— Какие?— Не могу же я сказать, что я люблю вас, — и женщина, заплакав, выбежала из спальни виконта.Он слышал, как щелкнула задвижка двери ее спальни. Улыбнувшись, Анри вышел в коридор. Констанция уже шла ему навстречу.— Ну что, Анри, ты обидел эту чудесную женщину?— Нет, я всего лишь хотел дать ей один чудесный совет.— А что сказала она?— Это секрет. Но думаю, тебе, Констанция, узнав его, не станет легче.— Мне станет легче, если ты выполнишь обещание.— Насчет письма?— Насчет письма тоже.Когда виконт Лабрюйер и Констанция Аламбер вошли в гостиную, то увидели, что Колетта, заждавшись возвращения своей покровительницы, уснула, сидя на козетке. Ее голова свесилась на груди, и она мирно посапывала.— Чудесная картина, — залюбовался виконт, — она так же глупа, как и прекрасна.— Не так уж много, Анри, найдется умных женщин, а еще меньше — мужчин.— Но ведь мы с тобой умны, Констанция?— Не знаю… Временами, Анри, мне кажется, бог обделил меня рассудком.— Рассудок и ум — не одно и то же. Но именно рассудительности мне иногда не хватает.— Так помоги бедной девушке. Неужели ты хочешь, чтобы она досталась невинной этому чудовищу Эмилю де Мориво?— Раньше ты не считала его таковым.— Чудовищами, Анри, не рождаются, ими становятся.— Только письмо, Констанция, только письмо. Колетта спросонья что-то пробормотала и открыла глаза. Было ясно, что она еще не соображает, где находится.Констанция подошла к своей воспитаннице и взяла ее за руки.— Ты помнишь, что обещала написать письмо Александру?— Ой!— Вот видишь, только учти, письмо должно быть немного сдержанным.— А ты поможешь мне, Констанция?— Я не могу, — уклончиво отвечала мадемуазель Аламбер, — но я думаю, виконт поможет тебе не хуже, чем я.Глаза Колетты загорелись.— Давайте, мадемуазель, — и Анри предложил ей руку, — чернила и бумага у вас найдутся?— Конечно, я запаслась всем необходимым, мне же нужно каждый день писать.— Спокойной ночи, Констанция, — бросил через плечо Анри, входя в спальню Колетты.Девочка сначала хотела запереть спальню на задвижку, но потом передумала, это выглядело бы немного нескромно.— Но здесь нет стола…Колетта отыскала бумагу и чернила, потом прихватила толстую книжку, легла на кровать и приготовилась писать под диктовку. Ноги в белых кружевных чулках она согнула в коленях и весело болтала ногами.— Дорогая мадам!Колетта удивленно посмотрела на виконта, тот тут же спохватился.— Ах, да, пиши: «Дорогой месье!» или как ты его там называешь…— Шевалье, — подсказала Колетта.— Ну да, «Дорогой шевалье! Я помню нашу последнюю встречу…»— Вы знаете о ней?— Но вы же встречались? — раздраженно воскликнул виконт.— Да.— Значит, последняя встреча была? Колетта старательно записывала, стараясь не делать ошибок.А виконт продолжал:— «…Я помню ваш образ, чудесный и манящий…» Колетте сперва показалось, что эти слова скорее бы подходили для обращения к женщине, но спорить с таким искушенным в делах любви человеком как виконт ей не хотелось и поэтому она записала все буквально.Виконт смотрел на пухленькие ножки, затянутые в кружевные шелковые чулки, смотрел, как девушка сгибает и разгибает пальцы ног, словно пытаясь пощекотать себе ступни. Это зрелище умилило его.— «…Только сейчас я понимаю, насколько была холодна к вам и не могу простить себе, что не дала волю чувствам. Ваш образ, дорогой шевалье, преследует меня, и я понимаю — любовь разбила мое сердце».Колетта старательно выводила букву за буквой, строчки получались ровными, даже несмотря на то, что девушка писала, лежа в постели. Она так увлеклась своим занятием, что не заметила, как виконт Лабрюйер подошел к ней и опустился рядом на постель.Колетта вздрогнула лишь когда виконт придержал рукой ее ноги.— Ты не даешь мне сосредоточиться, — объяснил свое поведение Анри, — пиши дальше: …«Ваш образ преследует меня по ночам, и я ничего не могу с собой поделать. Стоит мне закрыть глаза — и вы, дорогой шевалье, предстаете передо мной, такой же прекрасный, как и во время нашей последней встречи».— Я не успеваю, — прошептала Колетта.— Пиши, пиши…Рука Анри скользнула по шелковым чулкам и замерла на колене девушки. Сердце ее похолодело, и она испуганно посмотрела на виконта.Лицо виконта выглядело одухотворенным. Он вознес взор к потолку, словно ища там слова для продолжения письма.И Колетта, побоялась о чем-либо спросить.«…Я, наверное, любила тебя давно, сама не подозревая об этом, — диктовал Анри, — меня сжигает страсть, которую ничто не может насытить».Виконт не спеша взял в пальцы кружево подола платья Колетты и подняв его, отбросил на спину девушки. И тут же его ладонь скользнула по обнаженному бедру.— Зачем..? — только и спросила Колетта.— Ты почему не пишешь? — строгим голосом учителя поинтересовался виконт.Девушка машинально принялась писать… Голос виконта доходил до нее словно издалека, словно заглушенный густым туманом. В глазах у нее все поплыло, по телу разошелся странный приятный озноб…— «…Когда я закрываю глаза, — диктовал Анри, и в самом деле он прикрыл веки, — я вспоминаю твою нежную кожу, ее запах… Я даже вспоминаю тонкий шрам на твоем теле…»Колетта выронила из рук перо.— Ты почему не пишешь? Разве я тебе мешаю?— Вы толкаете меня, — дрожащим голосом произнесла Колетта, — и я поставила кляксу на бумаге.— Это будет черновик, пиши дальше»«…Я закрываю глаза и вдыхаю аромат твоего тела, я вспоминаю твое неровное дыхание…»Виконт медленно раздвинул ноги Колетты и потерся о ее бедро щекой.— А теперь отложи в сторону перо, чернильницу и не спрашивай меня ни о чем.Девушка послушно выполнила просьбу. Перо, бумага и чернильница оказались на полу, а руки виконта уже скользили по телу, сбрасывая платье.— Закройте дверь, — прошептала Колетта.— Нет.— Но могут войти!— Согласись, это только придает волнения, обостряет чувства.— Вы любите меня? — спросила девушка.— Я просил тебя не задавать вопросов, — и Анри заставил замолчать Колетту поцелуем.И хотя Колетте пришлось пережить боль и слезы, она была счастлива.Анри лежал рядом с ней на смятой постели, и его рука покоилась у нее на груди. Девушка молчала, глядя в потолок. Виконт, не произнеся ни слова, тряхнул головой и поднялся. Он одевался не спеша, совсем не стесняясь пристального взглядаКолетты.— Мы не дописали письмо, — напомнила ему девушка.— Теперь ты не только умеешь писать письма, — улыбнулся виконт.— Мы напишем его в другой раз? — спросила Колетта.— Нет, теперь ты будешь всегда писать их сама, — и Анри покинул ее спальню.Он шел по коридору, поглядывая на двери маркизы Лагранж, Мадлен, Констанции.Дворецкий, едва удерживая глаза открытыми, навытяжку стоял возле стола.Виконт небрежно толкнул дверь своей спальни и, не раздеваясь, бросился на кровать.— Жак, — негромко позвал он, — сними с меня сапоги.Из соседней комнаты появился заспанный слуга. Он молча принялся раздевать своего хозяина.Лишь только дворецкий уселся и решил заснуть, как тихонько скрипнула дверь, и ему вновь пришлось подняться.На этот раз в коридор выбежала Колетта. Она придерживала руками незастегнутое платье, вдобавок прижимая к груди свои туфли. Завидев дворецкого, она на какое-то мгновение замерла, но поняв, что тот не станет ни во что вмешиваться, бросилась к двери спальни Констанции.Та лежала в кровати. В изголовье горело три свечи. Мадемуазель Аламбер читала.Завидев взъерошенную, насмерть перепуганную свою воспитанницу, Констанция обеспокоилась.— Что случилось. Колетта?— Там… — только и смогла сказать девушка, указывая рукой на дверь.— За тобой кто-то гонится?— Нет.— Так что же случилось?— Виконт Лабрюйер… — и Колетта зарылась лицом в подушку Констанции.— Он что, обидел тебя?— Нет.— А-а, — догадалась мадемуазель Аламбер, — виконт поступил с тобой как мужчина, да? Отвечай же.— Да, только прошу тебя, Констанция, не выдавай меня матери.— Глупая девочка, — гладила Констанция по голове Колетту, а на ее губах сияла улыбка, — наконец-то ты приобщилась к взрослой жизни. Наконец-то ты поняла, для чего родилась на этот свет.— Но если мать узнает…— Я ей ничего не скажу.— А как же Александр? — воскликнула, вспомнив о своем возлюбленном, Колетта и вновь залилась слезами.— А что Александр, он будет твоим любовником.— А как же виконт?— Разве вы с ним договаривались встретиться вновь?Колетта в изумлении посмотрела на свою старшую подругу.— Но ведь… я была с ним…— И что, дитя мое? — Констанция и в самом деле чувствовала себя намного старше Колетты. — Вы были вместе…— Да.— И тебе было приятно. Колетта покраснела.— А как же мой будущий муж? Он же поймет, что я потеряла невинность.— Ну и что? Он жениться на тебе не столько из-за невинности, сколько из-за денег твоей матери.— Но ведь любовь… — попробовала вставить Колетта, — я обещала выйти замуж за Александра.— Замужество по любви… — рассмеялась Констанция, — нет ничего глупее и безрассуднее такого брака.— Ты так считаешь, Констанция?Колетта явно хотела найти себе оправдание, а мадемуазель Аламбер и не пыталась доказать, что любовь — главное при замужестве.— Ты будешь счастлива, глупышка, если выйдешь за Эмиля де Мориво. А если Александр Шенье станет твоим любовником, виконт де Лабрюйер останется лишь воспоминанием. А теперь ложись спать.— Я боюсь одна оставаться в своей спальне.— Ты боишься, к тебе вновь придет виконт Лабрюйер? — вновь улыбнулась Констанция.— Нет, я просто боюсь.— Тогда ложись ко мне в постель, — предложила мадемуазель Аламбер.Колетта с радостью согласилась и вскоре уже спала на плече своей старшей подруги. Констанция сладко потянулась.«Ну все, теперь я отмщена. Эта юная девушка не достанется в руки Эмилю невинным существом. Она уже узнала вкус измены и не задумается перед тем, как нарушить верность. Я отомстила тебе, Эмиль, так, как сумела. Жаль, что ты только не знаешь, что это моих рук дело. Я могла бы расстроить и свадьбу, но такая месть мне более по душе».— А ты, глупышка, спи, — пробормотала Констанция, поглаживая Колетту по длинным распущенным волосам, — спи и пусть во сне тебя навестит образ Александра или Анри. Лишь бы только не Эмиля. И тут Констанция спохватилась:«Ведь Анри отправился к Колетте диктовать письмо, — и мадемуазель Аламбер вполне представила себе сцену, разыгравшуюся в спальне Колетты, — скорее всего, они оставили письмо где-нибудь на виду».Сама еще не понимая, почему бы не подождать до утра, Констанция вышла в коридор.Дворецкий приоткрыл лишь один глаз и вновь упал головой на руки.«Так и есть, — всплеснула Констанция руками — недописанное письмо лежит на полу, а рядом чернильница и перо».Она сложила лист вчетверо, поставила под кровать письменный прибор и вновь вернулась к себе в спальню.«Завтра утром Колетта перепишет письмо. Нельзя же посылать его с такой отвратительной кляксой, оборванное на полуслове!»И мадемуазель Аламбер, вполне удовлетворенная сегодняшним днем, уснула сном праведницы. ГЛАВА 3 Лишь только дворецкий в доме графини Лабрюйер уверился, что наконец-то ему удастся выспаться, вновь тихо скрипнула дверь. Он тут же встрепенулся, вскочил из-за стола, при этом чуть не обернув канделябр.«Когда же они угомонятся? — думал дворецкий. — Ведь ночью всем нужно спать. Такого здесь до появления виконта не было».В коридор тихо выскользнула Мадлен Ламартин. Она посмотрела на дворецкого с такой тоской в глазах, что тот тут же забыл свои обиды.«Несчастная женщина, — подумал дворецкий, — неужели прямо сейчас она отправится к виконту?»Но многоопытный дворецкий ошибся. Мадлен Ламартин взялась за ручку двери комнаты Констанции Аламбер и замерла: у нее не хватило духа постучать.Дворецкий застыл, как статуя, и Мадлен тоже.«Ну, решайтесь же…»— говорил про себя мужчина, глядя на растерявшуюся вконец женщину.Если бы Мадлен оказалась одна в коридоре, возможно, она и не решилась бы постучать в дверь к Констанции, но взгляд дворецкого подстегнул ее, и маленький кулачок трижды ударил в золоченую дверь.Да, Констанции Аламбер решительно не везло сегодня ночью, вернее, везение не было относительным. И так всю жизнь — если удавалось одно, другое обязательно расстраивалось.Констанция заслужила спать эту ночь без приключений, видеть приятные сны. Но получилось совсем иначе.Мадемуазель Аламбер приоткрыла глаза и вслушалась в шорох за дверью.«Показалось мне или нет? — думала женщина. — По-моему, кто-то стучал».Колетта мирно посапывала у нее на плече, а больше посетителей, вроде бы, не предвиделось. Не мог же виконт прийти, чтобы похваляться своей победой над Колеттой!Констанция уже было уверила себя, что ей почудилось, как тихий стук повторился. Она прикрылась одеялом и негромко, чтобы не разбудить Колетту, сказала:— Входите!Из коридора в темную комнату упал косой луч света и на блестящий паркет легла тень. Мадлен медленно, стыдливо входила в комнату Констанции Аламбер.Заметив, что та в постели не одна, Мадлен хотела покинуть спальню, но Констанция остановила ее:— Мадам, не бойтесь, это моя воспитанница Колетта.— Колетта? — переспросила Мадлен.— Ну да, ей страшно спать одной, и она прибежала ко мне, ну совсем как маленькое дитя!— Простите, мадемуазель, но я должна поговорить с вами.Констанция даже не выказала удивления.— Сейчас. Лучше всего это сделать в коридоре или гостиной, иначе Колетта проснется.Констанция быстро набросила на плечи шаль и в одной ночной рубашке вышла вслед за Мадлен из своей спальни.— Еще раз простите меня. Констанция нахмурилась.— Да не извиняйтесь же, мадам, я прекрасно понимаю ваше состояние.— Я говорила вам сегодня…— Подождите, нас могут услышать, — Констанция обернулась и увидела дворецкого, стоявшего навытяжку перед горящим канделябром. — Любезный, зажгите свечи в гостиной.Дворецкий, немного пошатываясь со сна, взял канделябр и, капая расплавленным воском на паркет, двинулся впереди женщин. Яркий свет канделябра сжался в три небольшие сферы, таким плотным был мрак в огромной гостиной. НоВскоре запылали бра, огоньки свечей, умноженные зеркальными рефлекторами, раздвинули границы видимого.Констанция уселась на диван и поджала под себя зябнущие ноги. Мадлен устроилась рядом с ней, но не могла заставить себя вести так раскованно.— Я понимаю, что-то случилось? — спросила Констанция.— Да.— И это связано с виконтом Лабрюйером.— Вы угадали, мадемуазель. Констанции хотелось зевнуть, но она сдержалась. «Боже мой, еще одна невинная жертва, принесенная на алтарь любвеобильного виконта. Анри, что ты делаешь? Когда-нибудь один из обманутых мужей проткнет тебя шпагой. Такие люди, как ты, не доживают до седых волос, но зато по тебе останется прекрасная память. Но ведь женщины не умеют забывать былых любовников и всегда сравнивают мужчин во времена настоящие с мужчинами из своей молодости. Ты продлил себе жизнь еще на одно поколение. Вот только жаль, нет у тебя сына и некому передать свое искусство».— Вы о чем-то думаете, мадемуазель? — голос Мадлен вывел Констанцию из задумчивости.— Это нельзя назвать размышлением, дорогая, скорее, это воспоминания.— Я решилась вас потревожить, мадемуазель, поскольку мне кажется, вы единственный человек в этом доме, способный меня понять.— Вы переоцениваете мои возможности, мадам.— Нисколько. Констанция улыбнулась.— Вы просто плохо знаете меня.— Я уверена в вашей искренности.— Ни в чем нельзя быть абсолютно уверенной, мадам.— Я хочу поговорить с вами о виконте Лабрюйере. И вновь Констанция не смогла скрыть улыбку.— О нем многие хотят поговорить, мадам Ламартин.— Что вы можете мне сказать об этом человеке?— Сегодня мы уже говорили о нем.— Но этого мало, мадемуазель.— Он один из самых моих преданных друзей.— Но ведь вы такие разные…— Ровно настолько, насколько могут быть разными мужчина и женщина. А в душе мы очень близки.— А я думаю, это не так. Глядя на вас, мадемуазель, сразу можно понять — вы чисты, хоть и стараетесь выглядеть иной.— Вы хотите, мадам, оскорбить меня? Ведь я столько стараний приложила, чтобы создать себе образ при дворе, а вы его хотите разрушить парой фраз.— Нет, что вы, мадемуазель, меньше всего я хотела обидеть вас и уж конечно не стала бы будить вас среди ночи, чтобы сообщить такую банальность.— Тогда спрашивайте.— Кто он такой, виконт Лабрюйер?— Мужчина — и этим сказано все, мадам.— А как вы, мадемуазель, сами относитесь к нему.Констанция задумалась.— Если бы у меня был брат, я бы хотела видеть на его месте виконта Лабрюйера.— Это достойный ответ, мадемуазель. Но что бы вы посоветовали мне?— Днем вы меня обманули, мадам. Мадлен опустила взгляд.— Да.— Я не думаю, что вы это сделали специально, скорее всего, вам не хотелось верить в собственное открытие. Не правда ли, довольно сложно признаться в любви своему избраннику, но еще сложнее признаться постороннему человеку. Или я не права, мадам?— Я и сама не знаю, что мне делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24