Он все высмеивает: и рев
ольверы ненастоящие Ц чепуха, и кошкин череп Ц ерунда, а ятаган, по его м
нению, вовсе бесполезный предмет, которым даже капусты не нарубишь. Он го
ворит, что надо захватить какую-нибудь моторку, перейти в ней Рижский зал
ив и высадиться где-нибудь в Курляндии. Потом перебраться в Литву, а оттуд
а Ц в Польшу, и дальше Ц в Германию. Можно, наконец, и до самой Африки добра
ться. Он говорит, что, если я не хочу, он один пойдет. Потом мне завидно стане
т, но будет поздно. Тебе, говорит он, кошкин череп жалко бросить и все такое.
Но кошкин череп тут ни при чем, мне маму жалко. Отца теперь нет, а от Лейно ни
какого толку. Маме тяжело Ц и в очередях надо стоять, и вязать, и за Кадри с
мотреть. А тут еще дрова заготовлять на зиму. Мало еще что. И все же было бы з
дорово смотаться в Африку. Там всегда тепло, зверье всякое, можно жить и в
джунглях, как Тарзан. Если бы не Кадри… И для чего она родилась!
* * *
Ну вот… Опять я дома. Еще хорошо, что не на дне морском. Подвел мотор. Это был
а лодка Жоржа Вебера, всегда стоявшая на самом конце старой пристани. Мы с
Велло забрались в нее, перерубили трос, и ветер тут же погнал нас в море. На
м это и надо было. Из дому я захватил хлеба, стащил у мамы кусок сала и еще пе
ченой картошки. У Велло тоже был мешок с едой. Прихватил я и будильник: нам
нужно было знать время, потому что к утру мы должны были быть где-то у бере
гов Латвии. Велло начал возиться с мотором, но он, сколько мы ни бились, не з
аводился. Бензин был, и вроде всё было в порядке, но мотор лишь иногда слаб
о чихал. Наверно, старый Жорж какую-нибудь деталь на ночь отвинчивал. Вете
р нас все гнал да гнал, и неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы мы не
наткнулись на островок Лаямадала. С одной стороны, он совсем близко был о
т берега. И глубина там небольшая. Оставили лодку, наши мешки и вплавь пуст
ились к берегу.
Решили переночевать здесь, хотя было холодно и хотелось есть. Пошли в мое
логово в камышах, где хранилась половина одеяла и, завернувшись в это тря
пье, заснули. Утром мы рассчитывали добраться до полуострова Сырве и там
похитить другую лодку. Но это было далеко, к тому же мы очень устали. Однак
о утром мы проспали. Днем никуда носа не показывали, боялись, что нас разыс
кивают, а к вечеру приуныли Ц умирали от голода. Велло решил пойти к одном
у другу, который живет где-то недалеко от парка. Он строго приказал мне си
деть в логове и ждать его возвращения. Прошло много времени, и я не вытерпе
л. Когда совсем стемнело, я пошел навстречу ему. Едва я успел войти в парк, к
ак наткнулся на маму. Я бросился наутек, мама бежала за мной следом и крича
ла:
Ц Вернись! Остановись!
Она плакала, а я изо всех сил продолжал бежать. Потом она как-то страшно кр
икнула, и я остановился. А у нее ведь больные ноги… Я подошел к ней и тоже за
плакал. Домой шли вместе. Она дрожала и все время молча гладила мою голову
. Три дня она не разрешала выходить мне из дому, теперь разрешила. А старом
у Веберу рыбаки на буксире пригнали его лодку. Никто так и не узнал, как он
а очутилась на Лаямадале. С Велло мы еще не повидались, но Лейно сказал, чт
о он тоже пришел домой.
* * *
«Маленькое отверстие оказалось дверью в узкую пещеру. Капитан ощупью дв
игается вперед. Он вооружен до зубов и не боится никого. В пещере сыро и хо
лодно, узкий ход сначала все поднимается, затем спускается вниз, он все тя
нется и тянется, капитану кажется порой, что конца ему нет. Но вот впереди
показывается слабый свет, и тут же стена из-под рук его исчезает. Он оказы
вается в другой пещере, освещенной светом, поступающим через квадратную
дыру где-то высоко под сводом пещеры. Эта пещера не пустая, в ней тысячи га
дюк, которые, извиваясь, шипя, расползаются по всем углам, исчезая в темнот
е. Сжимая сильнее рукоятку пистолета, капитан стремительно идет вперед,
но скоро опять становится темно, и пещера снова тянется узким, темным кор
идором, в котором можно продвигаться лишь ощупью. Шагов не слышно Ц под н
огами толстый слой вековой пыли. Долго он так идет или недолго Ц неизвес
тно. Наконец снова показывается слабый свет, он с каждым его шагом возрас
тает. Постепенно пещера становится шире. Вдруг капитан ударяется обо что
-то ногой, и что-то мягко катится перед ним. Он нагибается и видит в слабом
свете настоящий человеческий череп. Сделав еще несколько шагов, он чувст
вует, как что-то хватает его за ноги, цепляется за руки, за голову. Придя в с
ебя от испуга, видит, что это корни деревьев и лианы, свисавшие со стен. Узк
ий тоннель, по которому шел капитан, закончился здесь большой круглой пе
щерой. Снаружи в нее через громадное, словно раскрытый рот лягушки, отвер
стие, вползла всякая растительность Ц кусты и, словно гадюки, извивающи
еся по полу корни больших деревьев, растущих тут же у входа. Капитан смотр
ит по углам и вдруг видит большой сундук, покрытый пылью, сухими ветками. О
чистив сундук от веток, он пытается подвинуть его поближе к свету, но не мо
жет Ц сундук из железа. И открыть его не удается, замок прочный. Возможно,
это и есть сокровища пиратов?»
* * *
Нет на Абруке пиратов Ц просто там живут рыбаки. И обезьян нет и пальм. Ни
каких хищных птиц тоже нет. Я знал, что это просто маленький остров, где жи
вут обыкновенные рыбаки, но было так интересно думать, что это прибежище
пиратов, и я так к этому привык, что мне казалось, будто это так и есть. А вот
доктор говорит, что это фантазия. Он говорит, что xopoшo, когда у человека есть
фантазия, но плохо, если ее чересчур много. Он сказал, что у меня Ц чересчу
р. Но это ладно. Вот Свен и Вальдур… Ух! Предатели. Трусы ничтожные. Всегда т
ак: храбрые индейцы до тех пор, пока не дойдет до дела.
Это была плоскодонка Андреса Мальгарда, отца Вииве. А Вииве Ц это само со
бой понятно Ц девчонка. Когда я еще совсем ничего не соображал, мы иногда
с ней играли. Потом больше дрались. Паршивая девчонка. Ее отец Ц старый ка
питан Мальгард Ц не рыбак, но корчит из себя морского волка, ни с кем из ры
баков и знаться не хочет. Живут эти Мальгарды в большом красивом доме. У ни
х есть две большие яхты и ещё моторки. Мы-то стащили захудалую лодчонку, д
а к тому же она оказалась дырявой. Стащить лодку я поручил им Ц Свену и Ва
льдуру, команде. Они пригнали плоскодонку в камыши у Каменной Дороги. Стя
нули и весла. Я забрал все оружие Ц ятаган и два пистолета, на всякий случ
ай веревку и большую банку из-под килек. Вальдур принес компас, Свен Ц би
нокль. Это мы приготовили еще с вечера, договорились отплыть утром.
Пришел я утром на место Ц их нет. Ждал, пока не посинел от холода. Как назло
, такой поднялся ветер Ц жуть. Волны вздыбились и шипели. Небо затянуло бо
льшими черными тучами. Наконец гаврики появились. Но Вальдур, опасливо к
осясь на меня, тут же заявил, что у него мама заболела и ему велено идти в ап
теку, так что… Извини, мол. А Свен сказал, что если Вальдур, не пойдет, то и он
тоже не пойдет.
Ц Не хотите, трусы ничтожные, я один пойду, Ц сказал я им. Они тут же поспе
шили смыться, унося с собой и бинокль и компас. Компас был мне не нужен, да и
бинокль тоже, потому что остров Абрука и так хорошо виден. Забрался я в лод
ку, сел на весла. Лодку сразу начало кидать, как скорлупку, и ветер погнал е
е в открытое море.
Поначалу я кое-как справлялся, но через пару часов устал, пытался обратно
грести, но ветер дул так сильно, что я вертелся на одном месте.
Тогда, чтобы не унесло совсем в открытое море, я начал лавировать: против в
олны и ветра вверх Ц и снова по течению вниз, ближе к острову. Вдруг в лодк
е появилась вода. Она быстро-быстро прибавлялась. Забрав в лодку весла, я
банкой из-под килек стал вычерпывать воду. И тогда заметил в дне большущи
е щели. Эти собачьи души и дыр не заделали! Затыкать их было нечем и некогд
а, потому что, пока я вычерпывал воду, ветер понес меня черт знает куда. Схв
атил весла и изо всех сил стал тянуть лодку опять вверх. А руки так устали…
Большие волдыри на ладонях начали лопаться, было больно, а грести надо, не
то утонешь. Страшно стало. Чем заткнуть щели? Разорвал рубашку Ц мало. Од
ну дыру заделал, а их еще три. Разорвал и брюки, и трусы, и майку. Вода перест
ала прибывать.
Взялся за весла и давай тянуть обратно. Так устал, так устал, а остров врод
е и не приближался.
Ветер подул сильнее, и тут я уже ничего не соображал. Только и понимал, вот
идет волна, и мне нужно держать лодку к ней носом, иначе опрокинет. И надо ч
то есть сил тянуть ее против ветра, чтобы не унесло в море. Уже стало совсе
м темно, сколько прошло времени Ц я не знал. Однако я заметил, что остров с
тал виден отчетливее, и от этого силы вроде прибавились. Я уже совсем не чу
вствовал рук, греб механически. Прошло еще много-много часов, и вдруг мне
показалось, что волны стали меньше, а остров Абрука уже совсем близко. Из п
оследних сил я налег на весла, и вот лодку выбросило на песчаный берег.
Я вылез из лодки. Ноги дрожали, и сам я дрожал. Голова кружилась, перед глаз
ами маячили какие-то тени, какие-то нити. Недалеко темнел лес, обыкновенн
ый, ореховый. Конечно, никаких пальм и обезьян на острове не оказалось. Но
это мне и так было известно. Только сейчас мне не до пальм было. Я побрел, ел
е передвигая ноги, в лес. Было страшно жарко. Я все шел, шел, ветки меня царап
али, голого, кольнуло чем-то в ногу. Потом я вроде споткнулся и упал. А потом
появились эти страшные птицы и начали бить меня клювами. Я закричал. Крич
ал долго и очень сильно, но птицы не испугались, все били меня по голове. Я з
аплакал. И тогда пришли они, пираты. С бородами, в шкурах Ц страшные. Но они
мне ничего не сделали плохого. Один большой пират поднял меня и понес куд
а-то. Затем все куда-то пропали, и я не помню, что было дальше.
Когда я проснулся, было светло. Светило солнце. Я лежал на старой деревянн
ой кровати, укрытый овчиной. Но мне было теперь очень холодно. Я дрожал. Та
к болели ладони, словно я держал в руках горящие угли. Ко мне подошли пират
ы, но они были вовсе не пираты, а обыкновенные рыбаки. Мне дали пить.
Я лежал много дней в этом доме, и одна старенькая, совсем седая старушка вс
е время сидела около меня. Потом за мной пришли незнакомые люди с носилка
ми, понесли меня на большой мотобот и привезли домой. Теперь у меня темпер
атура очень высокая. Каждый день приходит доктор, тот самый, который гово
рил, что, когда у человека есть фантазия, Ц это хорошо. А Лейно теперь тоже
достанется Ц смотреть за мной и за Кадри. Мама меня простила, она хорошая.
* * *
Я, конечно, помогаю маме, все делаю, что она велит, но все-таки из-за меня ей м
ного приходится плакать. А ведь я не назло это делаю. Как-то само собой пол
учается. Недавно с Морским Козлом подрались. Он здоровее меня намного, и м
не крепко досталось, но он толстый и не очень ловкий Ц ему тоже перепало.
Я пришел домой в порванных брюках и в синяках. Мама плакала. Ходили с Олень
им Рогом за яблоками к Иосифу Канарику. Сад у него большой, яблок Ц какие
хочешь. Попались. Канарик пригласил мать и выпорол нас при ней, и она опять
плакала. Вчера собрали в роще за Тори-рекой сходку вождей, а тут нас атако
вали ребята из банды «Зеленый Змей». У нас с ними постоянная война. Они ата
ковали, начали бросать камни, и мы тоже. Мне в голову угодил камень. По шее п
отекло что-то теплое, и я прибежал домой. Мама, конечно, опять плакала. Она н
е ругается, только сразу в слезы, а это еще хуже. Лучше бы уж ругалась.
Скоро осень. Опять в школу. Опять в третий класс… Ах, как не хочется в школу.
Велло гово-рит: «Неужели не надоели тебе все эти склонения, спряжения, дел
ения, умножения, без которых умному человеку прожить намного проще? Надо
ело. Еще как! Только немецкий, говорит Велло, заслуживает внимания Ц може
т пригодиться. Но и немецкий мне тоже надоел. Терпеть не могу. Как войдет н
аша «немка» в класс, в очках, толстая, вся черная, голос у нее низкий, и хрипи
т она к тому же; как проквакает своим низким, лягушачьим голосом: «Гутен та
аг, киндер», Ц так весь класс фыркнет и, стараясь подражать ей, растягива
ет слова: «Гутен та-а-г». А некоторые нарочно при этом говорят не «тааг», ка
к положено, а «кваак», и все трясутся в беззвучном смехе. Надоело все это. Е
динственное, что мне нравится, Ц это сочинения. За них у меня всегда пяте
рки. Учителя читают их вслух всему классу. Остальное же Ц арифметически
е задачки и все прочее Ц мура, не то чтобы уж очень трудно, но скучно. Самая
скучная писанина на свете. Велло говорит, что у него есть великолепный пл
ан. Он, разумеется, предлагает удрать в Германию.
Ц Не вечно же тебе торчать, Ц говорит он, Ц у маминой юбки.
И он вроде прав. К тому же есть у него на примете еще один подходящий парен
ь Ц будет нас трое. Удерем, наверное.
Тетрадь вторая
Год 1944
В день отъезда.
Мы пришли в порт за три часа до отхода баржи и, дожидаясь ее, разгуливали п
о пристани, глазея на суда, стоявшие на рейде. Нас трое: Велло, Эндл и я. Из на
с самый сильный Велло, самый образованный Эндл и самый ловкий я.
Через год мне исполнится четырнадцать лет. Но нам ждать некогда, и мы изме
нили немного одну цифру в моей метрике. Сделал это Эндл. Он, оказывается, м
астак на такие дела. И теперь меня отпускают в Германию. Собственно, отпус
кает лишь комендатура, а мама ничего не знает. Когда я подал ей чистый лист
бумаги и попросил показать, как она расписывается Ц просто так, любопыт
ства ради, Ц она не подозревала, что мы потом на этом листе напишем заявл
ение от ее имени. В заявлении она мне, своему сыну, разрешает уехать в Герм
анию, к «проживающим там родственникам»… Такие же заявления сделали себ
е Эндл и Велло. Вместе с метриками мы понесли эти заявления в комендатуру
и получили там необходимые для выезда документы. Потом с рюкзаками собра
лись у старого пруда в парке и оттуда зашагали в порт Роомассааре.
По дороге к пруду я встретил Лейно. Он шел мне навстречу с маминой сумкой,
полной разных пакетиков. Должно быть, стоял в очередях за продуктами. Я ск
азал ему, что ухожу совсем. Лейно грустно заморгал, потом достал бумажный
мешочек с сахаром и дал мне немножко полизать сахару. Я пошел дальше, а он
долго смотрел мне вслед, и уже издали я крикнул ему, чтобы он помогал маме
и хорошо смотрел за Кадри, точно так же, как отец мне, когда уезжал на фронт.
Лейно остается теперь единственным мужчиной в доме. Я просил его, чтобы о
н ничего не говорил маме. И знаю, он не скажет, он не такой. Но от Свена и Альб
ерта он, конечно, не станет скрывать, и тогда все узнают, что мы с Велло уеха
ли.
На этот раз нас не поймают, не вернут. Скоро придет баржа и доставит нас на
один из стоявших на рейде огромных кораблей. До этого еще по нескольку сл
ов о моих друзьях.
Велло шестнадцать лет. Он очень сильный, здорово бегает и плавает, как дел
ьфин. Он, конечно, не такой образованный, как Эндл, но хороший товарищ, смел
ый, решительный. У него остаются дома мама, брат, бабушка и целая орава тет
ок. Он мой давний друг, мечтает о приключениях и тоже обожает книги про Шер
лока Холмса и Пинкертона.
Эндл. Этого длинного, худого типа привел Велло и сказал, что он нам необход
им. Он совсем не умеет плавать и боится воды как черт ладана, и бегать тоже
не умеет. Но он говорит по-немецки и имеет кое-какие понятия о географии, а
нам это очень нужно. Особого интереса к приключениям я у него не заметил и
, что его гонит на чужбину, не понимаю. К тому же он труслив, даже яблоки боит
ся красть. И, видно, маменькин сынок: вечно говорит о своей маме.
В Германию мы едем для того, чтобы оттуда двинуться в Австрию. Там перейде
м Альпы и Ц в Швейцарию. Из Швейцарии Ц в Африку, а оттуда в Америку.
Куда дальше, еще не знаю, там видно будет. А пока прощай, Сааремаа Ц остров
мой родной. И ты, мама, прощай. Еще увидимся.
* * *
Садоводством я интересуюсь только осенью, когда созревают яблоки и друг
ие фрукты. Все остальное, что связано с этим, не очень меня занимает. И все-т
аки мне и Велло сейчас приходится заниматься именно «остальным», то есть
рыться в земле и возиться с тачками. Глупая история! Ведь не для того же я т
онул в море, чтобы сделаться паршивым навозным жуком. Что-то мне наши доро
гие союзники не нравятся: где это видано Ц я, сын эстонского легионера, ко
торый сражается за новую Европу и свободу Эстонии на Восточном фронте, д
олжен рыться в земле, как последний раб, у какого-то противного желтоглаз
ого немца?! Где же справедливость?! Но он, еще не знает, с кем имеет дело, этот
желтоглазый индюк, возомнивший себя великим плантатором. Мы еще зададим
ему!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
ольверы ненастоящие Ц чепуха, и кошкин череп Ц ерунда, а ятаган, по его м
нению, вовсе бесполезный предмет, которым даже капусты не нарубишь. Он го
ворит, что надо захватить какую-нибудь моторку, перейти в ней Рижский зал
ив и высадиться где-нибудь в Курляндии. Потом перебраться в Литву, а оттуд
а Ц в Польшу, и дальше Ц в Германию. Можно, наконец, и до самой Африки добра
ться. Он говорит, что, если я не хочу, он один пойдет. Потом мне завидно стане
т, но будет поздно. Тебе, говорит он, кошкин череп жалко бросить и все такое.
Но кошкин череп тут ни при чем, мне маму жалко. Отца теперь нет, а от Лейно ни
какого толку. Маме тяжело Ц и в очередях надо стоять, и вязать, и за Кадри с
мотреть. А тут еще дрова заготовлять на зиму. Мало еще что. И все же было бы з
дорово смотаться в Африку. Там всегда тепло, зверье всякое, можно жить и в
джунглях, как Тарзан. Если бы не Кадри… И для чего она родилась!
* * *
Ну вот… Опять я дома. Еще хорошо, что не на дне морском. Подвел мотор. Это был
а лодка Жоржа Вебера, всегда стоявшая на самом конце старой пристани. Мы с
Велло забрались в нее, перерубили трос, и ветер тут же погнал нас в море. На
м это и надо было. Из дому я захватил хлеба, стащил у мамы кусок сала и еще пе
ченой картошки. У Велло тоже был мешок с едой. Прихватил я и будильник: нам
нужно было знать время, потому что к утру мы должны были быть где-то у бере
гов Латвии. Велло начал возиться с мотором, но он, сколько мы ни бились, не з
аводился. Бензин был, и вроде всё было в порядке, но мотор лишь иногда слаб
о чихал. Наверно, старый Жорж какую-нибудь деталь на ночь отвинчивал. Вете
р нас все гнал да гнал, и неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы мы не
наткнулись на островок Лаямадала. С одной стороны, он совсем близко был о
т берега. И глубина там небольшая. Оставили лодку, наши мешки и вплавь пуст
ились к берегу.
Решили переночевать здесь, хотя было холодно и хотелось есть. Пошли в мое
логово в камышах, где хранилась половина одеяла и, завернувшись в это тря
пье, заснули. Утром мы рассчитывали добраться до полуострова Сырве и там
похитить другую лодку. Но это было далеко, к тому же мы очень устали. Однак
о утром мы проспали. Днем никуда носа не показывали, боялись, что нас разыс
кивают, а к вечеру приуныли Ц умирали от голода. Велло решил пойти к одном
у другу, который живет где-то недалеко от парка. Он строго приказал мне си
деть в логове и ждать его возвращения. Прошло много времени, и я не вытерпе
л. Когда совсем стемнело, я пошел навстречу ему. Едва я успел войти в парк, к
ак наткнулся на маму. Я бросился наутек, мама бежала за мной следом и крича
ла:
Ц Вернись! Остановись!
Она плакала, а я изо всех сил продолжал бежать. Потом она как-то страшно кр
икнула, и я остановился. А у нее ведь больные ноги… Я подошел к ней и тоже за
плакал. Домой шли вместе. Она дрожала и все время молча гладила мою голову
. Три дня она не разрешала выходить мне из дому, теперь разрешила. А старом
у Веберу рыбаки на буксире пригнали его лодку. Никто так и не узнал, как он
а очутилась на Лаямадале. С Велло мы еще не повидались, но Лейно сказал, чт
о он тоже пришел домой.
* * *
«Маленькое отверстие оказалось дверью в узкую пещеру. Капитан ощупью дв
игается вперед. Он вооружен до зубов и не боится никого. В пещере сыро и хо
лодно, узкий ход сначала все поднимается, затем спускается вниз, он все тя
нется и тянется, капитану кажется порой, что конца ему нет. Но вот впереди
показывается слабый свет, и тут же стена из-под рук его исчезает. Он оказы
вается в другой пещере, освещенной светом, поступающим через квадратную
дыру где-то высоко под сводом пещеры. Эта пещера не пустая, в ней тысячи га
дюк, которые, извиваясь, шипя, расползаются по всем углам, исчезая в темнот
е. Сжимая сильнее рукоятку пистолета, капитан стремительно идет вперед,
но скоро опять становится темно, и пещера снова тянется узким, темным кор
идором, в котором можно продвигаться лишь ощупью. Шагов не слышно Ц под н
огами толстый слой вековой пыли. Долго он так идет или недолго Ц неизвес
тно. Наконец снова показывается слабый свет, он с каждым его шагом возрас
тает. Постепенно пещера становится шире. Вдруг капитан ударяется обо что
-то ногой, и что-то мягко катится перед ним. Он нагибается и видит в слабом
свете настоящий человеческий череп. Сделав еще несколько шагов, он чувст
вует, как что-то хватает его за ноги, цепляется за руки, за голову. Придя в с
ебя от испуга, видит, что это корни деревьев и лианы, свисавшие со стен. Узк
ий тоннель, по которому шел капитан, закончился здесь большой круглой пе
щерой. Снаружи в нее через громадное, словно раскрытый рот лягушки, отвер
стие, вползла всякая растительность Ц кусты и, словно гадюки, извивающи
еся по полу корни больших деревьев, растущих тут же у входа. Капитан смотр
ит по углам и вдруг видит большой сундук, покрытый пылью, сухими ветками. О
чистив сундук от веток, он пытается подвинуть его поближе к свету, но не мо
жет Ц сундук из железа. И открыть его не удается, замок прочный. Возможно,
это и есть сокровища пиратов?»
* * *
Нет на Абруке пиратов Ц просто там живут рыбаки. И обезьян нет и пальм. Ни
каких хищных птиц тоже нет. Я знал, что это просто маленький остров, где жи
вут обыкновенные рыбаки, но было так интересно думать, что это прибежище
пиратов, и я так к этому привык, что мне казалось, будто это так и есть. А вот
доктор говорит, что это фантазия. Он говорит, что xopoшo, когда у человека есть
фантазия, но плохо, если ее чересчур много. Он сказал, что у меня Ц чересчу
р. Но это ладно. Вот Свен и Вальдур… Ух! Предатели. Трусы ничтожные. Всегда т
ак: храбрые индейцы до тех пор, пока не дойдет до дела.
Это была плоскодонка Андреса Мальгарда, отца Вииве. А Вииве Ц это само со
бой понятно Ц девчонка. Когда я еще совсем ничего не соображал, мы иногда
с ней играли. Потом больше дрались. Паршивая девчонка. Ее отец Ц старый ка
питан Мальгард Ц не рыбак, но корчит из себя морского волка, ни с кем из ры
баков и знаться не хочет. Живут эти Мальгарды в большом красивом доме. У ни
х есть две большие яхты и ещё моторки. Мы-то стащили захудалую лодчонку, д
а к тому же она оказалась дырявой. Стащить лодку я поручил им Ц Свену и Ва
льдуру, команде. Они пригнали плоскодонку в камыши у Каменной Дороги. Стя
нули и весла. Я забрал все оружие Ц ятаган и два пистолета, на всякий случ
ай веревку и большую банку из-под килек. Вальдур принес компас, Свен Ц би
нокль. Это мы приготовили еще с вечера, договорились отплыть утром.
Пришел я утром на место Ц их нет. Ждал, пока не посинел от холода. Как назло
, такой поднялся ветер Ц жуть. Волны вздыбились и шипели. Небо затянуло бо
льшими черными тучами. Наконец гаврики появились. Но Вальдур, опасливо к
осясь на меня, тут же заявил, что у него мама заболела и ему велено идти в ап
теку, так что… Извини, мол. А Свен сказал, что если Вальдур, не пойдет, то и он
тоже не пойдет.
Ц Не хотите, трусы ничтожные, я один пойду, Ц сказал я им. Они тут же поспе
шили смыться, унося с собой и бинокль и компас. Компас был мне не нужен, да и
бинокль тоже, потому что остров Абрука и так хорошо виден. Забрался я в лод
ку, сел на весла. Лодку сразу начало кидать, как скорлупку, и ветер погнал е
е в открытое море.
Поначалу я кое-как справлялся, но через пару часов устал, пытался обратно
грести, но ветер дул так сильно, что я вертелся на одном месте.
Тогда, чтобы не унесло совсем в открытое море, я начал лавировать: против в
олны и ветра вверх Ц и снова по течению вниз, ближе к острову. Вдруг в лодк
е появилась вода. Она быстро-быстро прибавлялась. Забрав в лодку весла, я
банкой из-под килек стал вычерпывать воду. И тогда заметил в дне большущи
е щели. Эти собачьи души и дыр не заделали! Затыкать их было нечем и некогд
а, потому что, пока я вычерпывал воду, ветер понес меня черт знает куда. Схв
атил весла и изо всех сил стал тянуть лодку опять вверх. А руки так устали…
Большие волдыри на ладонях начали лопаться, было больно, а грести надо, не
то утонешь. Страшно стало. Чем заткнуть щели? Разорвал рубашку Ц мало. Од
ну дыру заделал, а их еще три. Разорвал и брюки, и трусы, и майку. Вода перест
ала прибывать.
Взялся за весла и давай тянуть обратно. Так устал, так устал, а остров врод
е и не приближался.
Ветер подул сильнее, и тут я уже ничего не соображал. Только и понимал, вот
идет волна, и мне нужно держать лодку к ней носом, иначе опрокинет. И надо ч
то есть сил тянуть ее против ветра, чтобы не унесло в море. Уже стало совсе
м темно, сколько прошло времени Ц я не знал. Однако я заметил, что остров с
тал виден отчетливее, и от этого силы вроде прибавились. Я уже совсем не чу
вствовал рук, греб механически. Прошло еще много-много часов, и вдруг мне
показалось, что волны стали меньше, а остров Абрука уже совсем близко. Из п
оследних сил я налег на весла, и вот лодку выбросило на песчаный берег.
Я вылез из лодки. Ноги дрожали, и сам я дрожал. Голова кружилась, перед глаз
ами маячили какие-то тени, какие-то нити. Недалеко темнел лес, обыкновенн
ый, ореховый. Конечно, никаких пальм и обезьян на острове не оказалось. Но
это мне и так было известно. Только сейчас мне не до пальм было. Я побрел, ел
е передвигая ноги, в лес. Было страшно жарко. Я все шел, шел, ветки меня царап
али, голого, кольнуло чем-то в ногу. Потом я вроде споткнулся и упал. А потом
появились эти страшные птицы и начали бить меня клювами. Я закричал. Крич
ал долго и очень сильно, но птицы не испугались, все били меня по голове. Я з
аплакал. И тогда пришли они, пираты. С бородами, в шкурах Ц страшные. Но они
мне ничего не сделали плохого. Один большой пират поднял меня и понес куд
а-то. Затем все куда-то пропали, и я не помню, что было дальше.
Когда я проснулся, было светло. Светило солнце. Я лежал на старой деревянн
ой кровати, укрытый овчиной. Но мне было теперь очень холодно. Я дрожал. Та
к болели ладони, словно я держал в руках горящие угли. Ко мне подошли пират
ы, но они были вовсе не пираты, а обыкновенные рыбаки. Мне дали пить.
Я лежал много дней в этом доме, и одна старенькая, совсем седая старушка вс
е время сидела около меня. Потом за мной пришли незнакомые люди с носилка
ми, понесли меня на большой мотобот и привезли домой. Теперь у меня темпер
атура очень высокая. Каждый день приходит доктор, тот самый, который гово
рил, что, когда у человека есть фантазия, Ц это хорошо. А Лейно теперь тоже
достанется Ц смотреть за мной и за Кадри. Мама меня простила, она хорошая.
* * *
Я, конечно, помогаю маме, все делаю, что она велит, но все-таки из-за меня ей м
ного приходится плакать. А ведь я не назло это делаю. Как-то само собой пол
учается. Недавно с Морским Козлом подрались. Он здоровее меня намного, и м
не крепко досталось, но он толстый и не очень ловкий Ц ему тоже перепало.
Я пришел домой в порванных брюках и в синяках. Мама плакала. Ходили с Олень
им Рогом за яблоками к Иосифу Канарику. Сад у него большой, яблок Ц какие
хочешь. Попались. Канарик пригласил мать и выпорол нас при ней, и она опять
плакала. Вчера собрали в роще за Тори-рекой сходку вождей, а тут нас атако
вали ребята из банды «Зеленый Змей». У нас с ними постоянная война. Они ата
ковали, начали бросать камни, и мы тоже. Мне в голову угодил камень. По шее п
отекло что-то теплое, и я прибежал домой. Мама, конечно, опять плакала. Она н
е ругается, только сразу в слезы, а это еще хуже. Лучше бы уж ругалась.
Скоро осень. Опять в школу. Опять в третий класс… Ах, как не хочется в школу.
Велло гово-рит: «Неужели не надоели тебе все эти склонения, спряжения, дел
ения, умножения, без которых умному человеку прожить намного проще? Надо
ело. Еще как! Только немецкий, говорит Велло, заслуживает внимания Ц може
т пригодиться. Но и немецкий мне тоже надоел. Терпеть не могу. Как войдет н
аша «немка» в класс, в очках, толстая, вся черная, голос у нее низкий, и хрипи
т она к тому же; как проквакает своим низким, лягушачьим голосом: «Гутен та
аг, киндер», Ц так весь класс фыркнет и, стараясь подражать ей, растягива
ет слова: «Гутен та-а-г». А некоторые нарочно при этом говорят не «тааг», ка
к положено, а «кваак», и все трясутся в беззвучном смехе. Надоело все это. Е
динственное, что мне нравится, Ц это сочинения. За них у меня всегда пяте
рки. Учителя читают их вслух всему классу. Остальное же Ц арифметически
е задачки и все прочее Ц мура, не то чтобы уж очень трудно, но скучно. Самая
скучная писанина на свете. Велло говорит, что у него есть великолепный пл
ан. Он, разумеется, предлагает удрать в Германию.
Ц Не вечно же тебе торчать, Ц говорит он, Ц у маминой юбки.
И он вроде прав. К тому же есть у него на примете еще один подходящий парен
ь Ц будет нас трое. Удерем, наверное.
Тетрадь вторая
Год 1944
В день отъезда.
Мы пришли в порт за три часа до отхода баржи и, дожидаясь ее, разгуливали п
о пристани, глазея на суда, стоявшие на рейде. Нас трое: Велло, Эндл и я. Из на
с самый сильный Велло, самый образованный Эндл и самый ловкий я.
Через год мне исполнится четырнадцать лет. Но нам ждать некогда, и мы изме
нили немного одну цифру в моей метрике. Сделал это Эндл. Он, оказывается, м
астак на такие дела. И теперь меня отпускают в Германию. Собственно, отпус
кает лишь комендатура, а мама ничего не знает. Когда я подал ей чистый лист
бумаги и попросил показать, как она расписывается Ц просто так, любопыт
ства ради, Ц она не подозревала, что мы потом на этом листе напишем заявл
ение от ее имени. В заявлении она мне, своему сыну, разрешает уехать в Герм
анию, к «проживающим там родственникам»… Такие же заявления сделали себ
е Эндл и Велло. Вместе с метриками мы понесли эти заявления в комендатуру
и получили там необходимые для выезда документы. Потом с рюкзаками собра
лись у старого пруда в парке и оттуда зашагали в порт Роомассааре.
По дороге к пруду я встретил Лейно. Он шел мне навстречу с маминой сумкой,
полной разных пакетиков. Должно быть, стоял в очередях за продуктами. Я ск
азал ему, что ухожу совсем. Лейно грустно заморгал, потом достал бумажный
мешочек с сахаром и дал мне немножко полизать сахару. Я пошел дальше, а он
долго смотрел мне вслед, и уже издали я крикнул ему, чтобы он помогал маме
и хорошо смотрел за Кадри, точно так же, как отец мне, когда уезжал на фронт.
Лейно остается теперь единственным мужчиной в доме. Я просил его, чтобы о
н ничего не говорил маме. И знаю, он не скажет, он не такой. Но от Свена и Альб
ерта он, конечно, не станет скрывать, и тогда все узнают, что мы с Велло уеха
ли.
На этот раз нас не поймают, не вернут. Скоро придет баржа и доставит нас на
один из стоявших на рейде огромных кораблей. До этого еще по нескольку сл
ов о моих друзьях.
Велло шестнадцать лет. Он очень сильный, здорово бегает и плавает, как дел
ьфин. Он, конечно, не такой образованный, как Эндл, но хороший товарищ, смел
ый, решительный. У него остаются дома мама, брат, бабушка и целая орава тет
ок. Он мой давний друг, мечтает о приключениях и тоже обожает книги про Шер
лока Холмса и Пинкертона.
Эндл. Этого длинного, худого типа привел Велло и сказал, что он нам необход
им. Он совсем не умеет плавать и боится воды как черт ладана, и бегать тоже
не умеет. Но он говорит по-немецки и имеет кое-какие понятия о географии, а
нам это очень нужно. Особого интереса к приключениям я у него не заметил и
, что его гонит на чужбину, не понимаю. К тому же он труслив, даже яблоки боит
ся красть. И, видно, маменькин сынок: вечно говорит о своей маме.
В Германию мы едем для того, чтобы оттуда двинуться в Австрию. Там перейде
м Альпы и Ц в Швейцарию. Из Швейцарии Ц в Африку, а оттуда в Америку.
Куда дальше, еще не знаю, там видно будет. А пока прощай, Сааремаа Ц остров
мой родной. И ты, мама, прощай. Еще увидимся.
* * *
Садоводством я интересуюсь только осенью, когда созревают яблоки и друг
ие фрукты. Все остальное, что связано с этим, не очень меня занимает. И все-т
аки мне и Велло сейчас приходится заниматься именно «остальным», то есть
рыться в земле и возиться с тачками. Глупая история! Ведь не для того же я т
онул в море, чтобы сделаться паршивым навозным жуком. Что-то мне наши доро
гие союзники не нравятся: где это видано Ц я, сын эстонского легионера, ко
торый сражается за новую Европу и свободу Эстонии на Восточном фронте, д
олжен рыться в земле, как последний раб, у какого-то противного желтоглаз
ого немца?! Где же справедливость?! Но он, еще не знает, с кем имеет дело, этот
желтоглазый индюк, возомнивший себя великим плантатором. Мы еще зададим
ему!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26