Затем в таком же порядке я должен был вскочить на верхн
ие нары, с них соскочить и снова залезть под нары, и пошло, и пошло…
Я словно белка вскакивал на нары, с нар Ц под нары; из-под нар Ц на нары и о
пять под нары, и все быстрее («Шнеллер, шнеллер!»), быстрее, быстрее и все под
градом свирепых тумаков. С меня ручьями тек пот, я задыхался. Тогда оконча
тельно загнали меня под нары и оставили в покое. Скоро солдаты занялись с
воими делами и обо мне, казалось, забыли. А поезд все шел и шел, увозя меня че
рт знает куда.
Трудно сказать, сколько я уже провалялся под нарами, когда поезд, загрохо
тав, остановился. Солдаты вскочили и высунулись сперва в дверь по правой
стороне, а потом по левой, и там что-то привлекло их внимание. На дверь по пр
авой стороне никто не смотрел, и я тихонько выскользнул из вагона. Поезд с
тоял в поле. Вдали был виден лес, но добежать до него я не успел бы. В вагоне
зашумели. Решив, что хватились меня, я нырнул под поезд и стал пробираться
к паровозу. Забравшись на тендер паровоза, мигом зарылся в уголь и лежал т
ихо, как мышь. Кто-то поднялся на тендер, спустился, и наконец, загремев буф
ерами, поезд пошел дальше.
Я вылез из угля. Что делать дальше? Куда деваться в таком наряде? Грязный, к
ак дьявол… Пошел дождь, стало холодно. Вдруг послышался чей-то смех и насм
ешливый голос произнес: «Э-е! Ду, нигер, вас махст ду хиер?»
Эй, негр, что ты тут делаешь?

Я увидел у открытой двери кочегарки две черные рожи, с удивлением и
смехом глядевшие на меня. «Ну, клайнес тойфель, марш р-райн!»
А ну, чертенок, входи!
Ц скомандовал один из них, и я поспешно забрался в кочегарку. Греяс
ь у топки, грызя хлеб с рыбой, я рассказал им свою историю, а ночью они укрыл
и мои ребра старой брезентовой курткой и, замедлив ход поезда, помогли со
йти. Промелькнул последний вагон, и я зашагал к поселку.
Войти в село я побоялся. Утром, подкараулив, как из одного дома ушли хозяев
а, заглянул к ним в гости и навел там порядок по своему усмотрению. Подобра
л себе одежду по вкусу, поел творога со сметаной и пошел во Фленсбург.


Тетрадь третья

Год 1945

Встретил своих друзей из Остзее бад. Они тоже наконец добрались до Фленс
бурга.
Начинаем потихоньку привыкать к мирному времени, но это нелегко: грохот
танков и тягачей все еще продолжается. Танки все прибывают и прибывают, у
же весь город запружен ими. Говорят, что их готовят против русских. Немцы н
а эти танки озираются так, словно они и не воевали с русскими, словно сочув
ствуют им. И не дай бог сказать какому-нибудь фрицу, что скоро будет «нойе
с криг», Ц он тебя убьет.
Живу теперь у Психа и его компании.
Из тюрьмы освободился человек, которого в городе хорошо знает и боится о
пределенная категория людей. Величают его Псих, хотя он, конечно, соверше
нно здоров. Его друзья Ц Обезьяна, Человек во мраке и Хвост Ц готовы днем
и ночью исполнить любое из его повелений. Псих Ц король ночных дельцов, н
е самых крупных, в порыве злости он способен чего доброго убить. Меня они п
розвали «Лисенок». Я с ними очень подружился. Это уже почти то, о чем я чита
л в книжках. Только Психу не нравится, что я записываю свою жизнь. Он мне ка
тегорически запретил писать о некоторых подробностях. Но он зря беспоко
ится Ц я и сам не дурак.
Еще познакомился я с человеком, который тоже пользуется в ночном мире бо
льшим авторите-том, хотя имеет вполне приличное положение и в дневном. Эт
о Чухкади, по прозвищу Жирный. Он, безусловно, жирный, но и мудрый. Чухкади
Ц босс. Босс даже для таких, как Псих. Чухкади спекулянт, но сказать так пр
и нем по меньшей мере неблагоразумно: он «предприниматель». У него в горо
де свой дом, и, если верить слухам, не один. Разъезжает он в новеньком «опел
ь-капитане» и всегда в обществе высокооплачиваемых женщин. Ко мне он отн
осится хорошо и зовет своим другом («майн юнге фройнд»). Псих и все его под
данные состоят у него на службе, и он очень заботится о благополучии поле
зных ему людей. Ведь это он раздобыл для Психа и его компании домик в порто
вом районе. Дом этот теперь Ц наша штаб-квартира. Пустует она лишь тогда,
когда мы уходим по делам. Дела у нас самые разнообразные и чаще всего в рай
оне Шлезвига.

* * *

Я стал певцом в портовом кабаре.
Как-то, когда у нас был Чухкади, я пел в нашем логове для себя и своей братии
. Схватив меня за ухо, Чухкади сказал: «Уши у тебя что-то большие, но, должно
быть, музыкальные», Ц и повел меня в «Гонолулу», хозяин которой пользова
лся иногда его услугами. Меня заставили продемонстрировать свое искусс
тво, и с тех пор я хожу (когда нет более важных дел) в кабаре и выступаю в соп
ровождении гитар. Посетители Ц матросы, солдаты, грузчики и проститутки
из портовых борделей Ц относятся ко мне приветливо, даже сердечно. Мои п
есни им, видимо, нравятся и, наверное, я тоже. За это я могу каждый вечер зака
зать себе столик и угощаться в свое удовольствие. И пока я угощаюсь, ко мне
подходят поклонники моего таланта и мешают есть. Одним обязательно надо
похлопать меня по плечу, другие во что бы то ни стало хотят выпить со мной,
а третьи лезут целоваться. В кабаре меня зовут Буби, и, как бы там ни было, до
лжен признаться Ц мне это очень лестно. Однако песни Ц это между прочим.

С Чухкади разъезжаем по многим городам в западной зоне, а иногда проника
ем даже в Бранденбург. Цель таких поездок Ц познакомить меня с нужными л
юдьми. Торговлю Чухкади ведет широкую: табак, мыло, сельди, спирт, наркотик
и, кофе, и я не знаю «предпринимателей», равных ему. Что же касается спекул
яции и спекулянтов, то Фленсбург кишит ими. Везде что-нибудь продают, поку
пают: в городе, порту, лагерях перемещенных лиц Ц всюду. Основные рынки, к
онечно, в лагерях.
С приходом англичан из угнанных жителей Прибалтики, Украины, Польши и др
угих образовались такие лагеря. Во Фленсбурге они разбросаны по различн
ым районам города, каждая национальность отдельно. Управляет жизнью эти
х лагерей международная организация. Эстонский лагерь находится вблиз
и железнодорожной станции и называется «Банхофлагер». Я часто бываю в ла
гере, иногда по поручению Психа или Чухкади, а когда просто прихожу повес
елиться Ц поиграть в шахматы или на концерты.
В лагере есть школа и организация бойскаутов. Школа, разумеется, чепуха, н
о скауты носят форму, которая мне очень нравится. С ними занимаются офице
ры бывшей эстонской армии, их здесь множество. Даже генерал доктор Лоссм
ан навещает их. Откровенно говоря Ц хотел бы быть скаутом.

Год 1946

Прошли праздники Ц рождество и Новый год. Рождество Ц елка, Дед Мороз, по
становка, танцы Ц ничего интересного. Еще кукольный театр: «Ганс Каспар
у разбойников». Новый год…
Однако прежде надо написать кое о чем, что было в старом году.
В старом году погиб Псих Ц застрелили полицейские, конечно, «при деле». З
акрылась наша штаб-квартира, и Лисенок, то есть я, поселился в Банхофлагер
е в бараке для семейных Ц ведь я еще «ребенок»… Вскоре после этого меня п
риняли в организацию бойскаутов, порядки которой сначала показались мн
е весьма строгими (скаут не должен воровать, пить, курить и еще черт знает
что), но позже я убедился, что все эти требования можно и не выполнять… Одн
ажды в клубе ко мне подошел элегантно одетый молодой человек и исключите
льно вежливо попросил уделить ему несколько минут.
Назвался он Джимми.
Джимми объяснил мне, что ему нужен партнер, что он давно меня знает как смы
шленого человека, которому пора уже приобретать более определенную ква
лификацию. Джимми Ц специалист по гостиницам и всяким ночлежным заведе
ниям. Человек он тонкий и ремеслу обучает меня с терпением няньки. Только
мне у него вроде и учиться нечему, все это мне намного более эффективно пр
еподавали в Куксене, в школе гитлерюгенда. Когда я объяснил однажды Псих
у и всем другим, как пользоваться витринами, и показал, как нужно крутить н
огу и все прочее, они здорово удивились и признали мой авторитет. Что каса
ется Джимми, мне нравится, что он зовет меня по имени. Я с ним основательно
подружился.
Ну, кажется, про старый год больше писать нечего.
Встречать Новый год во Фленсбурге собралось лучшee общество бывшей Эстон
ии. Приезжали гости из другиx городов нашей зоны и даже из других зон. Прие
зжали журналисты, артисты, военные, писатели и прочие деятели: наехали, ко
нечно, и аферисты всех категорий, да и мелких плутов собралось немало. Гот
овиться к новогоднему балу начали сразу после рождественских праздник
ов и для этого заняли театр. Начались репетиции художественной самодеят
ельности, а мы, скауты, учились стоять в почетном карауле у национального
флага и проходили краткие курсы обслуживания гостей в гардеробной, в буф
ете и так далее… Мы должны были заменять и кельнеров. Встретить Новый год
в «Колоссеуме» могли, конечно, лишь самые достойные, избранные граждане
бывшей Эстонии.
К моему неудовольствию, мне пришлось находиться в гардеробной, принимат
ь пальто у господ и шубки у дам. Принимая сей товар, я размышлял о том, сколь
ко стоило каждое пальто или каждая шубка в отдельности, и прикидывал, что
удалось бы получить за всю эту гардеробную, если продать оптом…
Было весело воображать, как все эти расфуфыренные фрауэн будут отправля
ться отсюда без своих роскошных шубок.
Когда все гости приехали, я все же улизнул из гардеробной и приступил к ро
ли кельнера. Разносил горячие и холодные блюда, напитки, торты и пирожные
и наконец почувствовал себя совершенно свободно.
Убедившись, что это дело у меня здорово получается, я вздумал работать ви
ртуозно. Еще в гардеробной я заметил одну привлекательную женскую физио
номию, и теперь в зале мое внимание целиком принадлежало ей, было сосредо
точено на ней, на той, сидевшей за столиком в центре зала между своими папа
и мама. Наверное, наши симпатии были взаимны. Возможно, ее присутствие пос
лужило причиной того, что я блестяще справлялся с обязанностями кельнер
а, Ц она меня вдохновляла.
Вот, набрав сразу четыре заказа цыплят в соусе, я построил из них на поднос
е пирамиду и поплыл между столами. Тут я взглянул на милую рожицу, а она, че
рт ее побери, показала мне язык… Я до того был удивлен, что не заметил, как з
ацепился ногой за чей-то стул, и в следующий миг цыплята полетели на одну
кудрявую голову и разлетелись по всему столу, обливая соусом сидящих. Да
мы закричали, запрыгали, господа тоже… зарычали. Я остолбенел, не зная, беж
ать или оставаться.
Тут я увидел смеющуюся виновницу катастрофы. Когда я обернулся к ней, она,
не переставая смеяться, показала мне пальчиками на ладони бегущего чело
века… Мол, удирай. И я моментально, разумеется, совершенно спокойно, после
довал этому совету. Не будет мне в этом году счастья.

* * *

С девушкой, показавшей мне язык на новогоднем балу, я познакомился. Ее зва
ли Марви. Мы встречались, ходили в кино, в «Гонолулу», гуляли в парках, езди
ли в Мюрвики, а вечером, когда я ее провожал домой, целовались. Хорошо было
…
Но любовь переполняла меня, и я рассказал о ней Джимми. Выслушав мою испов
едь серьезно, он так же серьезно заявил: «Тебя, брат, попросту нужно сводит
ь в одно местечко…» Я обиделся, и больше мы об этом не говорили. Только Джи
мми ничего не забывает. Прошло немного времени, была попойка, и я, совершен
на не любящий спиртного, ухитрился, однако, напиться. И здесь мой друг сост
ряпал дельце: он потащил меня на известную в порту улицу Счастья, в заведе
ние, куда был вхож сам, где и меня приняли.
Я стал частым гостем в этом доме. Ко мне все относятся с исключительной за
ботой, особенно Магда, самая из них старшая, ее все зовут «Ди муттер дес Бу
би» (мать Буби Ц меня в этом доме тоже зовут Буби)… С Марви больше не встре
чаюсь, мне стало с нею как-то неловко, а то, что было с Магдой, кажется чудов
ищно невозможным с нею.

* * *

В моей жизни произошли маленькие изменения. Сначала я приобрел одну мама
шу, а потом променял ее на одиннадцать других. Получилось так потому, что л
агерным администраторам пришла в голову нелепая идея: собрать всех бесп
ризорных и отправить их куда-то в неизвестность. Моей свободе угрожала о
пасность, и я не знал, как избежать ее. Зато это знал другой человек Ц бывш
ий колонель (полковник) бывшей Эстонии герр Мези. Этот господин, наверное,
давно за мной наблюдавший, однажды подошел ко мне и заявил, что его очень и
нтересует моя судьба («бедного одинокого мальчишки»), что он не против ус
ыновить меня, если, конечно, я соглашусь считать его за папу, его супругу
Ц за маму, а его сыночка Ц за брата.
Что касается герра Мези, я с ним был знаком. Мы с ним встречались в шахматн
ом клубе. Вроде ничего малый. Но его супруга не очень мне нравилась.
Мне, конечно, не хотелось терять волю и признать кого-то своим папой, но эт
о была единственная возможность не попасть в лапы администрации; я согла
сился. Живет семейство Мези в лагере, но в их распоряжении большая светла
я комната, в то время как в других таких же комнатах обитают по двадцать че
ловек.
Ц Ну вот, Ц сказал герр Мези, когда я перебрался к ним, Ц моя жена будет т
ебя ласкать (что было весьма сомнительно), а я буду карать за провинности…

Он будет карать?.. Этого только не хватало! Но я покорно согласился, хотя по
нял, что променял кукушку на ястреба. Однако на мою свободу в семье Мези ни
кто не посягал. Вскоре я понял, что колонель не возражает, если я принесу х
ороших папирос, сигар или вин. Фрау Мези также ничего не имела против, если
, помогая семье прокормиться, я приносил что-нибудь вкусненькое… А скоро
фрау потребовалось вино к вечеринке, дамские перчатки, туфли, белье… Что
ж, они, конечно, знали, кого усыновили. Но я их тоже понял и, убедившись, что н
а них не изворуешься, решил сыграть с ними шутку.
Собираясь выполнить очередное пожелание фрау, я прихватил с собой ее сын
очка, благо он давно на это просился, и сделал так, что желаемое она получи
ла из его рук, потом еще раз и еще, а затем госпожа без излишних церемоний п
рогнала меня из своего гнезда. Кончилась моя семейная жизнь.
Что было делать дальше? Администрация, как коршун, высматривала добычу…
Я решил поселиться на улице Счастья у Магды и ее подружек. Теперь у меня од
иннадцать веселых мам, и носить для них ничего не надо (это делают другие),
а заботятся они обо мне более искренне, чем колонельша. Они меня очень люб
ят, мне кажется, в этом проявляется их жажда чего-то доброго, чего у них поч
ти никогда не бывает. Приходили из полиции какие-то чиновники и стали руг
ать патронессу фрау Ангелину за мое пребывание в этом доме. Старая леди у
вела их в свою комнату, и о чем они там говорили, никто не знает. Только меня
оставили в покое.
Конечно, живу у Магды. Когда к ней приходят «гости», я ухожу. Но вообще я оче
нь мало бываю дома, все некогда.

* * *

Дела мои плачевны. Я вынужден сидеть дома и не показывать носа на улицу. Вс
е из-за жадности.
Некий авантюрист предложил мне заняться продажей «золотых» колец, кото
рые весьма искусно изготовлял из белой меди. Отмеченные пробой «96%», они п
о виду ничем не отличались от настоящих. Хотя дел хватало, я согласился.
Попался на ярмарке, в палатке ярмарочных артистов. Моими покупателями бы
ли три дамы, три прежирные особы, и худюсенький старик в роговых очках, с т
ростью. Старик был исключительно худ, но насколько худ, настолько и хитер.
Кто бы мог подумать, что эта старая обезьяна станет испытывать мое золот
о кислотой…
Они повалили меня на пол и основательно поколотили, причем старик оказал
ся весьма свирепым: он все норовил попасть тростью мне в глаза. Глаз остал
ся цел, но все лицо распухло.
Когда пришел домой, поднялась паника. Начались хлопоты: Магда уложила ме
ня в постель и принялась обследовать мои синяки. Лонни с Фридой принесли
какие-то мази (к сожалению, не чудотворные), наконец, положили холодные ко
мпрессы на все лицо и прописали полный покой. Будь они прокляты, кольца эт
и! И фальшивые и настоящие…

* * *

Я ушел от них, с улицы Счастья. Поселился в порту, в старом дырявом катере, с
тоявшем среди десятка таких же развалин, оставшихся здесь с войны. Обору
довал себе наиболее уцелевшую каюту, притащил одеял и прочего тряпья, ст
ащил с улицы Счастья еще ведро и щетку и сделал в каюте капитальную уборк
у. А из «Гонолулу» приволок необходимую посуду. Получилось жилье что над
о Ц чисто, уютно. Первую ночь проспал, как в раю. Проснувшись утром, даже не
поверил, что я наконец один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26