Ведь в Монтане где-то должны быть солдаты. Если он посидит подольше, кто-то обязательно его найдет.Но все же Пи Ай снова встал и побрел на юг. Солдаты в лучшем случае найдут лишь его кости. День выдался солнечным, и стояла такая жара, что он пришел в негодование по поводу погоды в этой Монтане. Что это за край такой, где ночью можно замерзнуть до смерти, а двумя днями позже обуглиться на солнце? Он заметил пару диких собак и потерял час, пытаясь попасть в одну из них камнем. Но собаки оказались умнее курицы и не подпускали его близко.Он, спотыкаясь, все шел и шел, чувствуя, что солнце сожжет ту немногую кожу, что у него осталась. Не сколько раз он падал. В голове шумело, и ему казалось, что он плывет. Затем распухшие ноги отказались его держать, и, вместо того чтобы плыть, он упал. Когда он пришел в себя, то увидел, что лежит в траве лицом вверх и солнце палит ему прямо в глаза. Он поднялся на ноги и стал оглядываться, испугавшись, что стадо прошло мимо, пока он спал. Он пытался идти прямо на юг, но ноги так плохо слушались, что он постоянно отклонялся от курса.– Будьте вы прокляты, держитесь прямее! – приказал он. Звук собственного охрипшего голоса окончательно привел его в чувство.Потом он смутился. Человек, проклинающий собственные ноги, должен быть явно не в себе, это он понимал. Он опять вроде бы поплыл, причем так сильно, что сам напугался. Ему стало казаться, что он может выплыть из собственного тела. Интересно, а может, он умирает? Что чувствуешь, когда умираешь? Пи Ай ни когда не слышал, чтобы кто-нибудь умер просто от ходьбы, но он вообще мало что знал о смерти. Он делал несколько шагов, и ему снова казалось, что он выплывает из своего тела, и это так его пугало, что он спотыкался и падал. Ему не хотелось снова вставать, поэтому он пополз, время от времени поднимая голову, что бы посмотреть, не показалось ли стадо. Он чувствовал, что еще одной ночи одному и без пищи ему не пережить. Он так и умрет в траве, как побитое животное.Стемнело, и он едва не заплакал от разочарования. Он шел достаточно долго, ребятам уже давно пора появиться. Когда стало совсем черно, он остановился и прислушался. Он чувствовал, что стадо должно быть близко, и, возможно, ему удастся услышать пение ирландца. Никакого пения он не услышал, но, когда снова поднялся и попытался сделать несколько шагов, опять ощутил присутствие проводника. На этот раз он твердо знал, что это Дитц. Он не мог его разглядеть, потому что было темно, да и сам Дитц – черный, но он избавился от этого ощущения парения и стал ступать увереннее, хотя и побаивался. Он не знал, как надо вести себя с теми, кто умер. Ему хотелось что-то сказать, но он понимал, что нельзя. Дитц может уйти и оставить его одного спотыкаться в темноте, если он что-нибудь скажет. Наверное, мертвым путешествовать легко, Пи не знал точно. Его это беспокоило. Он шел медленно, боялся упасть, но не останавливался всю ночь.Через два часа после восхода солнца на следующий день Дишу Боггетту показалось, что он заметил на севере фигуру. Сначала он не мог разобрать, человек это или антилопа. Если это человек, то наверняка индеец, решил он, и поскакал к капитану, который пытался подковать кобылу – практически невыполнимая задача. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь держал ее копыто, и требовалось ее предварительно надежно привязать.К счастью, капитан уже закруглился и поехал вместе с Дишем, чтобы взглянуть, кто идет. Сначала он ничего не заметил, но у Диша глаз был зоркий, и он запомнил, где именно увидел фигуру. Калл в душе предполагал, что это антилопа, но решил проверить. Они переправились через Йеллоустон днем раньше, и все были потрясены тем, что все сошло благополучно. У Джаспера Фанта никогда еще не было такого прекрасного настроения – как же, ведь он пережил переправу через все реки!– Вон он, – неожиданно произнес Диш. – И вроде это Пи.Диш рот открыл от изумления. Пи уже не шел, он сидел голый в траве и кивал головой, будто с кем-то разговаривал. Заслышав голоса, он повернул голову и вроде бы не очень удивился, но когда они спешились, то увидели у него на глазах слезы.– Привет, капитан, – сказал Пи, стыдясь своих слез. – Вы немного не застали Дитца.Калл видел, что Пи Ай ранен и явно не в себе. Грудь в крови, на плече рана, кожа обгорела, а ноги распухли до размеров коровьего вымени и все в ранах.– Гас умер? – спросил Калл, страшась услышать ответ. Хотя он знал умение Гаса нарываться на неприятности, его потрясло состояние Пи.Пи Ай думал о Дитце, который был так добр, что шел с ним всю ночь. Он стыдился своей наготы и с трудом сосредоточился на вопросе, который задал ему капитан.– Там дальше ручей, я потерял всю одежду, – сообщил он.Капитан снял с седла свой дождевик и накинул его на Пи. Пи немедленно почувствовал себя лучше. Он по пытался застегнуть дождевик, так чтобы не было видно сраму, но пальцы у него дрожали, и Диш помог ему.– Гас умер? – повторил Калл.Пи Ай медленно собирался с мыслями. Потом он вспомнил, что Гас остался в пещере с двумя пистолетами и не сказал ни слова, когда он входил в воду. И у него скверная рана на ноге.– Ручей поднялся, когда я уходил, – проговорил Пи Ай. – Мне пришлось плыть мимо индейцев, и я потерял все снаряжение. Мой пистолет остался у Гаса.– Где это? – спросил Калл.– Дальше на севере, капитан. Мы вырыли пещеру в обрывистом берегу. Больше я ничего не знаю.– Но он был жив, когда ты уходил?– Да, он меня сам послал, – сообщил Пи. – Он сказал, чтобы вы галопом мчались туда и помогли ему разобраться с индейцами.Диш Боггетт все никак не мог привыкнуть к виду голого и покрытого ранами Пи. Последнее время у них все шло гладко, и они почти забыли, что находятся в суровом краю.– Что ты там говорил про Дитца? – спросил он.– Помог мне, – пояснил Пи. – Мы поедем за Гасом, капитан? Мы с трудом вытащили из его ноги эту стрелу, так что нога у него сильно болит.– Ты пойдешь к фургону, – велел Калл. – Тебе надо поесть. Сколько там было индейцев?Пи постарался сосредоточиться.– Много напало, – наконец ответил он. – Человек, наверное, двадцать. Гас сколько-то убил.Каллу и Дишу пришлось поднять Пи, все силы покинули его теперь, когда он оказался в безопасности. Дишу пришлось поддерживать его на лошади, пока они ехали, потому что он не мог даже держаться за луку седла.Команда, пребывавшая в прекрасном настроении и праздновавшая свои успехи – разве не были они первыми, кто пригнал стадо из Техаса в Монтану? – мгновенно протрезвела, разглядев, в каком Пи состоянии.– Ну, привет, парни, – сказал Пи Ай, когда ему помогли слезть с лошади. Все столпились вокруг, чтобы поздороваться с ним. По Кампо уже успел сварить кофе. Когда Берт и Нидл Нельсон помогли Пи усесться, прислонившись спиной к фургону, По протянул ему кружку, но руки у Пи слишком тряслись, и он не мог ее удержать. По принялся поить его с ложки, и где-то между двумя ложками Пи сполз на землю и отключился. Он проделал это так быстро, что никто не успел подхватить его.– Он умер? – заволновался Ньют.– Нет, просто выбился из сил, – объяснил Калл. Он нагружал свои седельные сумы патронами, радуясь, что успел подковать кобылу.– Он говорил, ему помог Дитц, – вспомнил Диш Боггетт. То, как Пи это сказал, подействовало ему на нервы. Дитц умер и лежит в земле там, позади, на реке Паудер.Калл промолчал. Он раздумывал, взять Диша с собой или нет.– Наверное, Пи был не в себе, – заметил Диш. – Это все объясняет.По Кампо улыбнулся.– Мертвые иногда могут нам помочь, если мы им позволим и если они сами захотят.Джаспер Фант, радуясь по поводу того, что находится среди живых, сурово взглянул на По.– Никто никогда мне не помогал, кроме отца, – заявил он.– И как он тебе помог? – поинтересовался Нидл.– Оставил мне двадцать долларов в завещании. Я на эти деньги купил себе седло и с той поры стал ковбоем.– Это ты сам себя так называешь, – заметил Соупи Джонс. Они с Джаспером поспорили за картами, и с тех пор у них были плохие отношения.– Я же здесь, верно? – возмутился Джаспер. – То, что ты проиграл ту игру, не значит, что я плохой ковбой.– Ох, закрой пасть, Джаспер, – устало произнес Диш. Ему надоели и Джаспер, и Соупи, и к тому же он полагал, что к вопросу о Пи и Дитце они отнеслись слишком легко. Ведь Пи сказал, что еще чуть-чуть, и они бы застали Дитца. Диш всю свою жизнь боялся призраков, хотя никому бы в этом не признался, и ему было не по себе от того, что один бродил поблизости. От этого еще страшнее работать ночью, несмотря даже на то, что данный призрак вроде бы настроен дружелюбно.Затем кто-то заметил, что капитан Калл уезжает. Он достал из фургона еще одно ружье и забрал дождевик, который одалживал Пи, накрыв его теперь одеялом.– Гоните стадо на север, – велел он. – Будьте внимательны. Я поеду за Гасом.При одной мысли о том, что он уедет, у всех в сердце забрался страх. Хотя они и любили показывать свою независимость, вся команда чувствовала себя значительно спокойнее, когда капитан находился поблизости. И если не капитан, тогда Гас. Всего пару часов назад они чувствовали себя завоевателями. А как же еще, ведь они победили Йеллоустон. Но теперь, наблюдая, как капитан седлает кобылу, они все впали в уныние. Как ни великолепна расстилающаяся перед ними равнина, она превратила Пи Ая в полутруп. И индейцы за гнали Гаса в какую-то дыру. Они вполне могут убить его, а заодно и капитана. Все люди смертны, а они особенно – во всяком случае, им так казалось. Еще до вечера может поднавалить тысяча индейцев. Они могут свалиться им на голову, как когда-то свалились на голову Кастера.У Калла не было времени, чтобы успокаивать людей и давать им подробные инструкции. Если Гас тяжело ранен, он быстро ослабеет, так что каждый час имел значение. Опоздание на десять минут может быть равносильно опозданию на десять дней или даже на год. Кроме того, его раздражал тот умоляющий вид, с которым смотрели на него ковбои. Иногда ему казалось, что они забудут, как дышать, если он или Гас им не покажут. Он знал, что они все люди способные, даже если они сами того не понимали, но временами вели себя как дети, ждущие, что их возьмут за руку. Всю свою взрослую жизнь он соглашался быть впереди, но иногда, если люди выказывали особую тупость, он дивился, зачем ему все это нужно.Они с Августом много раз обсуждали вопрос лидерства.– Все весьма просто, – говорил Август. – Большинство людей сомневаются в своих собственных способностях. Ты же – нет. Вот им и хочется удержать тебя рядом. Это освобождает их от необходимости сомневаться.– Так ведь большинство из них вполне справились бы самостоятельно, – возразил Калл.Август хмыкнул.– Ты слишком много работаешь, – объяснил он. – Людям стыдно. Вот они и считают, что тянуться за тобой они не могут, а от этого уже один шаг до того, что бы считать, что без тебя они вообще ничего не могут.– Хотел бы я увидеть что-нибудь, что заставит тебя устыдиться, – проговорил Калл.– Мой петушок несколько раз делал это, – признался Август.Калл задумался, что он мог иметь в виду, но не спросил.Собравшись, он сразу сел на лошадь и подъехал к Дишу Боггетту.– Ты за старшего, – приказал он. – Двигайтесь на север. Как смогу, вернусь.Диш даже побледнел при мысли о такой ответственности. У него и так хватало забот с этими призраками, о которых бредил Пи Ай.Капитан выглядел сердитым, что быстрее примирило ковбоев с его отъездом. Все боялись его гнева. Но когда он уехал и даже не успел еще скрыться из виду, их чувство облегчения сменилось страхом.Всего лишь час назад развеселый Джаспер Фант погрустнел быстрее всех.– Милостивый Боже, – сказал он. – Вот приехали мы в Монтану, а тут и индейцы, и медведи, и зима на носу, и капитан с Гасом куда-то пропали. Удивлюсь, если нас всех не прирежут.В порядке исключения Соупи Джонс не нашелся, что ответить. 95 После ухода Пи Август всю ночь держал пистолет взведенным. Он внимательно следил за поверхностью реки, поскольку полагал, что если этой хитростью воспользовался Пи, то вполне могли до нее додуматься и индейцы. Они могли взять бревно и плыть, укрывшись за ним. Он старался внимательно смотреть и слушать, хотя высокая температура и дрожь, пробирающая его постоянно, мало способствовали успешному выполнению этой задачи.Он ждал, когда индейцы, подобно огромным змеям, вынырнут из воды прямо перед ним, но не дождался. В жару он начал что-то бормотать. Время от времени он сознавал, что находится в полубессознательном состоянии, но помочь себе никак не мог, да и предпочитал бред тоскливому ожиданию появления индейцев. Вот он внимательно следит за водой, а через минуту он уже у Клары. Иногда он совсем ясно видел ее лицо.Утром вышло солнце. Как ни плохо Август себя чувствовал, он по привычке обрадовался солнцу. Оно помогло ему прийти в себя и задуматься, как бы отсюда выбраться. Ему надоела эта маленькая холодная пещера под берегом. Сначала он собирался дождаться в ней Калла, но чем больше размышлял, тем неудачнее представлялся ему этот план. Калл может появиться лишь через несколько дней, в зависимости от того, как пойдут дела у Пи. Если Пи не доберется до лагеря, а такую вероятность всегда надо учитывать, то Калл может еще с неделю не начать его разыскивать.Как человек, разбирающийся в ранах, он при одном взгляде на свою ногу понял, что дела плохи. Нога была желтой с черными полосками то тут, то там. Весьма вероятно, заражение крови. Он знал, что если в ближайшие несколько дней не получит медицинской помощи, то вряд ли выживет. Даже несколько часов до наступления ночи могли иметь значение.Если индейцы застанут его на открытом месте, у не го тоже будет мало шансов выжить, но он твердо знал, что, дай ему возможность выбирать, он предпочел бы активный способ умереть.Как только встало солнце, он вылез из пещеры и встал. Больную ногу дергало. Было больно даже прикасаться пальцами ноги к земле. Вода быстро убывала. В пятидесяти ярдах к востоку шел путь, натоптанный зверьем, приходящим к ручью на водопой. Август решил использовать карабин, который он забрал у индейца, в качестве костыля. Он срезал с седла подпруги и прикрепил их с двух сторон карабина, затем соорудил подушечку из обрывка одеяла, чтобы подложить на один конец. Засунув один пистолет за ремень брюк, другой – в кобуру, он напихал в карман сушеного мяса, взял ружье и похромал вдоль берега к тропинке.Он осторожно поднялся на берег, но индейцев не заметил. Широкая равнина на много миль кругом была пустынна. Индейцы ушли. Август не стал об этом задумываться, а сразу заковылял на юго-восток, к Милс-Сити. Он надеялся, что до него осталось не более тридцати или сорока миль.Гас не привык к костылю и двигался медленно. Иногда он забывался и наступал на больную ногу и тогда от боли едва не терял сознание. От слабости ему приходилось почти каждый час останавливаться, чтобы отдохнуть. На солнце с него градом лил пот, хотя на самом деле ему было холодно, и он опасался, что, ко всему прочему, простудился. Пройдя две или три мили, он пересек следы бизонов – вероятно, поэтому индейцы и ушли. Зима на носу, и для воинов бизоны были важнее, чем двое белых, хотя, возможно, индейцы и намеревались вернуться после охоты.Весь день он тащился, перебарывая себя. Он стал останавливаться реже, потому что обнаружил, что ему все труднее и труднее подниматься. Отдых казался заманчивым еще и потому, что в это время он несколько скрашивал ситуацию с помощью воображения. Вдруг стадо движется на север быстрее, чем он рассчитывал? Может, Калл уже завтра приедет и избавит его от этой болезненной процедуры – тащиться по равнине с костылем.Но он не терпел ожидания. Он привык идти и встречать то, что ему суждено, лицом к лицу.А сейчас его ждала смерть, в этом он отдавал себе отчет. Он и раньше с ней сталкивался, только ему всегда удавалось успеть сделать первый ход. Сидеть и ждать означало дать ей слишком много преимуществ. Он видел многих, умерших от ран, и наблюдал, как стремление выжить сменяется безразличием. Если рана опасна, как только верх берет безразличие, смерть неминуема. Редкому человеку удалось ее избежать, большинство же теряли всякое желание сопротивляться и, можно сказать, наполовину приветствовали смерть.Август так поступать не собирался, потому продолжал бороться. Теперь он отдыхал стоя, опершись на костыль. Так ему требовалось меньше волевого усилия, чтобы снова двинуться в путь.Прохромав весь день и вечер, он наконец свалился уже где-то в темноте. Его рука соскользнула с костыля, он почувствовал, как выскальзывает опора. Он наклонился, чтобы поднять костыль, и упал лицом вниз, потеряв сознание еще в падении. В бреду он видел Лорену в палатке, в жаркий день в Канзасе. Он хотел, чтобы она помогла ему как-то охладиться, дотронулась бы до него прохладной рукой, но она, хоть и улыбалась, руки не протягивала. Мир весь стал красным, как будто солнце распухло и поглотило его. Гасу казалось, что он лежит на поверхности раскаленного солнца, такого красного, каким оно бывает перед закатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113