Она не стала их окликать и согрела воду. Возможно, эти люди вскоре уедут, хотя, судя по всему, Люк охотно беседовал с девочками. Наверное, ему так же одиноко, как и им.Когда она принесла воду, Эльмира уже пришла в себя и лежала с открытыми глазами. Бледная, ни кровинки в лице.– Просто чудо, что вы до нас добрались, – сказала Клара. – Начнись у вас роды в пустыне, вряд ли бы вы и ребенок выжили.Старик мексиканец завернул ребенка в ветхий байковый халат и принес, чтобы показать Эльмире, но она даже не взглянула на сына. Не хотела смотреть и не хо тела говорить.Ей не нужен этот ребенок. Может быть, он умрет, подумала она. Ди он тоже не нужен.Клара заметила, что женщина отвела глаза. Она молча взяла ребенка из рук Чоло и пошла с ним вниз, на солнце. Девочки все еще стояли подле фургона, хотя мужчины уже поели. Углом халата она прикрыла ребенку глазки от солнца и подошла к ним.– Ой, ма, – воскликнула Бетси. Она никогда не видела новорожденного младенца. – Как его зовут?– Тетя слишком устала, чтобы об этом сейчас думать, – объяснила Клара. – Но это мальчик.– Здорово, что мы попали к вам, верно? – заметил Люк. – Мы бы со Звеем не знали, что и делать.– Действительно, здорово, – согласилась Клара. Большой Звей некоторое время смотрел на ребенка.– Он красный, Люк, – наконец произнес он. – Наверное, индеец.Клара засмеялась.– Никакой он не индеец, – возразила она. – Новорожденные почти всегда красные.– Можно мне подержать? – попросила Салли. – Я же держала Бетси. Я умею.Клара передала ей ребенка. Чоло тоже спустился вниз и теперь стоял на крыльце с чашкой кофе в руках.– Звею надо в город, – сказал Люк. – Элли уже может ехать?– Да что вы, – удивилась Клара. – Ей пришлось нелегко, она очень слаба. Поездка ее убьет. Ей надо с недельку отдохнуть. Вы можете за ней вернуться, или мы можем привезти ее в своем фургоне, когда она поправится.Но Звей отказался уезжать. Он помнил, Элли хотела в город, так что он будет ждать, когда она сможет по ехать. Весь день он просидел около фургона в тени, обучая девочек играть в колышки. Клара время от времени поглядывала на них в окно, но верзила не казался ей опасным. Заскучав от безделья, Люк отправился вместе с Чоло посмотреть на кобыл.Когда Клара принесла ребенка к Эльмире покормить, она начала понимать, что той он не нужен. Мать отвернулась, едва Клара поднесла малыша к ней поближе. Младенец скулил от голода.– Мэм, его надо покормить, – проговорила Клара, и Эльмира не протестовала, когда ребенка поднесли к ее груди. Но дело шло туго. Сначала вообще не было молока, и Клара начала бояться, что ребенок ослабеет и умрет, прежде чем они успеют его накормить. Наконец удалось выцедить немного молока, но так мало, что через час он уже снова плакал от голода.«Плохое молоко, – решила Клара, – ведь женщина не ела прилично, похоже, уже несколько месяцев». Эльмира не смотрела на ребенка, даже когда он сосал грудь. Кларе самой приходилось его держать и всячески поощрять, смазывая губки молоком.– Мне сказали, вы замужем за шерифом, – заметила Клара, решив, что не мешает поговорить. Возможно, именно муж и вынудил ее сбежать. Наверное, он ей не нужен, как теперь не нужен этот ребенок.Эльмира не ответила. Ей не хотелось разговаривать с этой женщиной. Груди так распирало, что она едва терпела боль. Она не возражала, чтобы ребенок пил молоко, но смотреть на него она отказывалась. Ей хотелось встать и заставить Звея отвезти ее в город к Ди, но она понимала, что пока не сможет двигаться. Ноги так ослабели, что она едва шевелила ими в постели. Вниз она сможет спуститься только ползком.Клара взглянула на Эльмиру и не стала сердиться. Ее не слишком удивило, что женщина не хочет ребенка. Она тоже не хотела Салли, боялась, что девочка может умереть. У этой женщины должны быть свои страхи – ведь она несколько месяцев ехала через пустыни с двумя охотниками за бизонами. Возможно, она от кого-то убегала, возможно, кого-то искала, и нет никакого смысла задавать ей вопросы, потому что она и сама могла не знать, почему она убежала.И еще Клара вспомнила, какая ее охватила усталость, когда родилась Бетси. Она последний ребенок; это были самые тяжелые роды, и, когда все кончилось, Клара три часа не могла поднять головы. Даже говорить она тогда едва могла, а ведь Эльмире пришлось еще труднее, чем ей. Лучше всего дать ей отдохнуть. Когда она наберется сил, тогда и к ребенку отнесется иначе.Клара спустила младенца вниз и поручила девочкам. Сама быстро вышла во двор и поймала цыпленка. Большой Звей молча наблюдал от фургона, как она ловко свернула ему шею, ощипала и вымыла.– Последнее время в этом хозяйстве постоянно варится куриный бульон, – заметила Клара, внося цыпленка на кухню. У них осталось немного куриного бульона, она подогрела его и отнесла Эльмире. Она поразилась, застав Эльмиру на ногах и смотрящей в окно.– Господи, да вам лучше лечь, – сказала Клара. – Вы столько крови потеряли, вам надо набраться сил.Эльмира покорно подчинилась. Она также съела несколько ложек бульона.– Далеко до города? – спросила она.– Достаточно далеко, вам не дойти и не доехать, – ответила Клара. – Город никуда не убежит. Почему бы вам просто не отдохнуть пару дней?Эльмира промолчала. Старик назвал Ди pistolero . Хотя ей и было безразлично, как называли Ди, ей бы только его найти, но новости ее обеспокоили. Кто-нибудь может пристрелить его до ее появления. Он может уехать, может быть, уже уехал. Она не могла вынести этой мысли. Все ее будущее сводилось к одному: найти Ди Бута. Если она его не найдет, то убьет себя.В течение дня Клара несколько раз безуспешно пыталась заинтересовать Эльмиру мальчиком. Эльмира разрешала его покормить, но и тут без особых успехов. Молоко было таким жидким, что через час ребенок снова просыпался от голода. Девочки все спрашивали, почему он так много плачет.– Он есть хочет, – отвечала Клара.– Я могу пораньше подоить корову, – предложила Салли. – И мы можем дать ему молока.– Наверное, придется, – согласилась Клара. – Но сначала нужно его вскипятить. «Слишком жирное для такого малыша, – подумала она. – Заболит живот, и это может его убить». Она сама почти весь день проносила на руках беспомощное маленькое существо, покачивая его и что-то ему нашептывая. Он уже не был красным, напротив, очень бледным, к тому же совсем маленьким, не больше пяти фунтов, так она думала. Она сама сильно устала и к вечеру начала срываться – то ругала девочек за шум, то отправлялась на веранду едва не в слезах. Может, и лучше, если он умрет, думала она, но в следующее мгновение ребенок на секунду открывал глаза, и сердце ее наполнялось жалостью к нему. И она ругала себя за черствость.Когда стемнело, она вошла в дом и зажгла лампу в комнате Эльмиры. Заметив, что глаза ее открыты, Клара хотела передать ей ребенка. Но Эльмира снова отвернулась.– Как зовут вашего мужа? – спросила Клара.– Я ищу Ди Бута, – сказала Эльмира. Она не хотела называть Джули. Ребенок скулил, но ей было наплевать. Сын Джули, а ей не хотелось иметь с Джули ничего общего.Клара снова немного покормила ребенка, а потом унесла в свою комнату, где и прилегла ненадолго. Она знала, что долго он не проспит, но ей самой тоже требовалось отдохнуть, а доверить его матери она боялась.В какой-то момент она услышала плач ребенка, но чувствовала себя слишком усталой, чтобы встать. Она понимала, что следует встать и накормить Боба, но желание спать пересилило, она не могла заставить себя пошевелиться.Потом она почувствовала руку на своем плече и увидела у кровати Чоло.– В чем дело? – спросила Клара.– Они уезжают, – ответил Чоло.Клара спрыгнула с кровати и бросилась в комнату, где лежала Эльмира, – разумеется, той и след простыл. Она подошла к окну и увидела фургон к северу от загонов. За спиной она слышала плач ребенка.– Senora , я не мог их задержать, – пояснил Чоло.– Сомневаюсь, что они послушались бы твоей просьбы, а перестрелки нам здесь ни к чему, – проговорила Клара. – Пусть едут. Если она выживет, то может вернуться. Ты доил корову?Чоло утвердительно кивнул.– Жаль, что у нас нет козы, – продолжала Клара. – Я слышала, козье молоко для маленьких лучше, чем коровье. Если в следующую твою поездку в город увидишь коз, давай купим парочку.Сказав это, она слегка смутилась. Иногда она говорила с Чоло так, будто он, а не Боб, был ее мужем. Она спустилась вниз, развела огонь в печке и принялась кипятить молоко. Когда оно вскипело и остыло, она отнесла немного наверх и дала ребенку, смачивая в молоке кусок хлопковой ткани, которую мальчик потом сосал. Дело шло медленно и требовало терпения. Ребенок был чересчур слаб, чтобы справиться с задачей, но она понимала, что, если не накормит его, он ослабеет еще больше и умрет. Поэтому она капля за каплей вливала в него молоко, когда он слишком устал, чтобы сосать тряпку.– Я знаю, медленно у нас с тобой получается, – шептала она ему. Когда ребенок наелся, она встала и походила с ним. Ночь выдалась лунная, и она на минутку вышла на веранду. Ребенок спал, прижавшись к ее груди. «Ты мог оказаться и в более худшем положении, – подумала она, глядя на него. – У твоей матери хватило здравого смысла подождать с родами, пока она не добралась до места, где за тобой могут присмотреть».Потом Клара вспомнила, что так и не накормила Боба. Она пошла вместе с ребенком на кухню и подогрела куриный бульон.– Сколько же времени уходит на эти подогревания, – пожаловалась она продолжавшему спать младенцу.Она положила его в ногах Боба и покормила мужа, наклоняя его голову так, чтобы он мог проглотить бульон. Ее удивляло, что он может глотать, хотя не способен даже закрыть глаза. Он был мужчина крупный, с большой головой, и каждый раз ее рука, которой она поддерживала голову, болела.– Похоже, у нас появился мальчик, Боб, – сказала она. Доктора велели ей разговаривать с ним, они считали, что это как-то может помочь, но Клару это только еще больше угнетало. Ей все напоминало годы их молодости, потому что она любила болтать, а Боб всегда отличался молчаливостью. Она год за годом говорила с ним, не получая ответов на свои вопросы. Он беседовал только на денежную тему. Она могла болтать два часа не переставая, а он за это время мог не вымолвить ни слова. Так что в смысле бесед в их браке ничего не изменилось, разве что ей проще стало решать денежные вопросы, отчего ей тоже становилось грустно.Она взяла ребенка с постели и прижала к груди – она подумала, что, если он увидит ее с ребенком, ему это может помочь. Боб увидит ребенка, подумает, что это их сын. Может, так он вернется к жизни?Она знала, что противоестественно для матери бросать ребенка через день после родов. Разумеется, дети – огромная нагрузка. Они появляются, когда в них нет нужды, и требуют к себе бесконечного внимания. Хуже того, они умирают вне зависимости от того, насколько сильно ты их любишь. Смерть ее собственных детей заморозила в ней все надежды крепче, чем суровая зима землю. Они замерзли навечно, так она думала, но ошиблась, надежды стали оттаивать. Сначала они оттаяли немного с появлением девочек, и вот теперь продолжали оттаивать, когда она держала у груди этого мальчика, которому даже не была матерью. Кларе нравилось прижимать его к себе, хотя она понимала, что он слаб и его шансы на выживание незначительны. «Я тебя украла, – думала она. – Ты у меня есть, и мне даже не пришлось ради тебя терпеть боль. Твоя мать дурочка, она отказалась от тебя, но у нее хватило ума понять, что вряд ли тебе выжить с ней и с этими охотниками за бизонами. Но дело тут вовсе не в рассудке, той женщине ты просто не нужен».Она взглянула на Боба и поняла, что присутствие ребенка никак на него не подействовало. Как лежал, так и лежит. Неожиданно Клара разозлилась, что он оказался таким придурком, вознамерившись объездить кобылу, хотя и она, и Чоло советовали ему оставить ее в покое. И еще она злилась на себя за то, что столько лет прожила с торговцем лошадьми, у которого не хватило ума не связываться с норовистой лошадью.И теперь он лежит, уставившись в потолок, беспомощнее ребенка. Она снова положила мальчика и снова стала кормить Боба, пока рука, поддерживающая голову, окончательно не онемела. Затем она опустила его голову на подушку и сама доела остаток супа. 76 Большой Звей не понимал, почему Эльмира оставила ребенка. Когда она вышла из дома, малыша с ней не было.– Запрягай и поехали, – сказала она коротко. Он послушался, но плохо понимал, что происходит.– Мы разве не возьмем ребенка? – робко спросил он перед самым отъездом.Эльмира не удостоила его ответом. Она так устала, что даже на это у нее не было сил. Все силы ушли на то, чтобы спуститься по лестнице и подойти к фургону. Звею пришлось самому подсаживать ее в фургон, где она села, откинувшись на бизоньи шкуры, слишком утомленная, чтобы беспокоиться о запахе. Она настолько обессилела, что ей казалось, будто ее и нет вовсе. Она даже не смогла приказать Звею двигаться, это сделал за нее Люк.– Поехали, Звей, – велел он. – Не нужен ей этот ребенок.Звей тронул фургон, и вскоре дом уже скрылся из виду. Но он не переставал волноваться. Все оглядывался на Элли, лежащую на бизоньих шкурах с широко открытыми глазами. Почему она не хочет ребенка? За гадка. Он не слишком разбирался в этих делах, но знал, что матери заботятся о детях, тогда как мужья заботятся о женах. По его разумению, он женился на Элли и теперь собирался хорошо о ней заботиться. Чувствовал себя ее мужем. Они ведь так долго вместе ехали в этом фургоне. Люк тоже пытался на ней жениться, но Звей положил этому конец, и с той поры Люк ведет себя лучше.Люк привязал лошадей к фургону и сидел на облучке рядом со Звеем, который то и дело оглядывался, чтобы посмотреть, спит ли Элли. Она не шевелилась, но глаза ее по-прежнему были широко открыты.– Чего ты все смотришь? – спросил Люк.– Жалко, что она не взяла ребенка, – сказал Звей. – Мне всегда хотелось ребенка.Это высказывание показалось Люку любопытным. Создавалось впечатление, что Звей считал ребенка своим.– А тебе-то что? Он ведь не твой, – заметил Люк, чтобы развеять подозрения. Даже если бы Звей и набрался храбрости, чтобы подступиться к Элли, в чем Люк сильно сомневался, они недостаточно долго путешествовали, чтобы сотворить ребенка.– Мы же женаты, – ответил Звей. – Так что, наверное, он наш.Люку пришло в голову еще более странное подозрение – что Звей вообще не понимает, как обстоят дела в отношениях между мужчиной и женщиной. Они много дней провели рядом со стадами бизонов и наблюдали, как быки покрывают коров, но, видно, Звей никогда не соотносил происходящее с родом людским. Люк вспомнил, что тот и к шлюхам никогда не ходил. Он обычно сторожил фургон, пока другие охотники ездили в город. Звея всегда считали непроходимо тупым, но Люк даже не подозревал, что тот туп до такой степени. В это трудно было поверить, и Люк решил убедиться, что не ошибся.– Ладно, подожди, Звей, – проговорил он. – С чего ты взял, что он твой?Звей долго молчал. По улыбке Люка он видел, что тот хочет над ним посмеяться, но ему не хотелось шутить по поводу ребенка. Он вообще не хотел, чтобы Люк о нем говорил. И без того жуть как жалко, что она уехала и бросила малыша. Он решил не отвечать.– Что с тобой такое, Звей? – спросил Люк. – Вы ведь с Элли по-настоящему не женаты. Если она с тобой поехала, это вовсе не значит, что она вышла за тебя замуж.Звей огорчился, скорее всего, Люк говорит правду.А ему так приятно было думать, что они с Элли поженились.– Нет, мы женаты, – наконец произнес он.Люк начал смеяться. Повернулся к Элли, которая все еще сидела, прислонившись к шкурам.– Он думает, ребенок его, – сказал Люк. – На самом деле думает, что его. Похоже, он считает, что достаточно посмотреть на тебя, и готово.Потом Люк долго смеялся. Звей молча грустил. Вечно Люк находит повод его высмеять.Эльмира начала замерзать. Дрожа, она протянула руку к стопке одеял, но вытащить сил не хватило.– Помогите мне, мальчики, – попросила она. – Я замерзаю.Звей тут же передал поводья Люку и помог ей укрыться. Несмотря на теплую ночь, Эльмиру била дрожь. Он навалил на нее одеяла, но она продолжала дрожать. Сидящий на облучке Люк время от времени похохатывал, вспоминая про ребенка Звея. Они не проехали и пяти миль, как Эльмира впала в забытье. Она сжалась в одеялах, разговаривая сама с собой по большей части о человеке по имени Ди Бут. Взгляд у нее был таким диким, что Звей испугался. На мгновение его рука коснулась ее, и он почувствовал, что она такая горячая, будто лежит под палящим солнцем.– Люк, у нее лихорадка, – забеспокоился он.– Я тебе не врач, – ответил Люк. – Нам не надо было уезжать.Звей умыл ее водой, но с таким же успехом он мог лить воду на плиту – такой Элли была горячей. Звей не знал, что и делать. Такой горячий человек вполне может умереть. Он повидал немало смертей, и часто они бывали вызваны лихорадкой. Он не понимал, зачем она рожала ребенка, если в результате так заболела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113