— Вот видите, виконт, домик вспомнился весьма кстати. Я приобрел его через агента и мало кому известно, что он на самом деле принадлежит мне. Даже жена де знает об этом.В окна забарабанил дождь, и Анри глянул на мокрое стекло. На улице уже смеркалось, редкие экипажи проносились по мостовой, возницы гнали лошадей, стараясь скорее укрыться от дождя.— Да, я слушаю вас, маркиз.— Вот этот домик, виконт, и приподнес мне неприятный сюрприз.Жак обычно избегал входить в гостиную, когда хозяин с кем-нибудь разговаривал, будь то мужчина или женщина. Поэтому виконт Лабрюйер сразу же насторожился, когда в двери появился Жак. Он при своей комплекции старался ступать тихо, чтобы не шуметь, но грациозностью слуга не обладал и лишь только удивил своим таким поведением маркиза Лагранжа. Можно было подумать, что Жак собирается подкрасться к нему сзади и ударить чем-нибудь. Но опасения маркиза не оправдались.Жак зашептал на ухо хозяину:— Она стоит под окном вот уже битый час.— Кто она?— Да мадам Ламартин. Стоит и не уходит.— Ты пытался узнать, что ей нужно?— Она хочет говорить только с вами, просит ее принять.Анри нахмурился.— Простите, маркиз, я должен отдать кое-какие распоряжения.Анри нетерпеливо схватил Жака за рукав и поволок в переднюю. Они вместе припали к стеклу входной двери. Сквозь пелену дождя можно было рассмотреть одинокий силуэт в сером плаще. Женщина стояла на краю мостовой, дождь осыпал ее, мокрые пряди волос прилипли ко лбу, ко щекам. Но она, казалось, не замечает этого.Мадлен посмотрела на дверь. Анри инстинктивно отпрянул от стекла, встретившись взглядом с ней.— Ты сказал, Жак, что я не приму ее?— Конечно, хозяин, а она все равно стоит, как видите.— Черт! — Анри принялся мерить шагами переднюю.— А еще она сказала, хозяин, что будет стоять здесь до тех пор, пока вы ее не примете.Анри на этот раз уже не подходил вплотную к двери боясь быть замеченным. Он смотрел на Мадлен из глубины дома. Глаза женщины сияли каким-то блеском.— Да, она будет стоять, — вздохнул Анри.— Так что делать, хозяин?— Пусть стоит! — зло бросил Анри и вернулся в гостиную.Маркиз Лагранж вовремя успел отойти от окна. Он тоже заметил мадам Ламартин и про себя улыбнулся, встретившись взглядом с виконтом Лабрюйером.— Да, маркиз, не только у вас проблемы…— Но я могу, виконт, только позавидовать вашим трудностям.— Только пожалуйста, маркиз, не давайте мне советов.— Так вот, о домике, виконт. Испытывая в последние месяцы кое-какие трудности, я предложил своему агенту сдать этот домик внаем.— Что ж, маркиз, мудрое решение, зря вы не предупредили меня о нем, я без колебаний снял бы его.— Нашлись и другие. Представьте, виконт, мое изумление, когда я уже два месяца, получая плату за свой дом в Орли, узнал от агента кто платит эти деньги.— Я начинаю догадываться, маркиз.— Да-да, представьте, его снял кузен моей жены, чтобы встречаться там с ней. И молучается, я сам способствую их встречам, получая за это деньги, — маркиз невесело рассмеялся.— Да, положение щекотливое, — согласился виконт Лабрюйер, — я даже не знаю, что вам и посоветовать.Не в силах сдержать свое любопытство, Анри подошел к окну. Мадлен Ламартин все так же стояла под дождем. Плащ промок насквозь, прохожие с изумлением посматривали на красивую женщину, как завороженную созерцавшую входную дверь дома, как будто за ней сейчас происходило чудо.— Так, чем я могу помочь вам, маркиз?— Я, конечно же, мог бы сам расторгнуть договор на аренду моего домика в Орли, но это не лучший выход. Я не хочу, чтобы моя жена и ее любовник узнали о чем-нибудь.— Вы — само великодушие, маркиз, и должен вам признаться, такие как вы среди женатых мужчин — редкость.А дождь все барабанил по стеклу, глухо стучал по каменным плитам карниза. Мостовая уже скрылась под потоками воды, а Мадлен Ламартин даже не изменила позу. Она стояла в своем плаще, не обращая внимания на непогоду. Ее взгляд неотрывно следил за входной дверью дома виконта Лабрюйера.Что думала в это время женщина? Возможно, она надеялась, виконт выйдет и пригласит ее в дом, возможно, она молила об этом бога. А может, уже устав от ожиданий, она посылала на голову виконта проклятия.Никто из прохожих, видевших эту женщину на залитой дождем улице, не мог проникнуть в ход ее мыслей. Кто-то считал ее сумасшедшей, случайно попавшей на улицу и возомнившей, что она теперь живет в этом доме. Кто-то считал выгнанной на улицу женой богатого вельможи, но никому и в голову не приходило, что богатоОдетая женщина может вот так, под дождем, несмотря на свою красоту, дожидаться милости от любовника, которому стоит лишь выйти на крыльцо и кивнуть. А он, вместо того, чтобы пригласить ее в дом, занимается черт знает чем, выслушивая сетования немолодого маркиза Лагранжа.— Я хочу вас просить о помощи, — сказал маркиз.— Буду рад оказать вам услугу, — ответил Анри, понимая, что он и в самом деле обязан месье Лагранжу. Ведь тот прекрасно знал, что жена изменила ему с виконтом, но не сделал ровным счетом ничего, чтобы помешать этому.— Вас удивляет моя прозорливость? — рассмеялся маркиз, было видно, ему не впервой приходится делать подобные признания.— Я удивляюсь вашей выдержке, маркиз.— Все объясняется очень просто — жена сама рассказала мне о вас. А теперь, я боюсь, дела с кузеном зашли слишком далеко. Об их встречах я узнал не от нее. Боюсь, моей жене вскружили голову, и она вообразила, что и впрямь влюблена.— Я готов помочь вам, — напомнил Анри.— Я хочу, виконт, чтобы вы поехали к моему агенту и, ничего не сообщая ему о нашем разговоре, предложили ему вдвое большую сумму за аренду дома, чем уже заплатил кузен моей жены.— Но они найдут другое место, — не удержался от замечания виконт Лабрюйер.— Лишь бы они не встречались в моем доме, — прикрыв глаза, отвечал маркиз Лагранж. Анри замялся.— Простите, маркиз, но я не знаю цену, которую положил ваш дальний родственник.— Ах, да, простите, — маркиз положил на стол перевязанную шнурком стопку банковских билетов.— Ваш агент будет в курсе? — поинтересовался Анри.— Нет, он ничего не должен знать. Единственное, о чем я ему скажу — что хотел бы получать за аренду своего домика немного больше.Маркиз уже хотел распрощаться с виконтом Лабрюйером, но тот не спешил отпускать его. Ему не хотелось остаться наедине со своей совестью, ведь теперь стоило только посмотреть в окно, чтобы убедиться в том, какое он, Анри, чудовище. Насквозь промокшая под дождем женщина ожидает лишь взмаха руки, кивка, одного слова, а он не желает пойти навстречу, не желает пригласить в дом.А пока у него в гостях был маркиз Лагранж, такому поведению было хоть какое-то объяснение. Не может же он принять замужнюю женщину при посторонних!— Может еще вина? — предложил Анри.Нет, спасибо, виконт, я должен ехать, наверное, жена уже заждалась меня.Это было произнесено таким будничным тоном, что трудно было поверить, что человек, только что говоривший о своей жене как о изменнице, теперь с нежностью заботился о том, не слишком ли она соскучилась р его отсутствие.— Не надо чувствовать себя слишком виноватым по отношению ко мне, — говорил, откланиваясь маркиз Лагранж. — Ваше поведение естественное, окажись я на вашем месте, то поступил бы точно так же. Ведь дело не в мужчине, как уверяют многие, дело в женщине. И если она не желает изменить мужу, то никакими уговорами от нее этого не добьешься.Правда, виконт Лабрюйер придерживался на этот счет другого мнения, но разубеждать маркиза Лагранжа он не собирался, так как речь шла, все-таки о его собственной жене и выставлять себя героем Анри не хотелось.— Когда я могу навестить вашего агента, маркиз?— Когда угодно, дело терпит. Найдете время и заходите.Дольше удерживать маркиза было уже неприлично, и Анри спустился проводить его. Он стоял на крыльце под проливным дождем, не разрешая Жаку прикрыть себя зонтом. Ведь Мадлен даже не подумала набросить на голову капюшон, и Анри хотелось испытать то же, что испытывает сейчас эта смелая женщина.Мадам Ламартин, заметив маркиза Лагранжа, отступила в тень арки так, чтобы нельзя было рассмотреть ее лица.Наконец, экипаж маркиза отъехал, и Анри остался стоять на крыльце рядом с Жаком. Мадлен сделала шаг из темноты в тусклый свет фонаря. Ее глаза вспыхнули, отразив в себе язычки пламени.Она смотрела прямо на виконта Лабрюйера и тот не мог отделаться от ощущения, что это не женщина, а хищный зверь смотрит на него, изготовившись к прыжку.— Что будем делать, хозяин? — спросил Жак. Анри остановил его взмахом руки.— Подожди.Мадлен не двигалась с места и если бы Анри не видел ее еще при свете дня, он мог бы поклясться — перед ним призрак, а не сама мадам Ламартин. Дождевые капли бежали по лицу женщины, и Анри казалось, это слезы. А может Мадлен и плакала, на дожде не разберешь.«Я же говорил ей, что нашим отношениям конец, что мы никогда больше не встретимся». Но жалость поднималась со дна души Анри, да и чувство вины давало себя знать. Он был виноват перед всеми — перед Констанцией, перед маркизом Лагранжем, перед Мадлен, перед Колеттой. И виконт Лабрюйер чувствовал, если он хоть частично не искупит свою вину, ему не будет покоя.Он крепко сжал зубы. У него не было привычки поступаться своими принципами. Но взгляд Мадлен молил: дай только знак, и я брошусь тебе навстречу!Анри опустил голову.— Что будем делать, хозяин? — прохрипел из влажной темноты Жак. — Мадам Ламартин совсем замерзнет…— Да знаю и без тебя, — зло прошептал Анри.— Может, я принесу ей горячего вина, хозяин?— Нет, ты позовешь ее.— Пригласить в дом?— Да.Сказав это, Анри вошел в дом и зло хлопнул дверью. А Жак, радуясь такому решению хозяина, бросился под дождь к мадам Ламартин.— Прошу вас, мадам, виконт приглашает вас войти. Он просит прощения, что не мог раньше принять вас, — уже от себя врал Жак, глядя на дрожащие плечи озябшей под проливным дождем женщины.Ни слова не говоря, Мадлен двинулась к дому. Жаку казалось, что она идет слишком уж медленно, что она не торопится попасть в тепло, укрыться от холодных дождевых капель.Он вбежал на крыльцо и распахнул перед мадам Ламартин дверь.— Входите, входите, мадам.— Спасибо, Жак.И слуга даже не успел подбежать к гостье, как отяжелевший от влаги плащ упал на пол.В глубине передней стоял Анри. Он замер, увидев измученную ожиданием женщину. Виконт Лабрюйер никогда не был злым, лишенным сострадания человеком. Он прекрасно понимал, какие страдания причиняет женщине, но имел право поступать подобным образом, ведь всегда он предупреждал их, что его любовь недолговечна и никогда до этого сердце Анри не сжималось от боли при виде женщины, пытавшейся вернуть прежнюю любовь.Виконт вспомнил, каких усилий ему стоило склонить Мадлен на свою сторону, заставить ее забыть своего мужа.Губы Мадлен Ламартин дрогнули и Анри подумал:«Лишь бы она не заплакала!»Но это была улыбка.— Ты позвал меня!— Я говорил тебе, чтобы ты не приходила, — произнес как можно более строго Анри, но все равно сквозь его строгость в голосе сквозили нотки нежности.— Я не могла оставаться дома, поверь мне, Анри. Ты ушел, оставив мне письмо, что мне оставалось делать?— Зачем ты пришла? — уже тверже спросил Анри.— Ты не любишь меня больше?— Я тебя любил, Мадлен.— А теперь?— Если ты так каждый день будешь стоять у меня под окнами, я возненавижу тебя.— Но почему, Анри, почему ты не любишь меня больше?— Я не хочу лжи. Все обманывают — жены мужей, мужья жен, а любовники обманывают своих любовниц. Я хочу остаться честным, я не люблю тебя больше, Мадлен.— Этого не может быть, Анри!— Ну посмотри мне в глаза, если ты там заметишь хоть капельку нежности — я проиграл.Мадлен медленно подошла к Анри и положила ему руки на плечи. Нет, она не бросилась к нему, а подошла спокойно, с достоинством. Их взгляды встретились.Анри старался не моргать. На него смотрели полные страдания глаза женщины. Мадлен вглядывалась в Анри, пытаясь разобраться в его чувствах.Не выдержав, Анри Лабрюйер отвел взгляд и ничего не говоря, обнял Мадлен.Жак стыдливо отвел глаза в сторону и до его слуха донесся лишь звук поцелуя и шорох одежд. Когда он рискнул все-таки взглянуть, то увидел, как Анри, подхватив на руки Мадлен, поднимается с ней на второй этаж.«Боже, дай счастье этой женщине»— сказал, расчувствовавшись, Жак.— Я хочу, чтобы все повторилось вновь, — шептала Мадлен.— Молчи.— Скажи, что ты любишь меня.Анри молча кивал.Вся одежда мадам Ламартин была насквозь мокрая.— Неужели тебя не трогает мой жалкий вид? — спрашивала женщина, не открывая глаз.— Я не могу отказать тебе, Мадлен, не потому, что люблю…— Нет, ты скажи: я люблю тебя, люблю… — повторяла Мадлен, все крепче и крепче обнимая Анри. Тот дошел до двери спальни и плечом открыл ее.— Ты любишь меня?— Я не хочу говорить об этом, Мадлен.— Нет, ты должен сказать.— Хватит того, что я уже впустил тебя. Неужели ты хочешь лжи?— Но любовь, Анри, не может быть ложью.— Я люблю тебя, — избегая смотреть в глаза женщине, произнес виконт Лабрюйер.— Ты не хочешь? — горько усмехнулась она. Что-то во взгляде Мадлен не устраивало Анри, какой-то скрытый смысл таился и в ее улыбке, холодной и обворожительной одновременно.Мадлен соскользнула с рук Анри и крепко обняла его.— Люби меня, люби, дорогой. Она целовала виконта в глаза, в лоб, в губы. А тот, не в силах сдержаться, стал отвечать на ее поцелуи.— Ты просто никогда не пробовал возвращаться, Анри, в этом тоже есть своя прелесть.— В этом ничего нет хорошего, Мадлен.— Но ведь ты сейчас счастлив?— Не знаю.— Конечно же, Анри, о счастье догадываешься только тогда, когда оно уходит. Это как воздух, им живешь.— Зря ты пришла, Мадлен.— Я не пришла, — улыбнулась женщина, — я выстояла свое счастье под дождем, в темноте, глядя на освещенное окно. Я видела, как ты смотрел на улицу и наверное, думал обо мне. Скажи, Анри, что ты тогда подумал?— Я рассердился на тебя, Мадлен.— Но разве можно, Анри, сердиться на любовь? Ведь это она привела меня под окна твоего дома, она заставила бросить все, что у меня было и идти сюда.Анри насторожился.— Ты что, Мадлен, неужели ты все рассказала мужу?— Нет, не бойся, — рассмеялась мадам Ламартин, — я не так глупа как ты думаешь.— Я этого никогда не говорил.— Муж не знает, куда я пошла, ему и в голову не придет подозревать меня в неверности.Разогретая ласками, Мадлен наконец-то перестала дрожать. Ее немного подсохшие волосы стали нежнее, и виконт намотал одну прядь себе на палец.Мадлен взяла его за руку.— Подержи еще немного, вот так, и они сохранят форму, запомнят тебя точно так же, как твой образ отпечатался в моей душе. Я сохраняю сейчас твою форму, Анри.— Не говори глупостей, Мадлен. Это не любовь, а всего только жалость. Ты жалеешь себя, а я пожалел тебя.— Хорошо, Анри, называй это как хочешь, но главное, ты любишь меня,Мадлен еще крепче прижалась к виконту Лабрюйеру и тот ощутил, как оглушительно громко бьется ее сердце.— Я люблю тебя, — прошептал он, пытаясь поцеловать ее в губы.Но женщина, смеясь, избежала поцелуя и обхватив Анри за шею, поджала ноги. Тот не удержался на ногах и вынужден был опуститься прямо на ковер перед камином.— Еще немного, Мадлен, и мы рухнули бы в огонь.— Мы и так с тобой сгораем, Анри.— Ты слишком близко сидишь к огню.Анри ощутил, как пышет жаром на его руку, ложащуюся на плече Мадлен.— Я всего лишь хочу высушить одежду, — и Мадлен через голову сбросила блузку, а затем, засмеявшись, бросила ее в камин.— Что ты делаешь? — воскликнул Анри, глядя, как огонь неохотно пожирает мокрую материю.— А почему, Анри, на тебе до сих пор надето вот это? — Мадлен сорвала с него рубашку и тоже бросила в камин.Огонь взвился, загудело в дымоходе и на какое-то время спальня наполнилась ярким светом сгоравшей одежды.— Ты что, Мадлен, сошла с ума?— А зачем мне одежда, я же не собираюсь уходить отсюда никогда, — Мадлен обхватила его за шею и повалила на ковер.Жак, пришедший узнать у своего хозяина, не нужно ли ему чего, стоял у приоткрытой двери спальни, не решаясь войти. Веселый смех Мадлен вгонял его в краску.— Нет, наверное, ему ничего не нужно, — пробормотал Жак, прикрывая дверь.Но все же далеко отходить он не решился. Жак устроился в хозяйском кресле в гостиной, даже не поднимаясь подкинул дров в камин задремал, чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся из спальни.Кому-нибудь они и помешали бы дремать, но только не Жаку. За свою службу у виконта Лабрюйера он наслушался и насмотрелся всякого. Единственное, что удивляло слугу, так это почему его господин не прогнал мадам Ламартин прочь, ведь еще ни одной женщине не удавалось завладеть его сердцем дважды.А Анри Лабрюйеру на какое-то время показалась, что перед ним совсем другая женщина, не та Мадлен, которую он знал раньше, не та, которую он соблазнял в имении своей бабушки. Словно дьявол вселился в нее.«Это же надо додуматься сжечь одежду в камине!» Но этот же дьявол страсти завладел и душой Анри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24