А в
от она заснята еще с кем-то, видно, военный, положительно симпатичная личн
ость, и глаза тоже симпатичные.
Она вяжет какое-то платье. В прошлый раз, когда я был здесь, я не мог еще опр
еделить, что это она такое вяжет. Но теперь могу поклясться, что это или пл
атье, или юбка. Гляжу на ее портрет и думаю, почему у нее такие грустные гла
за, не родилась же она с такими. Может, ей в жизни не повезло? Мне все в ней пр
авится, одно плохо: курит. Всегда у нее в пепельнице окурки папирос с напом
аженными кончиками.
Пытаюсь иногда представить себя рядом с ней Ц плохо получается. Мне каж
ется, что я смешон, неловок и уж, разумеется, некрасив, возможно, даже непри
ятен. И вообще, что я из себя представляю как мужчина? Раньше мне было все р
авно, каким я кажусь женщинам Ц умным, дураком, красивым, уродливым, Ц ли
шь бы они меня принимали. А вот теперь я даже не представляю, что я с ней мог
у познакомиться, поговорить, сжать ее руку. Что это со мной такое происход
ит? Неужели это и есть любовь? Но ведь любовь не для меня, разве это возможн
о? Ну, допустим, любить-то я право имею Ц товарища, собаку, удовольствия ра
зные, жизнь вообще. А ее? Мой товарищ Ц такой же, как я, вор. Я имею право люби
ть своего товарища, потому что он такой же, как я, и разделяет мою участь; а е
е, эту женщину, я любить не должен, потому что она не сможет разделить мою ж
изнь. Об этом даже думать нельзя. Если бы она была воровкой Ц имел бы я пра
во любить ее тогда? Наверное Ц да. Но хотел бы я любить такую женщину? Наве
рное, если уж она мне нравится, я любил бы ее все равно. Кто его знает почему
… Не знаю. Неведома мне эта сила. Но сила эта есть, и никто не может устоять п
еред ней. Стало быть, тогда и я ее могу любить… Да, я имею право, это мое личн
ое дело, но заставить ее разделить мою проклятую жизнь Ц этого делать не
льзя. Люби себе на здоровье, сколько хочешь, и пусть об этом, кроме тебя, ник
то не знает. Но я не хочу так, я хочу быть с ней. Что делать? Открыться ей и ска
зать все прямо: мол, так и так Ц сволочь я и все такое. Тогда я ее больше не у
вижу. Нет, я не скажу ей ничего, она ничего не узнает, она единственное, что у
меня есть, я не хочу ее терять. Как бы мне хотелось быть обаятельным, сильн
ым, чтобы покорить ее. Да, сильным. Женщины, кажется, ценят в мужчинах это ка
чество. А я разве сильный? Я, конечно, могу блеснуть ловкостью, напасть на к
ого-нибудь, применить один-два из многочисленных подлых приемов. Но разв
е этим покоришь такую женщину? Нет, этим восхищаются девицы из «малины», н
о не она.
Да, счастье не украдешь. До сих пор я все мог забрать и унести из тех кварти
р, где побывал, а вот здесь есть нечто, чего не унесешь. И это мутит мне душу.
Наверное, у каждого человека есть что-то для него недосягаемое, ему непод
властное, что он не может удержать, чем никогда не овладеет. А все-таки мне
здесь так хорошо, и пускай она меня никогда не узнает, пусть она улыбается
другим. Я довольствуюсь своей долей Хотелось бы принести ей цветы…
* * *
Чудовище Ц громадная уродливая собака и похожий на черепаху зверь с кра
сными лапами и пастью как у крокодила, напали друг на друга и, страшно рыча
, грызутся. Откуда-то появилась громадная кошка намного больше тигра, ее з
еленые глаза горят, как фонари, она стоит поодаль и, помахивая самым кончи
ком длинного хвоста, наблюдает, как чудовища рвут друг друга. Собака-чудо
вище придавила черепаху передними, толстыми, как у слона, лапами к земле и
страшными клыками старается сорвать ее панцирь. Черепаха крутится на ме
сте, словно гигантская чаша, поднимая облако пыли. Она шипит, шипит, а кошк
а все стоит, и ее зеленые глаза делаются то желтыми, то красными, хвост шев
елится…
Я не могу понять, где я нахожусь. Вроде происходит прямо рядом, но я не вижу
самого себя, а их вот вижу. Над нами черное небо, на котором нет ни облачка, н
и звезд. Небо будто бы освещено откуда-то снизу, и кажется, что натянуто на
д землей огромное черное полотно. Вокруг ярко-желтый песок, деревья с кра
сными стволами и невысокий кустарник с большущими белыми цветами.
Ц Вы что здесь делаете? Ц это спрашивает откуда-то появившийся гигантс
ких размеров жук. Он стоит, таращит черные, блестящие, словно стеклянные, г
лаза и шевелит длинными, как кнуты, усами. У него три пары ног, они синие. Соб
ака-чудовище отошла от черепахи, улеглась в песок неподалеку и выжидающ
е глядит на жука.
Ц Что вы здесь делаете? Как вы здесь очутились? Кто вы такой?
Чудовище исчезает, я чувствую, кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза
и, словно в тумане, вижу женщину. Она опять что-то спрашивает, но я не могу о
тветить, я смертельно устал. Хочу спать. Спать! Спать! Пусть весь мир прова
лится в тартарары, пусть сгорит дом, пусть будет потоп, но пусть меня остав
ят в покое Ц я хочу спать. А она опять меня трясет, еще и еще раз. Откуда-то п
оявляются муравьи, черные, с большими блестящими брюшками. Они идут коло
ннами, построившись стройными рядами; их много, бесконечно много, все иду
т, идут, идут…
Проснулся от мучительной боли в темени и не сразу понял, где нахожусь. Я ле
жал на диване в маленькой комнатке с голубыми обоями на стенах, с белосне
жными занавесками на окне. Был день, светло, откуда-то в комнату проникал
запах кофе. Очень хотелось есть. Лежал одетый, укрытый одеялом, и под голов
ой у меня оказалась подушка. Но помню, когда я садился на этот диван, ничег
о не было. Мой взгляд остановился на портрете, с которого на меня смотрела
светловолосая женщина, и сразу все стало ясно: это ведь квартира Сирье.
Это было уже утром, когда я, усталый, зашел к Сирье. Предварительно позвони
в, я убедился, что ее, как всегда в это время, нет дома. Затем открыл дверь и в
ошел. Я присел на диван, задрал на спинку стула ноги и стал смотреть на пор
трет Сирье. Я не спал очень долго и очень устал, но это бы еще ничего, если бы
не сходка… Меня повел туда Реcт, он ведь вор «в авторитете». Сходка собрал
ась в Копли, где есть что-то наподобие «малины». Собрались из-за Рябого. Ря
бой был где-то на деле, а когда их всех сцапали, его почему-то отпустили. По
том стало известно, что он «сука» и дело уже заранее «заложил».
Реcт меня представил как вора. Всего собралось девять морд. Сперва базари
ли так, кто про что умел, говорили о бабах, потом, как бы между прочим, перешл
и к главному вопросу. Всю ночь выступали воры, попались, как назло, все язы
кастые и грамотные. Да и Рябой тоже чуть ли не дипломат. К тому же он имел пр
аво защищаться и пытался доказать всеми возможными правдами и неправда
ми свою невиновность. Только дело было ясное. Все выступающие заканчивал
и одним и тем же: на ножи. Уже перед рассветом решили единодушно: зарезать.
Осталось выяснить, кому предстоит исполнить приговор, но исполнять нико
му не пришлось: Рябой зарезался сам со словами: «Я вором был, вором и умру».
Он поставил пику острием на сердце и стукнул по рукоятке кулаком. Удар бы
л сильный, он упал и тут же умер. Его завернули в какую-то рогожу и куда-то у
брали.
Только уволокли Рябого, как в окно ударили камнем, со звоном разбилось ст
екло. Через маленький люк в коридоре все вмиг взобрались на чердак, а отту
да Ц на крышу, перейдя которую мы очутились в соседнем дворе, откуда по од
ному вышли на другую улицу.
В «хату» ворвалась милиция, но было уже пусто. Однако еще бы чуть-чуть Ц и
хана всем. Но как это им удалось вынюхать сходку?..
Уже рассвело. Я бесцельно бродил по городу, о чем-то думал: о беспощадной ж
изни, о смерти, о Рябом. Перед глазами все еще стояло побледневшее лицо Ряб
ого, его последние судороги. И жизнь эта… тоже. Как мог Рябой уйти из жизни
так покорно… «Я вором был, вором и умру». Какая нелепость! Фанатик! Уверен,
что каждый из тех, кто судил Рябого, уже не раз нарушил закон, но только об э
том до поры до времени неизвестно. Но это не помешало им во имя этого нелеп
ого закона уничтожить товарища.
На Нарва-Манте эти размышления прервал неожиданный толчок в спину, и я по
летел навстречу мчавшемуся на меня грузовику. Водитель не успел затормо
зить, так это быстро произошло. Я машинально подпрыгнул, чтобы уцепиться
за радиатор, и это меня спасло. Получив удар, отлетел в сторону и отделался
лишь синяками и ссадинами. Подозреваю, что это не последний «несчаст-ный
случай», который со мной может приключиться. Потом я очутился на знакомо
й улице в доме Сирье.
* * *
Ц С добрым утром! Как поспали?
Передо мной стояла она, закутанная в халат, в мягких комнатных туфлях на б
осу ногу.
Ц Здравствуйте, Ц сказал я, Ц извините меня… Вы меня, конечно, не знаете
…
Она отодвинула стул от стоящего посредине комнаты стола и, скрестив ноги
, села. Так всегда сидела моя мама, когда вязала или шила.
Ц Нет, почему же, я вас знаю, Ц сказала она. Ц Мы ведь с вами, кажется, вазу
вместе разбили. У меня даже осколки от нее сохранились. Они будто бы прино
сят счастье? Ц В ее голосе послышалась ирония, но продолжала она безо вся
кой иронии, и в ее голосе почудились теперь уже нотки страха. Ц Только ка
к вы ко мне попали Ц я действительно не понимаю… Но вы, между прочим, прос
пали у меня ночь, ведь уже утро.
* * *
«Значит, я проспал целые сутки», Ц подумал я и молчал. И она молчала. Я не з
нал, как быть. Сказать разве, что я в этой квартире не в первый раз? У нее оче
нь хорошие глаза, ласковые, человечные. Мне так хотелось, чтобы вот такая ж
енщина была моим другом.
Ц Хотите, я вам расскажу всю правду? Ц спросил я наконец, не сознавая еще
сам, что именно расскажу.
Ц Хочу, Ц сказала она коротко.
Я рассказал ей все. Я спешил, торопился, боясь, что она мне помешает, но она с
лушала очень внимательно. Меня прорвало, я вывернул перед нею всю душу и г
оворил, говорил, говорил. Никогда, никому я еще не говорил столько правды.
Страшной правды… А то, что она действительно страшная, я понял отчетливо
лишь теперь, рассказывая ей. Мне хотелось очиститься, как на исповеди. Ког
да я, наконец, замолчал, она спросила, как меня зовут.
Ц Меня зовут… Ц чуть не назвал кличку. Ц Ахто, Ц ответил я, и это звучал
о как-то странно, так давно меня не называли по имени.
Ц И у вас никого нет? Ц спросила она тихим голосом. Ц Ни родственников,
ни… Ц она не закончила вопроса, лишь вопросительно смотрела на меня.
Ц Нет, никого нет, Ц ответил я Сирье, как и она, тихо.
Ц Хотите есть? Ц спросила Сирье. Ц Пойдемте, будем пить кофе.
Мы пошли в маленькую кухню, Сирье разлила кофе, и мы молча принялись за еду
. Было очень уютно, так хорошо мне уже давно, давно не было. На короткое врем
я я забыл и сходку, и Рябого, и всю свою собачью жизнь. Когда я собрался уход
ить, она сказала:
Ц Если вам негде будет спать Ц приходите. Я ничем больше не могу вам пом
очь.
Глаза у нее были опять грустные.
* * *
Явился я к Сирье пьяный. И она меня не выгнала. Ей-богу, не понимаю… Она не в
ыгнала меня, а уложила спать на тот же знакомый мне диван. Даже помогла раз
деться. Из нее бы получилась идеальная жена. Ночью я проснулся, и жизнь пре
дставилась мне настолько в розовом свете, что я выбрался из своей постел
и и хотел пойти в комнату, где спит Сирье. Но истинное положение вещей мне
разъяснила дверь Ц она была заперта. Утром Сирье мне ничего не сказала, н
о в ее глазах я прочитал что-то наподобие снисходительного сочувствия. Я
чувствовал себя виноватым перед ней, обещал в таком виде больше не являт
ься. Она сказала лишь коротко:
Ц Хорошо.
И больше об этом речи не было. Позавтракав, мы разошлись, она ушла на работ
у (Сирье работает в каком-то институте), а я… тоже ушел «на работу». Когда вы
шли на улицу, она спросила, чем я открываю ее квартиру. Я замялся. Тогда она
подала мне ключ и сказала, впервые обращаясь на «ты».
Ц Бери, пусть он будет у тебя, у меня есть другой.
Я запомнил эти слова на всю жизнь.
* * *
Сегодня утром пораньше попутал меня бес. Он попутал меня, как раз когда я п
роходил по улице Сальме, что идет вдоль парка, где в это время дня было сов
ершенно пустынно. В одном доме на втором этаже я заметил открытую балкон
ную дверь. Соблазнительно близко от балкона была водосточная труба, по к
оторой я карабкаюсь так же ловко, как другие ходят по лестницам. Я снял пла
щ, шляпу, прибавил к ним портфель с моим арсеналом и, убедившись, что никог
о поблизости нет, запрятал все в кустах. Затем поднялся на балкон и заглян
ул в квартиру, где нашел одно почтенное семейство, с аппетитом уплетающе
е блины и кофе. Понаблюдав его немного и вспомнив, что и мне пора завтракат
ь, ушел оттуда. Только своего имущества в кустах не обнаружил…
Итак, пока я из чисто спортивных побуждении посетил это семейство, какая-
то подлая личность меня обворовала. Поздравляю! Этот негодяй приобрел бе
льгийский пистолет марки «Депозе», чудесную коллекцию отмычек, топких п
ерчаток и превосходные гримы, да еще кое-какую полезную литературу Ц вс
ем этим мне теперь придется обзаводиться снова. И что за отвратительное
явление Ц воровство!
* * *
Ц Преступление еще нигде, никому и никогда не приносило счастья, только
опустошало душу, ломало жизнь и губило будущее, Ц это говорит мне Сирье.
Она приютила меня в своей квартире и сказала, что хочет сделать из меня че
ловека. Смешная. Разве я не человек? Она ведет со мной борьбу, доказывая, чт
о я живу неправильно. А когда я ее спрашиваю, что мне конкретно делать, что
бы получилось правильно, Ц молчит. А что же мне действительно делать? Вер
нуться, в лагерь? Ведь я как-никак поработал немало и по первой, и по второй
, и по третьей системе. Дадут наверняка полную катушку Ц десятку.
Сирье спит. Пришла из института, посидела на диване, поболтали, затем она с
няла туфли и легла.
Я укрыл ее пиджаком. Скоро она заснула. Перед ее приходом я прибрал кварти
ру, помыл посуду и постирал полотенца. Осталось приготовить ужин, но я не у
мею. Она поспит немного, а проснется Ц сама что-нибудь сделает.
Все-таки смешная она. Я выразил возмущение по поводу чего-то, прочитанног
о в газете, это ее чрезвычайно обрадовало:
Ц Так ты, стало быть, начал читать газеты…
Вокруг много людей Ц хороших и плохих, кое-кто из них иногда относится ко
мне хорошо, но они не ко мне относятся хорошо, а к тому человеку, за кого я с
ебя выдаю, меня же они не знают. Сирье знает меня.
Росла она без родителей, отца не помнит, а мать умерла, когда она была еще м
аленькой. Вырастили ее тетушка, и дядя, они живут где-то в деревне. У Сирье е
сть муж. Нет, не тот лысый, с которым она сфотографирована, Ц это, оказывае
тся, и есть ее дядя (в общем-то симпатичный) Ц и не красавец с наглющими гла
зами, хотя он, к сожалению, не дядя… Ее муж тот положительный военный с сим
патичным лицом.
Девять лет назад она вышла замуж… за красавца с наглющими глазами. Он пья
нствовал, мучил ее, изменял… Она прожила с ним три года и развелась. Через
год после этого она вышла замуж за военного и прожила с ним четыре года. Эт
о очень хороший человек, любит ее, у них родилась дочь. На этот раз изменил
а она. Почему так получилось Ц она не знает, так получилось. Человек, с кот
орым она изменила, прошел мимолетной тенью в их жизни, она его даже не вспо
минает. Муж простил ее и хотел, чтобы она вернулась. А она не вернется.
Ц Ему даже легче, Ц говорит она, Ц он не один, у него наша дочка…
Она тоскует по девочке, но к нему не вернется. Почему? Кто может это объясн
ить? Разве сама Сирье…
И как это получается? Почему любовь непостоянна? Есть пары, которые, прожи
в в согласии многие годы, расходятся. Возможно, за долгие годы они надоели
друг другу? Есть же пары, которые, прожив лишь несколько месяцев, расходят
ся. Возможно, они недостаточно любили? Возможно многое. Можно даже полюби
ть бродягу, с которым в один несчастный день расправится правосудие…
Сирье бросила курить, она сказала:
Ц Даю слово!
Я знаю, она не бросает слов на ветер. Она просила меня дать слово, что я боль
ше никогда не буду пить Ц «ни капельки», и я тоже не бросаю слов на ветер. П
отому и не мог дать ей этого слова.
* * *
Нет, не годится приличному волку подходить к людям слишком близко: если н
е убьют Ц приручат, заставят ходить на задних лапках, и станешь какой-то
помесью дворняжки с кошкой: хвостиком ложись сюда, морду поверни туда, ла
пки держи не так, а на овечек уж и не поглядывай… Нет, мы не поссорились. Но н
ет мне от нее покоя. Все учит, наставляет, а чуть что не так Ц в слезы. Беда с
ней. С одной стороны, понимаю Ц любит она меня и хочет, чтобы я был таким, ка
к все, или таким, каким она меня хочет видеть. С другой стороны Ц никто еще
мною не командовал, непривычно мне это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
от она заснята еще с кем-то, видно, военный, положительно симпатичная личн
ость, и глаза тоже симпатичные.
Она вяжет какое-то платье. В прошлый раз, когда я был здесь, я не мог еще опр
еделить, что это она такое вяжет. Но теперь могу поклясться, что это или пл
атье, или юбка. Гляжу на ее портрет и думаю, почему у нее такие грустные гла
за, не родилась же она с такими. Может, ей в жизни не повезло? Мне все в ней пр
авится, одно плохо: курит. Всегда у нее в пепельнице окурки папирос с напом
аженными кончиками.
Пытаюсь иногда представить себя рядом с ней Ц плохо получается. Мне каж
ется, что я смешон, неловок и уж, разумеется, некрасив, возможно, даже непри
ятен. И вообще, что я из себя представляю как мужчина? Раньше мне было все р
авно, каким я кажусь женщинам Ц умным, дураком, красивым, уродливым, Ц ли
шь бы они меня принимали. А вот теперь я даже не представляю, что я с ней мог
у познакомиться, поговорить, сжать ее руку. Что это со мной такое происход
ит? Неужели это и есть любовь? Но ведь любовь не для меня, разве это возможн
о? Ну, допустим, любить-то я право имею Ц товарища, собаку, удовольствия ра
зные, жизнь вообще. А ее? Мой товарищ Ц такой же, как я, вор. Я имею право люби
ть своего товарища, потому что он такой же, как я, и разделяет мою участь; а е
е, эту женщину, я любить не должен, потому что она не сможет разделить мою ж
изнь. Об этом даже думать нельзя. Если бы она была воровкой Ц имел бы я пра
во любить ее тогда? Наверное Ц да. Но хотел бы я любить такую женщину? Наве
рное, если уж она мне нравится, я любил бы ее все равно. Кто его знает почему
… Не знаю. Неведома мне эта сила. Но сила эта есть, и никто не может устоять п
еред ней. Стало быть, тогда и я ее могу любить… Да, я имею право, это мое личн
ое дело, но заставить ее разделить мою проклятую жизнь Ц этого делать не
льзя. Люби себе на здоровье, сколько хочешь, и пусть об этом, кроме тебя, ник
то не знает. Но я не хочу так, я хочу быть с ней. Что делать? Открыться ей и ска
зать все прямо: мол, так и так Ц сволочь я и все такое. Тогда я ее больше не у
вижу. Нет, я не скажу ей ничего, она ничего не узнает, она единственное, что у
меня есть, я не хочу ее терять. Как бы мне хотелось быть обаятельным, сильн
ым, чтобы покорить ее. Да, сильным. Женщины, кажется, ценят в мужчинах это ка
чество. А я разве сильный? Я, конечно, могу блеснуть ловкостью, напасть на к
ого-нибудь, применить один-два из многочисленных подлых приемов. Но разв
е этим покоришь такую женщину? Нет, этим восхищаются девицы из «малины», н
о не она.
Да, счастье не украдешь. До сих пор я все мог забрать и унести из тех кварти
р, где побывал, а вот здесь есть нечто, чего не унесешь. И это мутит мне душу.
Наверное, у каждого человека есть что-то для него недосягаемое, ему непод
властное, что он не может удержать, чем никогда не овладеет. А все-таки мне
здесь так хорошо, и пускай она меня никогда не узнает, пусть она улыбается
другим. Я довольствуюсь своей долей Хотелось бы принести ей цветы…
* * *
Чудовище Ц громадная уродливая собака и похожий на черепаху зверь с кра
сными лапами и пастью как у крокодила, напали друг на друга и, страшно рыча
, грызутся. Откуда-то появилась громадная кошка намного больше тигра, ее з
еленые глаза горят, как фонари, она стоит поодаль и, помахивая самым кончи
ком длинного хвоста, наблюдает, как чудовища рвут друг друга. Собака-чудо
вище придавила черепаху передними, толстыми, как у слона, лапами к земле и
страшными клыками старается сорвать ее панцирь. Черепаха крутится на ме
сте, словно гигантская чаша, поднимая облако пыли. Она шипит, шипит, а кошк
а все стоит, и ее зеленые глаза делаются то желтыми, то красными, хвост шев
елится…
Я не могу понять, где я нахожусь. Вроде происходит прямо рядом, но я не вижу
самого себя, а их вот вижу. Над нами черное небо, на котором нет ни облачка, н
и звезд. Небо будто бы освещено откуда-то снизу, и кажется, что натянуто на
д землей огромное черное полотно. Вокруг ярко-желтый песок, деревья с кра
сными стволами и невысокий кустарник с большущими белыми цветами.
Ц Вы что здесь делаете? Ц это спрашивает откуда-то появившийся гигантс
ких размеров жук. Он стоит, таращит черные, блестящие, словно стеклянные, г
лаза и шевелит длинными, как кнуты, усами. У него три пары ног, они синие. Соб
ака-чудовище отошла от черепахи, улеглась в песок неподалеку и выжидающ
е глядит на жука.
Ц Что вы здесь делаете? Как вы здесь очутились? Кто вы такой?
Чудовище исчезает, я чувствую, кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза
и, словно в тумане, вижу женщину. Она опять что-то спрашивает, но я не могу о
тветить, я смертельно устал. Хочу спать. Спать! Спать! Пусть весь мир прова
лится в тартарары, пусть сгорит дом, пусть будет потоп, но пусть меня остав
ят в покое Ц я хочу спать. А она опять меня трясет, еще и еще раз. Откуда-то п
оявляются муравьи, черные, с большими блестящими брюшками. Они идут коло
ннами, построившись стройными рядами; их много, бесконечно много, все иду
т, идут, идут…
Проснулся от мучительной боли в темени и не сразу понял, где нахожусь. Я ле
жал на диване в маленькой комнатке с голубыми обоями на стенах, с белосне
жными занавесками на окне. Был день, светло, откуда-то в комнату проникал
запах кофе. Очень хотелось есть. Лежал одетый, укрытый одеялом, и под голов
ой у меня оказалась подушка. Но помню, когда я садился на этот диван, ничег
о не было. Мой взгляд остановился на портрете, с которого на меня смотрела
светловолосая женщина, и сразу все стало ясно: это ведь квартира Сирье.
Это было уже утром, когда я, усталый, зашел к Сирье. Предварительно позвони
в, я убедился, что ее, как всегда в это время, нет дома. Затем открыл дверь и в
ошел. Я присел на диван, задрал на спинку стула ноги и стал смотреть на пор
трет Сирье. Я не спал очень долго и очень устал, но это бы еще ничего, если бы
не сходка… Меня повел туда Реcт, он ведь вор «в авторитете». Сходка собрал
ась в Копли, где есть что-то наподобие «малины». Собрались из-за Рябого. Ря
бой был где-то на деле, а когда их всех сцапали, его почему-то отпустили. По
том стало известно, что он «сука» и дело уже заранее «заложил».
Реcт меня представил как вора. Всего собралось девять морд. Сперва базари
ли так, кто про что умел, говорили о бабах, потом, как бы между прочим, перешл
и к главному вопросу. Всю ночь выступали воры, попались, как назло, все язы
кастые и грамотные. Да и Рябой тоже чуть ли не дипломат. К тому же он имел пр
аво защищаться и пытался доказать всеми возможными правдами и неправда
ми свою невиновность. Только дело было ясное. Все выступающие заканчивал
и одним и тем же: на ножи. Уже перед рассветом решили единодушно: зарезать.
Осталось выяснить, кому предстоит исполнить приговор, но исполнять нико
му не пришлось: Рябой зарезался сам со словами: «Я вором был, вором и умру».
Он поставил пику острием на сердце и стукнул по рукоятке кулаком. Удар бы
л сильный, он упал и тут же умер. Его завернули в какую-то рогожу и куда-то у
брали.
Только уволокли Рябого, как в окно ударили камнем, со звоном разбилось ст
екло. Через маленький люк в коридоре все вмиг взобрались на чердак, а отту
да Ц на крышу, перейдя которую мы очутились в соседнем дворе, откуда по од
ному вышли на другую улицу.
В «хату» ворвалась милиция, но было уже пусто. Однако еще бы чуть-чуть Ц и
хана всем. Но как это им удалось вынюхать сходку?..
Уже рассвело. Я бесцельно бродил по городу, о чем-то думал: о беспощадной ж
изни, о смерти, о Рябом. Перед глазами все еще стояло побледневшее лицо Ряб
ого, его последние судороги. И жизнь эта… тоже. Как мог Рябой уйти из жизни
так покорно… «Я вором был, вором и умру». Какая нелепость! Фанатик! Уверен,
что каждый из тех, кто судил Рябого, уже не раз нарушил закон, но только об э
том до поры до времени неизвестно. Но это не помешало им во имя этого нелеп
ого закона уничтожить товарища.
На Нарва-Манте эти размышления прервал неожиданный толчок в спину, и я по
летел навстречу мчавшемуся на меня грузовику. Водитель не успел затормо
зить, так это быстро произошло. Я машинально подпрыгнул, чтобы уцепиться
за радиатор, и это меня спасло. Получив удар, отлетел в сторону и отделался
лишь синяками и ссадинами. Подозреваю, что это не последний «несчаст-ный
случай», который со мной может приключиться. Потом я очутился на знакомо
й улице в доме Сирье.
* * *
Ц С добрым утром! Как поспали?
Передо мной стояла она, закутанная в халат, в мягких комнатных туфлях на б
осу ногу.
Ц Здравствуйте, Ц сказал я, Ц извините меня… Вы меня, конечно, не знаете
…
Она отодвинула стул от стоящего посредине комнаты стола и, скрестив ноги
, села. Так всегда сидела моя мама, когда вязала или шила.
Ц Нет, почему же, я вас знаю, Ц сказала она. Ц Мы ведь с вами, кажется, вазу
вместе разбили. У меня даже осколки от нее сохранились. Они будто бы прино
сят счастье? Ц В ее голосе послышалась ирония, но продолжала она безо вся
кой иронии, и в ее голосе почудились теперь уже нотки страха. Ц Только ка
к вы ко мне попали Ц я действительно не понимаю… Но вы, между прочим, прос
пали у меня ночь, ведь уже утро.
* * *
«Значит, я проспал целые сутки», Ц подумал я и молчал. И она молчала. Я не з
нал, как быть. Сказать разве, что я в этой квартире не в первый раз? У нее оче
нь хорошие глаза, ласковые, человечные. Мне так хотелось, чтобы вот такая ж
енщина была моим другом.
Ц Хотите, я вам расскажу всю правду? Ц спросил я наконец, не сознавая еще
сам, что именно расскажу.
Ц Хочу, Ц сказала она коротко.
Я рассказал ей все. Я спешил, торопился, боясь, что она мне помешает, но она с
лушала очень внимательно. Меня прорвало, я вывернул перед нею всю душу и г
оворил, говорил, говорил. Никогда, никому я еще не говорил столько правды.
Страшной правды… А то, что она действительно страшная, я понял отчетливо
лишь теперь, рассказывая ей. Мне хотелось очиститься, как на исповеди. Ког
да я, наконец, замолчал, она спросила, как меня зовут.
Ц Меня зовут… Ц чуть не назвал кличку. Ц Ахто, Ц ответил я, и это звучал
о как-то странно, так давно меня не называли по имени.
Ц И у вас никого нет? Ц спросила она тихим голосом. Ц Ни родственников,
ни… Ц она не закончила вопроса, лишь вопросительно смотрела на меня.
Ц Нет, никого нет, Ц ответил я Сирье, как и она, тихо.
Ц Хотите есть? Ц спросила Сирье. Ц Пойдемте, будем пить кофе.
Мы пошли в маленькую кухню, Сирье разлила кофе, и мы молча принялись за еду
. Было очень уютно, так хорошо мне уже давно, давно не было. На короткое врем
я я забыл и сходку, и Рябого, и всю свою собачью жизнь. Когда я собрался уход
ить, она сказала:
Ц Если вам негде будет спать Ц приходите. Я ничем больше не могу вам пом
очь.
Глаза у нее были опять грустные.
* * *
Явился я к Сирье пьяный. И она меня не выгнала. Ей-богу, не понимаю… Она не в
ыгнала меня, а уложила спать на тот же знакомый мне диван. Даже помогла раз
деться. Из нее бы получилась идеальная жена. Ночью я проснулся, и жизнь пре
дставилась мне настолько в розовом свете, что я выбрался из своей постел
и и хотел пойти в комнату, где спит Сирье. Но истинное положение вещей мне
разъяснила дверь Ц она была заперта. Утром Сирье мне ничего не сказала, н
о в ее глазах я прочитал что-то наподобие снисходительного сочувствия. Я
чувствовал себя виноватым перед ней, обещал в таком виде больше не являт
ься. Она сказала лишь коротко:
Ц Хорошо.
И больше об этом речи не было. Позавтракав, мы разошлись, она ушла на работ
у (Сирье работает в каком-то институте), а я… тоже ушел «на работу». Когда вы
шли на улицу, она спросила, чем я открываю ее квартиру. Я замялся. Тогда она
подала мне ключ и сказала, впервые обращаясь на «ты».
Ц Бери, пусть он будет у тебя, у меня есть другой.
Я запомнил эти слова на всю жизнь.
* * *
Сегодня утром пораньше попутал меня бес. Он попутал меня, как раз когда я п
роходил по улице Сальме, что идет вдоль парка, где в это время дня было сов
ершенно пустынно. В одном доме на втором этаже я заметил открытую балкон
ную дверь. Соблазнительно близко от балкона была водосточная труба, по к
оторой я карабкаюсь так же ловко, как другие ходят по лестницам. Я снял пла
щ, шляпу, прибавил к ним портфель с моим арсеналом и, убедившись, что никог
о поблизости нет, запрятал все в кустах. Затем поднялся на балкон и заглян
ул в квартиру, где нашел одно почтенное семейство, с аппетитом уплетающе
е блины и кофе. Понаблюдав его немного и вспомнив, что и мне пора завтракат
ь, ушел оттуда. Только своего имущества в кустах не обнаружил…
Итак, пока я из чисто спортивных побуждении посетил это семейство, какая-
то подлая личность меня обворовала. Поздравляю! Этот негодяй приобрел бе
льгийский пистолет марки «Депозе», чудесную коллекцию отмычек, топких п
ерчаток и превосходные гримы, да еще кое-какую полезную литературу Ц вс
ем этим мне теперь придется обзаводиться снова. И что за отвратительное
явление Ц воровство!
* * *
Ц Преступление еще нигде, никому и никогда не приносило счастья, только
опустошало душу, ломало жизнь и губило будущее, Ц это говорит мне Сирье.
Она приютила меня в своей квартире и сказала, что хочет сделать из меня че
ловека. Смешная. Разве я не человек? Она ведет со мной борьбу, доказывая, чт
о я живу неправильно. А когда я ее спрашиваю, что мне конкретно делать, что
бы получилось правильно, Ц молчит. А что же мне действительно делать? Вер
нуться, в лагерь? Ведь я как-никак поработал немало и по первой, и по второй
, и по третьей системе. Дадут наверняка полную катушку Ц десятку.
Сирье спит. Пришла из института, посидела на диване, поболтали, затем она с
няла туфли и легла.
Я укрыл ее пиджаком. Скоро она заснула. Перед ее приходом я прибрал кварти
ру, помыл посуду и постирал полотенца. Осталось приготовить ужин, но я не у
мею. Она поспит немного, а проснется Ц сама что-нибудь сделает.
Все-таки смешная она. Я выразил возмущение по поводу чего-то, прочитанног
о в газете, это ее чрезвычайно обрадовало:
Ц Так ты, стало быть, начал читать газеты…
Вокруг много людей Ц хороших и плохих, кое-кто из них иногда относится ко
мне хорошо, но они не ко мне относятся хорошо, а к тому человеку, за кого я с
ебя выдаю, меня же они не знают. Сирье знает меня.
Росла она без родителей, отца не помнит, а мать умерла, когда она была еще м
аленькой. Вырастили ее тетушка, и дядя, они живут где-то в деревне. У Сирье е
сть муж. Нет, не тот лысый, с которым она сфотографирована, Ц это, оказывае
тся, и есть ее дядя (в общем-то симпатичный) Ц и не красавец с наглющими гла
зами, хотя он, к сожалению, не дядя… Ее муж тот положительный военный с сим
патичным лицом.
Девять лет назад она вышла замуж… за красавца с наглющими глазами. Он пья
нствовал, мучил ее, изменял… Она прожила с ним три года и развелась. Через
год после этого она вышла замуж за военного и прожила с ним четыре года. Эт
о очень хороший человек, любит ее, у них родилась дочь. На этот раз изменил
а она. Почему так получилось Ц она не знает, так получилось. Человек, с кот
орым она изменила, прошел мимолетной тенью в их жизни, она его даже не вспо
минает. Муж простил ее и хотел, чтобы она вернулась. А она не вернется.
Ц Ему даже легче, Ц говорит она, Ц он не один, у него наша дочка…
Она тоскует по девочке, но к нему не вернется. Почему? Кто может это объясн
ить? Разве сама Сирье…
И как это получается? Почему любовь непостоянна? Есть пары, которые, прожи
в в согласии многие годы, расходятся. Возможно, за долгие годы они надоели
друг другу? Есть же пары, которые, прожив лишь несколько месяцев, расходят
ся. Возможно, они недостаточно любили? Возможно многое. Можно даже полюби
ть бродягу, с которым в один несчастный день расправится правосудие…
Сирье бросила курить, она сказала:
Ц Даю слово!
Я знаю, она не бросает слов на ветер. Она просила меня дать слово, что я боль
ше никогда не буду пить Ц «ни капельки», и я тоже не бросаю слов на ветер. П
отому и не мог дать ей этого слова.
* * *
Нет, не годится приличному волку подходить к людям слишком близко: если н
е убьют Ц приручат, заставят ходить на задних лапках, и станешь какой-то
помесью дворняжки с кошкой: хвостиком ложись сюда, морду поверни туда, ла
пки держи не так, а на овечек уж и не поглядывай… Нет, мы не поссорились. Но н
ет мне от нее покоя. Все учит, наставляет, а чуть что не так Ц в слезы. Беда с
ней. С одной стороны, понимаю Ц любит она меня и хочет, чтобы я был таким, ка
к все, или таким, каким она меня хочет видеть. С другой стороны Ц никто еще
мною не командовал, непривычно мне это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26