Тогда не знаю, чего ты тут застрял, если так думаешь, – проговорил Калл. – Надо было вернуться домой и учить детей в школе.– Черт, вот уж нет. Мне хотелось взглянуть на все это, пока банкиры и адвокаты все не захапали.– Ну, до Монтаны они еще не добрались, – сказал Калл.– Если мы туда двинем, они пойдут по пятам, вот увидишь. Самые первые из них наймут тебя, чтобы ты перевешал всех конокрадов и приструнил тех индейцев, у которых еще остался запал. Ты все это сделаешь, и вы получите цивилизованный мир. А потом ты не будешь знать, чем заняться, и будешь маяться, вот как ты тут маешься последние десять лет.– Я уже не мальчик. Я помру, прежде чем все это произойдет. И вообще, я вовсе не собираюсь порядки устанавливать. Я хочу заняться скотоводством. Джейк же сказал, что там рай для скотоводов.– Какой из тебя скотовод, Калл, – возразил Август. – Такой же, как и из меня. Если бы у нас было ранчо, не знаю, кто бы им занимался. Каллу показалось, что, возможно, кобыла простояла на трех ногах достаточно долго, да и с Гасом он уже наговорился. Иногда от Гаса можно услышать странные вещи. Он перебил индейцев не меньше, чем любой рейнджер, и видел достаточно совершенных ими зверств, чтобы знать, почему он это делал. И все же, когда он говорил, иногда казалось, что он на их стороне.– Насчет ранчо, – сказал он. – Мальчишка сможет им заниматься. Он уже почти вырос.Август немного подумал над этим предложением, как будто такое никогда не приходило ему в голову.– Что же, может, и так, Калл, – согласился он. – Думаю, он мог бы этим заняться, если бы захотел и если бы ты ему позволил.– Не понимаю, почему бы ему не захотеть, – заметил Калл и направился к кобыле. 8 К середине дня стало так жарко, что никто даже думать не мог. Во всяком случае, Ньют не мог, да и другие работники, похоже, тоже не слишком быстро соображали. Единственное, о чем у них хватало сил спорить, это где жарче – внизу, на дне колодца с лопатой, или наверху, на солнце при лебедке. Внизу они работали в такой тесноте и так потели, что там, по существу, стоял туман, тогда как на солнце наверху этой проблемы не было. Работая внизу, Ньют нервничал, особенно если там же был и Пи, потому что, когда Пи орудовал ломом, он не всегда смотрел, куда он его всаживал, и однажды едва не проткнул Ньюту ногу. С той поры Ньют работал, широко расставив ноги, чтобы не подставлять их под лом Пи.Они трудились изо всех сил, когда вернулся капитан на кобыле. Она была вся в мыле, потому что он прогнал ее миль двадцать вдоль реки. Калл подъехал прямо к колодцу.– Привет, ребятки, – сказал он. – Вода уже пошла – Пошла, пошла, – ответил Диш. – Из меня уже пара галлонов вышла.– Скажи спасибо, что ты здоровый, – заметил Kалл. – Человек, не умеющий потеть, в такую жару помрет.– Слушай ты не хочешь продать эту кобылку? – спросил Диш. – Мне нравится ее вид.– Не тебе первому, – парировал Калл. – Я так думаю, оставлю ее себе. Но вы можете прекратить работу и немного отдохнуть. Мы сегодня отправимся в Мексику.Они все пошли во двор и уселись вдоль сарая, где было немного тени. Как только они сели, Дитц принялся зашивать свои штаны. У него в коробке из-под сигар всегда имелась иголка и суровая нитка, и при малейшей возможности он усаживался и принимался штопать. Густая плотная шевелюра Дитца уже начинала седеть.– На твоем месте я бы эти штаны выбросил, – сказал Диш. – Если уж тебе приспичило носить одеяло, найди себе новое и начни сначала.– Нет, сэр, – мягко ответил Дитц. – Эти штаны еще продержатся.Ньют испытывал некоторое возбуждение. Капитан не отделил его от других, когда велел отдыхать. Вдруг это значит, что его наконец возьмут в Мексику. С другой стороны, он торчал внизу, так что капитан вполне мог просто забыть о нем.– Мне правда нравится эта кобыла, – повторил Диш, глядя, как капитан снимает с нее седло.– И зря, – вмешался Пи. – Она вчера чуть капитана не прикончила. Выдрала из него шматок величиной с мою ступню.Они все посмотрели на ступню Пи, которая и по размерам и по форме напоминала совковую лопату.– Я бы сказал, это маловероятно, – заметил Диш. – У нее вся морда меньше, чем твоя нога.– Если бы она выгрызла этот кусок из тебя, ты бы счел его достаточно большим, так я думаю, – печально заметил Пи.Когда Диш окончательно отдышался, он вытащил из кармана перочинный нож и спросил, не хочет ли кто-нибудь поиграть в ножички. У Ньюта был свой перочинный нож, и он быстро воспользовался приглашением. Игра заключалась в том, что нужно бросать нож разными способами, но так, чтобы он воткнулся в землю. Диш выиграл, и Ньюту пришлось зубами вытаскивать из земли колышек. Диш так основательно его вогнал, что Ньют весь нос в земле измазал, пока его вытащил.Пи страшно развеселился.– Право, Ньют, если лом сломается, ты можешь докопать колодец носом, – сказал он.Так они и сидели кружком, лениво бросая ножи, когда услышали топот копыт, неспешно приближающийся с востока.– Кого это несет? – поинтересовался Пи. – Странное время для визитов.– Ну, если это не Хуан Кортинас, тогда, наверное, парочка грабителей банков. – Диш упомянул имя мексиканского конокрада, который к югу от реки славился своими успешными набегами на техасцев.– Нет, это не Кортинас. – Пи Ай прищурился, чтобы разглядеть получше. – Он всегда на серой ездит.Всадники остановились в дальнем конце участков, чтобы прочитать надпись, которую установил Август, когда возникла компания «Хэт крик». Калл хотел, что бы было просто написано «Платная конюшня Хэт крик», но Август не желал ограничиваться таким простым заявлением. Ему пришло в голову, что на вывеске должна быть их такса за постой. Калл считал достаточным, чтобы люди знали, что можно поставить лошадь, но Августу такая простота была не по душе. Он превозмог себя и разыскал старую фанерную дверь, которую сорвало с чьего-то погреба, скорее всего, тем же ветром, который сдул у них крышу с сарая. Он приколотил дверь у края загонов, лицом к дороге, так чтобы она была первым, что видели въезжающие в город путники. В конце концов они с Каллом так много спорили по поводу этой вывески, что Калл плюнул и умыл руки.Это вполне устроило Августа, который считал, что он единственный в Лоунсам Дав, кто обладает достаточным литературным талантом, чтобы написать вывеску. Когда погода бывала хорошей, он садился в тени вывески и размышлял, как можно ее усовершенствовать. За два или три года после того, как они ее установили, он придумал столько изменений и дополнений к простому изначальному объявлению, что исписал практически всю дверь.Сначала он скромно добавил название компании – «Скотоводческая компания „Хэт крик“ и конюшенный консорциум», что несколько противоречило одно другому. Калл утверждал, что никто не знает, что такое консорциум, включая его самого. Он и до сих пор не знал, несмотря на упорные попытки Августа это объяснить. Все, что Калл знал твердо, так это то, что ничего подобного у них нет, что ничего подобного он не хочет и что это никак не сочетается с животноводческой компанией.Однако Август настоял на своем, и слово на вывеске осталось. Он его написал главным образом потому, что хотел, чтобы те, кто приезжает в Лоунсам Дав, знали, что там есть хотя бы один человек, который умеет написать такое сложное слово.Дальше он поставил имена, свое и Калла. Сначала свое, потому что он был на два года старше и считал, что все должно делаться по старшинству. Калл не возражал, у него гордость вызывали совсем другие вещи. Так или иначе, он вскоре так возненавидел эту вывеску, что предпочел бы, чтобы его имени вообще там не было.Пи Ай страстно хотел, чтобы на вывеске значилось и его имя, так что однажды Август вписал его туда в качестве рождественского подарка. Разумеется, Пи читать не умел, но мог смотреть, и, как только уточнил, где именно изображено его имя, он указывал на него любому, кто проявлял хоть какой-то интерес. Он уже успел показать его Дишу, хотя тот особого интереса не проявил. К сожалению, прошло уже больше тридцати лет с того времени, как кто-либо называл Пи иначе, чем Пи, и даже Калл, который брал его в рейнджеры, не мог вспомнить его настоящего имени, хотя и помнил, что фамилия у него Паркер.Не желая обижать человека, Август написал: «П. А. Паркер, объездчик лошадей». Он бы предпочел написать, что он кузнец, потому что Пи в самом деле был великолепным кузнецом и весьма посредственным объездчиком, но сам Пи Ай считал, что он может сидеть на лошади не хуже любого другого, и не желал быть причисленным к менее престижной профессии.Ньют понимал, что он слишком молод, чтобы претендовать на надпись на вывеске, посему никогда об этом не заикался, хотя был бы чрезвычайно польщен, выступи кто-нибудь с таким предложением. Но никто не выступил, но ведь и Дитц ждал почти два года, прежде чем его имя появилось на вывеске, так что и Ньют смирился, что придется подождать.Разумеется, Августу не пришло в голову написать на вывеске имя Дитца, ведь он был черным. Но когда вписывалось имя Пи, процедура сопровождалась длинными разговорами, и как раз в тот период Дитц вдруг стал подвержен припадкам меланхолии, совершенно на него не похожим, которые страшно удивляли Калла. Дитц был рядом с ним многие годы, прошел сквозь все бури и опасности, через такие голые районы, где приходилось убивать лошадь, чтобы поесть, и все эти годы Дитц был весел и жизнерадостен. И вдруг из-за этой дурацкой вывески он впал в уныние и отказывался выпадать из него до той поры, пока Август случайно не увидел, как Дитц печально взирает на вывеску, и наконец не сообразил, в чем дело. Когда Гас рассказал Каллу о своих выводах, тот пришел в ярость.– Эта проклятая вывеска нам все испортит, – заявил он и сам помрачнел. Он знал, что Август тщеславен, но никогда не подозревал, что Пи и Дитц страдают тем же недостатком.Разумеется, Август с удовольствием приписал имя Дитца, хотя, как и в случае с Пи, здесь тоже имелись некоторые сложности насчет деталей. Просто написать «Дитц» было глупо. Дитц тоже не умел читать, но он мог видеть, что его имя слишком короткое по сравнению с другими, и захотел знать почему.– Ну, Дитц, – объяснял Август, – у тебя просто одно имя. У большинства два. Может, и у тебя было два, но ты одно позабыл.Пару дней Дитц сидел и думал, но так и не вспомнил, чтобы у него было еще имя, да и Калл это подтвердил. К этому времени даже Августу стало казаться, что от вывески больше вреда, чем пользы, поскольку угодить всем никак не удавалось. Единственный выход из положения – придумать еще имя для Дитца, но, пока они перебирали варианты, память Дитца неожиданно прояснилась.– Джош, – заявил он однажды после ужина, удивив всех. – Верно, я ведь Джош. Вы так написать можете, мистер Гас?– Джош – это сокращенное от Джошуа, – заметил Август. – Могу написать любое. Джошуа длиннее.– Напишите которое подлиннее, – попросил Дитц. – Я слишком много делаю для короткого имени.В этом заявлении было мало смысла. Кроме того, им так и не удалось узнать, каким образом Дитц умудрился вспомнить свое второе имя. Август написал на вывеске: «Дитц, Джошуа», поскольку «Дитц» уже было написано. К счастью, тщеславие Дитца не распространялось так далеко, чтобы потребовать титула, хотя Август еле удержался чтобы не зачислить его в пророки, что вполне бы подошло к Джошуа. Но Калл впал в истерику, стоило ему об этом упомянуть.– Над нами весь край смеяться будет, – сказал он. – Вдруг кто-нибудь обратится к Дитцу и поинтересуется его пророчеством?Самому Дитцу идея пришлась по душе.– Да я вполне справлюсь, капитан, – заявил он. – Я предскажу жару и еще засуху и возьму с них деньги.Когда вопрос с именами был утрясен, остальное труда не составляло. Кое-что они сдавали в аренду, а кое-что, продавали. Лошадей и буровые установки или, по крайней мере, лошадей и одну буровую установку они сдавали в аренду, как и рессорную коляску без рессор, которую они купили у Ксавье и которая придавила его жену Терезу. На продажу шли лошади и скот. Немного подумав, он добавил: «Козы и ослы не покупаются и не продаются», поскольку у него не хватало терпения для коз, а у Калла его было еще меньше, когда дело касалось ослов. Затем, еще подумав, он прибавил: «Свиней напрокат не даем», из-за чего снова возник спор с Каллом.– Слушай, увидев это, они подумают, что мы свихнулись, – заявил он. – Ни один здравомыслящий человек не возьмет напрокат свинью. На кой она ему?– Ну, свинья может делать много полезного, – заметил Август. – Переловить змей в погребе, если есть погреб. Или впитывать в себя грязные лужи. Засунь несколько свиней в грязь и оглянуться не успеешь, как никакой грязи не будет.День выдался чудовищно жарким, и Калл весь взмок от пота.– Ты мне покажи грязную лужу, я ее сам высушу, – предложил он.– И вообще, Калл, вывеска, она ведь вроде зазывалы. Надо, чтобы человек остановился и подумал, чего ему хочется в жизни в ближайшие несколько дней.– Если он решит, что ему следует взять свинью напрокат, то не надо мне таких клиентов, – заявил Калл.Предупреждение насчет свиней завершило вывеску, к удовольствию Августа, по крайней мере на некоторое время. Но прошел год или два, и он решил, что вывеске следует придать больше достоинства, прибавив латинское изречение. У него имелся учебник латинского, который когда-то принадлежал его отцу. Основательно потрепанный, поскольку долгие годы возился в пристегнутой к седлу сумке. В конце имелось несколько страниц с девизами, и Август провел над ними много счастливых часов, решая, какой будет выглядеть лучше всего в нижней части вывески. К сожалению, девизы переведены не были, по-видимому, считалось, что к тому времени, когда студенты добирались до конца учебника, они уже должны уметь читать по-латыни. Август с этим языком был знаком шапочно, да и углубить свои знания возможности не имел: однажды он попал в ледяной шторм на равнине и был вынужден вырвать часть страниц из учебника, чтобы разжечь огонь. Он не замерз, но заплатил за это большей частью грамматики и словаря. Оставшиеся страницы не могли ему помочь в переводе девизов в конце книги. Но, поскольку он полагал, что латынь здесь только для общего впечатления, он выбрал тот, который, с его точки зрения, лучше всего выглядел. Итак, он остановился на Uva uvam vivendo varia fit[вино, оживляя, рождает разнообразие(вольный пер. с искаж. лат.)], который показался ему прекрасным девизом, что бы он там ни обозначал. Однажды, когда никого рядом не было, он вышел и приписал этот девиз внизу вывески, сразу после «Свиней напрокат не сдаем». Теперь он считал свое творение законченным. В целом вывеска выглядела следующим образом:СКОТОВОДЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ «ХЭТ КРИК» КОНЮШЕННЫЙ КОНСОРЦИУМКап. Август Маккрае Капитан В. Ф. Калл владельцыСдается напрокат: лошади и буровые установкиПродается: скот и лошадиКозы и ослы не покупаются и не продаютсяСвиней напрокат не даемUVA UVAM VIVENDO VARIA FITАвгуст не обмолвился ни словом о девизе, и прошло добрых два месяца, прежде чем кто-нибудь его заметил, что показывает, насколько ненаблюдательны были жители Лоунсам Дав. Августа ужасно разобидело, что никто не оценил его идею приписать латинский девиз, чтобы все въезжающие в город могли его видеть, хотя, по правде сказать, те, кто въезжал, обращали на вывеску так же мало внимания, как и те, кто уже въехал, – наверное, потому, что добраться до Лоунсам Дав было делом нелегким и изнуряющим. Те немногие, кто отважился на этот подвиг, не имели желания останавливаться и изучать высказывания эрудита.Еще обиднее было то, что и среди собственных друзей никто не заметил девиза, даже Ньют, от которого Август ждал большей наблюдательности. Разумеется, двое из их компании были полностью неграмотны, даже трое, если посчитать Боливара, и не сумели бы отличить латынь от китайского. И все равно их равнодушное отношение к вывеске как части пейзажа заставило Августа поразмышлять, как часто привычка приводит к пренебрежению.Калл наконец однажды заметил девиз, но только потому, что именно напротив вывески его лошадь умудрилась потерять подкову. Когда он выпрямился, подняв подкову, то взглянул на вывеску и заметил какую-то странную надпись после слов о свиньях. Он догадывался, что слова латинские, но это не объясняло их присутствия. В тот самый момент Август находился на веранде, общаясь с кувшином и стараясь не попадаться под ноги.– Чего ты еще такого там намарал? – спросил Калл. – Тебе что, этого идиотизма насчет свиней не достаточно? Что там сказано в этом последнем предложении?– Там немного на латыни, – сказал Август, ничуть не обеспокоенный сердитым тоном своего партнера.– Почему латынь? – удивился Калл. – Мне казалось, ты знал греческий.– Когда-то знал буквы, – пояснил Август. Он был порядком пьян и печален по поводу того, насколько он постепенно опустился. В особо трудные годы греческий алфавит буква за буквой исчезал из его памяти, так что от той свечи знаний, с которой он пустился в путь, остался лишь небольшой жалкий огарок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113