В девяносто пяти процентах обещания не выполня-
лись. Это еще раз подтвердил наш второй отпуск.
Мы улетали и, спасибо Барсукову, протащили в ручной клади чуть ли не
больше, чем в основном багаже. Учтя опыт первого от пуска, уже не устра-
ивали широких застолий со всем кругом родных и друзей, а ограничились
необходимыми визитами.
Жили опять впятером - Юля категорически заявила, что мы теперь в сос-
тоянии вступить в валютный жилищный кооператив.
С глаз долой - из сердца вон. Верная, к сожалению, поговорка. Все мои
походы по издательствам и редакциям, где лежали без движения рукописи
моих стихов и рассказов, кончились неудачей. Редакторы с удовольствием
принимали сувениры и только.
Один из них побывал в туристической поездке в нашей стране, где мы
кормили его досыта, поили допьяна и одарили, как московский князь крымс-
кого хана. Там он клялся и божился, что протолкнет рукопись, здесь же
отводил глаза в сторону и валил все на перестройку.
Москва показалась озабоченной, но не мрачной - выплачивались щедрые
премиальные, заработал денежный печатный станок, опустели и без того
скудные полки промтоварных магазинов, плодились, как грибы, кооперативы,
все ярче светило солнце гласности.
Это был год сенсационных публикаций. То, что буквально еще вчера ка-
залось смелым и пугающе откровенным, запрещенным и невозможным, сегодня
издавалось массовыми тиражами, газеты и толстые журналы читались от кор-
ки до корки. Сказано, что платье очищается водой, интеллект - знанием,
душа - молитвой, а воля - правдой. О разительных происшедших переменах в
свободе Слова можно было судить по раскладке книг на пластмассовом сто-
лике в любом подземном переходе - если раньше бестселлером считалась по-
весть о советских разведчиках в джунглях капитализма, то теперь - роман
о генеральном секретаре и вожде народов, о партийно-репрессивной логике
кремлевского тирана. Потрясающие душу рассказы и документы о тюрьмах,
ссылках, расстрелах, лагерях, "Ювенильное море" и "Чевенгур" Андрея Пла-
тонова вызывали кровотечение мысли и высвечивали тьму социалистической
бездны, где за раскрашенным фасадом царит мерзость и духовное запусте-
ние.
Напеченные вдосталь жарой, мы уехали в Палангу, достав путевки за
связку аметистовых бус, отдышались прохладой и улетели назад, попав в
сезон дождей.
Тропический ливень вертикален и состоит из струй, как душ. Серое небо
беспросветно текло день, неделю, месяц, два.
- А в Сингапуре, небось, ясно? - поддразнивал я Ленку.
- Валер, ну почему мы с тобой такие несчастные? - чуть ли не со сле-
зами на глазах спросила Лена. - Кого мы здесь так радушно принимали,
оказались трепачами, в Сингапур нельзя. Ну, почему?
- Мы - не несчастные. Мы - советские. Такая наша судьба и судьба на-
шей Родины. Фатум. Пойдем-ка лучше завтра на выставку скульптур Генри
Мура. Такого в Союзе ты увидишь нескоро.
Глава тридцать пятая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава тридцать пятая
Когда-то студенты Московского авиационного института сделали спектакль. Тогда
в моде были студенческие обозрения, из которых и вырос Клуб веселых и
находчивых на телевидении. В нем не участвовали минвнешторговцы, потому что
все находчивые в их системе уехали заграницу и остались одни веселые. Вся
Москва, та Москва, которая пела песни Окуджавы, читала Хемингуэя и слушала
джаз, ходила на этот спектакль. Нет, он не был явно против Системы, он был
против главного атрибута Системы - проведения кампаний. Начиная со
стахановских рекордсменов-углеробов, каждый раз объявлялись то почин, то
движение, то вахта, то в честь, то к... Спектакль назывался "Снежный ком или
выеденное яйцо". Проводилась очередная, начатая сверху, кампания за экономию
извести, большие резервы которой скрывались в скорлупе от съеденных яиц, и вот
уже несушки брали обязательство класть яйца, состоящие только из одной
скорлупы, организовывались школы передового опыта по сбору скорлупок, партком
зорко следил за ходом социалистического соревнования и так далее.
Начинался спектакль монологом ведущего: "Что такое снежный ком? Это
просто кто-то сверху, не подумав, бросил снежок. Стоящий ниже мог оста-
новить его, но не сделал этого, также поступил следующий и вот несется
громадина, сметая все на своем пути...
Так и перестройка началась с маленького снежка-указа по борьбе с
пьянством, и снежный ком антиалкогольной кампании уничтожил виноградную
лозу, лелеянную столетиями, и свился в тугие жгуты очередей за водкой,
кто-то вовремя рапортовал и отхватил Героя соцтруда, а кто-то покончил
жизнь самоубийством, но все поняли, что все будет по-прежнему и что пе-
рестройка - та же кампания, тот же снежный ком.
Тем не менее, перемены происходили, число их росло лавинообразно.
Настоящим теплом повеяло на айсберги холодной войны, и мировое сообщест-
во с интересом поглядывало на русского медведя, потянувшегося к свежему
воздуху из своей травленной радиоактивностью, нитратами и химией берло-
ги.
Началась серия правительственных визитов. Индия и СССР устроили фес-
тиваль длиной в год. Должны были удостоиться визита на высоком уровне и
мы. Прибыли незаметные люди - группа подготовки, транспортными самолета-
ми доставили бронированные лимузины, аксессуары бытового обеспечения,
продукты, питье. Молниеносно явилась вереница делегаций от различных ми-
нистерств и республик. И наконец, приехал премьер.
В нашу задачу входила обязанность быть в постоянной готовности дать
справку, поднести чемодан, отвезти в магазин, отдежурить около самолета
или в отеле. Наплыв делегаций был столь велик, а каждый член нуждался в
тех же кожаных пальто, куртках, бусах из полудрагоценных камней, а также
сопровождении, переводчике и охране, что с благословения посольства было
решено устроить в демонстрационном зале Виталия Вехова распродажу под
видом выставки местных экспортных товаров. В торгпредство были призваны
фирмачи, им были обещаны крупные заказы, но с условием распродажи по за-
ниженным ценам в шоу-руме.
Сейл! Распродажа! Слово, от которого в боевую готовность пришла вся
советская колония. В полтора-два раза дешевле, это значит, в полтора-два
раза больше. Поначалу пускали только членов делегаций, потом началась,
как мне рассказывал Виталий, осада, подкопы и ночные набеги, а когда
открыли свободный доступ на "выставку" - настоящий штурм. Заграничная
публика во время сейлов мало чем отличается от нашей, просто у них эти
сейлы идут регулярно, а уж сезонные два раза в год - просто обязательно.
Но и здесь видавшие виды фирмачи были потрясены хваткой и всепоглощающей
покупательной способностью совраба.
Приехал премьер. Высокий, элегантный, скромно держащийся, приветли-
вый. Он встретился с коллективом колонии и, когда вышел в президиум, его
встретили довольно активными аплодисментами - как аванс руководителю но-
вого типа. Внешнее хорошее впечатление сразу потускнело, когда премьер
заговорил, сетуя на госприемку, и начал причитать, что работать ему не
дают, - получалось, что человек, власть предержащий, на нее же и жалует-
ся. Когда он закончил, ничего определенного так и не сказав, в ответ на
предложение задавать вопросы было молчание и премьер сам вызвался и
рассказал о пленуме ЦК, на котором выгнали несогласного с перестройкой
члена Политбюро. И здесь премьер не поведал ничего новенького по сравне-
нию со сдержанными публикациями в газетах.
После чего сошел со сцены под негромкие хлопки.
Премьера премьера провалилась.
Вскоре подоспели ноябрьские, и на четыре дня успокоилась наша жизнь -
по негласному предписанию в период празднования Великого Октября все
"шишки" должны быть на своих ветках. Первая в мире страна социализма от-
мечала свое семидесятилетие. Как и много лет подряд, десятилетиями, на
трибуну мавзолея поднялись члены обновленного Политбюро и по Красной
площади прошла парадом военная техника, а за ней демонстрация трудящих-
ся. Такие же церемониалы состоялись и в столицах союзных республик, и в
областных городах, и в городах помельче, а где и в сельской местности -
вся страна в этот день занималась демонстрацией.
Как мне рассказывали, в какое-то африканское экзотическое государство
был направлен послом бывший секретарь захолустного обкома. Каждые майс-
кие и ноябрьские праздники он выходил на балкон, а по двору ходили все
пять сотрудников посольства, включая шофера, с транспарантами. Посол
кричал сверху в рупор: "Да здравствуют работники советских посольств -
представители самой передовой в мире дипломатии!" "Ур-р-ра-а-а!" - орали
в ответ самые передовые в мире дипломаты.
Слава богу, у нас подобного не было. А внешне все было очень даже
красиво: зеленый газон лужайки, букеты цветов, нарядные женщины, японс-
кие фото- и видеокамеры, столы с фруктами и сладостями... Но был и свой
ритуал, за которым ревностно следил женсовет: речь торгпреда, спич пар-
торга, приветствие детей, старательно и мило выговаривающих тексты, на-
писанные взрослыми дядями и тетями. Было и тайное распитие виски на
представительской кухне и анекдоты вполголоса.
После торгпредского приема мы поехали с Веховыми к нам и сели за
стол, сбросив вместе с галстуками весь официоз.
- А ты знаешь, что после премьера к нам должен был приехать и самый
высокий гость? - спросил Виталий.
- Слышал. Но почему-то не получилось.
- Не в этом суть. Ты в нашем обществе дружбы со всеми народами дирек-
тора знаешь? Маленький, лысый.
- Знаю.
- А его заместителя? Худой, носатый азербайджанец.
- Его нет.
- Так вот, они оказывается репетировали церемонию встречи на случай
приезда Самого и его супруги. Отобрали благонадежных мальчика и девочку.
Девочка должна была вручать цветы Самому, а мальчик - Самой. На репети-
циях роль Самого исполнял, конечно, директор, а роль Самой досталась
азербайджанцу. Детей замучили до того, что они по ночам во сне вскрики-
вали скороговоркой:
"Дорогойтоварищсам!" "дорогаятоварищсама!" А тут пришло cообщение,
что визит Самого не состоится. Ну, не Сам, так хотя бы премьер, что не-
давно был, сойдет. Построились, ждут. Входит премьер, а девочка устави-
лась на него с сомнением и подозрением - совсем премьер не похож на дядю
директора. Мамаша девочки, стоявшая рядом, сквозь приветливую улыбку
прошипела: "Отдай цветы, тебе говорят..." Девочка подошла к премьеру,
сунула ему букет и говорит: "дорогойтоварищсам!" А мальчик видит, что
ему некому вручать свой, тоже подошел к премьеру и выпалил свой текст:
"дорогаятоварищсама!"
Мы, само собой, заговорили о жизни тех, кто уже построил себе комму-
низм за отдельно взятым забором, охраняемым "конторой". Любаша рассказа-
ла о младшем брате и верном помощнике партии - комсомоле. В бытность
свою одному из высокопоставленных комсомольских Секретарей крепко приг-
лянулась ядреная польская комсомолочка, приехавшая для обмена опытом ра-
боты в СССР. Польскую делегацию стали принимать по такой программе, что
они не выдержали и написали в ЦК КПСС отчет-заявление: ЦК ВЛКСМ - это не
вожаки типа Павки Корчагина, а бонзы, разъезжающие в бронированных "чле-
новозах" и проводящие под видом учебы актива оргии на манер пиров Калли-
гулы. Кроме того, одну из на ших активисток соблазнил такой-то... Но бы-
ло поздно. Чтобы прикрыть срам, активистке предложили руку и сердце
третьего секретаря Пермского обкома комсомола. Вступив с ним в фиктивный
брак, активистка получила гражданство СССР и однокомнатную квартиру, ко-
торую уже спокойно мог посещать Секретарь, а пермскому выдвиженцу тоже
была дана должность, московская прописка и однокомнатная квартира для
его бывшей невесты.
Каждый из нас, живущий в социалистическом, а на самом деле, тотали-
тарном обществе, знал немало подобных историй и случаев. Мы - внуки тех,
кто делал революцию, прошел через гражданскую войну, голод, репрессии и
индустриализацию. Мы - дети тех, кто прошел через репрессии, мировую
войну и снова репрессии. Мы сами прошли через военное детство, смерть
Сталина, оттепель Хрущева и застой Брежнева. Наши дети - дети застоя.
Четыре поколения понадобилось изуродовать, чтобы развеять Великую Ил-
люзию. Когда она для меня утратила свою радужность? На закате Хрущева, в
тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, восьмого ноября после парада и
демонстрации.
ПОЭМА ВЕРЫ
Но упорно.
Как в дверь в небеса.
Люди верят в чудеса.
И вновь взбудоражены -
ружья заряжены,
речи обряжены
у идеи на страже
(она нам укажет).
Вождь и она.
Все - за ее воплощенье.
Прощенье?
Идея - воля.
Идея - конкретнее боли.
Сгусток веры:
серы, но первы,
нервы - в удар,
нервы - в террор,
в немиганье зрачка.
Идея - сперма.
Идея - дар.
Идея - убор.
Быт - пачкотня.
Быт - это быдло.
Безыдейное действие.
Быт - это было.
Идея - есть.
Идея - песнь.
Идея - совет.
Бред?
А сиянье дворца
под рукою творца
светлого царства
без барства?
Идея - лекарство.
Идея - коварство.
Любимее Родни -
будешь свободен!
И бросаются в новую веру -
Я верую!
ВЕРУЮ!
Я готов себе руки по локоть долой -
Только бы счастье пришло домой!
Я готов на любую из свастик -
только бы счастье!!
Слава тебе, наш вождь!
Ты для нас,
как в засуху
дождь.
Агнец нетленный.
Венец вселенной. И газеты пишут про это, портреты, портреты, песни
запеты и формы надеты...
Кто против?
Все - за!
А за...
за-полнены подвалы
за-мучены
за-травлены
за-бытые
за-веты
Позабыли павших за.
За были?
За что?
Поползло:
Идея - зло.
Идея - весло.
А вода - это масса.
Грести ремесло.
Вести ремесло.
ГРАБАСТАТЬ.
Поэт -
посол языкастых. Но - касса. На - каста.
Идея - пакость.
Идея - заступ
могильный.
Идея покорна.
Верить в чудеса.
Это вздорно.
Как в дверь в небеса.
Глава тридцать шестая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава тридцать шестая
- Что есть жена? Сеть прельщения человека. Высокими очами мигающа, ногами
длинными играюща, лютый огонь тем в членах возгорающа. Что есть жена? Покоище
змеиное, бесова сковорода, цвет дьявола... - говаривал Семеныч в
противотуберкулезном диспансере.
Многоопытен был Семеныч, а верно, и он не смог бы предсказать поведе-
ние жены, женщины в заморских странах, да не просто женщины, а бабы с
вековыми инстинктами, но прожившей, родившейся и нарожавшей при советс-
кой власти. Мужняя жена попадала за рубежом в непривычное положение -
благоверный уходил к половине девятого на службу, являлся к часу в обед,
опять исчезал к трем, и бывало, что возвращался далеко за полночь и нет-
резвый с переговоров в ресторане.
Извечен вопрос - что делать? На рынок сбегает Ганеш, он же уберется в
доме и перемоет посуду, обед изготовить из полуфабрикатов ничего не сто-
ит. В отличие от Союза, где и за пропитанием и за плитой настоишься и
настираешься до упаду, что только мечтаешь о сказочной жизни... И вот
она эта жизнь.
Выхожу на балкон
загорать и лениться.
И мне грустно немного,
потому что одна.
Я от нечего делать
занимаюсь английским
и про Будду читаю,
будто в этом нужда.
А вокруг город млеет,
лето в самом разгаре,
а на самом-то деле
должна быть зима.
Как я здесь очутилась?
Пребываю в безделье.
Даже стих сочинила.
Как? Не знаю сама.
Как пробившийся родничок, появились эти строчки у Ленки через некоторое время
после нашего приезда. Хорошо, когда голова у жены тянется к английскому, а
душа - к Будде.
А если нет? Тогда смыслом существования, любимым занятием становится,
мягко выражаясь, обмен информацией. Жены замторгпредов образуют свой
кланчик, а "конторские" жены - свой, как и жены специалистов от промыш-
ленности. Кланы зорко следили за чужими и вдвойне за своими. Все знали
друг о друге все и даже то, чего нет. Поначалу возникало как предположе-
ние - вы не замечали, Гришин с Дьяконовой шуры-муры разводят... - а по-
том и активная убежденность - это же всем известно, что Гришин с Дьяко-
новой... Недаром сказано, что лицемерие - это почтение, которое порок
отдает добродетели.
Может быть, и не было бы конфликта Гуляева и Сусликова, если бы Раиса
Сусликова не была на стороне Бригадира. Заграницей муж у жены, как на
ладони. Если в Союзе она может не знать, чем муж конкретно занимается и
как ведет себя на работе, то здесь жена не только подрабатывает рядом
как машинистка, кассир, дежурная, библиотекарь, она присутствует и на
переговорах, которые могут состояться и на званом ужине, и во время фут-
больного матча, и при случайной встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
лись. Это еще раз подтвердил наш второй отпуск.
Мы улетали и, спасибо Барсукову, протащили в ручной клади чуть ли не
больше, чем в основном багаже. Учтя опыт первого от пуска, уже не устра-
ивали широких застолий со всем кругом родных и друзей, а ограничились
необходимыми визитами.
Жили опять впятером - Юля категорически заявила, что мы теперь в сос-
тоянии вступить в валютный жилищный кооператив.
С глаз долой - из сердца вон. Верная, к сожалению, поговорка. Все мои
походы по издательствам и редакциям, где лежали без движения рукописи
моих стихов и рассказов, кончились неудачей. Редакторы с удовольствием
принимали сувениры и только.
Один из них побывал в туристической поездке в нашей стране, где мы
кормили его досыта, поили допьяна и одарили, как московский князь крымс-
кого хана. Там он клялся и божился, что протолкнет рукопись, здесь же
отводил глаза в сторону и валил все на перестройку.
Москва показалась озабоченной, но не мрачной - выплачивались щедрые
премиальные, заработал денежный печатный станок, опустели и без того
скудные полки промтоварных магазинов, плодились, как грибы, кооперативы,
все ярче светило солнце гласности.
Это был год сенсационных публикаций. То, что буквально еще вчера ка-
залось смелым и пугающе откровенным, запрещенным и невозможным, сегодня
издавалось массовыми тиражами, газеты и толстые журналы читались от кор-
ки до корки. Сказано, что платье очищается водой, интеллект - знанием,
душа - молитвой, а воля - правдой. О разительных происшедших переменах в
свободе Слова можно было судить по раскладке книг на пластмассовом сто-
лике в любом подземном переходе - если раньше бестселлером считалась по-
весть о советских разведчиках в джунглях капитализма, то теперь - роман
о генеральном секретаре и вожде народов, о партийно-репрессивной логике
кремлевского тирана. Потрясающие душу рассказы и документы о тюрьмах,
ссылках, расстрелах, лагерях, "Ювенильное море" и "Чевенгур" Андрея Пла-
тонова вызывали кровотечение мысли и высвечивали тьму социалистической
бездны, где за раскрашенным фасадом царит мерзость и духовное запусте-
ние.
Напеченные вдосталь жарой, мы уехали в Палангу, достав путевки за
связку аметистовых бус, отдышались прохладой и улетели назад, попав в
сезон дождей.
Тропический ливень вертикален и состоит из струй, как душ. Серое небо
беспросветно текло день, неделю, месяц, два.
- А в Сингапуре, небось, ясно? - поддразнивал я Ленку.
- Валер, ну почему мы с тобой такие несчастные? - чуть ли не со сле-
зами на глазах спросила Лена. - Кого мы здесь так радушно принимали,
оказались трепачами, в Сингапур нельзя. Ну, почему?
- Мы - не несчастные. Мы - советские. Такая наша судьба и судьба на-
шей Родины. Фатум. Пойдем-ка лучше завтра на выставку скульптур Генри
Мура. Такого в Союзе ты увидишь нескоро.
Глава тридцать пятая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава тридцать пятая
Когда-то студенты Московского авиационного института сделали спектакль. Тогда
в моде были студенческие обозрения, из которых и вырос Клуб веселых и
находчивых на телевидении. В нем не участвовали минвнешторговцы, потому что
все находчивые в их системе уехали заграницу и остались одни веселые. Вся
Москва, та Москва, которая пела песни Окуджавы, читала Хемингуэя и слушала
джаз, ходила на этот спектакль. Нет, он не был явно против Системы, он был
против главного атрибута Системы - проведения кампаний. Начиная со
стахановских рекордсменов-углеробов, каждый раз объявлялись то почин, то
движение, то вахта, то в честь, то к... Спектакль назывался "Снежный ком или
выеденное яйцо". Проводилась очередная, начатая сверху, кампания за экономию
извести, большие резервы которой скрывались в скорлупе от съеденных яиц, и вот
уже несушки брали обязательство класть яйца, состоящие только из одной
скорлупы, организовывались школы передового опыта по сбору скорлупок, партком
зорко следил за ходом социалистического соревнования и так далее.
Начинался спектакль монологом ведущего: "Что такое снежный ком? Это
просто кто-то сверху, не подумав, бросил снежок. Стоящий ниже мог оста-
новить его, но не сделал этого, также поступил следующий и вот несется
громадина, сметая все на своем пути...
Так и перестройка началась с маленького снежка-указа по борьбе с
пьянством, и снежный ком антиалкогольной кампании уничтожил виноградную
лозу, лелеянную столетиями, и свился в тугие жгуты очередей за водкой,
кто-то вовремя рапортовал и отхватил Героя соцтруда, а кто-то покончил
жизнь самоубийством, но все поняли, что все будет по-прежнему и что пе-
рестройка - та же кампания, тот же снежный ком.
Тем не менее, перемены происходили, число их росло лавинообразно.
Настоящим теплом повеяло на айсберги холодной войны, и мировое сообщест-
во с интересом поглядывало на русского медведя, потянувшегося к свежему
воздуху из своей травленной радиоактивностью, нитратами и химией берло-
ги.
Началась серия правительственных визитов. Индия и СССР устроили фес-
тиваль длиной в год. Должны были удостоиться визита на высоком уровне и
мы. Прибыли незаметные люди - группа подготовки, транспортными самолета-
ми доставили бронированные лимузины, аксессуары бытового обеспечения,
продукты, питье. Молниеносно явилась вереница делегаций от различных ми-
нистерств и республик. И наконец, приехал премьер.
В нашу задачу входила обязанность быть в постоянной готовности дать
справку, поднести чемодан, отвезти в магазин, отдежурить около самолета
или в отеле. Наплыв делегаций был столь велик, а каждый член нуждался в
тех же кожаных пальто, куртках, бусах из полудрагоценных камней, а также
сопровождении, переводчике и охране, что с благословения посольства было
решено устроить в демонстрационном зале Виталия Вехова распродажу под
видом выставки местных экспортных товаров. В торгпредство были призваны
фирмачи, им были обещаны крупные заказы, но с условием распродажи по за-
ниженным ценам в шоу-руме.
Сейл! Распродажа! Слово, от которого в боевую готовность пришла вся
советская колония. В полтора-два раза дешевле, это значит, в полтора-два
раза больше. Поначалу пускали только членов делегаций, потом началась,
как мне рассказывал Виталий, осада, подкопы и ночные набеги, а когда
открыли свободный доступ на "выставку" - настоящий штурм. Заграничная
публика во время сейлов мало чем отличается от нашей, просто у них эти
сейлы идут регулярно, а уж сезонные два раза в год - просто обязательно.
Но и здесь видавшие виды фирмачи были потрясены хваткой и всепоглощающей
покупательной способностью совраба.
Приехал премьер. Высокий, элегантный, скромно держащийся, приветли-
вый. Он встретился с коллективом колонии и, когда вышел в президиум, его
встретили довольно активными аплодисментами - как аванс руководителю но-
вого типа. Внешнее хорошее впечатление сразу потускнело, когда премьер
заговорил, сетуя на госприемку, и начал причитать, что работать ему не
дают, - получалось, что человек, власть предержащий, на нее же и жалует-
ся. Когда он закончил, ничего определенного так и не сказав, в ответ на
предложение задавать вопросы было молчание и премьер сам вызвался и
рассказал о пленуме ЦК, на котором выгнали несогласного с перестройкой
члена Политбюро. И здесь премьер не поведал ничего новенького по сравне-
нию со сдержанными публикациями в газетах.
После чего сошел со сцены под негромкие хлопки.
Премьера премьера провалилась.
Вскоре подоспели ноябрьские, и на четыре дня успокоилась наша жизнь -
по негласному предписанию в период празднования Великого Октября все
"шишки" должны быть на своих ветках. Первая в мире страна социализма от-
мечала свое семидесятилетие. Как и много лет подряд, десятилетиями, на
трибуну мавзолея поднялись члены обновленного Политбюро и по Красной
площади прошла парадом военная техника, а за ней демонстрация трудящих-
ся. Такие же церемониалы состоялись и в столицах союзных республик, и в
областных городах, и в городах помельче, а где и в сельской местности -
вся страна в этот день занималась демонстрацией.
Как мне рассказывали, в какое-то африканское экзотическое государство
был направлен послом бывший секретарь захолустного обкома. Каждые майс-
кие и ноябрьские праздники он выходил на балкон, а по двору ходили все
пять сотрудников посольства, включая шофера, с транспарантами. Посол
кричал сверху в рупор: "Да здравствуют работники советских посольств -
представители самой передовой в мире дипломатии!" "Ур-р-ра-а-а!" - орали
в ответ самые передовые в мире дипломаты.
Слава богу, у нас подобного не было. А внешне все было очень даже
красиво: зеленый газон лужайки, букеты цветов, нарядные женщины, японс-
кие фото- и видеокамеры, столы с фруктами и сладостями... Но был и свой
ритуал, за которым ревностно следил женсовет: речь торгпреда, спич пар-
торга, приветствие детей, старательно и мило выговаривающих тексты, на-
писанные взрослыми дядями и тетями. Было и тайное распитие виски на
представительской кухне и анекдоты вполголоса.
После торгпредского приема мы поехали с Веховыми к нам и сели за
стол, сбросив вместе с галстуками весь официоз.
- А ты знаешь, что после премьера к нам должен был приехать и самый
высокий гость? - спросил Виталий.
- Слышал. Но почему-то не получилось.
- Не в этом суть. Ты в нашем обществе дружбы со всеми народами дирек-
тора знаешь? Маленький, лысый.
- Знаю.
- А его заместителя? Худой, носатый азербайджанец.
- Его нет.
- Так вот, они оказывается репетировали церемонию встречи на случай
приезда Самого и его супруги. Отобрали благонадежных мальчика и девочку.
Девочка должна была вручать цветы Самому, а мальчик - Самой. На репети-
циях роль Самого исполнял, конечно, директор, а роль Самой досталась
азербайджанцу. Детей замучили до того, что они по ночам во сне вскрики-
вали скороговоркой:
"Дорогойтоварищсам!" "дорогаятоварищсама!" А тут пришло cообщение,
что визит Самого не состоится. Ну, не Сам, так хотя бы премьер, что не-
давно был, сойдет. Построились, ждут. Входит премьер, а девочка устави-
лась на него с сомнением и подозрением - совсем премьер не похож на дядю
директора. Мамаша девочки, стоявшая рядом, сквозь приветливую улыбку
прошипела: "Отдай цветы, тебе говорят..." Девочка подошла к премьеру,
сунула ему букет и говорит: "дорогойтоварищсам!" А мальчик видит, что
ему некому вручать свой, тоже подошел к премьеру и выпалил свой текст:
"дорогаятоварищсама!"
Мы, само собой, заговорили о жизни тех, кто уже построил себе комму-
низм за отдельно взятым забором, охраняемым "конторой". Любаша рассказа-
ла о младшем брате и верном помощнике партии - комсомоле. В бытность
свою одному из высокопоставленных комсомольских Секретарей крепко приг-
лянулась ядреная польская комсомолочка, приехавшая для обмена опытом ра-
боты в СССР. Польскую делегацию стали принимать по такой программе, что
они не выдержали и написали в ЦК КПСС отчет-заявление: ЦК ВЛКСМ - это не
вожаки типа Павки Корчагина, а бонзы, разъезжающие в бронированных "чле-
новозах" и проводящие под видом учебы актива оргии на манер пиров Калли-
гулы. Кроме того, одну из на ших активисток соблазнил такой-то... Но бы-
ло поздно. Чтобы прикрыть срам, активистке предложили руку и сердце
третьего секретаря Пермского обкома комсомола. Вступив с ним в фиктивный
брак, активистка получила гражданство СССР и однокомнатную квартиру, ко-
торую уже спокойно мог посещать Секретарь, а пермскому выдвиженцу тоже
была дана должность, московская прописка и однокомнатная квартира для
его бывшей невесты.
Каждый из нас, живущий в социалистическом, а на самом деле, тотали-
тарном обществе, знал немало подобных историй и случаев. Мы - внуки тех,
кто делал революцию, прошел через гражданскую войну, голод, репрессии и
индустриализацию. Мы - дети тех, кто прошел через репрессии, мировую
войну и снова репрессии. Мы сами прошли через военное детство, смерть
Сталина, оттепель Хрущева и застой Брежнева. Наши дети - дети застоя.
Четыре поколения понадобилось изуродовать, чтобы развеять Великую Ил-
люзию. Когда она для меня утратила свою радужность? На закате Хрущева, в
тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, восьмого ноября после парада и
демонстрации.
ПОЭМА ВЕРЫ
Но упорно.
Как в дверь в небеса.
Люди верят в чудеса.
И вновь взбудоражены -
ружья заряжены,
речи обряжены
у идеи на страже
(она нам укажет).
Вождь и она.
Все - за ее воплощенье.
Прощенье?
Идея - воля.
Идея - конкретнее боли.
Сгусток веры:
серы, но первы,
нервы - в удар,
нервы - в террор,
в немиганье зрачка.
Идея - сперма.
Идея - дар.
Идея - убор.
Быт - пачкотня.
Быт - это быдло.
Безыдейное действие.
Быт - это было.
Идея - есть.
Идея - песнь.
Идея - совет.
Бред?
А сиянье дворца
под рукою творца
светлого царства
без барства?
Идея - лекарство.
Идея - коварство.
Любимее Родни -
будешь свободен!
И бросаются в новую веру -
Я верую!
ВЕРУЮ!
Я готов себе руки по локоть долой -
Только бы счастье пришло домой!
Я готов на любую из свастик -
только бы счастье!!
Слава тебе, наш вождь!
Ты для нас,
как в засуху
дождь.
Агнец нетленный.
Венец вселенной. И газеты пишут про это, портреты, портреты, песни
запеты и формы надеты...
Кто против?
Все - за!
А за...
за-полнены подвалы
за-мучены
за-травлены
за-бытые
за-веты
Позабыли павших за.
За были?
За что?
Поползло:
Идея - зло.
Идея - весло.
А вода - это масса.
Грести ремесло.
Вести ремесло.
ГРАБАСТАТЬ.
Поэт -
посол языкастых. Но - касса. На - каста.
Идея - пакость.
Идея - заступ
могильный.
Идея покорна.
Верить в чудеса.
Это вздорно.
Как в дверь в небеса.
Глава тридцать шестая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава тридцать шестая
- Что есть жена? Сеть прельщения человека. Высокими очами мигающа, ногами
длинными играюща, лютый огонь тем в членах возгорающа. Что есть жена? Покоище
змеиное, бесова сковорода, цвет дьявола... - говаривал Семеныч в
противотуберкулезном диспансере.
Многоопытен был Семеныч, а верно, и он не смог бы предсказать поведе-
ние жены, женщины в заморских странах, да не просто женщины, а бабы с
вековыми инстинктами, но прожившей, родившейся и нарожавшей при советс-
кой власти. Мужняя жена попадала за рубежом в непривычное положение -
благоверный уходил к половине девятого на службу, являлся к часу в обед,
опять исчезал к трем, и бывало, что возвращался далеко за полночь и нет-
резвый с переговоров в ресторане.
Извечен вопрос - что делать? На рынок сбегает Ганеш, он же уберется в
доме и перемоет посуду, обед изготовить из полуфабрикатов ничего не сто-
ит. В отличие от Союза, где и за пропитанием и за плитой настоишься и
настираешься до упаду, что только мечтаешь о сказочной жизни... И вот
она эта жизнь.
Выхожу на балкон
загорать и лениться.
И мне грустно немного,
потому что одна.
Я от нечего делать
занимаюсь английским
и про Будду читаю,
будто в этом нужда.
А вокруг город млеет,
лето в самом разгаре,
а на самом-то деле
должна быть зима.
Как я здесь очутилась?
Пребываю в безделье.
Даже стих сочинила.
Как? Не знаю сама.
Как пробившийся родничок, появились эти строчки у Ленки через некоторое время
после нашего приезда. Хорошо, когда голова у жены тянется к английскому, а
душа - к Будде.
А если нет? Тогда смыслом существования, любимым занятием становится,
мягко выражаясь, обмен информацией. Жены замторгпредов образуют свой
кланчик, а "конторские" жены - свой, как и жены специалистов от промыш-
ленности. Кланы зорко следили за чужими и вдвойне за своими. Все знали
друг о друге все и даже то, чего нет. Поначалу возникало как предположе-
ние - вы не замечали, Гришин с Дьяконовой шуры-муры разводят... - а по-
том и активная убежденность - это же всем известно, что Гришин с Дьяко-
новой... Недаром сказано, что лицемерие - это почтение, которое порок
отдает добродетели.
Может быть, и не было бы конфликта Гуляева и Сусликова, если бы Раиса
Сусликова не была на стороне Бригадира. Заграницей муж у жены, как на
ладони. Если в Союзе она может не знать, чем муж конкретно занимается и
как ведет себя на работе, то здесь жена не только подрабатывает рядом
как машинистка, кассир, дежурная, библиотекарь, она присутствует и на
переговорах, которые могут состояться и на званом ужине, и во время фут-
больного матча, и при случайной встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37