– А я-то думал, что она тебе понравилась, – заметил он.– Она мне понравилась. Но мне не понравилось, что ты ее привез. Разве ты еще не понял? Она моложе и красивее меня.– Все произошло случайно, я ведь уже говорил, – попытался оправдаться Август.– Что-то не припомню я у тебя таких случайностей с уродинами, – съязвила Клара. – Мне все равно, как это произошло. Ты всегда жил в моих мечтах, Гас. Я думала о тебе каждый день часа по два-три.– Тогда мне жаль, что ты не написала.– Я не хотела, чтобы ты приезжал. Мне необходимы были эти мечты. Я знала, что ты гуляка и поганец, но мне приятно было думать, что ты меня любил.– Я и в самом деле тебя люблю, Клара, – заверил он. – Я порядком привязался к Лори, но это совсем другое чувство.– Ну так она тебя любит, – заявила Клара. – Если ты достанешься мне, она пропадет. Ты это знаешь?– Да, я это знаю, – согласился Август, а сам думал, что нет на свете другой такой женщины, как та, что с гневом смотрит ему в лицо.– Ты ее погубишь, если я скажу «останься»? – спросила Клара.– Думаю, да, – ответил Август.– Это не ответ.– Да, ты знаешь, я это сделаю, – настаивал он. – Я придушу Боба и брошу Лори на растерзание.Клара вздохнула, вместе со вздохом освобождаясь от гнева.– Уж эти мне слова, – заметила она. – Боб умрет, когда сможет, а я постараюсь сделать, что смогу, для твоей невесты. Вот только ее красота выводит меня из себя. Я привыкла всегда быть самой молоденькой и хорошенькой, а теперь это не так.– Ты все еще здорово хорошенькая, да и это совсем не главное, – заметил он.– Для таких, как ты, это девяносто девять процентов, – возразила она. – У тебя не было времени ко мне приглядеться. Я уже далеко не самая хорошенькая. Самая хорошенькая сидит внизу.– Все равно мне хотелось бы тебя поцеловать. Она улыбнулась. Гас счел улыбку за поощрение, но когда он склонился к ней, результат оказался настолько безжизненным, что через секунду Клара отвернула голову и рассмеялась.– Ты проделал слишком длинный путь для такого неуклюжего ухаживания, – проговорила она, но настроение у нее улучшилось. Гас выглядел довольно присмиревшим – один из тех редких случаев неудачи, которые ей приходилось наблюдать.– Ты сто очков вперед дашь любой женщине в умении расхолодить мужика, – произнес он слегка огорченно. Несмотря на все осложнения, он чувствовал, что к нему возвращается его старая любовь к ней. Чувства так переполняли его лишь при одном взгляде на Клару, что его слегка трясло. Удивительно, что такое могло происходить, потому что и в самом деле она была довольно костлява и щеки излишне ввалились, да и характер оставлял желать лучшего. И все равно все внутри у него дрожало.– Думаешь, я грубая, Гас? – спросила она с улыбкой.– Меня никогда не поражала молния, но полагаю, что от этого не жарче, чем быть сраженным тобой, – сказал он.– Все еще хочешь на мне жениться?– Не знаю, – признался он.Клара засмеялась, взяла его за руку и повела вниз.– Как насчет молодого шерифа? – спросил он, задерживая ее. Ему не хотелось, чтобы их уединение было нарушено.– Какого шерифа?– Ну, Джули Джонсона. Создается впечатление, что ты его усыновила.– Мне больше нужен малыш, но, полагаю, будет справедливо пригреть и папашу, – сообщила она.– Пригреть и что с ним делать?– А какая тебе разница? Ты же помолвлен. Если ты можешь разъезжать по всей стране с хорошенькой женщиной, то и мне причитается мужчина. Уж и забыла, какой ты ревнивый. Ты и к Джейку ревновал, а я ведь с ним лишь слегка флиртовала.– Чтобы он поговорил, так ведь?– Теперь уж никто из нас не услышит, как он говорит, – вздохнула Клара. – И я больше не выйду за муж.– С чего это ты так уверена?– Я недостаточно уважаю мужчин, – пояснила она. – Мне честных встретилось – кот наплакал, и ты не из их числа.– Я честен наполовину, – возразил Август.– Совершенно верно, – согласилась она и повела его вниз.Войдя в кухню, Клара сразу же удивила его, предложив Лорене остаться у них, пока стадо движется к Монтане.– Мы вам будем рады, да и помощь ваша пригодится, – проговорила она. – Монтана не место для леди.Лорена покраснела, услышав эти слова, – никто ни когда не называл ее леди. Она знала, она этого не заслуживает. Вот Клара – леди. Она никогда раньше не встречала таких, как Клара, и за один лишь день та понравилась ей больше, чем кто-либо, за исключением Гаса. Клара обращалась с ней исключительно вежливо, пригласила ее в дом, тогда как все другие порядочные женщины шарахались от нее, как от чумной, из-за ее профессии.Лорена сидела на кухне с девочками и малышом и чувствовала себя счастливой как-то по-новому. Она даже припомнила далекие дни, когда ей было четыре го да и она гостила у бабушки в Мобиле. Дом бабушки был похож на дом Клары – она была там лишь однажды, насколько ей помнилось. Бабушка уложила ее в мягкую постель, в такой мягкой она никогда не спала раньше, и пела ей колыбельную песню, пока она не заснула. Лорена берегла это свое самое счастливое воспоминание настолько, что все эти годы, когда ее мотало по стране, она боялась его побеспокоить: ей казалось, что когда-нибудь она попытается подумать об этом, а воспоминание исчезнет навсегда. Она страшилась потерять этот свой единственный счастливый эпизод в памяти. Если это случится, нет смысла продолжать жить.Но в доме Клары она не боялась вспоминать бабушку и мягкую постель. Дом Клары был как раз таким, в каком она мечтала когда-нибудь жить, во всяком случае, в детстве. Но когда родители ее заболели и умерли, вместе с ними умерла и надежда поселиться в подобном доме. Дом Мосби ничего общего с таким жилищем не имел, а потом она начала жить в гостиницах и маленьких комнатках. Постепенно она перестала думать о приятных домах и обо всем, что с ними связано, вроде маленьких девочек и младенцев.Потому когда Клара спустилась вниз и предложила ей остаться, у нее было впечатление, что ей что-то вернули, что-то давным-давно потерянное и основательно забытое. Как раз перед приходом Клары и Гаса девочки приставали к ней, чтобы она научила их шить. Лорена довольно прилично шила. Девочки жаловались, что у матери никогда нет времени поучить их. Их мать, к которой у них было много претензий, больше интересовалась лошадьми, чем шитьем.Девочки совсем не удивились, когда Клара предложила Лорене остаться.– Пожалуйста, останьтесь, – попросила Салли. – Тогда мы сможем научиться шить.– Нашьем себе новых платьев, а то у нас все старое, – добавила Бетси.Лорена взглянула на Гаса. Он казался озадаченным, что с ним случалось редко. Она даже подумала, что его беспокоит мысль о том, что она останется.– Ты вернешься, Гас? – спросила она. Она спокойно задала этот вопрос при Кларе и девочках. Высказавшись, Клара принялась варить кофе.Август видел, что ей хочется остаться. Спроси его кто утром, возможно ли такое, он ответил бы отрицательно. Лорена не хотела расставаться с ним после своего спасения. Но за короткое время в гостях у Клары она изменилась. Она отказалась поехать в Огаллалу и боялась зайти в магазин, но она не боялась остаться у Клары.– Разумеется, я вернусь, – улыбнулся он. – Такой дамский угодник, как я, не сможет отказать милым дамам.– Прекрасно, значит, договорились, но, Лори, эти девицы вас измотают, – предупредила Клара. – Вы еще можете пожалеть, что не поехали со стадом. Понимаете, я собираюсь передать их на ваше попечение. Со мной они лишь ссорятся, и я от этого устала. Вы будете спорить с ними, а я – объезжать лошадей.После кофе Клара послала дочерей спать и тактично отправилась наверх сама, чтобы дать возможность Гасу и Лорене побыть немного наедине. Она видела: Август слегка удивлен тем, что ей так легко удалось уговорить Лорену остаться.Лорена была в смятении, ей и в голову не приходило, что ей могут предложить остаться и спрашивать ее согласия. Сначала она боялась, что Гас обиделся. Она с испугом взглянула на него, не зная, как объяснить ему свое желание пожить у Клары. Еще утром она намеревалась держаться около него, чего бы ей это ни стоило.– Я рад, что ты останешься, – заверил Август. – Поможешь Кларе и повозишься с девочками. Ты достаточно провела времени в грязной палатке Уилбергера. В Монтане, говорят, суровые зимы.– Никогда не думала, что захочу остаться, – призналась Лорена. – Даже в голову это не приходило, пока она не спросила. Разве ты все еще не хочешь жениться на ней, Гас?– Нет, – соврал Август.– Не понимаю, почему нет, – недоумевала она. Теперь, когда она немного узнала Клару, ей казалось вполне естественным, что Гас хочет на ней жениться.– Ну, время нас изменило, – заметил он, испытывая неловкость от этого разговора. Лорена внимательно смотрела на него. Женщины и раньше смотрели на него так, и он всегда ежился под их взглядами, поскольку это означало, что его ложь шита белыми нитками.– Не думаю, что что-то может изменить нас, Гас, – возразила она. – Может, ты еще захочешь на ней жениться, когда вернешься.– Но ведь я вернусь к тебе, Лори, – уверил ее Август. – Разумеется, к тому времени и ты можешь измениться. И не захочешь меня.– С чего бы это вдруг?– Ты можешь обнаружить, что в этом мире есть кое-кто, кроме меня, – объяснил он. – Могут найтись и другие, кто хорошо к тебе отнесется.Его слова повергли Лорену в замешательство. Со времени ее спасения жизнь казалась простой: все сводилось к Гасу. Если он уедет, все может перемениться, а когда он вернется, эти перемены могут стать такими глубокими, что жизнь уже никогда не будет простой.Но когда жизнь была простой, она все время беспокоилась, что Гасу она не по нраву. Он терпел это по доброте душевной. Она не знала, не понимала значения многих вещей. Никогда не ожидала, что во всем мире может найтись место, где ей предложат остаться. Даже в ее мечтах о Сан-Франциско никто никогда не предлагал ей остаться. За все годы в Лоунсам Дав она крайне редко разговаривала с другими женщинами, и уж никто никогда не обращался к ней. Теперь все изменилось, потому что Клара сама выступила с таким соблазни тельным предложением.– Ты можешь не уезжать до утра? – спросила она.– Нет, я поеду, как только оседлаю лошадь, – ответил Август. – Мне требуется большая сила воли, чтобы покинуть дом, где так много милых дам, и присоединиться к грубым ковбоям. Лучше поеду сразу, а то еще передумаю.Клара спустилась вниз, чтобы проводить его. Она держала на руках немного приболевшего ребенка. Они вышли во двор. Лорена нервничала, не уверенная в том, что она поступает правильно. Чоло собирался с Гасом в Огаллалу, чтобы привезти ту одежду, что накупил ей Август.Клара посвятила пять минут попытке уговорить его обосноваться где-нибудь на Платте.– Тут в трех днях езды дешевая земля, – заметила она. – Можешь купить хоть весь север штата, если за хочешь. Зачем тащиться в Монтану?– Ну, мы сразу именно туда нацелились, – ответил он. – Мы с Каллом привыкли всегда доводить свои дела до конца, даже если это лишено смысла.– Абсолютно лишено, – подтвердила Клара, – и мне ужасно хотелось бы, чтобы кто-нибудь оторвал тебя от этого человека. Он тебя не стоит, Гас. Кроме того, в Монтане вы можете не справиться с индейцами.– Ты от этих самых индейцев откупилась лошадьми, – напомнил он. – Может, в Монтане мы откупимся коровами.– Мне все это не нравится, – настаивала Клара. – Какой из тебя скотовод? Зачем ты упрямишься? Ты и так проделал длинный путь. Ты мог бы устроиться здесь, это пошло бы на пользу и Лорене, и мне.Августа позабавило, что его старая возлюбленная призвала Лори в союзники. Обе женщины, его старая любовь и новая, стояли у головы лошади и волновались. Больше того, Клара, похоже, начинала выходить из себя. Лорена же просто грустила. Он обнял их по очереди и поцеловал.– Мы слышали, что Монтана – последнее еще не заселенное место, – сказал он. – Мне хотелось бы увидеть еще одно незаселенное место перед тем, как я окончательно постарею и усядусь в качалку.– Это Небраска-то заселена? – удивилась Клара.– Ну, ты же уже здесь, – пошутил он, добавив: – Так будет недолго. Скоро здесь кругом понастроят школ.С этими словами он сел на лошадь и повернул к реке.Женщины стояли не двигаясь, пока не смолк топот копыт. Лорена чувствовала, что поступила неправильно. Что-то внутри нее говорило, что ей следовало бы поехать и присматривать за ним. Но она знала, что это глупо. Уж кто-кто, а Гас в состоянии позаботиться о себе.Она стояла с сухими глазами, ничего не чувствуя, но Клара расплакалась от огорчения и сожаления.– Он всегда отличался упрямством, – сказала она, стараясь взять себя в руки.– Он так быстро уехал, – заметила Лорена. – Как вы думаете, мне не надо было ехать с ним? Я не знаю, как лучше.– Нет, я рада, что ты осталась, – заверила Клара. – Хватит с тебя суровой жизни, хотя нельзя сказать, чтобы здесь было легко. Но все легче, чем в Монтане.Она обняла Лорену за плечи, и они пошли к дому.– Пойдем, – предложила она. – Я покажу тебе, где ты будешь спать. У нас есть миленькая комнатка, она тебе понравится. 89 Диш Боггетт ужасно расстроился, когда Август вернулся без Лорены. Его потрясло, что он мог оставить ее. Хоть он и ревновал ее постоянно к Гасу, она, по крайней мере, находилась рядом. Вечерами он часто видел, как она сидит у палатки. Он постоянно видел ее во сне. Один раз ему даже приснилось, что она спит рядом с ним. Во сне она была такой прекрасной, что у него все болело, когда он проснулся. Его крайне рассердило, что Гас смог позволить себе оставить ее на Платте.Ньют очень радовался своей новой лошадке, которую назвал Конфетка. То был первый настоящий подарок, полученный им в жизни, так что он рассказывал всем желающим слушать, какая замечательная женщина живет на Платте, умеющая не только объезжать лошадей, но и устраивать пикники. Его восторг вскоре вызвал зависть других ковбоев, которые не получили от Огаллалы ничего, кроме похмелья, и которым не до велось познакомиться с девочками и побывать на пикнике.Хотя он был уверен, что поступил правильно, оставив Лорену у Клары, Август вскоре обнаружил, что скучает по ней больше, чем предполагал. Он скучал и по Кларе, так что несколько дней пребывал в крайне мрачном расположении духа. Он привык вставать поздно и по утрам сидеть у палатки с Лореной. Наедине с ним в пустынном краю, где ее никто не беспокоил, она оказалась прекрасным спутником, тогда как в ковбоях, сгрудившихся вокруг костра По Кампо, по его понятиям, не было ничего прекрасного.Стоял разгар лета, и жара не отпускала до самого за ката. Стадо упрямилось, двигалось с трудом, животные постоянно останавливались, чтобы пощипать травку или просто постоять. Несколько дней они ехали вдоль Платта, но, когда река повернула на юг, в сторону Колорадо, Калл направил стадо на северо-запад.По Кампо жутко расстраивался, что они удаляются от реки. В то утро, когда они свернули, он настолько задержался вместе с фургоном, что стадо успело скрыться из виду. Правящий фургоном Липпи разволновался. Ведь говорили, что в этих краях полно индейцев, так что они вполне могут подкрасться и снять с них скальпы.– Чего мы ждем? – спросил он. – Мы и так уже мили на три отстали.По Кампо стоял у кромки воды, глядя через реку на юг. Он вспоминал сыновей, убитых Синим Селезнем на реке Канейдиан. Он нечасто думал о них, но, когда такое случалось, печаль переполняла его настолько, что у него не хватало сил двигаться. Мысль о сыновьях, лежащих в могилах в Нью-Мексико, заставляла его думать, что он предал их, что ему надо было застрелиться и быть похороненным вместе с ними, потому что разве не должен родитель всегда оставаться со своими детьми? Но он уехал, сначала на юг, где убил свою неверную жену, а теперь вот на север, а тем временем убийца его сыновей, Синий Селезень, все еще ездит по llano , разве что кто-нибудь пристрелил его, в чем По Кампо сильно сомневался. Страхи Липпи по поводу индейцев его мало трогали, а вот вид текущей воды бередил его чувства, и это в основном была печаль.Наконец он повернулся и поплелся за стадом, а Липпи медленно последовал за ним в фургоне. И все равно По ощущал, что они совершают ошибку, уходя от реки. Он стал мрачен, перестал гордиться своим умением готовить, и, если ковбои жаловались, он отмалчивался. Он начал экономить воду, что раздражало других мужчин, возвращавшихся грязными и мучимыми жаждой. По Кампо давал каждому лишь по одной кружке.– Ты пожалеешь, что транжирил эту воду, когда тебе придется пить собственную мочу, – сказал он однажды Джасперу.– Я не собираюсь пить ни свою, ни чью-либо мочу, – возмутился Джаспер.– Тогда ты никогда не испытывал жажды, – заметил По. – Я однажды пил мочу мула. И поэтому выжил.– Ну, вряд ли она на вкус хуже, чем то пиво в Огаллале, – вставил Нидл. – У меня с той поры язык шелушится.– Он у тебя шелушится не от выпитого, – вмешался Август. – Этим наградила тебя та, в чью койку ты залез.Замечание повергло мужчин в уныние. Они и без того сильно переживали, потому что все, с кем им пришлось общаться в Огаллале, уверили их, что они погибнут, не дойдя до Монтаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113