Я во втором ряду рядом с космонавтом, тем самым. Он самый знамен
итый и потому опоздал («на части рвут»). Мне, случайному соседу, он показыв
ает реликвию, камушек, подобранный… Где подобранный? На Луне, на Венере? Не
т, лучше всего на комете. Редкая посетительница, не из числа заурядных… Я
благоговейно щупаю частицу кометы, нюхаю, к уху подношу, даже лизнуть сог
ласен. Легкий укол! Заражение произошло!
Ночью кошмары. Видится зал заседаний, скамьи амфитеатром, на них какие-то
пузыри безголовые, пузатые, как синьор Помидор из «Веселых картинок». Не
внятные слова. Указка скользит по звездному небу…
Сейчас стараюсь честно описать то, что тогда в голову пришло. Схематична
я картина была, черно-белая. С трудом удерживаюсь, чтобы не дорисовать ее
и не раскрасить.
Наутро свирепая головная боль. Весь череп налит болью, при каждом движен
ии боль переливается с одной стороны на другую. А во лбу, в одной точке све
рлит, сверлит, сверлит. Это незваный гость располагается в чужом доме, вра
стает, вплетает свои синапсы в мои клетки. Но пока я не знаю ничего. Опусти
в занавески, лежу с закрытыми глазами. И пирамидон не помогает, и анальгин
не помогает, сколько ни глотай.
Боль отпускает дня через два, следует очередное мучение. Не высыпаюсь. Ка
к только ложусь, отключаюсь от дневных забот, закрываю глаза, он Ц незван
ый Ц начинает распоряжаться. Он поднимает мое тело, водит по квартире, за
ставляет перебирать вещи, для меня обыденные, для него любопытные, рассм
атривает книги, перелистывает самые мне ненужные, вслух читать требует,
это он учится читать по-русски, язык изучает. На улицу выводит меня под ут
ро. Улицы ему любопытны, дома, витрины. Днем что-то заметил, теперь тащит ме
ня, хочет рассмотреть подробности.
Я этого ничего не понимаю, свои ночные похождения воспринимаю как сны, ка
призы, мне самому непонятные, как нервное напряжение или же как духоту в к
омнате. Весь в поту, невозможно улечься удобно. Спишь, но «сны» изматывают.

И от соседей узнаю, что брожу по ночам, мычу что-то несвязное, на вопросы не
отвечаю. Лунатиком стал? Доктор прописывает снотворное Глушу себя тройн
ой дозой.
И сплю. И мозг не работает. И вселенец в мозгу мечется, не может меня поднят
ь, воспользоваться моими глазами, моими ногами для осмотра нашей планеты
.
Вот тогда-то он и вступает со мной в переписку. Он диктует моим рукам, я дик
тую своим.
Начинаются переговоры. Я объясняю, что я разумное существо (более или мен
ее разумное с точки зрения житейской), что, как личность, я имею право на не
зависимость, вполне самостоятельное поведение, даже на уединение. Мало л
и что мне понадобится, вздумается делать без свидетелей. Может быть, мне з
ахочется речь репетировать, выражение лица отрабатывать, для этого грим
асничать потребуется перед зеркалом. Может быть, мне захочется в ванне п
онежиться, мозоли соскребать с подошвы. Зачем мне свидетели, рассматрива
ющие мои пятки? Или… мало ли что бывает… целоваться буду. И надо будет помн
ить при этом, что тут же присутствует посторонний наблюдатель, который п
отом будет допытываться: «А зачем ты прикладывал губы к ее губам и еще при
чмокивал? А почему она покраснела и глаза опустила? А почему ты разволнов
ался и залепетал что-то невразумительное? Объясни».
Не хочу я никакого мозгового сожительства. Пусть убирается в свой космос
, пусть выселяется вселенец непрошеный!
Он же старается меня прельстить, уверяет, что в умственном внутричерепно
м сожительстве нет ничего плохого, даже определенные преимущества. Вдво
ем веселее, всегда есть возможность пообщаться, посоветоваться, поспори
ть, развлечь друг друга, помочь, предупредить об опасности, на мир смотрет
ь общими глазами, двумя умами обсуждать. Обмен вселенским опытом, взаимо
обогащение. Они Ц вселенские вирусы Ц обследовали столько планет, в ст
ольких телах пожили, столько накопили приключений. Тысяча и одна ночь! А е
сли уж я такой неуживчивый, могу же я проявить вежливость, поделиться с го
стем, уступить ему свое тело на три часа в день, на два часа… ну на один час х
отя бы. А он мне за это…
Но я требую полного немедленного и безоговорочного выселения.
Он пытается бороться со мной. Психологическое истязание. Все время раздв
оенность желаний: хочется спать и хочется встать. Надо работать, невозмо
жно усидеть. Велю родным связывать меня, велю запирать и не слушаться, есл
и я буду в дверь колотить, требовать, чтобы меня выпустили.
Где я возьму материал для описания раздвоенности? Ну это проще всего. Вед
ь все же мы во внутреннем борении. «Надо» против «хочется», «хочется» про
тив «надо»! Требования тела, требования привычек, требования интересов,
требования моды и приличий… и при всем при том, будь добр, в восемь утра сн
имай табель в проходной.
Он меня терзает, я стою насмерть… И в конце концов начинаю думать о смерти
, об альтруистическом самоубийстве. Ведь, по-видимому, я один такой зараже
нный вирусом. Убью себя и пресеку эпидемию вселенчества.
Он слышит мысли или догадывается. Он идет на уступки. Просит три дня сроку
, чтобы подыскать себе другое тело. Я опишу красочные перипетии этого пер
еселения. Вдруг лохматый жизнерадостный и простодушный пес по имени Чоп
(Чомбе Ц полное имя), встав на задние лапы, начинает когтями скрести стра
ницы «Занимательной физики». Вдруг годовалый сынишка (лучше внук), мощно
сотрясающий свою кроватку, раскрывает ротик и непослушным языком «мня-м
ня» пытается объяснить, что я неправильно понимаю, что такое черные и бел
ые дыры. И я, всполошившись, кричу, пугая молодую маму: «Оставь младенца в п
окое, ребенок должен нормально развиваться!»
Ц Но у этого малолетка нет еще никакого сознания, у него пустой мозг, нез
анятая жилплощадь, Ц доказывает вирус.
Ц Уходи, уходи сейчас же!
В конце концов я добиваюсь своего. Вселенец сообщает, что он покидает Зем
лю окончательно. Где-то в созвездии Трапеции его товарищи нашли другую п
ланету с совершенно пустоголовыми (то есть «пустомозгими») существами, т
ам вселение ничему не повредит. Он прощается, благодарит за гостеприимст
во, если можно назвать гостеприимством мое поведение, обещает никогда-н
икогда-никогда не трогать Земли и землян.
Ц Счастливого пути, удачи тебе, сговорчивый вирус!
Даже жалко. Даже грустновато расставаться. Тесно было в одном черепе, а уш
ел Ц утрачено что-то.
Словно после развода. Была жена Ц ссорились, покинула Ц пустота остала
сь.
Хочется сказать: «Но ты пиши все-таки, присылай открытки из космоса, сообщ
и, как там устроился».
И с трудом удерживаюсь, чтобы не добавить:
Ц В гости приходи время от времени. Для тебя всегда найдется уголок в чер
епе. Не чужой уже.

3. УВЯЗЫВАЮ

Все это промелькнуло в первое утро. Казалось: все готово, хоть сейчас сади
сь и строчи.
Однако я давно уже знаю: это иллюзия готовности.
Как только начинаешь писать, тут же выпирают огрехи: какие-то неувязки, пр
отиворечия, провалы. Ничего не поделаешь, таково свойство психики. Когда
грезишь, рисуется интересное, приятное, ясное, выигрышное. Как только нач
инаешь излагать на бумаге, лезет то, о чем и не думал. На бумаге, как и в прак
тической жизни, должно быть все полностью, не только приятное.
Начинаю увязывать. Это уже процесс основательный, медлительный.
Прежде всего Ц правила игры. Я Ц автор Ц имею право предложить любую фа
нтазию, самую бредовую, если она требуется для моей темы, моей идеи. Но, исп
ользовавши свое право, «сбрендив» бредовое, я обязан в дальнейшем придер
живаться этого бреда, а не другого. Правила игры читателю предложил я, но в
ынужден эти правила не преступать. Если в моих фантастических шахматах к
ороль ходит конем, а конь, как король, Ц на одну клетку, так они и должны хо
дить от пролога до эпилога… а иначе «чур Ц не игра». И если фея в волшебно
й сказке обещает выполнить три желания, это любимые желания, но только тр
и, а не тридцать три, не семь и не семьдесят семь. Три желания Ц это правила
игры. Если не три, игра уже другая.
Сказочная фея не всемогуща, у нее хватает заряда на три желания. Даже черт
и не всемогущи, все мы отлично помним, как их легко обманывали на хуторе бл
из Диканьки.
Что же касается фантастики научной, в ней могущество ограничено еще и ло
гикой науки, поэтому правила игры еще жестче. Ведь вирус мой Ц явно матер
иальное существо, у него конкретные размеры и конкретные ограниченные в
озможности. И я обязан себе уяснить эти возможности прежде, чем читателю
их объяснять.
Вселившись в мозг, этот нахальный паразит использует материальные возм
ожности мозга, командует его клетками, питается кровью хозяина, растет з
а его счет. Стало быть, по химическому составу он близок к хозяину, во всяк
ом случае, состоит из таких же атомов. Будучи ограничен в размерах (не боль
ше микроба), вселенец ограничен и в содержании, в количестве наследствен
ной информации, принесенной с собой.
Конечно, информацией он набит туго, так же как и земные вирусы. Записано в
нем немало. Компактность генетической информации давно уже потрясает и
ученых, и учеников. Ведь в одной-единственной зародышевой клетке животн
ого записана вся программа построения организма и почти вся (а у низших ж
ивотных вся целиком) программа поведения, так называемая наследственна
я память. Многие фантасты, а также и некоторые ученые полагают, что в той ж
е клетке отпечатаны молекулярной азбукой не только инструкции поведен
ия, но и наследственные воспоминания, события жизни прапра Ц и прапрапр
апра… прапрапредков. (Читайте, например, «Межзвездный скиталец» Джека Ло
ндона). Но я лично, извините за нескромность, сомневаюсь, что зрительные ме
муары поколений могут уместиться на генах. Соображение простейшее: если
несколько биографий можно было бы целиком записать в одной клетке, к чем
у же сооружать мозг, где этих клеток около 15 миллиардов. Ну не все они отдан
ы разуму, большая часть ведает физиологией, а из числа разума не все отвед
ены памяти. Но все равно для знаний, воспоминаний и личного житейского оп
ыта человеку требуются сотни миллионов нервных клеток, а не одна. На одну
всю биографию не запишешь.
По-видимому, в моем новоизобретенном вирусе может быть программа развит
ия и действия для подавления и освоения чужого мозга… но готового сознан
ия и высшего космического образования в нем нет. А откуда же берется это о
бразование? Как он узнает вообще, что он не человек, а пришелец?
Допустим, в программе его развития предусмотрено построение этакого те
лепатического приемника-передатчика, даже, может быть, и радиопередатчи
ка для связи с родной планетой или с кораблем-кометой. Первым долгом, укор
енившись в чужой голове, он выращивает этакий биологический телеприемн
ик, миниатюрную шишечку где-нибудь за ухом… и к нему идут картинки звездн
ой жизни, которые он размещает в моих нервных клетках, свободных или даже
занятых, беспардонно вышвыривая мои воспоминания, словно новый жилец, по
лучивший ордер на квартиру уехавшего неведомо куда. Не спорю, в голове у м
еня много макулатуры, но я предпочел бы сам наводить порядок. Может быть, м
не дороги некоторые мои ошибки и заблуждения.
Конечно, все подряд пришелец не станет выбрасывать, не решится ломать по
дряд. Ведь я нужен ему как гид и как извозчик. От беспамятного гида пользы
мало.
Далее. Заставляя хозяина ходить, смотреть, читать, вселенец рассматривае
т мир его глазами, его ушами слушает. Стало быть, должен подключиться к орг
анам чувств человека. Проще всего: вдоль его нервов проложить свою прово
дку подслушивания. Смотреть будет его глазами, трактовать по-своему. Два
разума и два глаза. Видят одно и то же, оценивают по-разному, записывают ка
ждый в разных местах мозга.
И наконец, еще и третья задача стоит перед вселенцем Ц подчинить себе хо
зяина, подавить его волю.
Подавить-то проще всего. Это умеет делать даже современная медицина. И де
лала на Западе самым варварским способом Ц там вырезали или выжигали ло
бные доли мозга у слишком буйных или непослушных, неподатливых. Получали
покорные безвольные полуавтоматы. Но я не дам такой мощи вселенцу. Пусть
он спорит с героем, пусть герой борется, сопротивляется, отстаивает свое
я, побеждает внешнее влияние иногда, а иногда и уступает. Здесь для фантас
тического сюжета я смогу использовать житейский материал. Кто же из нас
не испытал внутренней борьбы между долгом и желанием, между своими желан
иями и чужим влиянием? И для литературы эта внутренняя борьба интересна.

А если бы вселенец побеждал безусловно, тогда и сюжет был бы иной Ц не пси
хологический, а медицинский: другие герои, врачи, очевидно, боролись бы за
выздоровление обезличенного героя.
В общем, вроде бы все увязалось: и физиология вселенца, и психология хозяи
на мозга. Я даже спросил себя, почему же природа не изобрела разумные виру
сы? Такое экономное существо!
Может быть, не успела?
Тут надо подумать об истории паразитов.
Вирус Ц паразит. Паразиты, естественно, появляются позже, чем кормильцы.
Сначала добытчики, а потом уж нахлебники. Сначала должна была сформирова
ться жизнеспособная клетка, сложная, самостоятельная, поглощающая пищу,
перерабатывающая, изготовляющая свои органеллы, запасающая и расходую
щая энергию, размножающаяся, а потом уже к ней мог пристроиться паразит-в
ирус, который садится ей на шею (то есть в клеточное ядро), заставляет себя
кормить и размножать.
Сначала клетка, потом паразит клетки.
А клетки-паразиты (микробы) могли появиться только после того, как сформи
ровались многоклеточные животные и растения.
А многоклеточные паразиты (глисты, например, а также вши, блохи, комары) по
сле того, как сформировались крупные животные-кормильцы…
Кстати, у червей и комаров нет уже стопроцентного паразитизма. Кормятся
они за чужой счет, но все-таки размножаются сами, не заставляют, подобно в
ирусам, изготовлять свое потомство.
Почему же природа не изобрела на Земле разумные вирусы?
Не успела? Все-таки и разум существует не так давно.
Впрочем, не обязательно же залезать в мозг, чтобы распоряжаться чужим те
лом. Как мы знаем, на белом свете встречаются очень даже «разумные» параз
иты, так называемые «далеко не дураки». В череп они не втискиваются, но пуд
рить мозги умеют… А не столь разумные гнут горб, чтобы прокормить их, одет
ь понаряднее. Все необходимое получают человекообразные паразиты, прав
да, подобно глистам и комарам, разножаются они самостоятельно.
Видимо, разумный вирус не прижился бы на Земле. У него нет никакого преиму
щества перед человекообразными. Но вот для расселения по космосу он явно
был бы полезен. Перефразируя Вольтера, можно было бы сказать: «Если бы это
го вируса не было, надо было бы его изобрести».
И уж, во всяком случае, следовало выдумать в фантастике, которая так много
усилий и бумаги потратила, описывая межпланетные переселения.
Как хорошо: «…прилетаешь на чужую планету, приобретаешь тело, пригодное
для жизни на той планете».
И тут я запнулся.
И застрял.
Надолго, на несколько лет.

4. БЫЛО УЖЕ!

Застрял я потому, что начал припоминать что-то похожее в фантастике.
Прежде всего я подумал о «Жуке в муравейнике» братьев Стругацких. Там не
понятные грозные и опасные Странники оставляют зародышевые клетки, из к
оторых вырастают люди, неотличимые от земных, но запрограммированные на
какую-то невнятную диверсию. Авторам и их осторожным героям с трудом уда
ется избавиться от этих звездных диверсантов. Не совсем такое, но близко
е. У Стругацких нет проникновения в мозг, но вселение на Землю осуществля
ют зародыши.
Несколько раньше вышла в свет повесть Снегова «Посол без верительных гр
амот». Здесь вселенцы не подсылали зародыши, а воздействовали на гены лю
дей. И рождались люди как люди по внешности, но подчиненные инопланетяна
м, их задания выполняющие.
А у Александра Мирера Ц вселение в мозг без оговорок. Его пришельцы, чтоб
ы завоевать Землю, невидимо проникают в человеческие мозги, целиком подч
иняют себе, так что видишь знакомых людей, а на самом деле это инопланетян
е. К счастью, и у этих оборотней было свое ограничение: взрослых они подчин
яли безоговорочно, но дети до 16-летнего возраста были им неподвластны. Та
к что с помощью этих несовершеннолетних, еще не развращенных кинофильма
ми, удалось справиться с вторжением.
Тут уже прямое сходство… и вселенцы, и вселение.
А потом стала припоминаться еще и классика. Я имею в виду «Орля» Ц расска
з Мопассана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30