и писалось повсеме
стно, что и наука стала индустрией. Только сверхмощные телескопы, ЭВМ, син
хрофазотроны размером с Колизей способны делать открытия.
На самом деле, воюют не только числом, но и уменьем. Гигантские синхрофазо
троны Ц величественный памятник человеческого неумения. Можно постро
ить радиотелескоп площадью с Ладожское озеро, это будет впечатлять и пот
рясать. Но лучше поставить два скромных телескопа Ц один под Москвой, др
угой в Австралии Ц и сравнивать их показания. Шуму меньше, толку больше.

Никола был человек с талантливыми пальцами, мастер тонкого приборостро
ения. А Лакшми Ц его жена Ц восточная женщина с талантом долготерпения.
Шесть лет… целых шесть лет они потратили на опыт. А в опыте том в щель межд
у положительными зарядами пропускался поток мезонов. Заряды должны быт
ь максимальными, щель минимальной Ц в миллионную долю миллиметра. Для з
аряда брался эка-экарадий, элемент № 184, теоретически предсказанный, слиш
ком громоздкий, чтобы удержать оболочку. И добывался он из морской воды, г
де есть все элементы. Надо было ее выпаривать, из солей выделять соли бари
я, от бария отделять радий, от радия Ц экарадий, от него Ц эка-эка… И потом
наносить крупинки на идеально прямые проволочки и помещать их в идеальн
о пустой вакуум…
Четыре года Иовановичи выпаривали, отделяли, наносили, откачивали, выпря
мляли и мастерили хитроумные приборы, манипулирующие под микроскопом.

И однажды, на четвертом году, увидели в своем подвале вишнево-красное све
чение. Доказательство пока еще косвенное. Мезоны теряли в щели часть мас
сы, и она превращалась в красные лучи.
А еще через два года Иовановичи выложили на стол ленты фотозаписи. Точки
можно было пересчитать. Действительно, распад мезонов ускорялся, ускоря
лось время.
И мир был убежден. В XX веке наука не верила рассуждениям, ибо толковать фак
ты можно так и этак. Всерьез принимались расчеты, но и цифры оспаривались,
ведь для расчетов можно выбрать разные формулы. Но опыт убеждал, опыт Иов
ановичей мог проверить каждый…
Этап 6. Россыпь.
И тогда открытия посыпались как из рога изобилия. После Колумба все кину
лись в Америку, после Рентгена все занялись просвечиванием. После Иован
овичей все, кто мог достать хоть крупицу бенгалия (так был назван эка-экар
адий в честь родины Лакшми), начали опыты с ускорением времени. А больше вс
ех достал канадский физик Грейвуд, «лорд от сохи».
Он достал больше всех, потому что в Канаде оказалось больше всего бенгал
ия, из канадской урановой руды он добывался легче, чем из морской воды. Кро
ме того, Грейвуд ставил больше опытов, в десять раз больше всех, это он тож
е умел.
Человек чудовищной работоспособности и чудовищного напора. Носорогом
называли его за глаза. Он был фанатиком науки. Фанатики чаще вырастают из
тех, кто в науку пробился с трудом, не на серебряном подносе получил дипло
м. Четвертый сын канадского лесоруба, не имевшего возможности платить за
обучение сына, Грейвуд добивался из года в год стипендии, побеждал на кон
курсах, потому что работал втрое больше и проходил все предметы за два го
да вперед. И, захватив запасы заманчивого бенгалия (тоже потребовался на
пор носорога), ставил опыты быстрее всех и щедрее всех. Выжал из бенгалия и
из рамки Иовановичей все, что можно было выжать. И немало. Ведь рамка Иова
новичей не только ускоряла время, рамка прежде всего была универсальным
уменьшителем массы, а с уменьшением массы связаны химические реакции, и
ядерные реакции, и управление силой тяжести. А кроме того, отщепленная ма
сса превращается в лучи: радио, инфракрасные, световые, ультрафиолетовые
, рентгеновы, гамма Ц в любые волны по заказу. У Грейвуда работала целая ф
абрика опытов, круглосуточно, в три смены. Он один снабжал опытными данны
ми несколько научных городков.
Он был неутомим и безжалостен ко всем сотрудникам и к себе. С даровитыми б
ыл нежен, а неумелых и недаровитых изгонял, не считаясь ни с чем. И себя без
жалостно уволил в отставку, как только старость вывела его из строя.
Страничка на этакий характер! А прообразу его Ц смотрю на книжную полку
Ц посвящено пятьсот с лишним. Ну что ж, только прочтя те пятьсот, можно бы
ло написать эту одну.
Этап 7. Теория. Школа.
Грейвуд Ц неукротимый трудяга Ц поставил материал. Теперь надо было ег
о осмыслить. Требовался талантливый осмыслитель. Эту роль сыграет в моей
книге Кнудсен Ц глава норвежской школы темпорологов.
Разрабатывала месторождение открытий богатая индустриальная страна (А
мерика на канадской руде), а обдумывать могла и маленькая. Школа создалас
ь в Норвегии.
Кнудсен был тугодумом, как ни странно. Для теории важна не быстрота, а резу
льтат. Тугодум Кнудсен обожал споры, хотя ему трудно было спорить, лучшие
доводы приходили ему в голову на следующий день. И обладал удивительным
для главы школы вниманием к новым мыслям. «Мы ждем, что вы нам расскажете и
нтересного», Ц так он встречал талантливых юнцов, математических вунде
ркиндов. И с ними, с мальчишками, строил он теорию темпорологии, выводил фо
рмулы линейного времени, квадратного, объемного, многомерного, полосато
го, пятнистого, крапчатого… Насчет крапчатого времени Ц не просто шутка
. По-видимому, мы с вами живем в крапчатом времени, где каждый атом Ц крапи
нка, а междуатомное пространство Ц криволинейный фон.
Ц Мы построили теорию, потому что себя считали самыми глупыми, Ц говори
л Кнудсен.
И теория была построена его школой. Начался следующий…
Этап 8. Окончательная отделка.
Два героя будут в этом этапе: мастер отделки и мастер окончания, два брата
Кастелья, математики, аргентинцы родом Ц Мауричо и Яго.
Светочем был младший Ц Мауричо, математический гений с младенческих ле
т. Биографы восхищались им и воспевали его, ставили в пример молодежи, и зр
я. Гением можно восхищаться, подражать ему нельзя.
У Мауричо были гениальные гены; формулы для него были проще, чем слова; он
решал уравнения, как поэты создают стихи. Поэт математики! И решал то, что
всех других ставило в тупик. В том было его счастье и несчастье. Он способе
н был продолжать, когда другие останавливались в бессилии… и не начал ни
чего фундаментального. Честно признавался: «Не люблю блуждать в потемка
х», то есть начинать на пустом месте. Искал и предпочитал проблемы, которы
е могли быстро решиться. При жизни считался виртуозом науки; а после смер
ти Ц Мауричо рано погиб в автомобильной катастрофе Ц биографы с трудом
объясняли, что именно он сделал: некие сложные уточнения алгоритма усло
вий дельта-перехода при взаимодействии трех и более сингулярных темпос
истем.
Яго Ц старший Ц был мастером упорядоченности и усидчивости. Пока был ж
ив Мауричо, Яго работал с младшим братом. Готовил материал для озарений, и
злагал озарения последовательно. Вместе они написали шеститомную «Тем
порологию», где 1% вдохновения принадлежал Мауричо, а 99% пота Ц Яго. Оставши
сь научным вдовцом в 42 года, Яго дописал шеститомник, исключив из него гла
вы, требующие новых озарений. Дописал. И что делать дальше? По целине идти
трудно, но там каждый шаг Ц откровение. Во времена Грейвуда каждый опыт п
риносил открытие. Яго работал на вспаханной почве. Сам он открытий делат
ь не мог, другие делали редко, и Яго начал доказывать с полнейшей искренно
стью, что после его брата вообще ничего не сделаешь. Последние десятилет
ия жизни провел, пересказывая шеститомник, а также развенчивая и разобла
чая самонадеянных юнцов, воображающих, что они способны что-то добавить
к трудам Мауричо и его Ц Яго Ц разъяснениям. А между тем уже начинался но
вый этап, даже не этап, а новая ступень развития, новый виток научной спира
ли. Назрел переход от теории к практике, от лаборатории Ц к индустрии.
Этап 9. Индустрия.
Конечно, он совершится не в Норвегии, не в Канаде, не в Швейцарии, а в могуче
й индустриальной стране Ц я думаю, в Советском Союзе.
И героем его будет талантливый ученый-организатор, сочетающий глубину и
размах, энциклопедичность и быстроту ума, энергию командира, красноречи
е адвоката и прекрасное знание людей, умение каждому найти место и от каж
дого получить максимум. И сверх того: умение думать о тысяче дел одноврем
енно.
Я назвал этого героя Дмитрием Гурьяновым. Не обращайте внимание, что его
фамилия напоминает мою, это чистейшая случайность. Между нами никакого с
ходства. Я по склонностям своим Ц нечто среднее между Аникеевым и Жером
ом. На таких, как Гурьянов, взираю с почтительным изумлением.
У Гурьянова был свой прообраз, как у большинства героев этой эпопеи. Чело
века, лично знавшего тот прообраз, я спросил: «Что было главным в Дмитрии А
лексеевиче?»
И получил ответ:
«Главным было умение видеть главное. А иначе утонешь в тысяче деталей».
Вот и мне не утопить бы идею в подробностях.
Десятый этап Ц самый живописный, самый фантастический: первое погружен
ие в быстротекущее время, нечто вроде полета в космос, но навыворот. Там ка
ндидатов отбирали из летчиков-испытателей, здесь Ц из шахтеров, горнов
ых, спелеологов, водолазов, из людей, привыкших к тесноте, жаре, духоте, дав
лению, давлению, давлению… В космосе простор и невесомость, легкость нев
ероятная, здесь неподвижное стояние на стенде на глазах у наблюдателей.
И ты для них становишься все меньше, меньше, все меньше и как бы суетливее,
а они для тебя все громаднее и медлительнее, этакие увальни неуклюжие, за
сыпают на ходу.
Но жизнь в ускоренном времени настолько своеобразна, тут уж одной биогра
фией не отделаешься. Я посвятил ей целый роман Ц «Темпоград». Он уже выше
л отдельной книгой. Можно прочесть.

5. СТИЛЬ

Тема найдена, этапы перечислены, герои намечены. Как это написать все? В ка
ком стиле подать историю фантастического открытия?
Общеизвестно, никто не оспаривает, что фантастика вышла из сказки. Вышла
и вынесла с собой сказочные темы и сказочных героев. Но стиль изменила, пе
реняла последние литературные моды.
В самом деле, не могу же я начать такими словами:
«В некотором царстве, в некотором государстве жил да был великий маг и во
лшебник, который мог ускорять время, взмахивая волшебной палочкой…»
Ц Вот ерунда! Ц скажет читатель. Ц Бабушкины сказки! Ц И, хмыкнув, отло
жит книгу.
А если так:
«В конце октября 1829 года один молодой человек вошел в Пале-Рояль, как раз к
огда открываются игорные дома…» (цитируется «Шагреневая кожа»)
Это куда убедительнее! Вошел в игорный дом и проигрался Ц бывает такое с
молодыми людьми. Забрел от нечего делать в антикварную лавку Ц есть так
ие поблизости. Наткнулся на волшебную шагреневую кожу. Очень может быть
Ц мало ли там в лавках замечательного старья.
В наше время дьявол должен быть одет по моде: пиджак, галстук, все, как пола
гается. Рогатое, хвостатое, мохнатое чудище без штанов никого соблазнить
не сумеет. Только испугает и тут же попадет в милицию за появление на улиц
е в непристойном виде. Моды меняются, потом стареют. Костюм привычный пре
вращается в маскарадный.
Боюсь, что литературный стиль тоже становится откровенным маскарадом с
о временем.
«Около полудня… вдруг налетел смерч и, закружив наш корабль, поднял его н
а высоту около трех тысяч стадий… Семь дней и столько же ночей мы плыли по
воздуху, на восьмой же увидели в воздухе какую-то огромную землю, которая
была похожа на сияющий шарообразный остров… А страна эта не что иное, как
святящая вам, живущим внизу, Луна…»
Это Лукиан Самосатский, античный сатирик. Дан пример стиля фантастики вт
орого века нашей эры. Но в двадцатом веке так не напишешь. Пародия!
У нас принято писать так:
«В тусклом свете, отражавшемся от потолка, шкалы приборов казались галер
еей портретов. Круглые были лукавы, поперечно-овальные расплывались в н
аглом самодовольстве, квадратные застыли в тупой уверенности… В центре
выгнутого пульта выделялся широкий и багряный циферблат. Перед ним в неу
добной позе склонилась девушка…» и т д.
Но все понимают же, что это не описание подлинного путешествия. Это фанта
стический роман («Туманность Андромеды» Ц в данном случае), а по форме он
подражает реалистическому роману.
Но можно подражать и не роману, рядиться в одежды отчета о путешествии:
«…4 мая 1699 года мы снялись с якоря в Бристоле, и наше путешествие сначала бы
ло очень удачным… Не стоит утомлять внимание читателя подробным описан
ием приключений в этих морях; достаточно сказать, что при переходе в Ост-И
ндию мы были отнесены страшной бурей к северо-западу от Ван-Дименовой зе
мли. Согласно наблюдениям мы находились на 30°2' южной широты…»
Так писались мемуары о путешествиях в XVIII веке, так написаны, в подражание м
емуарам, «Путешествия Гулливера».
Не стоит ли и мне писать, подражая научному отчету об открытии, мемуарам с
пециалистов хотя бы.
Беру с полки книгу об истории создания атомной бомбы. Л.Гровс, «Теперь об э
том можно рассказать».
«…в июне 1940 года был образован Национальный комитет по оборонным исследо
ваниям (НДРК) под председательством доктора Ванновара Буша. Комитет по у
рану вошел в него в качестве одного из подкомитетов и сыграл важную роль
в развитии атомных исследований. Были заключены договоры с университет
ами, частными и общественными организациями. К ноябрю 1941 года было заключ
ено 16 договоров на общую сумму 300 тысяч долларов».
Ну что ж, попробуем в таком стиле.
В июне 1999 года была образована Национальная ассоциация по разработке про
блем управления временем (НАРПУВ) под руководством выдающегося ученого,
профессора Колумбийского университета в период с 1978 по 1983 год, в дальнейше
м перешедшего…
И так весь роман? Сдаюсь. Не могу!
Оставим в покое ученых. Разучились они писать в двадцатом веке. Не попроб
овать ли литературные биографии? Например, серию «ЖЗЛ»:
«Предки его были англичанами и попали в Новый Свет не по большой охоте, а г
онимые бурей английской революции. В середине XVII столетия в графстве Эссе
кс жил в скромном достатке английский священник, преподобный отец Лоуре
нс Вашингтон. Он славил бога своего и любил крепкий эль. Круглоголовые пу
ритане, приступившие под водительством О.Кромвеля к развернутому строи
тельству града господнего на земле… в 1643 году во имя чистоты идеалов изгн
али распутника из прихода…»
Так, пожалуй, пойдет. Только предки меня смущают. Неужели каждую псевдоби
ографию начинать еще и с псевдогенеалогии? Десять биографий Ц десять то
мов Ц целая библиотека!
Видимо, десять биографий надо свести в одну повесть.
Каждая глава Ц биография. И главы эти будут похожи не на том «ЖЗЛ», а на юб
илейную статью в популярном журнале.
Скажем, про Аникеева я начну так:
«Этот человек жил в двух эпохах сразу: мысленно Ц в третьем тысячелетии,
а физически Ц в начале XX века, в царской России, в небольшом городке на Вол
ге…
Напрягите свое воображение, представьте себе жилище того времени, так на
зываемую «избу». Единственная комната Ц «горница» Ц чуть ли не вся зан
ята громоздкой, выбеленной мелом печью. Подслеповатое оконце, а за ним пр
остор. Простор! Величественная река, на том берегу заливные луга Ц луга д
о горизонта и за горизонт. Толкутся лодки, лодчонки, парусники, баржи разг
ружаются, баржи нагружаются. На берегу связки соленых вонючих кож, горы п
олосатых арбузов, бунты бревен. Грузчики вереницей бегут по сходням, нес
я мешки на склоненном затылке. У кабака дерутся пьяные; упившиеся дремлю
т в канаве. И надо всем плавает колокольный звон: басы, густые как мед, а мел
кие колокольцы, словно мухи над медом…
Дремучая жизнь. Дремотное время. И в такой обстановке зарождалась темпор
ология Ц одно из высших достижений XXI века…»
Ну и так далее, в подобном духе. Думаю, что уложу каждую биографию в десять
страничек. А детали читатели дорисуют сами. Довообразят.


СОРОК ПОРЦИЙ ЖИЗНИ

1. ТЕМА

Мой гость Ц обыкновенный гость, не космический, не фантастический Ц пр
оснулся в десятом часу, сладостно зевнул, потянулся, расправляя лопатки,
и сказал сокрушенно:
Ц Треть жизни тратим на сон. Досадно. Сколько успели бы, если бы не спали.

Как автор доброго десятка сочинений о сроках жизни, о бессмертии даже, я с
чел нужным возразить:
Ц Сон не укорачивает жизнь, а продлевает. Сон Ц это период психологичес
кой уборки, наведения порядка в мозгу. Не будь сна, мы изнашивались бы гора
здо быстрее, старели бы не к шестидесяти годам, а к сорока, даже раньше.
И тут же в голове возникло:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30