Через двадцать минут мы добрались до дома Веховых.
Он стоит отдельного описания. Двухэтажный особняк с двумя боковыми
воротами после зеленого газона уходил вглубь всем своим широким телом,
выставляя фасад с витринами и неоновой вывеской "ЮЭСЭСАР ТРЕЙД ШОУ-РУМ".
Шоу - это шоу, а вот шоу-рум - это комната для шоу. Таких комнат, как
мне объяснил Виталий, разбросано по всему свету полтора десятка и зовут-
ся они демонстрационные залы советских экспортных товаров. Созданы они
были специально для развития экспорта машин и оборудования из СССР. Фак-
тически товара нет, то есть он есть, но его нет. С одной стороны, есть,
потому что товар в СССР все-таки производят, с другой стороны, его нет,
потому что все произведенное по законам придуманной экономики фондирует-
ся и распределяется, планы, как всегда, нарушаются и не выполняются и
потому для продажи фактически товара нет. Сырье есть, а машин нет. Тор-
говля идет так: они - хотим купить у вас установку непрерывной разливки
стали или гидротурбину; мы - а у нас фонды все на пятилетку спланирова-
ны, если сможем, то через года три; они - тогда в связи с энергетическим
кризисом поставьте нам ветряки для электростанций, у вас конструкция -
лучшая в мире; мы - конечно, лучшая, даже есть заводик их выпускающий,
но чтобы расширить его мощности... они - ну, хотя бы партию в тысяча
штук; мы - не можем... Получалось, что от рекламы вред один. И был такой
период в жизни Минвнешторга, когда советская реклама исчезла - зачем
тратить деньги на то, чего нет? Но пропала реклама - и не стало видно
ЮЭСЭСАР. Падал престиж. Вот тогда издали Приказ, по которому пятнадцать
процентов вынь да положь на рекламу своих товаров, своего имени. В звон-
кой валюте. Тратой этих денег и занимался Виталий Вехов, директор
шоу-рума. Конечно, бывали сделки, где интересы совпадали и заключались
контракты, и шли поставки, и тут помогал Вехов - размещал заказы на пуб-
ликации объявлений и статей в местной прессе, организовывал и проводил
симпозиумы и презентации, выставки и семинары. Киноустановки, автозап-
части, различные приборы, подшипники были выставлены в большом зале на
первом этаже за стеклянными витринами.
На втором этаже размещались кинозал, каталожная и офис директора. За
выставочным залом был конференц-зал с кожаными креслами, диванами, теле-
визором, видео и стойка бара с высокими стульями.
Над конференц-холлом - квартира Веховых.
На одном из диванов под рев включенного на всю мощь телевизора спал
Денис. По ящику шла советская программа "Орбита".
Дениса разбудили, он таращил на нас сонные глаза и никак не мог по-
нять, чему это мы так радуемся, словно вырвались из тюрьмы.
- Вставай, сын, целый год с тобой не виделись, - тормошил Дениса Ви-
талий.
Открыли запотевшее шампанское - редкость по местным понятиям. В тро-
пиках нет в заводе шампанского, как и вин - лучше всего виски. Бутылки с
шипучим фейерверком везутся из Союза, хранятся месяцами и тратятся лишь
по особым случаям. Мы с Виталием от своей доли отказались, сделали себе
по стакану виски с кубиками льда.
Замолкли перед тем как выпить.
- Только не за родину, - брезгливо сморщилась Любаша. - Ненавижу со-
ветских квасных патриотов за рубежом, как соберутся, так сразу за родину
и молчат так многозначительно. За Сталина добавили бы или лично за...
- Давайте-ка лучше за наших, кто там, в горниле перестройки, сейчас
даже новое выражение придумали - прораб перестройки, опять что-то рабс-
кое, сразу представляешь себе строителя в каске, трезвого, румяного,
уверенно уставившегося в никому неизвестное будущее, потому что - что
ему придумает новое Политбюро, он знать не может.
- Тише ты при Денисе, - понизила голос Любаша.
- Шоу-рум тем и отличается от совгородка, что здесь можно говорить
правду и не шепотом, а во все горло. Поэтому давай, Любовь моя, за стар-
шего нашего сына, за Ивана и за родителей. А у вас-то как с наследника-
ми?
- У меня дочка Юля, ровесница вашего Ивана, - гордо сказала Елена.
- У меня сын Сергей, ровесник Юлии, - добавил я.
- Что же это получается? - задумалась Люба. - Выходит, все мы стали
мамами и папами в одно и то же время? Иван - студент, а вот Дениска
поздний у нас, школьник еще. А ваши?
- Юля на третьем курсе, - опять гордо заявила Алена.
- Мой в армии, - вздохнул я.
- А родители живы? - осторожно спросила Люба у нас обоих. - Да, - за-
кивали мы.
- И слава богу! За всех!
Мы, наконец, выпили по-настоящему, и завелся долгий ночной разговор -
то особое состояние праздника, когда не надо думать даже о том, чтобы
выспаться всласть. Любаша с Аленой, потягивая шампанское, - о детях, а
мы с Виталием вспомнили нашу "альма матер" и ребят из киностудии. Оказа-
лось, что единственным профессионалом стал Костя Гашетников, он - режис-
сер студии документальных фильмов, Колька Осинников уехал в США, ос-
тальные разбрелись по разным конторам.
- А как тебе служится? - спросил я.
- Интересно. Дело-то творческое. И мир посмотрел. Помню, приехал я в
Турцию по линии Арчила Сохадзе, то есть станки рекламировать. Пошли мы в
Стамбуле на "капалы чарши", может и не верно называю, крытый рынок. Шум
и гам там стоит невообразимый - каждый товар свой криком рекламирует, в
лавку зазывает. Через час одурели мы. Тут я и заорал во все горло:" А
вот станки двухстоечные, токарно-винторезные, налетай, подешевело!" Ник-
то на меня внимания не обратил, только специалист с завода Орджоникидзе,
что с нами был, со смеху покатился да зазывалы заорали еще громче - еще
один конкурент явился.
- А мы действительно станки в Турцию продаем?
- Конечно. Причем за твердую валюту. Весь мир давно перестал делать
оборудование для мелких мастерских, а в Турции, Индии - нужда. И потом
подшипники - дно золотое для этих рынков. А вообще-то мы работаем по
анекдоту.
- Какому?
- По-моему, едиственный анекдот про рекламу, который я знаю. Помощник
докладывает президенту США: - Русские высадились на Луну, сэр. - Что они
там делают? - Красят ее в красный цвет. - Держите меня в курсе... Через
месяц: - Сэр, они выкрасили в красный цвет всю заднюю часть и приступили
к передней. - Могли бы заднюю и не красить - все равно ее никто никогда
с Земли не увидит. Держите меня в курсе... Через месяц: - Они закончили,
сэр. - Прекрасно. Посылайте нашу команду, пусть напишут белым по красно-
му "Кока-кола".
- Кстати, налей-ка мне, - повернулась к Виталию Любаша. - И отнеси
Дениску наверх, сморило парня.
Виталий бережно поднял Дениса на руки и вскоре вернулся с гитарой в
руках.
- Ой, здорово как! - обрадовалась Любаша. - Сколько времени не брал,
запылилась даже.
Виталий вырубил телевизор, подстроил струны и тихо запел:
Под широкой лапой старой ели
Палкой на искрящемся снегу
Кто-то нацарапал еле-еле:
"Приходи, я больше не могу!"
И у строчки полу занесенной
Я остановился на бегу,
Прочитал чужой призыв влюбленный:
"Приходи, я больше не могу!"
А лыжня тянула дальше в поле,
В светлую прозрачную пургу -
Сзади крик отчаянья и боли:
"Приходи, я больше не могу!"
Виталий повысил голос, усилил бой гитары, и в большом холле эхом раздалось
"не-мо-гу-у" и снова тише:
Я не мастер в отыскании кладов,
Но надежду в сердце берегу -
Только нет тебя со мною рядом:
Приходи, я больше не могу...
- Ой, чья это песня? - зачарованно спросила Алена.
- Музыка моя, а стихи Алика Гусовского. Это одна из первых...
Время нашей молодости, доморощенные барды, ни одного вечера не обхо-
дилось без гитары. И пелось и пилось от всей души.
Проникновенно.
Спев несколько лирических песен, которые особенно хорошо звучат у
костра, Виталий перешел на шуточные и остро пародийные.
- Вот, кстати, есть песенка и про тебя. Мой знакомый - Боря Шур слова
написал:
Малюет лист, в работе быстр
редактор - блядь последняя,
не говночист и не министр,
а между ними среднее.
Но если он в недобрый срок
пропустит слово смелое,
Главлит пришлет ему венок
и покрывало белое.
Но-но смотри, не дремлет враг,
держи язык короче!
И пой, и пей не очень так,
и так, чтобы не очень...
За рубежом за каждый чих
фунты фунтов нащелкают
и потому, наверно, их
прозвали прессой желтою,
а мы не любим желтый цвет -
поэзию и прозу мы
давно уж правим - много лет
лишь голубым да розовым.
Но-но, смотри...
Десяток считанных голов
еще в народе бродит
и к отрицанию основ
своим умом доходит,
а мы не ходим далеко -
иных других попроще мы -
все мысли новые легко
берем со Старой площади.
Но-но...
Пером води, резинкой три,
держи паяльник по ветру,
на шефа преданно смотри,
не то походишь по миру,
не то тебе в недобрый срок
такое, братцы, сделают -
не нужно будет ни венок,
ни покрывало белое
Но-но, смотри, не дремлет враг,
держи язык короче!
И пой, и пей не очень так,
и так, чтобы не очень,
и пой, и пей не очень так, и так, чтобы не очень!
- Класс! - покрутил головой я.
- А я боюсь, - вздохнула Любаша. - Это же антисоветчина чистой воды.
- А ты гордился хоть раз в жизни своей страной? - спросил я у Вита-
лия.
- Да, - немного подумав, ответил он. - Когда Гагарин в космос сле-
тал... Когда спутник первый запустили... Верили мы тогда... А наши оте-
чественные, мягко выражаясь, контрасты особенно за бугром хорошо видны.
Помнишь, я тебе про Аргентину рассказывал, про "пропаханду". Так вот, в
день открытия выставки в Буэнос-Айресе был действительно торжественным.
Огромный павильон, нарядная экспозиция, ленты, цветы... Как положено,
исполнили гимны. Первым - аргентинский. Акустика в павильоне прекрасная,
и запели стоящие рядом с нами испанцы, и слезы у них на глазах, честное
слово, от гордости за свою страну, как ты говоришь. Потом грянул наш
"Союз нерушимый...", но без слов, словно похоронный марш в тишине, все
советские стоят, как в рот воды набрали, а аргентинцы на нас удивленно и
с каким-то сожалением смотрят...
- Супер-держава без гимна. Цирк!
- Хватит вам о политике, давайте лучше выпьем еще.
- Глупо отказываться, коли сама супруга предлагает, - потянулся к бу-
тылке Виталий. - Рашен делегашен олвейс реди фор дискашн, что означает
по-пионерски: всегда готовы! Кстати, уже три часа. Имеем полное основа-
ние.
Мы встали, сдвинули бокалы и опять вспомнили Москву.
- Есть хоть у них там выпивка-то? - спросил у меня Виталий.
- Очереди огромные, но как-то обходятся. Все эти антиалкогольные за-
коны и кампании, по-моему, такая чушь. Антигуманная. Мы прилетели как-то
в Алжир, нас представитель встретил, через таможню провел, все в поряд-
ке. А с нами летела женщина на конгресс какой-то и, судя по всему, вся
делегация то ли уже прилетела, то ли она первой была, но ей загрузили
все представительские и сувениры, то есть бутылки, значки, матрешки. Та-
моженник как значки увидел, остолбенел - у них это контрабанда, оказыва-
ется, в Алжире не делают своих значков, а людям нравится, что поделаешь.
И против алкоголя они. Он весь багаж ее перетряс и выставил на стойку
батарею коньяка, водки, шампанского. А она без знания языка, знаками
что-то объясняет, тот башкой мотает, глазами вращает, на Аллаха ссылает-
ся, видит, что весь аэропорт на него уставился. Потом все-таки отдал ей
по одной бутылке коньяка, водки и шампанского. Она в руки эти три бутыл-
ки взяла, лицо белое, губы трясутся, бутылка шампанского выскользнула у
нее из-под локтя, да как ахнет об каменный пол!
- Бедная, бедная советская баба, вечно на нее все взвалят. Вот все вы
такие, - ополчилась на нас Любаша.
- Ну вот, началось, - вздохнул Виталий. - Все виноватых ищем.
- Кстати, о мужиках. В том же Алжире я был не один, а с однофамильцем
моим Истоминым, он фотокорреспондент. В гостинице селимся, дают нам два
отдельных номера. Мой коллега говорит, а нельзя ли нам вместе. И
по-русски мне: консервы у нас, водочка, кипятильник один на двоих...
Портье говорит так задумчиво и сомнительно: месье,... неудобно... Два
мужчины в одном номе ре... Потом взял наши паспорта и обрадовался: Так у
вас же все официально! Потом я тезке вечером говорил - сегодня ты будешь
мадам Истомина, готовь, гулящая, ужин.
- Дорогие гости, а не надоели вам хозяева? - спросила Алена у Любаши.
- Да вы что, ребята, сидите. Или вот что! Лучше пусть Виталька сейчас
вас отвезет, выспимся и куда-нибудь мотанем завтра. Идет?
- А на посошок? - озабоченно спросил Виталий.
- Хватит тебе, за руль ведь сядешь.
- Валер, не пей, я боюсь, - просительно сказала мне Алена.
- Ладно, старик, завтра допьем. И милости просим в гости. Только с
Денисом и гитарой.
Глава двадцать третья
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава двадцать третья
Проснулись ярким и совсем не жарким утром первого дня нового года. Время
добежало ближе к обеду пока мы, не торопясь, позавтракали, где-то после
полудня позвонили Веховы и еще через часок по сравнительно пустым улочкам и
попрежнему забитой кольцевой мы добрались до выставочного комплекса, похожего
на нашу Выставку достижений народного хозяйства или, как мы ее называли в
бытность свою, "нарядного хозяйства".
В нескольких павильонах на длинных столах-прилавках, на стеллажах, на
стойках и просто россыпью на полу - книги. Дешевые покет-бук - чтиво на
каждый день, на непритязательный вкус, переиздания Чейза, Харольда Ро-
бинса, Агаты Кристи, Сьюзан Жаклин, Шелдона, Арчера, Уоллеса. Копаясь в
этих книжных терриконах, неожиданно нашли "Дневники Берия". Авторы ут-
верждали, что документы подлинные и, наконец-то, раскрыты тайны Кремля.
Член Политбюро ЦК КПСС и депутат Верховного Совета СССР оказался грязным
сластолюбцем, садистом и тираном. Он откровенно описывал оргии партийных
бонз, которые напоминали пиры Каллигулы - не по размаху и изощренности,
конечно, а по одинаковой структуре: гулял император и приближенные его.
Было ясно, что пером "Лаврентия" водила рука профессионального западного
литератора, в то же время общая картина была достаточно достоверной с
точки зрения иностранца, жившего или часто бывавшего в Москве.
- Будешь брать? - спросил я у Виталия.
- Какой смысл? Здесь прочту и выброшу. Если же везти в Союз, то рис-
кую не только своей карьерой, а значит, благополучием не только своим,
но и Любаши, и Вани, и Дениски. А если даже и провезу, что я с ней буду
делать? Показывать и давать читать только друзьям, не зная, кто из них
первый стукнет.
Я поискал глазами Лену.
Она стояла неподалеку и смеялась, листая какую-то книжицу. Оглянув-
шись на мой взгляд, она подошла к нам.
- Смотри, какая прелесть, Валера. Давай купим.
Оказалось, что это сборник юмористических рисунков.
- "Панч"? - взглянул на обложку Виталий. - Между прочим, у "Панча"
есть и политическая карикатура.
- Ну и что?
- А то, что это издание считается антисоветским по понятиям таможни.
То есть оно у них в списках неблагонадежных. Отберут и не будут смот-
реть, что твой "Панч" посвящен юмору на спортивную тему. И на работу со-
общат - вез запрещенную литературу, неважно какую, но запрещенную.
- Получается, что ввоз смеха в СССР тоже запрещен?
- Над чем изволите смеяться, сэр? Соображайте, соображайте...
Алена с сожалением вернула книжку на место.
Тех же Робинсона и Шелдона можно было купить и подороже, в лучшем
оформлении с твердой обложкой. Так же издается литература, которую, в
отличие от массовой, можно с полным правом назвать художественной. Я с
завистью касался обложек с именами тех, с кем хотел бы общаться, иметь в
личной библиотеке - Зигмунд Фрейд, Жан-Поль Сартр, Альбер Камю, Марсель
Пруст, Самуэль Беккет, Курт Воннегут. Кто-то частично издавался и у нас,
но так, чтобы запросто зайти в лавку и купить или заказать?.. А сколько
мне неизвестных имен!
Следующая книга, которая привлекла наше внимание, было полное собра-
ние сочинений Шекспира в одном томе. Похоже на телефонный справочник,
зато весь Шекспир.От исторической хроники до сонета. Жаль, что на анг-
лийском.
Красочный мир творческой фантазии открылся нам на стендах с альбома-
ми. Пикассо, Дали, Шагал, Босх, Брейгель, Магрит, Модильяни... Здесь мы
застряли надолго - кого-то из художников мы знали понаслышке, у других
многого просто не видели. И все на роскошной бумаге с прекрасной цвето-
передачей. В этом павильоне мы с Аленой разорились - купили "Энциклопе-
дию мировой живописи" Лярусса, где о каждом художнике помещена статья с
отличной репродукцией.
- А могли бы в кожаном пальто щеголять вместо этого кирпича, - с ве-
селой иронией заметила Любаша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37