— Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.— Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.— Но что же делать, если она сама напоминает о себе.Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте — ни вы, ни она никогда не будете счастливы.Пишите, мадемуазель, — голос Александра дрожал.Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, — Констанция скомкала начатое письмо.Что вы делаете, мадемуазель?Я всего лишь пекусь о вашем счастье.Вы не имеете права так поступать!Это решать мне, шевалье. Ну что ж, вы решили убить меня, так убивайте, — и Констанция запрокинула голову.Ее длинная стройная шея напряглась, а чтобы усилить впечатление, мадемуазель Аламбер раздвинула ворот платья.— Колите, шевалье, если вам приятен вид моей крови.И тут Констанция не на шутку перепугалась: подрагивающий клинок впился ей в горло. Она вскрикнула и отпрянула. Александр Шенье выронил шпагу из рук.Констанция с ужасом прислушивалась к боли, а затем прикоснувшись пальцами к шее, поднесла их к глазам: кровь текла по ее руке.— Простите меня, мадемуазель, — бросился на колени Александр Шенье, — на меня нашло какое-то затмение, простите!Констанция приложила платок к ране.— Бедный мальчик, вы, наверное, в самом деле влюблены до умопомешательства. Ну что вам такого мог сказать виконт Лабрюйер? За что вы хотели убить меня?В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.— Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.— Ее принуждает мать, — ласково ответила Констанция, — и Колетта сама не решится ее ослушаться.— Но как же быть с нашей любовью?Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.— В слове «муж», дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове «любовник» оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?— Простите меня, — Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.— Вам стыдно? — спросила Констанция.— Мне стыдно, мадемуазель, за свой поступок, но я все равно добьюсь своего, Колетта будет моей женой.— Ну что ж, — вздохнула Констанция, — тогда мне придется прибегнуть к крайнему средству. Ведь вы считаете Анри Лабрюйера своим другом?— Он очень много сделал для меня.— А вам не показалось странным, шевалье, что до поры до времени он молчал и только сейчас решился открыть вам глаза на мое так называемое коварство?— Мадемуазель, прошу вас, расскажите мне все иначе я начну теряться в догадках и не пойму, кто мне друг, а кто мне враг.— Хорошо, шевалье, но прошу ничему не удивляться. Многое из услышанного вами покажется странным и даже непристойным, но вы сами просили меня рассказать все, ведь, не зная правды, невозможно принимать правильные решения. Вы со мной согласны, шевалье?— Да, мадемуазель.— Так вы готовы знать правду или все-таки предпочитаете оставаться в блаженном неведении?— Я готов ее выслушать, мадемуазель. Александр Шенье все еще стоял на коленях перед Констанцией Аламбер, все еще тонкой змейкой сочилась кровь из раны на шее женщины.— Вы знаете, шевалье, кто такой Эмиль де Мориво?— Мне приходилось с ним встречаться, мадемуазель, он мой учитель фехтования в гвардейской школе.— Но это всего лишь одна из его ипостасей.Шевалье широко раскрытыми глазами посмотрел на Констанцию.— Неужели вы хотите сказать, мадемуазель…— Да, именно. Он был моим любовником.— Как я раньше не догадался об этом, — воскликнул Александр Шенье.— Да-да, дорогой шевалье, он был моим любовником.— И вы, мадемуазель, согласны, чтобы он завладел Колеттой?Мадемуазель Аламбер улыбнулась.— Как муж, только как муж. Роль любовника я прочу вам.Так вот в чем дело, — догадался Александр, — вы помогли мне лишь с целью отомстить Эмилю де Мориво?— Не только с этой целью, шевалье, ведь я еще люблю Колетту, вы упускаете это из виду.— Простите, мадемуазель, но я не совсем понимаю вас…Но Констанция пропустила это замечание мимо ушей.— А теперь мне хотелось бы открыть вам глаза на роль виконта Лабрюйера во всей этой истории.— Неужели, мадемуазель Аламбер, и он взялся помогать мне, не имея в виду помочь Колетте? Мадемуазель Аламбер рассмеялась.— Виконт не из тех людей, которые готовы помогать бескорыстно. Ведь он мой друг и, узнав о предательстве Эмиля де Мориво, по-своему взялся помочь мне.Лицо шевалье напряглось. Он уже догадывался о самом для себя страшном, но не решался самому себе в этом признаться.И Констанция нанесла последний сокрушительный удар по самолюбию Александра Шенье.— Виконт Лабрюйер не так безобиден, как это может показаться. Он соблазнил вашу Колетту, лишил ее невинности.— Я не могу поверить в это, мадемуазель.— Поверить придется, Колетта сама рассказала мне обо всем. Это правда, шевалье, мне нет смысла вас обманывать. Анри посмеялся над вами. Надев маску Друга, виконт завладел невинностью Колетты.— Я не хочу в это верить, мадемуазель.— Но это правда и лучше знать ее, чем и далее тешить себя обманом.Шевалье не отрываясь смотрел в глаза Констанции. Ему хотелось видеть там ненависть, презрение, но из очей мадемуазель Аламбер струилось лишь спокойствие и сочувствие к обманутому молодому человеку.— Я верю вам, мадемуазель, — ответил он и не в силах больше сдерживать себя, зарыдал. Его плечи вздрагивали, а сквозь пальцы, прижатые к глазам, текли слезы.— Ну почему так случилось? — сквозь плач говорил шевалье. — Ну почему я узнал обо всем последним? Как могла Колетта предать меня?— Успокойтесь, шевалье, — Констанция как ребенка гладила по голове молодого человека, — это всего лишь жизнь и право, не стоит так убиваться из-за какой-то ерунды. Ведь все живы, все счастливы, Колетта по-прежнему любит вас, а то маленькое недоразумение с виконтом Лабрюйером лишь кое-чему научило неопытную девушку.Каждое слово Констанции Аламбер звучало для Александра Шенье приговором, приговором его любви. Теперь он смотрел на самого себя по-другому. То, что ранееКазалось молодому человеку прекрасным и возвышенным, выглядело теперь смешным и вместе с тем страшным. Смешным по своей нелепости и страшным по неожиданности.— Мадемуазель, — прошептал Александр, — я не знаю, что мне делать дальше.Молодой человек был настолько растерян, что Констанция не могла оставаться равнодушной к его страданиям, к тому же она сама являлась их причиной.— Это всего лишь жизнь, — повторяла она, — шевалье!Но Александр упрямо повторял:— Все предали меня…Его голова покоилась на коленях Констанции, шпага лежала на полу.Женщина гладила курчавые волосы юноши, путаясь в них пальцами.— Мадемуазель, я не хотел причинить вам боль.— Да полноте же! Все происшедшее, шевалье, не стоит ваших слез. Не стоит думать об этом как о чем-то серьезном. Вы же видите, мир остался прежним, ничего в нем не изменилось.— Но моя душа! — воскликнул Александр Шенье. — Вы не представляете, мадемуазель, что там сейчас творится, какие чувства обуревают меня.— Простите и вы меня, — прошептала Констанция, — меньше всего я хотела кому-то причинять боль. Ведь, поверьте, мне самой достаточно пришлось пережить, чтобыЗнать цену страданиям и слезам.Мадемуазель Аламбер взяла Александра за плечи и отстранила его от себя.«Настоящий ребенок, — подумала про себя Констанция, — так можно страдать только влюбившись первый раз в жизни. Но лучше узнать цену предательства в юности, когда еще есть силы пережить ее, чем потом разочаровываться во всей своей прежней жизни».Александр робко протянул руку и застыл, не решаясь прикоснуться к ранке на шее Констанции.— Кровь так и не остановилась, мадемуазель.— Но ведь точно так же, шевалье, сейчас кровоточит ваше сердце.— Я не хотел этого!— Ну тогда мы квиты, — сказала Констанция и взяла руку шевалье в свои ладони, — вы боитесь меня, — почти беззвучно произнесла Констанция. — Я так виновата перед вами, — и она прижала руку Александра к своей груди.Тот испуганно посмотрел на женщину, но заметив легкую улыбку на ее губах, просветлел лицом.— Глядя на вас, мадемуазель, я не могу испытывать к вам ненависти.Констанция поцеловала его в лоб и обняла за плечи.Александр Шенье так и не поднялся с колен. Щеки его горели румянцем.— Вы добрая, — неожиданно сказал он и провел тыльной стороной ладони по щеке женщины.— Нет, я злая, — покачала головой Констанция, — я очень злая — и это жизнь сделала меня такой.— Не правда, если вы, мадемуазель, понимаете, что поступили дурно, значит вы добрый человек.— Я никогда не раскаиваюсь в содеянном, — возразила ему Констанция Аламбер, — что бы потом не случилось в жизни.— Да, мадемуазель, человек всегда найдет себе оправдание — и будет прав.Их пальцы переплелись, и шевалье с почти детским интересом заглянул в похорошевшее лицо женщины Губы ее приоткрылись, приглашая к поцелую. А он все не решался, все медлил, не зная, чудится это ему или Констанция в самом деле хочет его поцеловать.— Ну что же вы, шевалье, такой нерешительный, а еще хотели меня убить.Но Александр Шенье вместо того, чтобы поцеловать Констанцию, прикоснулся губами к ранке на шее.Странная дрожь прошла по телу Констанции, когда она ощутила одновременно и удовольствие и боль.— Осторожно, шевалье, мне больно.Но Александр уже не слышал слов женщины. Он скользил руками по ее телу, терся щекой о плечо, гладил губами подбородок.Констанция попыталась остановить его, но Александр отстранил ее руку и вновь принялся ласкать.— Какой вы смешной, вы точно котенок, шевалье, третесь, только что не мурлыкаете.Александр Шевалье боялся поднимать взгляд, его пальцы все сильнее и сильнее дрожали, страсть овладевала всем его существом.И Констанция Аламбер постепенно распалялась, чувствуя рядом с собой охваченное желанием молодое тело Александра Шенье.И вот уже их пальцы искали застежки на одеждах… Констанция изумлялась сама себе.«Боже мой, что я такое делаю! Неужели это только жалость к молодому человеку заставляет меня играть в любовь?»— Не здесь, не здесь, — прошептала Констанция. Александр, боясь выпустить ее из своих рук, медленно поднимался с колен. Они застыли посреди гостиной,Заколка выпала из волос Констанции и те пышной волной упали ей за спину.И только сейчас Констанция и Александр заметили, что за окном уже стемнело и в окна барабанит крупный дождь.— Не здесь, — вновь прошептала Констанция и повела Александра Шенье к приоткрытой двери, ведущей в спальню.Пол уже почти просох, лишь только немного влажным оставался воздух.Не спешите, шевалье, — предостерегла Констанция Александра, когда тот набросился на нее с поцелуями.Простите, мадемуазель. Женщина улыбнулась.— Любовь не терпит спешки, ведь потом вас ждет разочарование и думаю, вам придется каяться, вспоминая сегодняшний вечер.— Я люблю вас, мадемуазель.— Не говорите этого слова слишком часто, шевалье, ведь оно как имя Бога и его нельзя упоминать всуе. Чем чаще оно звучит, тем больше теряет свой смысл.Александр в растерянности смотрел на Констанцию. Та провела рукой по плечу и обнажила его.— Впредь говорите: «Я хочу вас, вы мне нравитесь», но никогда не обманывайте женщину, называя ее своей любимой, иначе потом вам не избежать неприятностей.Она сама приблизилась к Александру, обняла его и поцеловала. Тот был немного ниже ростом и сразу же почувствовал себя неуверенно.Констанция уперлась ему ладонью в грудь и слегка толкнула. Шевалье, не ожидавший подобного, не удержался на одном месте, сделал шаг назад и сел на кровать.Констанция взобралась на простыни с ногами и принялась расстегивать дутые позолоченные пуговицы на мундире шевалье.Тот сразу же втянул голову в плечи, словно забыл о том, как несколько минут тому сам страстно целовал Констанцию.— Да не бойтесь же вы, шевалье, — рассмеялась женщина, — это как бокал крепкого вина. Вы просто устали и слишком взволнованы. Впрочем, если не хотите… — она не договорила фразу, — только не говорите мне, пожалуйста, что любите меня, я терпеть не могу обмана.— Вы мне нравитесь, мадемуазель, — прошептал молодой человек в смущении.— И только учтите, шевалье, это, — и Констанция указала рукой на кровать, — ни меня, ни вас ни к чему не обязывает — ни завтра, ни послезавтра. Я пожалела вас и мне захотелось вас успокоить, только и всего.Шевалье чуть заметно улыбнулся.— Кровь уже остановилась, мадемуазель.— Да снимайте же сапоги!Путаясь, чертыхаясь, шевалье принялся стаскивать обувь.— И не забудьте отцепить ножны…Медленно догорали уголья в камине, дождь все на стойчивее и настойчивее барабанил по стеклам, по крыше, словно пытаясь достучаться до забывших обо всем на свете любовников. Вернее, обо всем на свете забыл один Александр Шенье, а Констанция даже сейчас продолжала думать, как ей следует поступать в дальнейшем.— Тук-тук, тук-тук, — ударял дождь по крыше.— Дзынь-дзынь, — ударяли капли в медный отлив подоконника.— Щелк-щелк, — и дождинки прилипали к стеклу и сливаясь вместе с другими каплями, чертили на нем зигзаги… ГЛАВА 8 Виконт Анри Лабрюйер подъезжал к своему дому в состоянии духа, которое вполне можно было назвать приятным. Когда он слезал с коня и отдавал поводья Жаку, то не заметил неподвижной фигуры в сером плаще, притаившейся в подворотне дома напротив.Жак приблизил свои пухлые губы к уху хозяина и зашептал:— Вас, господин, вот уже целый час дожидается маркиз Лагранж. Анри вздохнул.— Боже мой, этого только не хватало! Он не сказал, Жак, зачем хочет меня видеть?Слуга неопределенно пожал плечами.Не знаю, хозяин.Но по виду Жака можно было догадаться: скорее всего, маркиза Лагранжа привело не только желание поговорить о превратностях погоды, но и выяснить кое-чего насчет своей жены.Чертыхаясь про себя, Анри поднялся в гостиную. Маркиз Лагранж дожидался его, стоя у натопленного камина.Виконт пристально посмотрел на своего гостя, не зная, какую тактику лучше всего избрать для разговора.— Добрый день, маркиз.— Добрый день, виконт, — улыбка на губах маркиза не предвещала ничего плохого для Анри, и он успокоился. — Прошу простить, виконт, что занимаю ваше время, но поверьте, вы единственный человек, который может мне помочь.— Вы просите о помощи, маркиз?— Я понимаю вас прекрасно, виконт, и поспешу рассеять все ваши опасения. Я не пришел сводить с вами какие-либо счеты.Анри отодвинул стул и предложил:— Садитесь, маркиз.— Благодарю вас.— Может, желаете выпить вина? — Анри, не дожидаясь, пока появится Жак, взял в руки бутылку.— С удовольствием, виконт. Тонкой струйкой рубиновая жидкость потекла в бокалы, и мужчины устроились за столом.— Как вы знаете, виконт, моя жена не всегда бывает… как бы это выразиться…— Не всегда бывает осторожна, — подсказал виконт.— Вот именно, вы четко уловили суть вопроса.— И это доставляет вам неприятности, маркиз?— До недавнего времени неприятностей никаких не было.Анри чуть заметно улыбнулся.— Да-да, поверьте мне, виконт, я никогда не принимал близко к сердцу ее проказы.— Но почему, маркиз, вы считаете, я чем-то смогу помочь вам? Моя репутация не безупречна и вряд дд я гожусь на роль наставника, пытающегося обратить заблудшую женщину на пусть истинный.— Я и не собираюсь просить об этом. Виконт Лабрюйер, чтобы скрыть улыбку, пригубил бокал. Но тут совсем неожиданного для него улыбнулся и маркиз Лагранж.— Чтобы быть до конца откровенным с вами, виконт, я готов сказать, что прекрасно осведомлен о ваших отношения с моей женой.Анри чуть не подавился вином.— Но, маркиз…— Не стоит мне возражать, я не имею к вам, виконт, никаких претензий.— Все в прошлом, поверьте мне, — поспешил заверить своего собеседника виконт Лабрюйер.— Я знаю об этом.— Я готов попросить у вас прощения, маркиз, вы так великодушны…— Я знал, виконт, на что шел, когда женился во второй раз.Бокал с вином остановился на полдороги, замерев в руке виконта.— А я не способен совершить такую ошибку даже однажды.— Это всего лишь говорит о вашем здравомыслии, виконт. Когда я выбрал себе жену на двадцать лет моложе самого себя, то прекрасно понимал, что меня ожидает. Я был готов ко всему. Согласитесь, виконт, странно было бы ожидать, что женщинаОткажется от удовольствий молодости, которые мне уже абсолютно чужды.— Вы, по-моему, зря умаляете свои достинства, маркиз.— Простите, виконт, я хотел сказать безрассудные удовольствия молодости.— Что ж, маркиз, я отлично помню ваш маленький домик в Орли, ведь несколько раз вы предоставляли его мне для кое-каких забав. Думаю, и для вас он кое-что значил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24