны брызг. Бьяджио по-прежнему не отставал: он низко пригнулся в седле, подгоняя коня. Редберн мчался по дороге, порой срезая повороты, однако император упрямо сидел на хвосте его латапи. Как это ни удивительно, ему даже удавалось постепенно сокращать расстояние. Редберн ощутил, что Гонец под его седлом начал уставать. Признав свое поражение и ощутив невольное уважение к императору, Редберн, наконец, натянул поводья, замедляя шаг лося. Спустя секунду взмыленный конь Бьяджио уже поравнялся с ним.
— Ха! — торжествующе бросил император. — Я же сказал, что поеду с вами!
— Вы ездите, как безумец, Бьяджио, — сказал принц. — Признаюсь, вы произвели на меня впечатление.
— Правда? — отозвался Бьяджио. Он тяжело дышал, однако сумел изобразить улыбку. — Достаточно сильное, чтобы вы меня выслушали?
— Нет.
Редберн снова перевел латапи на рысь. Как он и ожидал, Бьяджио от него не отстал.
— Кстати, а куда мы едем? — поинтересовался император.
— Я еду в долину латапи.
— О да! Брина рассказывала мне об этой долине. Мне хотелось увидеть ее до отъезда. Там нам никто не помешает поговорить
— Как вам такой вариант: вы говорите, а я делаю вид, будто слушаю?
Бьяджио улыбнулся.
— Какой вы остроумный! А давайте попробуем вот что: я объясню, почему вам следует мне помочь, а потом вы расскажете мне, почему вы предпочтете позволить талистанцам живьем содрать кожу с вас и Брины. Как вам такой вариант?
— Не слишком смешно.
— Потому что это не шутка, Редберн. Принц печально кивнул.
— Знаю.
— Вы мне не верите, да?
— Не верю. Только сумасшедший поверит, будто Вэнтран и трийцы захотят вам помогать.
— Редберн, все это — часть великого плана. Вэнтран поможет мне, потому что я могу вернуть ему Арамур. Трийцы помогут Вэнтрану, потому что для них он как бог. Включите свое воображение. Попробуйте мыслить как Рошанн.
— Нет, спасибо. Хватит с меня шпионов и заговоров.
— Но вы же знаете, что я прав, — не отступался Бьяджио. — Вы же знаете, что Талистан не оставит вас в покое. Рано или поздно Тэссис Гэйл вторгнется на вашу территорию. Если он не сможет спровоцировать вас на войну, он начнет ее сам.
Неопровержимая логика его слов заставила Редберна содрогнуться.
— Тогда нам следует подготовиться, — сказал он. — Мы будем наблюдать за границами, и готовиться к обороне.
— Этого будет мало.
— Может быть, но это лучше, чем ваш бред.
Бьяджио хмыкнул.
— С кирпичами спорить и то легче. Но я не отступлюсь — до самого моего отъезда завтра утром.
Редберн понял, что ему придется уступить.
— Ладно. Раз уж вы твердо решили испортить мне день, я соглашусь на ваши условия. Я выслушаю все, что вы пожелаете сказать. Но не рассчитывайте на чудеса.
Они поехали через холмы, направляясь в долину латапи. Путь был длинный, и принцу, вынужденному выслушивать план Бьяджио во всех подробностях, он показался еще длиннее.
— Я делал страшные вещи, — прошептал император. — Во время припадков ярости я убивал и калечил. И теперь я помню все это смутно, словно все закрыто пеленой. Иногда я вообще не могу вспомнить себя и то, что я думал.
— Зато мы, остальные, помним, — холодно проговорил Редберн.
— И вот это мне надо преодолеть. Ваши воспоминания. Но вы помните другого человека, Редберн. Прежнего Бьяджио не существует. То, что я тогда делал, я никогда не смог бы сделать снова. Я помню, как-то...
Бьяджио неожиданно замолчал.
— Что? — спросил Редберн. Бьяджио отвел взгляд.
— Ничего.
— Расскажите мне! — потребовал принц. — Поверьте: меня не удивить ничем.
— На Кроуте была одна женщина. Скорее девушка, — начал Бьяджио. — Она была моей рабыней, танцовщицей. Ее звали Эрис.
— Вы и женщина? — пошутил Редберн. — Я заинтригован.
— Вы не о том подумали, — отрезал Бьяджио. — Мы не были любовниками. Она была великолепной танцовщицей — лучшей я никогда не видел. Возможно, ей не было равных во всей империи. Она была сокровищем, и я ее обожал. — В голосе Бьяджио послышалось сожаление. — Однажды в ярости я причинил ей вред.
— Вред? Какой?
— Я решил, что она предала меня. Я был в гневе.
— И что вы с ней сделали?
Бьяджио ответил не сразу. Он не мог даже посмотреть на Редберна, когда признался:
— Я ее искалечил. Я искромсал ей стопу, чтобы она больше не смогла танцевать.
— Боже правый! Чего ради вам было это делать? Император пожал плечами.
— Это трудно объяснить. Я ее ревновал. Мне показалось, что она отняла у меня нечто, что мне было дорого. В своей ярости я захотел отнять у нее то, что она любила больше всего. Поскольку любила она танцевать, то именно это я и отнял.
Редберн ужаснулся. Он смотрел на Бьяджио, понимая, что это — тот самый человек, которого он себе представлял.
— Безумие! — прошептал он. — Теперь вы видите, почему я не доверяю вам, почему не могу верить тому, что вы говорите?
— Но это был другой я! — решительно заявил Бьяджио. — Я рассказал об этом случае, чтобы показать вам, насколько я изменился. Я больше никогда не буду, способен на подобную мерзость.
— Да простит вас Бог, Бьяджио. Вот так искалечить девушку...
— То, что я совершил, было жестокостью, — согласился Бьяджио. — Но мне пришлось жить с этим. Мне пришлось жить с окровавленными руками, и это меня изменило, Редберн.
— Да, — сказал Редберн, пристально глядя на своего собеседника. — Вы хотите, чтобы я этому поверил, правда? Вы не единственный, кто умеет читать чужие мысли, Бьяджио. Вы хотите, чтобы я поверил, будто вы изменились, потому что вам этого хочется, а не потому, что вам нужна моя помощь против Талистана. Я это в вас увидел. Вы жаждете моего одобрения, как раньше жаждали своего снадобья.
— Это так, — признался Бьяджио. — Я знаю, что изменился, но во всем мире в это верю я один, и это меня злит.
Как это ни странно, Бьяджио больше ничего не стал говорить. Он просто молча ехал рядом с принцем, погрузившись в глубокую задумчивость. Они углублялись в горы. Их путь длился уже больше часа, когда внезапная тишина заставила Редберна насторожиться. Долина латапи была уже близко. Редберн прислушивался, рассчитывая услышать рев лосих, но уловил только шорох легкого ветерка. Он вывел Бьяджио из раздумий.
— Император, мы почти приехали, — объявил он. Бьяджио огляделся.
— Это долина?
— Она впереди. Не забывайте: это — священное место. Больше никаких споров, понятно?
— Конечно, — ответил Бьяджио. — Я же не деревенщина. — Он выпрямился в седле, разглядывая дорогу. Она опасно нырнула вниз, а деревья поредели, так что сквозь них уже можно было разглядеть долину. — Здесь очень тихо, — заметил император. — Тут всегда так?
— Именно потому я сюда приезжаю. Чтобы спрятаться от таких, как вы.
— Немного общества вам полезно, Редберн. Не дуйтесь. Я не стану прерывать ваши молитвы.
— Я еду не молиться. Просто... а, не будем об этом!
Редберн поехал впереди Бьяджио в сторону долины. Однако его досада на императора быстро перешла в недоумение: на мягкой земле он увидел десятки следов от копыт. Чем дальше, тем сильнее была взрыта дорога, усыпана комьями земли. Редберн приостановил лося и стал разглядывать следы.
— Похоже, будто кто-то выезжал здесь коней, — заметил Бьяджио. — А вы, кажется, говорили, что это — священное место.
Принц с трудом ответил:
— Да.
Он посмотрел на Бьяджио, потом — на поверхность дороги, потом — на лежащую впереди долину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Брина бросила на него хмурый взгляд.
— Вы на меня сердитесь, — заключила она. — И не отрицайте, потому что я вижу, когда вы лжете. Но у вас нет оснований, на меня сердиться.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — солгал Бьяджио.
— Отлично понимаете! — возразила Брина. — Вы хотели, чтобы я убедила брата помочь вам, и теперь сердитесь из-за того, что я этого не сделала. Разве не так?
— Возможно.
— Это так! Но вы не умеете слушать других, милорд. Я уже десять раз вам все объясняла. Мой брат не присоединится к вашей войне, потому что он в нее не верит. И я тоже не верю.
— Да неужели? Ну, так быстро поверите, как только талистанские войска хлынут в Высокогорье. Я повторяю еще раз, леди Брина: ваш брат глупец, что не желает меня слушать.
— Он не глупец! — возразила Брина.
— Глупец. И вы не умнее его.
Он гневно повернулся, чтобы уйти. Брина пробормотала проклятие. Бьяджио ощутил резкую боль в спине.
— Черт возьми! — крикнул он и, стремительно обернувшись, пронзил ее взглядом. Брошенный ею камень лежал у его ног. — Как вы посмели ударить меня!
Лицо Брины было полно ярости.
— В следующий раз мне следует ударить вас по голове: может, получится вбить в вас хоть немного здравого смысла!
— Только посмейте поднять еще один камень — и я вас придушу!
— Давайте! — вызывающе бросила Брина. — Ведь вы именно так привыкли обращаться с людьми, Бьяджио? Убивать неугодных?
— Думайте, что говорите!
— Зачем вы сюда явились? — гневно вопросила Брина. — Хотели заставить меня почувствовать себя виноватой в том, что я вам не помогла? Или чтобы сказать, что вы уезжаете?
— Я действительно уезжаю, — ощетинился Бьяджио. — И пришел я только объявить это вам — из вежливости. Которой вы явно не заслуживаете.
— Ну и прекрасно! Уезжайте, — сказала Брина. — Отправляйтесь искать Вэнтрана и его трийцев. Отправляйтесь осуществлять свои больные фантазии.
— Это не фантазии. Трийцы...
— Неужели вы действительно думаете, будто Ричиус Вэнтран станет вам помогать? Неужели вы действительно рассчитываете на помощь трийцев? Боже небесный, если вы действительно так думаете, то вы и, правда, не в своем уме!
Это оскорбление заставило Бьяджио сжаться.
— Не смейте называть меня безумным! — приказал он. — Никогда, слышите?
— Но вы же безумец, неужели вы не понимаете? Как вы можете рассчитывать на успех подобного плана? Ричиус Вэнтран не станет вам помогать. Никаких трийцев не будет, милорд. Они с места не сдвинутся. — Брина посмотрела на него с жалостью. — Простите меня, государь император, но вы нездоровы. Таким фантазиям может предаваться только безумец.
— Вы действительно так думаете? Что я безумен? Молодая женщина решительно кивнула.
— Да.
Бьяджио это признание ранило в самое сердце. Он закрыл глаза, испытывая острую ненависть к себе. Внезапно он понял, что улыбки Брины были ложью. Она считала его безумцем — как и весь этот проклятый мир.
— Я глупец! — прошептал он. — Мне казалось, вы заметили во мне перемену. Я считал, что вы мне верите. Я не безумен, леди Брина. Я освободился от снадобья и всех результатов его воздействия. И я имел наивность считать, что вы приложили руку к моему выздоровлению.
— Милорд, мне очень жаль...
— Вы заставили меня даром тратить время. Я думал, будто Редберн боится, а он все это время просто считал меня сумасшедшим!
— Ему действительно страшно! — возразила Брина. — Он не хочет войны с Талистаном. Он хочет мира.
— Но он мне не верит! — насмешливо бросил Бьяджио. — Он считает, что мой план неосуществим.
— Никаких трийцев не будет, милорд, — снова повторила Брина. — Никто не придет вам на помощь.
Бьяджио понял, что ему не заставить ее изменить свое мнение. Как и множество других его подданных, она по-прежнему помнила его таким, каким он был — неумолимым и жестоким графом Кроутским, и никакими доводами ему не убедить ее, что это не так. Внезапно навалилось чувство глубокого одиночества.
— Кусты будут цвести обильнее, если вы обрежете лишние побеги, — сказал он.
— Что?
— Ваши розы, — пояснил Бьяджио. — Вот эти тощие побеги крадут воду и свет у сильных частей растения. Обрежьте их, и результаты будут лучше.
Брина мрачно улыбнулась.
— Так вы уезжаете?
— Да, — подтвердил Бьяджио, — уезжаю.
Предваряя ее возражения, он предупреждающе поднял палец. А потом улыбнулся, отвернулся и ушел из сада. Шагая прочь, он ощущал спиной ее взгляд, почти физически чувствовал ее жалость. Бьяджио стиснул зубы. Чувство жалости было ему ненавистно.
Он быстро шел через двор, выискивая взглядом Редберна. Утром он уедет из Замка Сохатого, но до этого он последний раз воззовет к принцу.
Принц Редберн бросил монетку своему конюху, Кьяну, в награду за хорошую работу. Его любимый латапи, белый лось по кличке Гонец, был безукоризненно вычищен и оседлан для полуденной прогулки. Редберн был в отличном настроении: он предвкушал одиночество среди холмов. Брина ушла поработать в саду, Бьяджио скрылся где-то в замке... Яркое солнце манило принца, зовя прочь из переполненной людьми крепости. Кьян был превосходным работником, и латапи его уважали. Когда-нибудь он станет главным конюхом.
Паренек расплылся в улыбке, отправляя в карман неожиданную монетку.
— Спасибо вам, милорд. Вы поедете один? — Да.
— Хотите посмотреть, что там на Серебрянке? Хорошее настроение Редберна улетучилось.
— А почему ты вдруг спросил?
— Так, — ответил Кьян, — просто интересно.
— Почему? Тебя что-то тревожит?
— Нет, сударь, — ответил паренек, но Редберн почувствовал, что он говорил неправду. — Я просто слышал разговоры мальчишек постарше.
— Не верь всему, что слышишь, Кьян. — Редберн взял поводья Гонца и вывел его из конюшни. — Тревожиться не о чем.
— Желаю приятной прогулки, милорд.
Редберну неприятно было, что мальчишкам неспокойно. Однако он решил не думать об этом хотя бы до вечера и дать погожему дню успокоить смятение своих мыслей. Сейчас он собирался поехать в долину латапи и полюбоваться на маток с молодняком. И забыть на время замок и все его проблемы.
Гонец стоял совершенно неподвижно, дожидаясь, чтобы Редберн сел в седло. Принц набрал полную грудь воздуха, наслаждаясь ароматом хвои. Он уже собирался ехать, когда заметил поспешно приближавшегося к нему человека. Настроение у него сразу упало.
— О нет!
К нему подходил полный решимости Бьяджио.
— Редберн, подождите! — крикнул он. — Мне нужно с вами поговорить.
— Не сейчас, — огрызнулся принц. — Я занят.
— Это не терпит отлагательства. — Подбежав к принцу, Бьяджио схватил поводья лося. — Дело важное.
Редберн закатил глаза.
— У вас все дела важные. Отпустите поводья. У меня нет времени.
— Так найдите. Мне нужно поговорить с вами. Немедленно.
— О Талистане.
— Правильно.
Редберн натянул поводья, заставив латапи качнуть рогами. Испугавшись, Бьяджио отпустил зверя.
— Нам больше нечего сказать друг другу, государь император. Я слышал о Талистане больше чем достаточно.
Он пустил лося рысью, но Бьяджио побежал у его стремени.
— Не уезжайте, Редберн! — крикнул Бьяджио. — Утром вы от меня избавитесь, но перед отъездом мне необходимо с вами переговорить!
Редберн заставил Гонца остановиться.
— Перед отъездом? — переспросил он. — Вы уезжаете?
— Утром. Да. Если не смогу уговорить вас изменить решение.
— Тогда до свидания, — иронически бросил Редберн. — И удачи вам.
— Редберн, послушайте меня! — взмолился император. — Я не безумен!
— А я этого и не говорил.
— Нет, говорили, — возразил Бьяджио. — Когда я только сюда приехал. Хотя мне казалось, что я убедил вас в обратном. И теперь — перед отъездом — я хочу получить последний шанс. Выслушайте меня, вот все, о чем я прошу. Если я не смогу убедить вас помочь мне, то утром я уеду.
— Я еду на прогулку, — ответил Редберн. — Мне очень жаль, государь император, но я уже достаточно вас слушал. И мое решение принято.
— Но я же не ошибаюсь! Мой план сработает!
— До свидания, император, — сказал Редберн.
Он снова тряхнул поводья, дав сигнал лосю двигаться вперед. Император крикнул ему вслед:
— Я еду с вами!
— Нет, не едете! — раздраженно ответил Редберн.
Но Бьяджио уже бежал к конюшне. Редберн выругался и пустил своего лося быстрее, направляясь в горы. Если повезет, он спрячется от императора раньше, чем тот найдет себе коня. Однако удача была не на стороне Редберна: вскоре позади него появился Бьяджио, галопом, мчавшийся следом за ним. Ворчание Редберна превратилось в гневный рык.
— Убирайтесь!
Если Бьяджио его и услышал, то внимания не обратил. Император скакал за ним во весь опор. Редберн поторопил своего латапи, углубляясь в горы по извилистому проселку. У себя за спиной Редберн слышал топот копыт погони, но Гонец был крепким зверем. Латапи рванул вперед с удивительной для непосвященных стремительностью.
— Я вас вижу, Редберн! — донесся издали голос Бьяджио. — Вам не уйти!
— Тогда, может, ты сломаешь свою дурацкую шею! — крикнул Редберн в ответ.
Он сжал коленями бока Гонца, побуждая прибавить скорости. Гонец опустил корону рогов и углубился в горы, уверенно и быстро двигаясь по крутой тропе. Редберн невольно вошел во вкус гонки. Он оглянулся. Бьяджио неожиданно умело выдерживал заданную принцем скорость.
Принц рассмеялся.
— Давай, Бьяджио! — поддразнил он его. — Покажи мне, чего ты стоишь!
Они перевалили через вершину холма, скользя, проскакали по осыпи, пронеслись по ручью, подняв фонтаны брызг. Бьяджио по-прежнему не отставал: он низко пригнулся в седле, подгоняя коня. Редберн мчался по дороге, порой срезая повороты, однако император упрямо сидел на хвосте его латапи. Как это ни удивительно, ему даже удавалось постепенно сокращать расстояние. Редберн ощутил, что Гонец под его седлом начал уставать. Признав свое поражение и ощутив невольное уважение к императору, Редберн, наконец, натянул поводья, замедляя шаг лося. Спустя секунду взмыленный конь Бьяджио уже поравнялся с ним.
— Ха! — торжествующе бросил император. — Я же сказал, что поеду с вами!
— Вы ездите, как безумец, Бьяджио, — сказал принц. — Признаюсь, вы произвели на меня впечатление.
— Правда? — отозвался Бьяджио. Он тяжело дышал, однако сумел изобразить улыбку. — Достаточно сильное, чтобы вы меня выслушали?
— Нет.
Редберн снова перевел латапи на рысь. Как он и ожидал, Бьяджио от него не отстал.
— Кстати, а куда мы едем? — поинтересовался император.
— Я еду в долину латапи.
— О да! Брина рассказывала мне об этой долине. Мне хотелось увидеть ее до отъезда. Там нам никто не помешает поговорить
— Как вам такой вариант: вы говорите, а я делаю вид, будто слушаю?
Бьяджио улыбнулся.
— Какой вы остроумный! А давайте попробуем вот что: я объясню, почему вам следует мне помочь, а потом вы расскажете мне, почему вы предпочтете позволить талистанцам живьем содрать кожу с вас и Брины. Как вам такой вариант?
— Не слишком смешно.
— Потому что это не шутка, Редберн. Принц печально кивнул.
— Знаю.
— Вы мне не верите, да?
— Не верю. Только сумасшедший поверит, будто Вэнтран и трийцы захотят вам помогать.
— Редберн, все это — часть великого плана. Вэнтран поможет мне, потому что я могу вернуть ему Арамур. Трийцы помогут Вэнтрану, потому что для них он как бог. Включите свое воображение. Попробуйте мыслить как Рошанн.
— Нет, спасибо. Хватит с меня шпионов и заговоров.
— Но вы же знаете, что я прав, — не отступался Бьяджио. — Вы же знаете, что Талистан не оставит вас в покое. Рано или поздно Тэссис Гэйл вторгнется на вашу территорию. Если он не сможет спровоцировать вас на войну, он начнет ее сам.
Неопровержимая логика его слов заставила Редберна содрогнуться.
— Тогда нам следует подготовиться, — сказал он. — Мы будем наблюдать за границами, и готовиться к обороне.
— Этого будет мало.
— Может быть, но это лучше, чем ваш бред.
Бьяджио хмыкнул.
— С кирпичами спорить и то легче. Но я не отступлюсь — до самого моего отъезда завтра утром.
Редберн понял, что ему придется уступить.
— Ладно. Раз уж вы твердо решили испортить мне день, я соглашусь на ваши условия. Я выслушаю все, что вы пожелаете сказать. Но не рассчитывайте на чудеса.
Они поехали через холмы, направляясь в долину латапи. Путь был длинный, и принцу, вынужденному выслушивать план Бьяджио во всех подробностях, он показался еще длиннее.
— Я делал страшные вещи, — прошептал император. — Во время припадков ярости я убивал и калечил. И теперь я помню все это смутно, словно все закрыто пеленой. Иногда я вообще не могу вспомнить себя и то, что я думал.
— Зато мы, остальные, помним, — холодно проговорил Редберн.
— И вот это мне надо преодолеть. Ваши воспоминания. Но вы помните другого человека, Редберн. Прежнего Бьяджио не существует. То, что я тогда делал, я никогда не смог бы сделать снова. Я помню, как-то...
Бьяджио неожиданно замолчал.
— Что? — спросил Редберн. Бьяджио отвел взгляд.
— Ничего.
— Расскажите мне! — потребовал принц. — Поверьте: меня не удивить ничем.
— На Кроуте была одна женщина. Скорее девушка, — начал Бьяджио. — Она была моей рабыней, танцовщицей. Ее звали Эрис.
— Вы и женщина? — пошутил Редберн. — Я заинтригован.
— Вы не о том подумали, — отрезал Бьяджио. — Мы не были любовниками. Она была великолепной танцовщицей — лучшей я никогда не видел. Возможно, ей не было равных во всей империи. Она была сокровищем, и я ее обожал. — В голосе Бьяджио послышалось сожаление. — Однажды в ярости я причинил ей вред.
— Вред? Какой?
— Я решил, что она предала меня. Я был в гневе.
— И что вы с ней сделали?
Бьяджио ответил не сразу. Он не мог даже посмотреть на Редберна, когда признался:
— Я ее искалечил. Я искромсал ей стопу, чтобы она больше не смогла танцевать.
— Боже правый! Чего ради вам было это делать? Император пожал плечами.
— Это трудно объяснить. Я ее ревновал. Мне показалось, что она отняла у меня нечто, что мне было дорого. В своей ярости я захотел отнять у нее то, что она любила больше всего. Поскольку любила она танцевать, то именно это я и отнял.
Редберн ужаснулся. Он смотрел на Бьяджио, понимая, что это — тот самый человек, которого он себе представлял.
— Безумие! — прошептал он. — Теперь вы видите, почему я не доверяю вам, почему не могу верить тому, что вы говорите?
— Но это был другой я! — решительно заявил Бьяджио. — Я рассказал об этом случае, чтобы показать вам, насколько я изменился. Я больше никогда не буду, способен на подобную мерзость.
— Да простит вас Бог, Бьяджио. Вот так искалечить девушку...
— То, что я совершил, было жестокостью, — согласился Бьяджио. — Но мне пришлось жить с этим. Мне пришлось жить с окровавленными руками, и это меня изменило, Редберн.
— Да, — сказал Редберн, пристально глядя на своего собеседника. — Вы хотите, чтобы я этому поверил, правда? Вы не единственный, кто умеет читать чужие мысли, Бьяджио. Вы хотите, чтобы я поверил, будто вы изменились, потому что вам этого хочется, а не потому, что вам нужна моя помощь против Талистана. Я это в вас увидел. Вы жаждете моего одобрения, как раньше жаждали своего снадобья.
— Это так, — признался Бьяджио. — Я знаю, что изменился, но во всем мире в это верю я один, и это меня злит.
Как это ни странно, Бьяджио больше ничего не стал говорить. Он просто молча ехал рядом с принцем, погрузившись в глубокую задумчивость. Они углублялись в горы. Их путь длился уже больше часа, когда внезапная тишина заставила Редберна насторожиться. Долина латапи была уже близко. Редберн прислушивался, рассчитывая услышать рев лосих, но уловил только шорох легкого ветерка. Он вывел Бьяджио из раздумий.
— Император, мы почти приехали, — объявил он. Бьяджио огляделся.
— Это долина?
— Она впереди. Не забывайте: это — священное место. Больше никаких споров, понятно?
— Конечно, — ответил Бьяджио. — Я же не деревенщина. — Он выпрямился в седле, разглядывая дорогу. Она опасно нырнула вниз, а деревья поредели, так что сквозь них уже можно было разглядеть долину. — Здесь очень тихо, — заметил император. — Тут всегда так?
— Именно потому я сюда приезжаю. Чтобы спрятаться от таких, как вы.
— Немного общества вам полезно, Редберн. Не дуйтесь. Я не стану прерывать ваши молитвы.
— Я еду не молиться. Просто... а, не будем об этом!
Редберн поехал впереди Бьяджио в сторону долины. Однако его досада на императора быстро перешла в недоумение: на мягкой земле он увидел десятки следов от копыт. Чем дальше, тем сильнее была взрыта дорога, усыпана комьями земли. Редберн приостановил лося и стал разглядывать следы.
— Похоже, будто кто-то выезжал здесь коней, — заметил Бьяджио. — А вы, кажется, говорили, что это — священное место.
Принц с трудом ответил:
— Да.
Он посмотрел на Бьяджио, потом — на поверхность дороги, потом — на лежащую впереди долину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79