Щупальца наркотика у
же начинали обволакивать сознание. Все вдруг преисполнилось глубокого
смысла. Я знал, что скрытой сущностью Анотины была формула красоты, и она о
т меня более не скрывалась. По телу разлилось восхитительное тепло и воо
душевление. Мысли разноцветными рыбками мелькали в голове, и одна из них,
особенно резвая, была вопросом: как я столько времени обходился без этог
о?
Извечный рокот волн слился в чарующую мелодию, звезды в небесах заплясал
и, как светлячки… Я начал смеяться и не мог уже остановиться. Все стало про
стым и понятным. Разрушение летучего острова было исчезновением всего л
ишь первой ступени памяти Белоу Ц памяти, созданной сознанием и волей. Э
та часть была самой сложной и организованной, потому и погибла первой. На
м с Анотиной удалось сбежать в другую область памяти Ц ту, что мы приобре
таем машинально, проживая жизнь с открытыми глазами.
Как обычно после дозы наркотика, мне явилось видение. Оно соткалось прям
о из воздуха Ц сперва в виде дрожащего призрака, а затем как мираж из плот
и и крови. В четырех шагах от меня сидел черный пес Вуд. Бока у него были исп
олосованы шрамами, на голове не хватало одного уха.
Ц Ко мне, малыш, Ц позвал я и протянул к нему руку.
Пес подошел и сел у моих ног. Я долго гладил и обнимал его. Собачья шерсть о
казалась мягкой на ощупь, а на месте оторванного уха до сих пор сырела кро
вь. Какое же это было удовольствие Ц просто ласкать собаку!
Ц Ты жив, Ц улыбнулся я.
Он залаял в ответ, и я открыл глаза.

24

Проснулся я совершенно разбитый и злой на весь мир, а особенно на мерзкий
солнечный свет, бьющий прямо в глаза. Первой мыслью было проверить, здесь
ли собака: вопреки здравому смыслу я надеялся, что Вуд останется со мной. О
бнаружилось, однако, что пропал не только пес, но и Анотина. Я нервно вскоч
ил на ноги, стал оглядываться по сторонам и звать ее по имени. Раз пять я об
ернулся вокруг своей оси, пока не закружилась голова. Я пошатнулся и чуть
не упал. Внезапный страх одиночества в плену воображаемого корабля, в ок
еане памяти, лишил меня воли. Я вдруг почувствовал себя персонажем со стр
аницы, которую вырвали из книги. Ощущение, что меня похоронили заживо, сво
дило с ума.
Бросившись к бесчувственному Белоу, я стал умолять его вернуть Анотину.
Потом схватил за плечи и принялся яростно трясти, как вдруг услыхал отче
тливый стук. Подняв голову, я увидел Анотину Ц она махала мне рукой с внеш
ней стороны купола. Это зрелище и обрадовало меня, и погрузило в еще больш
ее недоумение. Довольно долго я просто стоял и тупо глядел на нее. Анотина
снова постучала по куполу, чтобы вывести меня из транса, а затем указала н
а меня пальцем. Я прижал руку к груди и кивнул. Тогда губы Анотины беззвучн
о зашевелились, и я догадался, что она говорит: «Обернись». Я повиновался и
сзади, на другой половине купола, увидел то, на что не обратил в панике вни
мания. В низкой стене, окружавшей наш корабль, виднелась открытая дверца.

Приблизившись, я встал на четвереньки и выглянул наружу: вдоль внешней с
тороны купола имелось что-то вроде балкона с перильцами. Странно, что я не
заметил этой детали раньше, еще на острове. Низенькая дверца, ведущая на б
алкон, напоминала проход в потайной сад, где мы одержали победу над Учтив
цем. Я пробрался сквозь нее и выполз на балкон. Отсюда рокот океана был слы
шен яснее. Пронизывающий ветер и яркое солнце мгновенно освежили меня, с
мыв остатки похмелья.
Поскольку балкончик оказался довольно узким, перила низкими, а качка бол
ее ощутимой, чем изнутри, я предпочел остаться на карачках и таким манеро
м двинулся вокруг купола. А когда уткнулся макушкой в колени Анотины и по
днял голову, то увидел, что она хохочет. Наверное, мне следовало смутиться
, но теперь, когда она опять была со мной, мне было все равно. Одной рукой я у
хватился за перила, и Анотина, взяв за другую, помогла мне подняться.
Ц Я думал, ты исчезла, Ц сказал я, обнимая ее в поисках сочувствия.
Ц Прости, что не предупредила, Ц ответила она. Ц Я забавлялась с рычажк
ами на пульте кресла и обнаружила, что один из них открывает эту дверцу. Вз
гляни, какой изумительный отсюда вид!
Набравшись мужества, я обернулся и взглянул на серебристый океан. Волны
под нами вздымались и опадали, и правильный ритм их движения успокаивал.

Ц Теперь я понимаю, почему доктор был так очарован океаном, Ц промолвил
а Анотина. Ц Наблюдать за этими сценками бесконечно увлекательно Ц ка
к будто смотришь тысячу маленьких спектаклей одновременно. Кажется, нед
авно я даже видела тебя.
Ц Я, случайно, не полз на четвереньках?
Она засмеялась:
Ц Нет, по-моему, ты заставлял Белоу что-то пить из чашки.
Ц А что еще ты видела? Ц полюбопытствовал я.
Ц Много чего, но все происходит так стремительно, что не успеваешь улови
ть никакого смысла. Стоит различить какую-то сцену, как она уже покрывает
ся рябью, меняется и превращается в нечто совсем иное. Как ученый, я бы ска
зана, что здесь можно сделать весьма любопытные выводы.
Ц Любопытные выводы… Ц эхом повторил я.
Не знаю, сколько времени мы так простояли. Думаю, что немало: волнообразно
е движение жидкой ртути завораживало. Наблюдая за постоянным потоком ра
зрозненных сцен, частичек единой истории, все время казалось: еще одна ка
ртинка Ц и вся хроника обретет смысл.
Пока я смотрел на море, с удовольствием ощущая рядом плечо Анотины, мысли
странствовали сами по себе. Мне вдруг подумалось, что вот уже пару суток у
меня маковой росинки во рту не было, однако ни голод, ни жажда меня не муча
ют. Вот от сигареты я бы не отказался, но мои способности фокусника испари
лись вместе с островом.
Как долго все это будет продолжаться? Стоит ли пытаться разбудить Белоу?
Да и вообще, теперь, когда Анотина рядом, стоит ли что-то менять? Это были ли
шь несколько вопросов из того списка, который я обдумывал, наблюдая за те
кущей мимо жизнью Создателя. Столько было пережито на острове, а теперь э
тот океан… Я казался себе мухой, застывшей в янтаре сна.
Оторваться от океанического представления мне удалось, лишь когда солн
це добралось до зенита и стало спускаться. Последнее размышление касало
сь именно дневного светила. Его неизменное круговращение и сияние свиде
тельствовали о том, что Белоу Ц там, в моей прежней реальности, Ц еще не у
мирает. Не успела эта мысль сформироваться, как в голове зашевелилось не
приятное чувство Ц будто зуд под черепом. Вскоре к этому симптому добав
ился жестокий озноб, но, несмотря на странное самочувствие, я горел желан
ием заняться с Анотиной любовью. Вожделение придало мне храбрости, и я пр
едложил:
Ц А не поработать ли нам над моментом?
Анотина улыбнулась и жестом велела мне возвращаться внутрь. Когда мы зан
яли уже привычное место на полу, меня переполняла страсть. Болезненное ж
елание начало затихать, лишь когда я взобрался на Анотину и стал двигать
ся в такт движению волн. В самый разгар этих упражнений я случайно поднял
взгляд и увидел Белоу Ц с высоты своего трона тот, казалось, придирчиво р
азглядывал нас. Балансируя на грани момента, я сделал горькое открытие: з
удящий дискомфорт был не чем иным, как ломкой, а вожделение Ц зависимост
ью.
После секса, пока Анотина спала, я вновь погрузился в наркотический бред
красоты. На сей раз мой взгляд устремился вверх, сквозь купол, где в вышине
незамедлительно материализовалась Вызнайка. Стремительный полет голо
вы оставлял за собой быстро гаснущий зеленый след Ц ее акробатические т
рюки выписывали в голубом небе слова: «Истина в конце круга». Для меня эта
фраза была преисполнена вселенской мудрости. В ее свете все обретало осо
бый смысл, но как только галлюцинация исчезла, я потерял нить рассуждени
й Ц она распуталась в состояние полного отупения, погрузившего меня в с
он.
Еще два дня и ночь между ними прошли в том же духе. В своем повествовании я
их объединяю, поскольку они ничем не отличались один от другого. Пьяный у
гар страсти, галлюцинации, глубокие раздумья и осколки драмы, скачущие п
о гребням волн. В эти дни Анотина была для меня одновременно и квинтэссен
цией чистой красоты, и реальной женщиной. Когда соитие будило во мне поле
т фантазии, беседы с ней ошеломляли меня глубиной мыслей и тонкостью чув
ств. Она была и метафорой, и материей Ц гибрид, который я так и не смог осоз
нать до конца.
Однажды ранним вечером мы сидели на балконе, прислонившись спиной к купо
лу. Небо постепенно темнело, но солнце еще исчерчивало серебро океана по
следними лучами заката. Моя рука покоилась на коленях Анотины. Все дышал
о безмятежностью, и казалось, так было всегда.
Ц Клэй, давай поговорим о будущем, Ц вдруг сказала она.
Ц Ты ведь специализируешься на настоящем, Ц лениво заметил я.
Ц Я хочу, чтобы ты знал… Я не обижусь, если ты уйдешь.
Ц Что за чепуха, Ц возмутился я. Ц Куда это я уйду?
Ц Туда, где у тебя было прошлое.
Ц Я забыл его.
В этих словах было куда больше правды, чем мне хотелось бы.
Ц А как же вакцина?
Я пожал плечами:
Ц Мы сделали все возможное. Лично я теперь намерен заниматься только то
бой. Ты для меня панацея от всех болезней.
Ц А люди? Ведь они умрут!
Ц Они умрут в любом случае, Ц цинично заметил я.
Ц А если мы никогда не выберемся из океана? Ц продолжала допытываться А
нотина.
Ц Тогда океан станет нам домом, Ц спокойно отозвался я.
Она помолчала, потом взглянула на меня:
Ц Клэй, а почему я панацея?
Ц Ты помогаешь забыть о прошлом, Ц объяснил я, Ц а будущее рядом с тобой
становится абсолютно непредсказуемым. Я свободен и от чувства вины за в
чера, и от ответственности за завтра. С тобой я живу только настоящим. И эт
о настоящее Ц настоящий рай.
Анотина прильнула к моему плечу и вздохнула:
Ц Знаешь, а я тоскую по прошлому.
Ц По острову? Скучаешь по друзьям?
Ц Ужасно скучаю, но дело не в этом. Понимаешь, мне кажется, я никогда не был
а ребенком. Я не могу вспомнить лицо матери или любимую игрушку…
Ц О, это легко исправить! Ц рассмеялся я. Ц Прошлое легко выдумать зано
во. Думаешь, тот, кто помнит своих матерей, отцов и игрушки, не придумывает
себе прошлое? Воспоминания Ц это ведь не только отражение действительн
ости, но и отблески наших желаний, наших рассказов и снов…
Анотина надолго замолчала, обдумывая мои слова. Когда совсем стемнело, м
ы вернулись в купол и занялись поисками момента Ц в тот день это была тре
тья отчаянная попытка.
Когда я не занимался сотворением призраков прошлого под чарами красоты
и не размышлял о двойственной природе Анотины, то наблюдал за океаном. Мн
огие часы я проводил в созерцании волнующего спектакля-автобиографии. И
хотя сюжет этого спектакля продолжал от меня ускользать, за время, прове
денное на мостике, мне удалось сделать немало открытий.
Я видел, как умерла сестра Белоу. Поначалу это было милое дитя с задорной ч
елкой и пухлыми щеками, но потом, собрав воедино разрозненные сцены, я вид
ел, как ее одолевает слабость и болезненная худоба. Мне никогда не забыть,
как Белоу, щуплый тринадцатилетний подросток, стоял на коленях у очага, п
ряча лицо в ладонях…
Я не стал рассказывать об этом Анотине, но в серебристых волнах увидел и А
дмана, и Нанли, и Брисдена Ц в этом театре они тоже играли свои маленькие
роли. Похоже, в реальной жизни Белоу все они были реальными людьми. Адман о
казался доктором, который пытался вылечить его сестру. Я видел, как он дре
млет в кресле-качалке у постели девочки, знакомым жестом оглаживая боро
ду. Нанли был школьным учителем Белоу, а когда я увидел Брисдена, тот сидел
за столом с бутылкой и о чем-то разглагольствовал Ц точь-в-точь как в мне
моническом мире. Когда исчезающее изображение философа проплывало под
куполом, мне почудилось, он махнул мне рукой. Почему Создатель после стол
ьких лет выбрал именно этих людей для обозначения тех или иных идей, оста
лось для меня загадкой.
Кроме трех достопочтенных джентльменов с летучего острова в нескольки
х сценах мне довелось увидеть и себя самого в роли Физиономиста первого
класса. От этих воспоминаний мороз шел по коже. Как-то раз в серебре волн м
елькнул Молчальник. Обезьяна лежала на операционном столе со вскрытой г
рудной клеткой и проводами, протянутыми к внутренностям. Белоу в белосне
жном халате стоял рядом и буйно хохотал. Встретились мне и капрал дневно
й вахты Маттер с острова Доралис, и механизированный гладиатор Каллу, Эа
и Арла, Грета Сикес, Винсом Гревс, Пирс Димер и множество других, знакомых
и незнакомых. К концу второго дня созерцания головокружительной каваль
кады лиц и мест я силой заставил себя оторваться от перил балкона. Я так пр
есытился прошлым, что боялся, что меня стошнит. Чтобы забыться, пора было и
скать Анотину.
На вторую ночь тех потерянных дней, после занятий любовью, я сидел в потем
ках в центре купола и снова смотрел на звезды. В жилах текла красота, навев
ая чудесную усталость и чувство невесомости. К превеликой моей радости я
услышал позади гавканье Вуда и, обернувшись, вгляделся во тьму. Анотина к
репко спала, а потому я, не стесняясь, окликнул собаку.
Ц Ко мне, малыш, Ц прошептал я, но силуэт пса не сдвинулся с места. Я подня
лся и побрел туда, где мне почудилась его фигура. Собаки я так и не нашел, за
то наткнулся на песочные часы. Я совсем позабыл о них, с головой погрузивш
ись в безудержное влечение к Анотине. Часы валялись на боку Ц деревянна
я рамка, а в ней стеклянная восьмерка. Внутри, в одном из прозрачных отделе
ний, хранился часовой запас отбеленного песка. Я устроился на полу и пост
авил инструмент вертикально, песком вниз. Откуда-то из тумана прошлого в
сплыло воспоминание: клочок бумаги с изображением такого же предмета, пр
иравненного к глазу.
«Задница Харро, Ц подумал я. Ц Еще одна вонючая куча дерьма с претензие
й на мистику». Грубость этой мысли, усугубленная влиянием красоты, заста
вила меня смеяться до слез.
Ц Предлагаю отметить этот час, Ц объявил я вслух, поднимая и переворачи
вая хронометр. Песчинки посыпались вниз Ц белые атомы, сочащиеся по три
или четыре зараз в другой, пустой мир. С тех пор как мы оказались в куполе П
аноптикума, я впервые обратил внимание на течение времени. Было в этом чт
о-то гипнотическое. Пожалуй, теперь я понимал, что чувствовал Мисрикс, ког
да свет Запределья покинул его сознание, чтобы смениться осознанием сам
ого себя.
Внезапно мне послышался чей-то голос. Подумав, что это говорит Анотина, я
оторвался от наблюдения за песком. Однако Анотина все еще спала. Я поверн
улся в другую сторону: из темноты на меня двигался человек. Он шел, а за ним
струился свет, и в этом свете проступала оклеенная обоями комната. Призр
ачное пространство распускалось, словно цветок, и быстро заполонило тем
ный купол, заслонив мои звезды. Мне оставалось только смотреть и слушать.

Похоже, приближавшийся ко мне юноша не замечал моего присутствия.
Ц Эй, смотри, куда прешь! Ц крикнул я, но он проигнорировал мое предупреж
дение и прошел прямо сквозь меня. Затем остановился и обернулся. Я увидел
его лицо. Лет двадцати, не больше, и удивительно красивый, с темными волоса
ми и проницательным взглядом, передо мной стоял юный Драктон Белоу.
Ц Умоляю, Анотина! Ц воскликнул он, словно обращаясь к кому-то за моей сп
иной.
Я обернулся и увидел ее: в розовом кресле и в том самом желтом платье, кото
рое было на ней в первый мой вечер на острове. Длинные волосы девушки спус
кались по плечам тугими локонами, а губы складывались в ироническую усме
шку.

25

Песочные часы оказались хранилищем беспорядочных обрывков воспоминан
ий, которые мне удалось связать вместе. В результате получилось что-то вр
оде любовного романа, героями которого были Создатель и моя Анотина. Сце
ны его вереницами перетекали одна в другую Ц разрозненные, но бесконечн
о убедительные в своей реальности. По мере того как они разворачивались,
я оставался лишь невидимым свидетелем. И хотя мое присутствие никоим обр
азом не могло повлиять на исход событий, разве что пламя свечи дрогнуло б
ы от моего дыхания, я совершенно четко понимал, что происходит. Эта дарова
нная галлюцинацией способность позволяла мне автоматически переставл
ять события в нужном порядке. Ровно по истечении часа красота выпустила
меня из своих объятий, и я обнаружил, что сижу на полу в темном куполе, а над
головой Ц луна и звезды. Тогда я разбудил Анотину и рассказал ей все, что
видел.
Летом своего тринадцатилетия, после смерти младшей сестры, Белоу ушел из
дома, чтобы больше не возвращаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26