Александр Шенье прекрасно понимал, находясь в таком состоянии Анри Лабрюйер не сможет победить его в дуэли, но и заслужить репутацию убийцы пьяного шевалье тоже не хотелось.Злость на виконта уступила место жалости. В общем-то, во многом виноват был и сам шевалье.Но Анри не дал ему опомниться. Он рванул тесемки плаща и, взмахнув им в воздухе, отбросил в сторону. Зазвенел клинок шпаги и перевязь упала на землю.— Я прошу вас защищаться, шевалье.— А я прошу вас, виконт, отложить поединок или же извиниться, к тому же не передо мной, а перед мадемуазель Аламбер, вы оскорбили ее.Анри улыбнулся.— Констанция не заслужила подобных слов, а вы, шевалье, оказались всего лишь жертвой ее интриг.— Хозяин… — взмолился Жак. Анри злобно сверкнул глазами.Новоиспеченные барон Шарль и маркиз Поль готовы были уже бежать с места дуэли, и виконт Лабрюйер понял, если он сам не набросится на своего противника, поединку не состояться.— Ах так! — воскликнул он. — Это я должен просить прощения, это я должен переносить поединок, а вы все словно бы ни при чем?! Защищайтесь, шевалье! — и Анри сделал выпад.Александр Шенье еле успел выхватить шпагу и отбить нападение.Анри фехтовал неистово, чертыхаясь и пытаясь достать своего противника. Александр, в растерянности от такого натиска со стороны кажущегося полумертвым противника, отражал удары и отступал.Барон Ришардье и маркиз Обиньяк пытались вмешаться, настаивая, что поединок должен начаться по всем правилам.— Оставьте нас, господа, — кричал Анри, — мы сами знаем, что к чему, к тому же мои секунданты не возражают. Все идет по правилам.А секунданты виконта Лабрюйера и не могли возражать. Они что есть силы бежали в сторону города, и звон скрещивающихся клинков подгонял их не хуже плети.— Шарль, быстрее! — подгонял Поль.— Да-да, мы с тобой ничего не видели, мы просто гуляли по лесу и завидев дерущихся господ, бросились убегать.— Остановитесь, месье! — кричал им вслед барон Ришардье.— Прочь! — шептал Шарль, ускоряя и без того быстрый бег.— Не догоните! — бросал через плечо Поль. Рыночные грузчики на всякий случай свернули с дороги и бросились бежать через кусты.Ветви хлестали их по лицам, сдирая в кровь кожу, но желание убежать было сильнее боли.И вскоре Шарль и Поль оказались на опушке леса. Звуки поединка сюда не долетали, и приятели, теперь уже не спеша, зашагали по дороге.— Если нас потом будут спрашивать, Поль, что мы ответим?— Ничего не знаем.— А если начнут допытываться?— Все равно, мы ничего не видели.— Жаль виконта, — после недолгого молчания пробормотал Шарль.— А мне жаль Жака, — отвечал Поль, — придется ему искать нового хозяина.А тем временем Анри уже начал задыхаться. Ослабевший организм уже не мог выдержать такого бешеного темпа боя. Каждый следующий удар давался Анри со все большим трудом.— Прошу вас, виконт, — еле успевал вставлять Александр Шенье между ударами, — отложим поединок, я готов аннулировать свой вызов.Виконт Лабрюйер, войдя в раж, кричал:— Нет, защищайтесь, шевалье! — и снова наседал на своего противника.Александр Шенье понял, если он хотя бы не ранит своего противника, тот не угомонится. И теперь уже молодой человек не только отражал удары, но старался острием шпаги достать виконта. И вот уже кровь потекла по плечу Анри, расплываясь пятном на тонкой материи рубашки.— Ах, так! — взревел виконт Лабрюйер, делая выпад, и его шпага, отбитая клинком Александра, разорвала кожу на щеке молодого человека.Завидев кровь, виконт хищно сузил глаза и сделал еще один выпад.Александр уклонился, пропустив клинок под левой рукой, и тут же вновь уколол Анри в левое плечо. Кровь выступила из второй раны.«Я должен выбить у него шпагу, — думал Александр, — а потом заберу ее и не отдам. Не станет же он бросаться на меня с кулаками?»Жак, видя как неистовствует его хозяин, весь обмирал душой. Верному слуге казалось, что каждый укол шпаги Александра Шенье приходится в его собственное тело. Ему даже казалось, что кровь уже струится по его плечу, расплываясь липкой густой массой.— Где же мадемуазель Аламбер? — шептал Жак. — Где же она? Почему не едет?Виконт Лабрюйер, тяжело дыша, продолжал наступать, делая выпад за выпадом и совсем не заботился о собственной безопасности.Он видел перед собой только ненавистное лицо Александра и думал лишь об одном — скорее покончить со своим противником.Вконец перетрусивший Жак прикрыл лицо руками, но все равно то и дело бросал взгляд из — под растопыренных пальцев на поле боя.Александр Шенье еще несколько раз удачно отбил удары и попробовал сам перейти в наступление. И тут виконт Лабрюйер набросился на него, выкладываясь весь, без остатка. Такого шевалье не мог ожидать от вконец обессилевшего человека и даже до конца не сообразив, что делает, в азарте сражения нанес виконту удар в грудь.Тот коротко вскрикнул, пошатнулся и схватился руками за клинок, торчавший у него из груди. Шпага Анри Лабрюйера глухо ударилась о землю, а шевалье в ужасе потянул свою шпагу на себя. Виконт разжал окровавленные пальцы и криво улыбнулся. Кровь тяжелыми каплями капала на траву. Анри, пошатываясь, пыталсяУдержаться на ногах, а из раны на груди толчками вытекала кровь. И тут послышался шум подъезжающего экипажа.Жак бросился к своему хозяину, пытаясь поддержать его, но Анри зло отстранил своего слугу и не в силах более стоять, опустился на колени. Он пытался рукой остановить кровь, вытекавшую из раны, лицо виконта сделалось безмятежным и лишь горестная улыбка выдавала страдание.К развалинам колоннады на всем скаку вылетела карета, дверка распахнулась и даже не ожидая, пока экипаж окончательно остановится, из него на траву выскочила Констанция Аламбер. Она бросилась к Анри, который с удивлением рассматривал окровавленную ладонь правой руки.— Анри! Анри! — закричала Констанция. Александр Шенье молча, весь бледный, стоял подле своего смертельно раненого противника. Клинок его шпаги был на удивление чист.Виконт Лабрюйер оперся рукой о землю и медленно лег. Он смотрел на склонившуюся над ним Констанцию и нежно улыбался.— Наклонись ко мне, я что-то хочу сказать тебе напоследок, — прошептал он.Констанция наклонилась, а Анри, собрав остаток своих сил, приподнялся и поцеловал ее в губы.— Ради этого, Констанция, стоило умереть, — прошептал он.Мадемуазель Аламбер вскрикнула:— Анри!Но виконт Лабрюйер уже не слышал ее. Кровь больше не текла из раны толчками, а медленно, ровной струйкой сочилась на землю.Слезы затуманили глаза Констанции, и она, склонившись над мертвым Анри, еще раз поцеловала его в губы.Жак, стоя на коленях подле своего хозяина, плакал навзрыд. Его пухлые губы мелко дрожали.Александр Шенье, барон Ришардье и маркиз Обиньяк безмолвствовали.Наконец, Констанция Аламбер медленно поднялась и, глядя перед собой безумным взглядом, двинулась к экипажу.— Мадемуазель… — срывающимся голосом окликнул ее Александр Шенье.Констанция молча обернулась и смерила его презрительным взглядом.— Что вы можете сказать мне, шевалье?— Я не хотел этого, мадемуазель, поверьте.— Теперь мне уже все равно.— Я не хотел его убивать! — закричал Александр, и от его крика испуганные птицы вспорхнули с деревьев, воздух огласился их тревожными голосами.— Вы должны покинуть Париж, — голосом осужденной к смерти, сказала Констанция.Она еще раз посмотрела на распростертое на траве тело виконта Лабрюйера и, достав платок, промокнула слезы.— Я сожалею, что судьба распорядилась подобным образом, — сказала Констанция Аламбер, — но вы тоже ни в чем не виноваты, шевалье, Анри сам сделал свой выбор.Констанция села в экипаж и опустила штору. Александр бросился к ее экипажу.— Мадемуазель, поверьте, я не хотел его убивать! Шторка на мгновение открылась, и в руки шевалье легла стопка денег.— Этого вам хватит на первое время, шевалье, поскорее покидайте Париж, иначе вам несдобровать. Я не держу на вас зла.Александр Шенье бросился вслед за экипажем Констанции Аламбер, но поняв, что не догонит, остановился.Лицо Констанции окаменело, слезы неподвижно застыли в глазах, и лишь рука женщины сжимала золотой медальон на цепочке.Огромная жемчужина, казалось, согревает ей руки давно забытым теплом.— Домой, домой, домой, — повторяла про себя Констанция, покачиваясь в быстро несущемся экипаже.Весть о гибели виконта Лабрюйера мгновенно облетела весь Париж, никого не оставив равнодушным. Многие отнеслись к этому известию со злорадством, особенно мужчины из числа обманутых мужей и брошенных любовников. Но женщины, даже те, кто на словах проклинал виконта, в душе скорбели, ведь он умел заставитьСебя любить.И в день похорон почти весь высший свет собрался в доме виконта. Гроб с телом должны были переправить в имение его бабушки, чтобы похоронить в фамильном склепе. Анри лежал в гробу молодой и красивый, на его бескровных губах словно застыла улыбка недоумения.Констанция Аламбер вместе со своей подопечной Колеттой беззвучно подошли к гробу и не обращая ни на кого внимания, Констанция склонилась к покойнику и коснулась своими губами его холодных губ. Медальон качнулся, и большая жемчужина легла в ямочку между нижней губой и подбородком Анри Лабрюйера. И тут же жемчужина, до этого излучавшая нежный мягкий свет, сделалась холодной и тусклой.Колетта Дюамель, стоя рядом с гробом, до боли сжала руку Констанции.— Я так боюсь, — прошептала девушка.— Я понимаю, тебе нелегко, — отвечала мадемуазель Аламбер полушепотом, — ведь это очень тяжело осознавать, что была близка с человеком, который сейчас мертв.— Не в этом дело, Констанция, — в голосе Колетты чувствовался плач.Мадемуазель Аламбер заглянула в глаза девушке.— А что такое, Колетта, ты что-то от меня скрываешь?— Да, я еще никому не говорила об этом.— А ну-ка, признавайся. Колетта покраснела.— Ты беременна?Колетта едва заметно кивнула.— Да.— Колетта, Колетта…— Что мне делать, Констанция, я так боюсь!— Это большая радость, девочка.— Но ведь через два дня моя свадьба!— Вот и хорошо, девочка, все устроится.— Но что мне делать?— Пойдем к графине Лабрюйер.Колетта безропотно пошла вслед за Констанцией. Та приблизилась к графине Лабрюйер.Старая женщина с окаменевшим лицом стояла невдалеке от гроба, ее легкое черное платье развевал ветер, влетевший в окно, но старая женщина, казалось, не замечала сквозняка, упрямо продолжая стоять на губительном для ее возраста ветру. Графиня, безумно любившая своего внука, была безутешна. Ее надежда на то, что продолжится род Лабрюейр, умерла вместе с ее внуком Анри.— А, это вы дорогая… — рассеянно кивнула графиня, выслушивая слова утешения.— Да, мадам, мне довелось быть рядом с Анри в последние мгновения его жизни.Колетта Дюамель, стоя рядом с Констанцией и графиней Лабрюйер, чувствовала себя лишней. Констанция рассказывала о том, как Анри распрощался с ней, перед тем, как покинуть этот свет.Графиня слушала ее, вникая в каждое слово, переспрашивая, уточняя детали так, словно это что-то могло изменить.— Простите, мадам, — наконец сказала Констанция, — я хотела бы сообщить вам что-то очень важное, это касается Анри.— Да, пройдемте, дорогая.— Колетта тоже пойдет с нами, — предупредила Констанция Аламбер, и женщины втроем вышли в соседнюю комнату.Констанция зашла к мадемуазель Дюамель сзади, взяла ее за плечи и строго сказала:— Расскажи все мадам Лабрюйер.— Я беременна, мадам. Графиня переспросила:— Беременна, дитя мое?— Да, мадам.Старая женщина посмотрела в глаза Констанции и без слов все поняла.— Так это Анри? Констанция кивнула.— Это все произошло в вашем имении. Словно еще не поверив в услышанное, мадам обратилась к Колетте:— Так это правда, дитя мое, у тебя будет ребенок от Анри?Колетта скромно улыбнулась.— Да, мадам, он был единственным мужчиной в моей жизни.— Боже, какое счастье! — пробормотала мадам Лабрюйер. — Я знаю, это обязательно будет мальчик, такой же красивый, как он. И пусть он будет носить другое имя, все равно он будет принадлежать к нашему роду, — и тут вновь графиня недоверчиво посмотрела на Констанцию Аламбер. — Дорогая, ты ничего не придумала? Быть может, ты хотела утешить меня?— Нет, мадам, такими вещами не шутят, это правда. Графиня Лабрюйер обняла Колетту и поцеловала ее в лоб.— Будь осторожна, дитя мое, береги ребенка и если я доживу, обязательно привези его ко мне показать.— Я всегда буду помнить о вас, мадам.— У Анри будет ребенок! — шепотом воскликнула графиня Лабрюйер.Морщины на ее лице немного разгладились, исчезли скорбные складки в уголках губ, и мадам Лабрюйер громко засмеялась.Приглашенные недоуменно переглядывались между собой, а графиня продолжала смеяться, ничуть не таясь. Констанция, поддерживала под руку Колетту, поспешила выйти из комнаты и на недоуменные взгляды отвечала одно и то же:— Боюсь, графиня повредилась рассудком. Но и сама Констанция Аламбер с усилием прятала улыбку, столь неуместную на похоронах. Улучив момент, она опустила черную вуаль на своей шляпке и теперь могла уже себе позволить чуть-чуть улыбнуться, самую малость, ровно настолько, чтобы этим отдать дань уваженияПамяти Анри Лабрюйера.— Я сейчас отвезу тебя домой, Колетта, — а сама отправлюсь проводить Анри. Все-таки он был моим другом, а теперь будет отцом твоего ребенка.— Я так боюсь, Констанция, что скажет на это мой муж.— Он ни о чем не узнает, дорогая, пусть это будет твоей маленькой тайной.— А если он все-таки узнает?— Успокойся, дорогая, ему и в голову не придет устраивать из-за этого скандал, ведь иначе все будут смеяться над ним.— Я так переживаю, — призналась Колетта, — ведь многое случилось из-за меня.— Я тоже во многом виновата, — вздохнула Констанция Аламбер, — но что же поделаешь, дорогая, жизнь продолжается.— Но больше всех мне жаль Александра, — уже сидя в экипаже сообщила Колетта Констанции. Мадемуазель Аламбер согласно кивнула.— Да, дорогая, — а сама вспомнила, как прижимала к своей груди плачущего навзрыд Александра Шенье, узнавшего о том, что невинность Колетты забрал виконт Лабрюйер. «И придают же люди такое значение пустякам! — подумала Констанция. — Нужно только научиться правильно смотреть на мир — и тогда всему узнаешь истинную цену».— А мать не будет на нас сердиться за то, что мы с тобой поехали проститься с виконтом Лабрюйером?— Нет, дорогая, она сама попросила меня об этом. Колетта сидела, задумавшись.— Ты ни о чем не жалеешь, девочка?— Если ты спрашиваешь о будущем ребенке, то нет. Хотя мне очень жаль, что его отец погиб.— Тебе придется, Колетта, делать вид, будто ты любишь своего мужа, но помни, главное в жизни — настоящая любовь, о которой можно думать, спасаясь от всех невзгод. То, что у тебя было с Александром Шенье — это всего лишь детское увлечение, иллюзия любви. Ты еще найдешь себе подходящего любовника.— Может быть, — пробормотала Колетта, — может быть, ты и права, Констанция, но виконта я буду помнить до конца своих дней.Экипаж остановился у крыльца дома баронессы Дюамель.Франсуаза сама спустилась встретить свою дочь. Колетта прятала свой взгляд, разговаривая с матерью, а вот Констанция любезно улыбалась, рассказывая о том, как скромно вела себя Колетта на похоронах виконта Лабрюйера. ГЛАВА 12 Вскоре после гибели виконта Лабрюйера Констанцию Аламбер настигло еще одно страшное известие: управляющий имением Мато сообщил, что ее бабушка Эмилия, графиня Аламбер, умерла. Констанция тут же отправилась на север, укоряя себя за то, что в последнее время так редко писала графине.Констанции казалось, что она не была в Мато целую вечность. И хотя здесь ничего не изменилось за годы ее отсутствия, на всем уже лежала какая-то печать отчуждения.Женщина прошла по комнатам дворца, пытаясь вспомнить свое раннее детство, но все, что ей приходило на память, она знала со слов своей бабушки.Нет ничего странного в том, что старые люди умирают, так уж устроен мир. Но в смерти графини Эмилии была заключена какая-то тайна, которая не давала Констанции покоя.Управляющий рассказал Констанции, что графиня получила какое-то странное письмо, на конверте не стояло имени отправителя.Прочитав его, старая женщина забеспокоилась и назавтра же одна отправилась пешком к холмам. Когда она не вернулась к обеду, слуги забеспокоились и сам управляющий направился на поиски. Графиню Аламбер нашли мертвой у самого подножия холма на опушке рощи. Лицо мертвой женщины выражало неописуемый ужас, хотя смерть была естественной, никаких следов насилия не было обнаружено.Констанция пыталась уверить себя, что ее бабушке померещилось что-то ужасное, и это страшное видение посетило ее уже на границе между жизнью и смертью. Но все равно, такое предположение уже не могло полностью удовлетворить мадемуазель Аламбер, и женщина понимала, тайна гибели графини заставит ещеНе раз задуматься, вновь и вновь возвращаясь к ней.Сколько потом ни искали злополучное письмо, его так и не нашли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24