Было что-то ритуальное в
этой молчаливой очереди за кислородом, и Горину подумалось, что при су-
ществующих темпах экологической эрозии скоро будут очереди за глотком
чистого воздуха.
Зато в грязелечебнице на удивление было совсем не людно, и уже через
полчаса-сорок минут Горин сидел на скамейке и жмурился под лучами тепло-
го солнышка в ожидании автобуса. Казалось бы, осталось провести послед-
ние часы в окружении весенних гор, наслаждаясь обновленным ощущением
жизни, но, с другой стороны, сил теперь вполне доставало, чтобы прямо
взглянуть в лицо и прошлому, и настоящему, и будущему. Санаторий позво-
лил Горину вырваться из колеса ежедневной текучки, ветер перемен помог
содрать разноликую маску лжи, с которой Горин прожил свои полвека. При
Системе Горин родился, учился в ее классах, носил пионерский галстук,
комсомольцем проходил ее университеты, работал на нее, в том числе по
субботникам и воскресникам. И наравне с миллионами других на общих соб-
раниях, пионерских сборах, заседаниях комсомольских и партийных комите-
тов, под общий хор лозунгов и призывов, газет, журналов, книг, радио и
телевидения, театра и кино постоянно испытывался на идейную чистоту.
Жизнь не укладывалась в прокрустово ложе социальной утопии, но Горин
когда-то веровал, что учение истинно, ибо научно в отличие от иных, од-
нако с годами сам пришел к выводу, что Системой полностью извращен ос-
новной закон любого процветающего общества - соответствия роста произво-
дительных сил и производственных отношений, понял, что реальной экономи-
ке смертельно противопоказан однопартийный аппарат, намертво сросшийся с
машиной подавления - государством. Но вряд ли кто, в том числе и Горин,
мог представить себе истинные масштабы ряженого в суррогат вечных идеа-
лов идола, на жертвенный алтарь которого ненасытными потоками льется
кровь репрессированных, слезы обездоленных, соки земли, имя которой -
Отечество.
Какой же выбор стоял после четырех лет перестройки перед простым со-
ветским человеком Евгением Сергеевичем Гориным?
НИИ, в котором работал Горин, поначалу грозились закрыть, потом пере-
вели на одну из моделей хозрасчета, повысили ставки, пошли премии за ак-
кордные работы на договорных началах, Горин впервые почувствовал, что
кошелек не пуст за три дня до получки, но в черной дыре дефицита исчеза-
ло то одно, то другое, к тому же началась окопная война между директором
и его заместителем, которые не поделили мандат народного депутата, и
опять поползли слухи об очередном сокращении штатов. Одновременно пышным
лихорадочным цветом распустились кооперативы на пустых прилавках дефици-
та и золотых россыпях бесхозяйственности, вызывая ненависть функционеров
Системы и рядовых ее рабов. Кооперативы казались Горину явлением времен-
ным, непостоянным, с веревочкой на шее, кончик которой в руках властей.
Система, как те жулики с тремя наперстками на фанерной дощечке у
Кольца-горы, продолжала свои манипуляции, и неизвестно было, под каким
наперстком таится ее проигрыш.
Вот и получалось, что для Горина тропинка в будущее терялась в тумане
неопределенности, за которым, похоже, таился обрыв. Кем мог стать Горин
в свои пятьдесят? Остаться госслужащим? Податься в кооператоры или арен-
даторы? Работать на договорной основе? Как начинать жизнь сначала? Поло-
жение жены, сына и невестки ничем существенным от Горинского не отлича-
лось. В сущности и Дюк, и Юлька тоже лишние люди, новая генерация сред-
него слоя Системы, они с молоком матери и на примере отцов усвоили суть
Системы и пока не собирались жить по-иному. Цепочка лишних людей продол-
жилась на одно звено.
Но Горин понимал и другое - изменилась не только окружающая среда,
изменился, причем где-то в самой основе, и сам Горин. Если четыре года
назад его мировоззрение ежедневно деформировалось, словно стенами казар-
мы, сумасшедшего дома или камеры, то теперь Горин не представлял себе
иного образа жизни - без свободы своего слова, своего личного мнения.
Мысленно Горин положил на одну чашу весов гласность, свободу духа и
совести, уход из Афганистана и разрезанные ракеты, а на другую - всю тя-
жесть семидесятилетней Системы, пирамиду Горы, и добавил туда вагон-рес-
торан с выдохшимися бутылками, мальчика-сифилитика и убитую девочку,
звон разбитых рогаткой витражей "Лермонтовской галереи" и каратистов на
кладбище, гибель атомной подводной лодки и танки в Тбилиси. Бесплотная
субстанция, греза веры, мечта человечества - СВОБОДА - не дала перетя-
нуть себя, но и не имела реальных оснований для победы.
Многое, если не главное, должен был решить первый съезд народных де-
путатов. Он должен был стать съездом создателей правового общества, в
котором действует свободный разум и добрая инициатива на благо и процве-
тание человека.
Горин, как и миллионы других, ждал съезда и надеялся на крах Системы,
а Гора готовила свои козыри: карточки на продукты, резню в Фергане и
взрыв газопровода под Уфой, скрутивший огненным жгутом два пассажирских
поезда.
Донецкий рассказал Горину легенду о горце, который спрятался за спи-
ной Мартынова и убил Лермонтова. Ничем не подтвержденный фактически, миф
передавался из уст в уста вот уже полтора века и живуч был по той же
причине - правду скрыть и вину свалить на злого врага. Правда, а другое
имя ей - истина, проста и жестока, без вуали иллюзий и лжи, и настоящее
мужество нужно, чтобы смотреть ей прямо в лицо, но без ее знания, без
правды нет праведного поступка.
И Горин открыл глаза.
По диагонали, через перекресток стояло высвеченное солнцем трехэтаж-
ное здание. Советское учреждение с крупными буквами на фасаде СКГВХ и
лозунгом на крыше из стеклянных неоновых трубочек, которые ярко сияют в
ночи: "Мелиорация - дело всенародное!" Приспело время обеденного переры-
ва, из здания группками повалили люди. Вот он поворачивающий реки мин-
водхоз, вот они винтики Системы, никто из них не отвечает за, как слеза-
ми, солями пропитанную, заболоченную, утопленную землю, подумал Горин и
поймал себя на неожиданной мысли, а ведь вот она, правда, неоном в ночи
горящая: МЕЛИОРАЦИЯ - ДЕЛО ВСЕНАРОДНОЕ! То есть и его, Горина, дело.
Вот какой получился итог.
Вернусь в Москву, решил Горин, обязательно отыщу неформальную группу
по борьбе с мели-ораторами, пусть нас будет больше, хотя бы на одного,
издам книгу за свой счет, сейчас это возможно, куда войдет и такое сти-
хотворение:
Каждый идет сам к своему итогу...
По соломинке
всю жизнь
работал-таскал,
как муравей в кучу,
и вот -
что за стог этот итог?
И для какой скотины?
Для себя - не противно.
Будь ты сложен иль прост -
все равно снесут на погост.
Раз появился на свете божьем,
важно что?
Как прожил?
Какой он итог?
Сноп желаний и моей мечты:
цветы,
на некошеном лугу роса,
ох, краса,
и в реке ключевой
острые спины рыб,
и в лесу грибном
песни трельные птиц,
и бегут по лугу,
как по планете,
ко мне мои дети.
Вот это - итог!
А какой он на самом деле?
Чем мы итогу нашему порадели?
Головой с края болезни свисал -
кто мой бог?
Только он - мой итог.
И как ни рядись в стихов тогу
все равно я сам
приду к своему итогу.
Я смотрю на итог,
как строитель на мост,
через Стикс, по которому я смогу
вернуться к живым обратно -
такая прогулка
кому неприятна?
Я хочу сделать то,
что не властно святым или Богу:
языком зазвенеть
в колокол вечности -
где найти мне дорогу,
чтобы спасти человечество?
Думаете, это моя личная истина
быть человеко-спасителем?
Каждый,
перед тем как шагать,
должен знать,
куда он поставит ногу,
каждый сам себя
к своему приводит итогу.
А человечество не живет дважды,
потому что оно состоит из каждых.
Глава сорок третья
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава сорок третья
Из апрельской весенней Москвы мы вернулись в жару. Четвертая и последняя наша
жара в этой стране. Последние полгода. Обычно, когда я просматривал местные
газеты, то обязательно читал свой гороскоп. В то воскресенье звезды
предсказали, что на будущей неделе мне предстоят долгие и пустые переговоры, в
течение которых я должен вести себя очень осторожно. В любой книжной лавке
есть полка разнообразных астрологических изданий с предсказаниями на год, на
месяц, на неделю по европейскому, китайскому или какому-нибудь другому
гороскопу. Далеко не все сбывается, но психологически они готовят к поворотам
судьбы, от которых и так никуда не денешься.
Как Ирочка Карасева.
В каждой советской зарубежной организации есть своя Ирочка, и судьбы
их схожи, как близнецы. Какой мужчина без кинжала, какой начальник без
секретарши? Без машинистки? Жила-была девочка, исправно заплетала косич-
ки, ходила в школу и прыгала через веревочку и играла в классики, а пос-
ле школы в институт не попала, окончила курсы стенографии - и готов че-
ловечек, чтобы заполнить ячейку в бюрократической иерархии. Статус сек-
ретарши - особый: невелика должность и зарплата, зато все время рядом с
начальством, на виду. А тут, как говорят физики, была бы пара - момент
найдется. Энергичные да симпатичные на стуле машинистки не задерживают-
ся, зато надолго, а чаще и на всю жизнь остаются те, у кого нет притяга-
тельной силы женского обаяния, или нежеланная плоть досталась от родите-
лей, или характер с претензиями. А годки летят.
Как у Ирочки Карасевой.
Заграницу таких, как Ирочка, обычно направляют на два года, не
больше, учитывая физиологию - сколько же может взрослая человеческая
особь быть без партнера, как в экспедиции? Положение Ирочки в течение
двух лет было двусмысленное, одиночество ее опасное - может мужа у за-
конной жены увести, в то же время жаль девочку - все вечера коротает од-
на перед зеркалом или телевизором.
Ирочка свою цель пребывания за рубежом выполнила - накопила пачку
сертификатов, а перед отъездом решила сделать себе подарок. Королевский.
Пришла на ярмарку и купила телефонный аппарат, трубка и корпус которого
были высечены из... оникса. Недорого по сравнению с мировым рынком оник-
са. Телефон из полудрагоценного камня хорошо смотрится в апартаментах
раджи, которому престиж свой показной роскошью надо поддерживать, в од-
нокомнатной же квартире советской машинистки такой предмет должен был по
замыслу хозяйки производить неотразимое впечатление на кандидата в
мужья.
Став счастливой обладательницей ониксовой глыбы Ирочка не нашла ниче-
го лучшего как явиться в советский павильон и попросить умельцев из Сою-
за проверить, сможет ли аппарат выполнять свои прямые обязанности? Те,
подивившись нелепости внедрения современных средств связи в каменный
век, установили, что телефон как телефон не функционирует, но при этом
поделились с коллективом советской экспозиции мыслью, что местные
торгпредские с жиру бесятся и не знают, куда валюту девать, коли покупа-
ют такие глупости стоимостью в хорошую волчью шубу.
Ирочке аппарат заменили, она вернулась в Союз и, действительно, через
некоторое время ее сменщица со вздохом зависти сообщила, что Ирочка выш-
ла замуж. Но Ирочкино счастье длилось недолго - муж ее, тоже работник
системы минвнешторга, вернулся к прежней жене, а Ирочка осталась со сво-
им телефоном из оникса.
Как-то я рассказал Ирочке, желая поддержать ее вечно минорное настро-
ение, что видел оптимиста на Воробьевых горах в Москве. Он катался на
одной-единственной лыже, на которой красовался лозунг - кредо хозяина:
"Кайф плюс скорость!" Ирочка подняла на меня свои подведенные глазки и
лукаво улыбнулась:
- Уж лучше "кайф плюс кайф!"
Так она и спивалась потихоньку, оставшись одна.
Предсказание моего гороскопа сбылось - меня включили в комиссию по
разбору неприятного дела. Того самого Кулькова Якова Сергеевича, который
фиктивно женился, чтобы уехать заграницу. Жена его Лидия не выдержала
"сладкой" жизни и уехала в Союз. Уж не знаю, как Кульков расплатился с
ней, но оставшись один, ударился во все тяжкие.
Как-то Кулькова пригласили на вечер дружбы наших народов. По традиции
состоялся концерт. Одна из исполнительниц местных танцев настолько оча-
ровала Кулькова, что он познакомился с ней, общаясь через шофера. Тан-
цовщица сказала, что она из другого города и завтра уезжает. Советский
сааб широким жестом пригласил ее к себе домой, где она показывала свое
искусство всю ночь. Утром он повез ее на вокзал, но, находясь под алко-
гольными парами, столкнулся с другой машиной и был доставлен в отделение
полиции.
Танцовщица, не желая посещать полицию, вышла из машины и бродила по
городу до вечера. Наконец, нашла посольство, над которым гордо реял
красный флаг, и стала требовать адрес господина Кулькова - пусть он ей
вернет багаж. После первого штурма советский бастион не сдался ей, через
час она повторила свой приступ, вызвали знатока местного языка и тот ра-
зобрался в чем дело. Ее отвезли к Кулькову, который продолжал жить по
формуле "кайф плюс кайф", на вопросы отвечал невразумительно, чемодан ей
отдал и объявил, что она - сестра шофера.
На партийном собрании Кульков юлил, но не тушевался и, хотя всем все
было ясно, но инкриминировать Кулькову аморальную связь с иностранкой
начальство не захотело, не желая выносить сор из избы. Кулькова выслали
из страны за учиненную аварию в пьяном виде.
Старый анекдот. Муж и жена прожили счастливо долгие годы и, отмечая
золотую свадьбу, муж спросил свою благоверную:
- Дорогая, а помнишь, еще когда я за тобой ухаживал, то как-то зашел
к тебе, а ты была чем-то сильно смущена?
- О, господи, совсем забыла, - всполошилась жена, открыла шкаф и от-
туда вывалился скелет.
У каждого свой скелет в шкафу. Страшнее - советский скелет в иност-
ранном шкафу. Советский специалист Пинаев как-то поделился радостью -
дочка вышла замуж. А через полгода дочка приехала к родителям по пригла-
шению. Полненькая такая. Устроили ей туристский вояж по стране за счет
фирмы. Вернувшись, она занемогла и попала в больницу. Местные врачи ус-
тановили, что мадам беременна, на шестом месяце, что она нуждалась в
сохранении беременности, но, польстившись на заграничную поездку, скрыла
с родителями свое положение и неделю таскала по отелям мертвого в своем
чреве. Сделали операцию, дочка осталась бесплодной, а когда уезжала, ро-
дители еще дали ей в ручной багаж тяжеленную вязальную машину, чтобы не
платить за перевес. Кроме того, Пинаев пришел к руководителю группы и
потребовал оплаты всех больничных расходов - пусть будет так, будто в
больнице лежала его жена, а не дочка.
Есть любители маленьких девочек и молоденьких мальчиков, толстых те-
тенек и старых бабушек. По Фрейду, да и по жизни, у каждого свой сексу-
альный комплекс. На Диком Западе это поняли давным-давно и вместо того
чтобы давить и усугублять темные стороны души гнетом запретов, дали воз-
можность освободиться от них, если пожелаешь. Ощутив свободу, вырвавшись
из объятий Системы "совок" дает волю и своим тайным страстям и порокам.
Как-то я стоял в видеотеке и выбирал фильмы. Сзади подошли двое, и я ус-
лышал русскую речь. Оба в сафари-униформе советской колонии. Один свет-
ловолос и багров, то ли от жары, то ли от выпитого. Самоуверенно-лениво
спросил своего спутника:
- Чего смотреть, подскажи?
- Да тут сотни кассет.
- "Чужой" видел?
- Нет.
- Возьми... Что-то хочется что-нибудь из фильмов ужасов, чтобы поза-
бористей. Нервы пощекотать. Бабу выгоню, достану бутылку из холодильника
и врублю... А как раскочегарюсь, то тут моя кикимора пусть лучше под ру-
ку не попадается...
Работал у нас в торгпредстве по транспортным делам Борис Черняховс-
кий. Более недоброжелательного, более злого человека я не встречал. Ко-
нечно, внешне он, как и все торгпредские, был душа нараспашку, но время
от времени в нем проступала, как ржавчина сквозь побелку, ненависть. К
людям, к еде и воде, к воздуху и солнцу. Его тоже не жаловали, чурались.
Как-то попал он в мелкую аварию и попросил меня отрядить Ганеша ему в
помощь. И нежданно приехал с бутылкой в знак благодарности. За стаканчи-
ком виски мы разговорились:
- Думаешь, я не знаю, как ко мне относятся? - спросил он меня напря-
мую. - Знаю. И ничего с собой поделать не могу. Чтобы было понятно,
расскажу с самого начала. После окончания института попал я по распреде-
лению в Мурманск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
этой молчаливой очереди за кислородом, и Горину подумалось, что при су-
ществующих темпах экологической эрозии скоро будут очереди за глотком
чистого воздуха.
Зато в грязелечебнице на удивление было совсем не людно, и уже через
полчаса-сорок минут Горин сидел на скамейке и жмурился под лучами тепло-
го солнышка в ожидании автобуса. Казалось бы, осталось провести послед-
ние часы в окружении весенних гор, наслаждаясь обновленным ощущением
жизни, но, с другой стороны, сил теперь вполне доставало, чтобы прямо
взглянуть в лицо и прошлому, и настоящему, и будущему. Санаторий позво-
лил Горину вырваться из колеса ежедневной текучки, ветер перемен помог
содрать разноликую маску лжи, с которой Горин прожил свои полвека. При
Системе Горин родился, учился в ее классах, носил пионерский галстук,
комсомольцем проходил ее университеты, работал на нее, в том числе по
субботникам и воскресникам. И наравне с миллионами других на общих соб-
раниях, пионерских сборах, заседаниях комсомольских и партийных комите-
тов, под общий хор лозунгов и призывов, газет, журналов, книг, радио и
телевидения, театра и кино постоянно испытывался на идейную чистоту.
Жизнь не укладывалась в прокрустово ложе социальной утопии, но Горин
когда-то веровал, что учение истинно, ибо научно в отличие от иных, од-
нако с годами сам пришел к выводу, что Системой полностью извращен ос-
новной закон любого процветающего общества - соответствия роста произво-
дительных сил и производственных отношений, понял, что реальной экономи-
ке смертельно противопоказан однопартийный аппарат, намертво сросшийся с
машиной подавления - государством. Но вряд ли кто, в том числе и Горин,
мог представить себе истинные масштабы ряженого в суррогат вечных идеа-
лов идола, на жертвенный алтарь которого ненасытными потоками льется
кровь репрессированных, слезы обездоленных, соки земли, имя которой -
Отечество.
Какой же выбор стоял после четырех лет перестройки перед простым со-
ветским человеком Евгением Сергеевичем Гориным?
НИИ, в котором работал Горин, поначалу грозились закрыть, потом пере-
вели на одну из моделей хозрасчета, повысили ставки, пошли премии за ак-
кордные работы на договорных началах, Горин впервые почувствовал, что
кошелек не пуст за три дня до получки, но в черной дыре дефицита исчеза-
ло то одно, то другое, к тому же началась окопная война между директором
и его заместителем, которые не поделили мандат народного депутата, и
опять поползли слухи об очередном сокращении штатов. Одновременно пышным
лихорадочным цветом распустились кооперативы на пустых прилавках дефици-
та и золотых россыпях бесхозяйственности, вызывая ненависть функционеров
Системы и рядовых ее рабов. Кооперативы казались Горину явлением времен-
ным, непостоянным, с веревочкой на шее, кончик которой в руках властей.
Система, как те жулики с тремя наперстками на фанерной дощечке у
Кольца-горы, продолжала свои манипуляции, и неизвестно было, под каким
наперстком таится ее проигрыш.
Вот и получалось, что для Горина тропинка в будущее терялась в тумане
неопределенности, за которым, похоже, таился обрыв. Кем мог стать Горин
в свои пятьдесят? Остаться госслужащим? Податься в кооператоры или арен-
даторы? Работать на договорной основе? Как начинать жизнь сначала? Поло-
жение жены, сына и невестки ничем существенным от Горинского не отлича-
лось. В сущности и Дюк, и Юлька тоже лишние люди, новая генерация сред-
него слоя Системы, они с молоком матери и на примере отцов усвоили суть
Системы и пока не собирались жить по-иному. Цепочка лишних людей продол-
жилась на одно звено.
Но Горин понимал и другое - изменилась не только окружающая среда,
изменился, причем где-то в самой основе, и сам Горин. Если четыре года
назад его мировоззрение ежедневно деформировалось, словно стенами казар-
мы, сумасшедшего дома или камеры, то теперь Горин не представлял себе
иного образа жизни - без свободы своего слова, своего личного мнения.
Мысленно Горин положил на одну чашу весов гласность, свободу духа и
совести, уход из Афганистана и разрезанные ракеты, а на другую - всю тя-
жесть семидесятилетней Системы, пирамиду Горы, и добавил туда вагон-рес-
торан с выдохшимися бутылками, мальчика-сифилитика и убитую девочку,
звон разбитых рогаткой витражей "Лермонтовской галереи" и каратистов на
кладбище, гибель атомной подводной лодки и танки в Тбилиси. Бесплотная
субстанция, греза веры, мечта человечества - СВОБОДА - не дала перетя-
нуть себя, но и не имела реальных оснований для победы.
Многое, если не главное, должен был решить первый съезд народных де-
путатов. Он должен был стать съездом создателей правового общества, в
котором действует свободный разум и добрая инициатива на благо и процве-
тание человека.
Горин, как и миллионы других, ждал съезда и надеялся на крах Системы,
а Гора готовила свои козыри: карточки на продукты, резню в Фергане и
взрыв газопровода под Уфой, скрутивший огненным жгутом два пассажирских
поезда.
Донецкий рассказал Горину легенду о горце, который спрятался за спи-
ной Мартынова и убил Лермонтова. Ничем не подтвержденный фактически, миф
передавался из уст в уста вот уже полтора века и живуч был по той же
причине - правду скрыть и вину свалить на злого врага. Правда, а другое
имя ей - истина, проста и жестока, без вуали иллюзий и лжи, и настоящее
мужество нужно, чтобы смотреть ей прямо в лицо, но без ее знания, без
правды нет праведного поступка.
И Горин открыл глаза.
По диагонали, через перекресток стояло высвеченное солнцем трехэтаж-
ное здание. Советское учреждение с крупными буквами на фасаде СКГВХ и
лозунгом на крыше из стеклянных неоновых трубочек, которые ярко сияют в
ночи: "Мелиорация - дело всенародное!" Приспело время обеденного переры-
ва, из здания группками повалили люди. Вот он поворачивающий реки мин-
водхоз, вот они винтики Системы, никто из них не отвечает за, как слеза-
ми, солями пропитанную, заболоченную, утопленную землю, подумал Горин и
поймал себя на неожиданной мысли, а ведь вот она, правда, неоном в ночи
горящая: МЕЛИОРАЦИЯ - ДЕЛО ВСЕНАРОДНОЕ! То есть и его, Горина, дело.
Вот какой получился итог.
Вернусь в Москву, решил Горин, обязательно отыщу неформальную группу
по борьбе с мели-ораторами, пусть нас будет больше, хотя бы на одного,
издам книгу за свой счет, сейчас это возможно, куда войдет и такое сти-
хотворение:
Каждый идет сам к своему итогу...
По соломинке
всю жизнь
работал-таскал,
как муравей в кучу,
и вот -
что за стог этот итог?
И для какой скотины?
Для себя - не противно.
Будь ты сложен иль прост -
все равно снесут на погост.
Раз появился на свете божьем,
важно что?
Как прожил?
Какой он итог?
Сноп желаний и моей мечты:
цветы,
на некошеном лугу роса,
ох, краса,
и в реке ключевой
острые спины рыб,
и в лесу грибном
песни трельные птиц,
и бегут по лугу,
как по планете,
ко мне мои дети.
Вот это - итог!
А какой он на самом деле?
Чем мы итогу нашему порадели?
Головой с края болезни свисал -
кто мой бог?
Только он - мой итог.
И как ни рядись в стихов тогу
все равно я сам
приду к своему итогу.
Я смотрю на итог,
как строитель на мост,
через Стикс, по которому я смогу
вернуться к живым обратно -
такая прогулка
кому неприятна?
Я хочу сделать то,
что не властно святым или Богу:
языком зазвенеть
в колокол вечности -
где найти мне дорогу,
чтобы спасти человечество?
Думаете, это моя личная истина
быть человеко-спасителем?
Каждый,
перед тем как шагать,
должен знать,
куда он поставит ногу,
каждый сам себя
к своему приводит итогу.
А человечество не живет дважды,
потому что оно состоит из каждых.
Глава сорок третья
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава сорок третья
Из апрельской весенней Москвы мы вернулись в жару. Четвертая и последняя наша
жара в этой стране. Последние полгода. Обычно, когда я просматривал местные
газеты, то обязательно читал свой гороскоп. В то воскресенье звезды
предсказали, что на будущей неделе мне предстоят долгие и пустые переговоры, в
течение которых я должен вести себя очень осторожно. В любой книжной лавке
есть полка разнообразных астрологических изданий с предсказаниями на год, на
месяц, на неделю по европейскому, китайскому или какому-нибудь другому
гороскопу. Далеко не все сбывается, но психологически они готовят к поворотам
судьбы, от которых и так никуда не денешься.
Как Ирочка Карасева.
В каждой советской зарубежной организации есть своя Ирочка, и судьбы
их схожи, как близнецы. Какой мужчина без кинжала, какой начальник без
секретарши? Без машинистки? Жила-была девочка, исправно заплетала косич-
ки, ходила в школу и прыгала через веревочку и играла в классики, а пос-
ле школы в институт не попала, окончила курсы стенографии - и готов че-
ловечек, чтобы заполнить ячейку в бюрократической иерархии. Статус сек-
ретарши - особый: невелика должность и зарплата, зато все время рядом с
начальством, на виду. А тут, как говорят физики, была бы пара - момент
найдется. Энергичные да симпатичные на стуле машинистки не задерживают-
ся, зато надолго, а чаще и на всю жизнь остаются те, у кого нет притяга-
тельной силы женского обаяния, или нежеланная плоть досталась от родите-
лей, или характер с претензиями. А годки летят.
Как у Ирочки Карасевой.
Заграницу таких, как Ирочка, обычно направляют на два года, не
больше, учитывая физиологию - сколько же может взрослая человеческая
особь быть без партнера, как в экспедиции? Положение Ирочки в течение
двух лет было двусмысленное, одиночество ее опасное - может мужа у за-
конной жены увести, в то же время жаль девочку - все вечера коротает од-
на перед зеркалом или телевизором.
Ирочка свою цель пребывания за рубежом выполнила - накопила пачку
сертификатов, а перед отъездом решила сделать себе подарок. Королевский.
Пришла на ярмарку и купила телефонный аппарат, трубка и корпус которого
были высечены из... оникса. Недорого по сравнению с мировым рынком оник-
са. Телефон из полудрагоценного камня хорошо смотрится в апартаментах
раджи, которому престиж свой показной роскошью надо поддерживать, в од-
нокомнатной же квартире советской машинистки такой предмет должен был по
замыслу хозяйки производить неотразимое впечатление на кандидата в
мужья.
Став счастливой обладательницей ониксовой глыбы Ирочка не нашла ниче-
го лучшего как явиться в советский павильон и попросить умельцев из Сою-
за проверить, сможет ли аппарат выполнять свои прямые обязанности? Те,
подивившись нелепости внедрения современных средств связи в каменный
век, установили, что телефон как телефон не функционирует, но при этом
поделились с коллективом советской экспозиции мыслью, что местные
торгпредские с жиру бесятся и не знают, куда валюту девать, коли покупа-
ют такие глупости стоимостью в хорошую волчью шубу.
Ирочке аппарат заменили, она вернулась в Союз и, действительно, через
некоторое время ее сменщица со вздохом зависти сообщила, что Ирочка выш-
ла замуж. Но Ирочкино счастье длилось недолго - муж ее, тоже работник
системы минвнешторга, вернулся к прежней жене, а Ирочка осталась со сво-
им телефоном из оникса.
Как-то я рассказал Ирочке, желая поддержать ее вечно минорное настро-
ение, что видел оптимиста на Воробьевых горах в Москве. Он катался на
одной-единственной лыже, на которой красовался лозунг - кредо хозяина:
"Кайф плюс скорость!" Ирочка подняла на меня свои подведенные глазки и
лукаво улыбнулась:
- Уж лучше "кайф плюс кайф!"
Так она и спивалась потихоньку, оставшись одна.
Предсказание моего гороскопа сбылось - меня включили в комиссию по
разбору неприятного дела. Того самого Кулькова Якова Сергеевича, который
фиктивно женился, чтобы уехать заграницу. Жена его Лидия не выдержала
"сладкой" жизни и уехала в Союз. Уж не знаю, как Кульков расплатился с
ней, но оставшись один, ударился во все тяжкие.
Как-то Кулькова пригласили на вечер дружбы наших народов. По традиции
состоялся концерт. Одна из исполнительниц местных танцев настолько оча-
ровала Кулькова, что он познакомился с ней, общаясь через шофера. Тан-
цовщица сказала, что она из другого города и завтра уезжает. Советский
сааб широким жестом пригласил ее к себе домой, где она показывала свое
искусство всю ночь. Утром он повез ее на вокзал, но, находясь под алко-
гольными парами, столкнулся с другой машиной и был доставлен в отделение
полиции.
Танцовщица, не желая посещать полицию, вышла из машины и бродила по
городу до вечера. Наконец, нашла посольство, над которым гордо реял
красный флаг, и стала требовать адрес господина Кулькова - пусть он ей
вернет багаж. После первого штурма советский бастион не сдался ей, через
час она повторила свой приступ, вызвали знатока местного языка и тот ра-
зобрался в чем дело. Ее отвезли к Кулькову, который продолжал жить по
формуле "кайф плюс кайф", на вопросы отвечал невразумительно, чемодан ей
отдал и объявил, что она - сестра шофера.
На партийном собрании Кульков юлил, но не тушевался и, хотя всем все
было ясно, но инкриминировать Кулькову аморальную связь с иностранкой
начальство не захотело, не желая выносить сор из избы. Кулькова выслали
из страны за учиненную аварию в пьяном виде.
Старый анекдот. Муж и жена прожили счастливо долгие годы и, отмечая
золотую свадьбу, муж спросил свою благоверную:
- Дорогая, а помнишь, еще когда я за тобой ухаживал, то как-то зашел
к тебе, а ты была чем-то сильно смущена?
- О, господи, совсем забыла, - всполошилась жена, открыла шкаф и от-
туда вывалился скелет.
У каждого свой скелет в шкафу. Страшнее - советский скелет в иност-
ранном шкафу. Советский специалист Пинаев как-то поделился радостью -
дочка вышла замуж. А через полгода дочка приехала к родителям по пригла-
шению. Полненькая такая. Устроили ей туристский вояж по стране за счет
фирмы. Вернувшись, она занемогла и попала в больницу. Местные врачи ус-
тановили, что мадам беременна, на шестом месяце, что она нуждалась в
сохранении беременности, но, польстившись на заграничную поездку, скрыла
с родителями свое положение и неделю таскала по отелям мертвого в своем
чреве. Сделали операцию, дочка осталась бесплодной, а когда уезжала, ро-
дители еще дали ей в ручной багаж тяжеленную вязальную машину, чтобы не
платить за перевес. Кроме того, Пинаев пришел к руководителю группы и
потребовал оплаты всех больничных расходов - пусть будет так, будто в
больнице лежала его жена, а не дочка.
Есть любители маленьких девочек и молоденьких мальчиков, толстых те-
тенек и старых бабушек. По Фрейду, да и по жизни, у каждого свой сексу-
альный комплекс. На Диком Западе это поняли давным-давно и вместо того
чтобы давить и усугублять темные стороны души гнетом запретов, дали воз-
можность освободиться от них, если пожелаешь. Ощутив свободу, вырвавшись
из объятий Системы "совок" дает волю и своим тайным страстям и порокам.
Как-то я стоял в видеотеке и выбирал фильмы. Сзади подошли двое, и я ус-
лышал русскую речь. Оба в сафари-униформе советской колонии. Один свет-
ловолос и багров, то ли от жары, то ли от выпитого. Самоуверенно-лениво
спросил своего спутника:
- Чего смотреть, подскажи?
- Да тут сотни кассет.
- "Чужой" видел?
- Нет.
- Возьми... Что-то хочется что-нибудь из фильмов ужасов, чтобы поза-
бористей. Нервы пощекотать. Бабу выгоню, достану бутылку из холодильника
и врублю... А как раскочегарюсь, то тут моя кикимора пусть лучше под ру-
ку не попадается...
Работал у нас в торгпредстве по транспортным делам Борис Черняховс-
кий. Более недоброжелательного, более злого человека я не встречал. Ко-
нечно, внешне он, как и все торгпредские, был душа нараспашку, но время
от времени в нем проступала, как ржавчина сквозь побелку, ненависть. К
людям, к еде и воде, к воздуху и солнцу. Его тоже не жаловали, чурались.
Как-то попал он в мелкую аварию и попросил меня отрядить Ганеша ему в
помощь. И нежданно приехал с бутылкой в знак благодарности. За стаканчи-
ком виски мы разговорились:
- Думаешь, я не знаю, как ко мне относятся? - спросил он меня напря-
мую. - Знаю. И ничего с собой поделать не могу. Чтобы было понятно,
расскажу с самого начала. После окончания института попал я по распреде-
лению в Мурманск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37