– Чем балуемся?– Яйцами, – ответил Джек, что и так было ясно.– Смахивают на пару жареных сисечек.Мэннон рассмеялся.– По тебе все смахивает на сисечки, – ответил Джек. – Тебе бы не худо к психиатру сходить, а то нарвешься на крупные проблемы.Мэннон загоготал.– Единственная моя крупная проблема – это мой прибор. Желаю вам иметь такие проблемы.Он жестом подозвал официанта и заказал гигантский завтрак.Джек тем временем смотрел на Мэннона и Хауэрда. Иногда он спрашивал себя – как им троим удается оставаться друзьями? Ведь они теперь такие разные. И все-таки он знал ответ. В душе они оставались братьями, людьми, которых связывало общее прошлое. Они все выбились, выбрались на самый верх, и никому не удастся расколоть их союз – хотя сделать это пытались многие жены и многие любовницы.Хауэрд прошел через трех жен и сейчас жил с четвертой, соблазнительной пышкой Поппи. Его потомству было несть числа – свои семена он засеял повсюду. Мэннон и по сей день сгорал от любви к своей первой жене, Уитни, и его новая супруга, Мелани-Шанна, пока загасить этот огонь не сумела. У Джека была Кларисса, хотя в глубине души он знал – эта женщина не для него. Знал, но не хотел в этом признаваться.– У меня гениальная идея, – вдруг объявил Мэннон. – Почему бы нам не слетать в следующем месяце в Вегас? Втроем. А то совсем друг друга не видим. Поиграем в рулетку, побесимся, поваляем дурака, как в старые добрые времена. Что скажете?– Без жен? – с надеждой в голосе спросил Хауэрд.– Какие к черту жены, – быстро ответил Мэннон. – Скинем их в торговом центре, они и не заметят, что нас нет.Возбужденно гримасничая, Хауэрд сказал:– Мне эта мысль нравится, – начисто упустив из виду, что Поппи вцепится ему в яйца, когда узнает, что он куда-то собрался без нее. Она была прилипалой, в отличие от трех прежних жен: те хотели только брать, и брать как можно больше.– А ты что скажешь, Джек?Мэннон выжидательно смотрел на друга.Джек обещал Клариссе съездить на неделю в Нью-Йорк. Нью-Йорк! Долгие прогулки по Гринич-Виллидж. Походы в серьезные, небродвейские театры. Бесконечные обеды с ее странными неудачливыми друзьями. Платить, естественно, придется ему.Он терпеть не мог ходить пешком, любил только кино, а от ее так называемых друзей у него заранее свербило в заднице.– Летим, – сказал он. – Начинай подготовку. Если на работе никаких обвалов не будет, я решительно «за». 2 Джейд Джонсон тащилась от Брюса Спрингстина. У нее не было желания встретиться с ним лично, просто балдеж издалека, так тихо сходят с ума по своему кумиру многие четырнадцатилетки. Она поставила на стерео «Рожденный в США» и затанцевала по своей новой квартире.Джейд Джонсон было двадцать девять лет. Косматые медного оттенка волосы до плеч, золотые веснушки, широко посаженные карие глаза, сочный чувственный рот и сильная квадратная челюсть, не позволявшая безоговорочно зачислить ее в ранг красавиц и делавшая ее лицо дерзким и как бы настороженным.Роста в ней было пять футов и десять дюймов, веса сто тридцать фунтов, ноги длиннющие, тело гибкое и извилистое, плечи широкие, и потрясающая лебединая шея.По натуре человек добрый, она в случае надобности всегда приходила на помощь друзьям, при этом умела здорово язвить и обладала бешеным чувством юмора. Эта умная и независимая особа была одной из самых высокооплачиваемых коммерческих фотомоделей в мире.Позвонили в дверь, и она, одетая в голубые джинсы и свитер-футболку огромного размера, кинулась открывать.Это оказался бригадир команды грузчиков, которые только что свалили у нее в коридоре пятнадцать больших коробок.– Порядок, мадам, – сказал он, протягивая ей квитанцию для подписи. – Все на месте, все сосчитано. Надеюсь, вы довольны.Подписав бумажку, она протянула ему банкноту в пятьдесят долларов.– Купите пива себе и ребятам.С благодарным видом убрав деньги в карман, бригадир подумал: да, бабенка высший класс! Мало того, что глаз не оторвешь – как ей идут эти джинсы в обтяжку и громадная футболка! – так еще и не скупится.– Спасибо, – сказал он и добавил, глуповато улыбаясь. – Последняя ваша реклама по ящику – чистый динамит!Черты ее лица смягчились, она обнажила очень белые и ровные зубы в теплой и даже сексуальной улыбке. – Рада, что вам понравилось, – промолвила она, легонько оттесняя его к двери. Как только они заводили речь о ее знаменитом ролике с рекламой кофе, она знала: пора их выпроваживать. За долгие годы своей карьеры она прекрасно усвоила: надо быть дружелюбной, но в то же время недосягаемой для своих многочисленных обожателей. Когда-то в восемнадцать лет на нее накинулся некий буйный поклонник и чуть ее не изнасиловал – он, видите ли, совсем потерял голову, глядя на плакат, где она рекламировала купальник. Слава Богу, вмешался сосед и спас ее от такой напасти.Бригадир замешкался у двери.– Может, подарите мне фото с автографом, – попросил он с надеждой в голосе.Вон, послала она ему мысленный сигнал. Ей не терпелось остаться одной и приступить к великой распаковке.– Я вам ее пришлю, – проворковала она приятным голоском.– Черкните там: «Большой Бен, я тебя люблю». – Он осклабился. – Вот уж ребята зачешут в затылках.Большой Бен? Что еще за новости? Старательно, печатными буквами он принялся писать свой адрес на листке бумаги, она терпеливо ждала.– Еще раз спасибо, Бен, – поблагодарила она и все-таки закрыла за ним дверь.Наконец-то она одна! В Лос-Анджелесе! Кто бы мог подумать, что она проделает долгий путь на запад снова? Ее город – это Нью-Йорк, был и есть. Калифорния никогда не будоражила ее воображение. Да, когда-то она, двадцатилетняя девчонка, наивно клюнула на предложение попробоваться в Голливуде. Дурочка. Актрисой она не была и никаких честолюбивых планов на этот счет не строила. Но молодость, любопытство взяли свое. Ну, прокачусь, решила тогда она, что тут такого страшного?Ее встретил лимузин длиной с квартал, на заднем сиденье развалился моложавый агент. В распахнутом донельзя вороте шелковой рубахи проглядывали какие-то золотые цепи, тщательно выглаженные джинсы явно сшиты на заказ. Загар, сигара магната средней величины, редеющие волосы и вагон гонора. Прямо в машине он предложил ей травки и пригласил на ужин.Она отвергла оба предложения, и на его идеально загорелом лбу появились морщинки.В отеле «Беверли-Хиллс» ей был забронирован номер. Цветы и фрукты – в изобилии. Она пробыла на западном побережье пять дней, попробовалась с каким-то мрачноватым и молчаливым актером, который так и норовил испортить ей крупный план, отвергла еще несколько приглашений от бронзового агента, вернулась в Нью-Йорк, и ее калифорнийская эпопея на этом закончилась.Несколько лет спустя, когда акции ее здорово возросли, Голливуд поманил ее снова. «Плюнь на них, – сказала она своему агенту из мира фотомоделей. – Я лучшая модель в нашем бизнесе, и самая высокооплачиваемая. И что же, я теперь должна пройти весь путь сначала? Как бы не так. Выйдет из меня кинозвезда или нет – это еще вопрос. А тут я уже лучше всех».Она была права. Джейд Джонсон была лучшей из лучших. И самой после недавно подписанного контракта высокооплачиваемой.Именно из-за этого контракта она снова оказалась в Лос-Анджелесе. Фирма «Клауд косметикс» сделала ей предложение, от которого она не смогла отказаться. В частности, ей предстояло провести год на западном побережье и сниматься для телерекламы, гонорар миллион долларов. При других обстоятельствах она ни за что бы не уехала из своего обожаемого Нью-Йорка. Но тут она как раз порвала отношения с женатым мужчиной, которые длились шесть лет, и перспектива отъезда выглядела заманчиво.Она прошлась по квартире, скинула кроссовки, расстегнула джинсы, а Спрингстин между тем горланил свою «Рожденный в США». Звук его голоса с хрипотцой наполнял комнату, и Джейд была вполне довольна. Она вышла к новой стартовой черте, ее ждет совсем другая жизнь. Джейд Джонсон больше не будет чьей-то любовницей. Нетушки, хватит. Тот период жизни окончен, finito. Какую лапшу он ей вешал на уши, а она, доверчивая идиотка, только этими ушами и хлопала. Она не считала себя наивной, и все-таки больше шести лет он держал ее в плену своим языком, используя его не только по прямому назначению.Она позволила себе вспомнить о нем. Марк Рэнд. Английский лорд. Английский зануда. Фотограф с мировым именем, спец по дикой природе. Познакомились они на съемках, в Африке. Она рекламировала для журнала «Вог» купальник из шкуры леопарда, а снимал он. У него были кудрявые волосы, занятные голубые глаза, а своими рассказами он ее просто очаровал. Примерно через неделю пылкой любви в его чарующих рассказах появилась жена, леди Фиона Рэнд.Джейд тогда просто взбеленилась. Но… клюнула на простейшую удочку, проглотила наживку, старую как мир… Мы с женой живем вместе только во имя… как только дети подрастут…И Джейд Джонсон, умница, женщина света, отнюдь не способный заблудиться в трех соснах ребенок, позволила навешать себе на уши вот эту лапшу и поверила ему! И верила целых шесть лет. И продолжала бы верить, если бы по чистой случайности не вычитала в английском журнале, что леди Фиона произвела на свет еще одного наследника рода Рэнд.Она оборвала их связь со всей присущей ей язвительностью и тут же умчалась в Калифорнию.Разглядывая новое жилище, она решила: гнездышко что надо. Район Уилширского бульвара около Уэствуда, квартиру она сняла полностью меблированную, но как можно прожить целый год без всех своих вещей, книг, пластинок, коллекции фарфоровых собачек, видеокассет с любимыми фильмами, одежды, семейных фотографий и прочей личной белиберды? Отсюда и груз из Нью-Йорка, прибывший, как и было договорено, на следующий день после ее приезда. Спасибо фирме по авиаперевозкам.Разглядывая гору коробок, она прикидывала: хватит ли у нее энергии заняться распаковкой прямо сейчас? Не хочется, но придется. Она вздохнула, вытащила из холодильника бутылку «севен-ап» и принялась за работу.
ГДЕ-ТО НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ… КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ…
Кошмар для девочки начался, когда ей было четырнадцать лет, и она осталась в доме одна с отцом. Братья и сестры давно упорхнули из родительского гнезда. Едва они стали достаточно взрослыми для того, чтобы зарабатывать на хлеб, они уехали при первой же возможности и ни разу не вернулись навестить родителей. Мать легла в больницу, то женским делам», как со вздохом объяснила соседка. Девочка не очень поняла, что это значит, она знала только, что ужасно скучает без матери, хотя той не было всего два дня. На свет девочка появилась случайно. Мать часто ей об этом говорила. «Ты была незапланированная, – говорила бывало мать, – и появилась слишком поздно. А вся работа на мои плечи. Мне бы сейчас отдыхать, а не ребенка растить». Всякий раз при этих словах она улыбалась, обнимала дочку и нежно добавляла: «Ну, что бы я без тебя делала, малышка моя? Пропала бы, и все, понимаешь, да?» Да. Она понимала, что эта хрупкая женщина в тщательно заштопанной одежде, которая обстирывает других людей и относится к своему мужу, как к королю, по-настоящему любит ее. Они жили в жалком домишке на окраине города. Зимой в нем было морозно, а летом – слишком жарко. По кухне рыскали голодные тараканы, а на чердаке ночами бегали гигантские крысы. Девочка росла со страхом в сердце, не из-за паразитов и мерзких животных, а потому что отец часто бил мать, потому что ночь часто оглашалась жуткими криками. За криками всегда наступала долгая, зловещая тишина, которую нарушало лишь его похрюкиванье и постанывание, да ее сдавленные всхлипывания. Отец был злобным и ленивым верзилой, и она его ненавидела. Она знала, что в один прекрасный день уйдет, как ее братья и сестры, выскользнет украдкой на рассвете – и поминай как звали. Только планы у нее были куда увлекательнее. Она займет в этом мире достойное место, добьется в жизни подлинного успеха, а когда накопит вдоволь денег, вызовет к себе мать и будет за ней ухаживать. В тот вечер за ужином отец орал на нее. Она приготовила ему тарелку дымящейся требухи с луком, как ее учила мать. «Помои!» – завопил он, опустошив почти всю тарелку и громко рыгнул, а она поспешно убрала со стола объедки и поставила перед ним пятую банку пива. Лицо его расползлось, глаза помутнели. Он оглядел ее, шлепнул по заду и громко заржал. Она спряталась на кухне. Она прожила с ним всю жизнь, но боялась его больше, чем незнакомого человека. Он был грубый и жестокий. Не раз его тяжелая рука больно жалила ее лицо, плечи и ноги. А ему нравилось щеголять тем, что он здесь самый сильный. Она вымыла в большой миске единственную тарелку и задумалась: сколько же мама пробудет в больнице? Только бы недолго. Ну, может, день или два. Она вытерла руки, просочилась через тесную гостиную, где отец похрапывал перед черно-белым мельканием телевизора. Пряжка пояса расстегнута, живот отвратительно выпучился из-под грязнущей футболки, на груди подрагивала пустая пивная банка. Она выбралась на улицу, в туалет. В самом доме канализации не было – умыться можно было только из потрескавшейся раковины, наполненной тепловатой водой. Иногда она умывалась в кухне, но при отце не могла на это осмелиться. Последнее время он взял моду подглядывать за ней, заявляться туда, где она переодевалась, и скалить зубы на ее развивающиеся формы. Она устало стянула с себя блузку, переступила через упавшие шорты и стала плескать воду под мышки, на грудь, между ног. Жаль, что нет зеркала, она бы посмотрела, какая у нее теперь фигура. В школе она и еще три подружки забирались в туалетную кабинку и изучали друг у друга распускающиеся бутончики грудей. Но чужое тело – это одно, а свое – совсем другое; груди других девчонок ее не интересовали. Она осторожно ощупала вздутия вокруг маленьких сосков и даже затаила дыхание – такое странное чувство, когда прикасаешься к себе самой. Она так увлеклась изучением своего нового тела, что прослушала шаги отца, подходившего к туалету. Без стука он распахнул настежь скрипучую дверь, так быстро, что девочка даже не успела прикрыться. Его ширинка была расстегнута. «Надо отлить, – буркнул он. Потом, словно сигнал поступил в мозг с задержкой, он добавил: – Что это ты здесь стоишь, в чем мать родила?» «Просто моюсь, папа», – ответила она, покраснев как свекла и кинувшись было к полотенцу, которое принесла с собой. Он оказался проворнее. Пьяно качнувшись, он наступил на тонюсенькое полотенце и загородил своей тушей дверной проем. «С парнями уже шляешься? – загремел он. – По рукам пошла?» «Нет». Она отчаянно тянула полотенце, пытаясь выдернуть его из-под отцовской ноги. Сделав два неверных шага, он шатнулся в ее сторону, изо рта несло пивным перегаром, глаза налились кровью. «А не врешь, малая?» «Нет, папа, не вру», – прошептала она, готовая умереть со стыда, ей хотелось как можно скорее убежать и спрятаться в постели. Долгую минуту он сверлил ее тяжелым взглядом. Потом притронулся к себе и громко хрюкнул. Сердце ее заколотилось, посылая сигнал тревоги. У нее перехватило дыхание. Инстинкт подсказывал ей: она в ловушке. Он закопошился в ширинке и вытащил свое хозяйство наружу, и вот оно уже торчало из штанов разъяренным красным дулом. «Видишь?» – проурчал он. Ее словно парализовало. «Видишь? – повторил он, такой же красный, как его оружие. – Вот чего ты должна опасаться. – Он погладил свой восставший член. – Каждый парень, какого ты встретишь, будет думать только об одном – как всадить в тебя эту штуку». Он потянулся к ней, и она стала кричать. – «Не надо! Не надо! Не надо!» – Она даже не узнала звуков собственного голоса высоких, визжащих. Но услышать ее было некому. Спасти ее было некому. И начался кошмар. 3 Силвер Андерсон исполнилось сорок семь лет, и ее первая мысль при пробуждении была о том, что она стала на год старше. Целых десять минут она лежала в постели, размышляя над этим фактом, потом неохотно поднялась, предварительно позвонив слуге и сказав ему, что ровно через пятьдесят минут на столе должны быть булочки с изюмом, стакан свежего апельсинового сока и чай с лимоном. Пятьдесят минут – именно столько времени требовалось Силвер для того, чтобы подготовиться ко встрече с миром. За этот короткий промежуток времени она успевала совершить чудо.Женщина, поднявшаяся с роскошного королевского ложа, выглядела вполне заурядно.Женщина, вышедшая из спальни через пятьдесят минут, была суперзвездой телевидения.Силвер Андерсон была готова к фотосъемкам для журнала «Вог» – для ударного материала, разумеется. Только ударный материал – таков был ее уровень. Свой косметический ритуал она совершила полностью. Солидный слой грима, броские глаза (она до сих пор носила накладные ресницы, они придавали ей властный, хотя и слегка старомодный облик). Губы излучали алый блеск, щеки были нарумянены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57