Не будем упрекать в наивности древнего грека. Ве
дь и наш современник, английский историк Тойнби, считал, что вся мировая и
стория сложилась бы совсем иначе, если бы Александр не умер на 33-м году жиз
ни в 323 году до нашей эры
То ли умер от малярии, то ли был отравлен по наущению Кассандра, сына тогда
шнего наместника Македонии. Фрукт был этот Кассандр, не хранить бы его им
я в истории. В дальнейшем он убил вдову Александра и его сына-подростка Ц
формально наследника империи, а заодно и мать Александра Олимпию. Впроч
ем, и та была не ангел. Ранее, когда ее муж Ц царь Филипп Ц вознамерился вз
ять другую жену (пятую), она сама организовала его убийство, потому Алекса
ндр и оказался на престоле таким молодым.
Такая была нравственность в ту эпоху, в счастливом детстве человечества.

О смерти императора Клеонт узнал в дороге. Позже услышал, что империю его
начали делить «диадохи» Ц бывшие полководцы. Македония досталась Анти
патру Ц отцу Кассандра, Египет Ц Птолемею, Неарху Ц флот, где он утопил
его, неведомо. Никакого намека на мировой порядок. Десяток государств, во
юющих, торгующихся, дробящихся, сливающихся. Вселенская свара. Пожалуй, и
в самом деле надо переждать сотню лет, пока выделится среди воителей нов
ый Александр и наведет порядок в новой громадной Элладе.
Да и Сиракузы не принесли радости вернувшемуся. Родители умерли, умер и н
аставник, друг Диона и Аристотеля. И девушка, которая страстно клялась в в
ерности семь лет назад, не проявила терпения. Вышла замуж, родила троих. Кл
еонта встретила увядающая толстушка на сносях. Лично я к ней не могу пред
ъявить претензий. В ту пору не было ни телеграфа, ни налаженной почты. Клео
нт ушел на семь лет, отплыл, словно в воду канул. Многие ли вернулись? Боюсь,
что и сам Клеонт не был анахоретом. Как известно по Гомеру, Одиссей не сохр
анил верность Пенелопе.
В общем, у Клеонта не было причин держаться за IV век до нашей эры. И он решил
отправиться в будущее. Может быть, там через сто лет все наладится: жизнь с
танет лучше, люди лучше…
И заснул. Как условились: в 318 году 1 июля.
Чтобы проснуться в 220-м Ц 1 июля.
А что такое 220 год до нашей эры?

7. СОВСЕМ ИНОЕ И ТО ЖЕ САМОЕ

Просыпается и смотрит: что изменилось, что не менялось?
Изменения-то заметить несложно. Изменения сразу бросаются в глаза, осле
пляют, оглушают, ошеломляют. Возьмем хотя бы последний прыжок Ц из 1880 года
в 1980-й. Ведь города совершенно иначе выглядели сто лет назад: ни асфальта, н
и автомашин, экипажи на улицах, лошади цокают копытами. Ни телевизоров, ни
телефонов, даже и электрических лампочек не было в квартирах. Свалившись
из девятнадцатого в наш грохочущий век, бедный Клеонт опоминаться будет
целый месяц, если сразу с ума не сойдет.
Все-таки удивительно выносливые мы люди.
И даже в те давнишние времена, когда Клеонт совершит свой первый столетн
ий бросок, перемены будут потрясающие. Одежда другая, язык не совсем тако
й же, политическая карта совершенно иная.
Конечно, прежде всего Клеонт заинтересуется: разобрались ли диадохи, ком
у командовать империей Александра. Нет, не разобрались. На ее обломках до
брый десяток монархий выкроился из бывшей Персии: Египет, Селевкия, Понт,
Вифиния, Пергам, Каппадокия, Пафлагония, о некоторых из них никто и не слых
ал сто лет назад, и в каждой свой царек, старающийся превзойти всех прочих
пышностью. Среди всех них Македония Ц рядовое государство, ничем не выд
еляющееся. И Греция перестала быть светочем культуры, Афины держатся тол
ько на былой славе, средоточие же мысли, пожалуй, в Александрии, Александр
ом основанной новой столице нового Египта
Все иначе.
А Сиракузы? Сиракузы ведут борьбу за владычество в Западном Средиземном
орье. Борьбу ведут с Карфагеном и этрусками. И ведут чужими руками, в англи
йском духе (насчет Англии это я забежал вперед). Этрусков разгромили римл
яне, дикари в недавнем прошлом, но дикари, привлекательные своим мужеств
ом, стойкостью, неприхотливостью и Ц главное Ц гражданственностью, Ц
такая противоположность изнеженному, эгоистичному, равнодушному к суд
ьбам империи персидскому Востоку, противоположность и безвольно покор
ному, подавленному и приниженному индийскому.
Так вот, за сто лет, пока Клеонт спал, «дикари» эти создали могучее государ
ство. И всю Великую Грецию проглотили, и большую часть Сицилии, и уже побед
или один раз Карфаген, а сейчас вступили в решительную борьбу. Кто кого? Ка
рфаген или Рим? Вышколенная армия или дружный народ? И Сиракузы мечутся в
этой борьбе. Стоит вопрос: не чьими руками воевать, а на чью сторону встать
?
Пожалуй, Клеонт сочувствовал римлянам. Дикари, но близкие по духу, училис
ь у эллинов, в колониях, обсидевших берега Южной Италии, у тех же Сиракуз. А
Карфаген Ц финикийский город, форпост восточной угрозы, против которой
Клеонт столько лет сражался, крепко держась за пятиметровое копье. В 220 го
ду еще нельзя было сказать, кто победит. Но из истории нам известно, а Клео
нт узнал об этом при следующем пробуждении, что Сиракузы прогадали. Им по
казалось, что Карфаген возьмет верх, они выступили против Рима и горько п
оплатились за свою ошибку. Римляне взяли город, разрушили, вывезли все це
нное… От того грабежа приобрели вкус к греческому искусству.
Впрочем, в дальнейшем все города они проглотили, враждебные и союзные, по
корные и непокорные. И Карфаген целиком, и Грецию всю, и Македонию всю, и Эп
ир, и половину Малой Азии.
Но об этом Клеонт узнал уже в 120 году.
Все изменилось за сто лет!
Все? Все ли меняется?

8. ВЕЧНОЕ

В самом деле, все ли меняется? Даже у нас разве ничего не осталось от бестр
амвайного, бестелеграфного, бессамолетного XIX века?
Что же осталось? Да так ли трудно найти? Вот беру я с полки книгу прошлого в
ека. Что попалось? Классика, Тургенев, том шестой, «Повести и рассказы»… «П
ервая любовь».
Первая любовь юноши, вернее, подростка. На даче он жил, на Воробьевых горах
, ныне Ленинские. Вчера я туда на метро доехал за десять минут. Прогулки оп
исаны по окрестным полям, ныне это Черемушки; какие там поля? Кварталы и кв
арталы! Прогулки верхом? Где в Москве увидишь лошадь, на бегах разве? Но не
в лошадях суть и не в маршрутах. Рассказана нам история первой чистой люб
ви мальчика, еще не мужчины, и о соперничестве с мужчиной, о светлом порыве
против опытности, о соревновании жаждующего и умеющего, обещающего и до
стигшего.
У Тургенева сын Ц соперник отца. Но сын-соперник Ц это крайность, редкий
пример (не будем подтверждать Фрейда с его комплексом Эдипа!), но зато как
часто младший соперничает со старшим, молодой с пожившим!
Волнует? Значит, осталось это в нашем веке, пришло из предыдущего, прошло с
квозь века. Извечный треугольник: Она и два претендента Ц юный и зрелый, н
абирающий силы и набравший, сильный.
Извечный треугольник. Вершина его почти неизменна: Она Ц свежая, только
что распустившаяся, готовая к любви, трепетно мечтающая о любви, ждущая л
юбви, жаждущая отдаться, зачать, стать матерью, сделать наиважнейшее в ми
ре дело: подарить человечеству человечка.
В основании треугольника два угла, условно назовем их «левым» и «правым»
. Левое в нашей стране считается прогрессивным, стало быть, в левый угол по
местим влюбленного юношу. Пожалуй, не так уж он изменится от эпохи к эпохе
: безумный от любви, пылкий, неопытный, не скажу «чистый», не очень уверен я
в безгрешной чистоте чувств половозрелого парня. В правом же углу Ц сил
ьный мужчина. Вот он, пожалуй, наиболее изменчивая фигура в вечном треуго
льнике. Ведь «сила» различна в разных веках: мускулы, оружие, власть, земля
, деньги, заслуги, слава, положение, должность… Конечно, привлекательный ю
ноша очень верит в себя, клянется любимой, что он добьется успеха, приобре
тет мускулы, оружие, власть, землю, деньги, заслуги и все прочее. Обещает, в с
ущности, переместиться в правый угол… где уже обитает достигший успеха.

Так есть ли смысл ждать? Бери готовое!
Кого предпочтет заневестившаяся?
Родители-то ее за правого. У правого достоинства налицо, синица в руках. Н
адежный муж, жену прокормит, детей обеспечит.
Рассудок за правого. Нередко и сердце за правого. Настоящий мужчина, опор
а, силу чувствуешь в нем.
Но мечтает Она с самого детства об идеале, сочетающем левый и правый угол:
о юном и прекрасном принце в старых сказках, о юном и прекрасном миллионе
ре в голливудских киноподелках.
Литература же всегда… почти всегда за левого Ц за юного и бедного. Всегд
а за юного! Написал и сам себе удивляюсь: вот я же давно не юноша, но никогда
, ни в каком возрасте не посочувствовал бы я девушке, которая предпочла бы
студенту сорокалетнего профессора с залысинами. Даже если это любовь, чт
о-то расчетливое есть в такой любви.
Почему же обещающие нам приятнее исполнивших обещания?
Почему надежда заманчивее надежности?
Жажда перемен? Естественная тяга к лучшему от хорошего? Стремление к дви
жению и обязательно вверх?
Так или иначе мы сопереживаем растущему. Сочувствуем солдату, который со
брался стать генералом. И на стадионе болеем за слабых, одолевающих чемп
иона.
Хотя, собственно говоря, что замечательного в таком успехе? Вместо одног
о генерала другой, вместо одного чемпиона другой. Человек перебрался из
левого угла в правый по основанию треугольника, все на том же уровне. Личн
ая судьба изменилась, а треугольник тот же. К тому же очень немногие уроже
нцы левого угла добираются до правого. Большинство застревает, пройдя по
лпути, четверть пути, один процент, долю процента. Зачем же мы все в литера
туре ориентируем девушек на напрасные надежды? Не потому ли, что в том лев
ом углу прячутся еще и такие, которые не направо пойдут, а вверх, весь мир п
ереиначивать будут. Не только личная надежда, надежда века в том левом уг
лу.
Но вот беда: они, эти бунтари, Ц прескверные отцы. Эти беспокойные юнцы ск
лонны жертвовать благополучием, любовью, собой и даже женой во имя каких-
то туманных идей. Зато история надежд идет именно через их сердца и голов
ы. Клеонт сам из таких, неуемных, таких он и будет искать во всех эпохах.
И стоит ли любить таких, оплодотворяющих мир, для семьи бесплодных? Ненад
ежных носителей надежд на далекое будущее?
Так что, дорогие читательницы, если у вас хватило терпения добраться до э
той страницы, я вынужден буду разочаровать вас. Не обещаю вам двадцать пя
ть новелл о любовном треугольнике в IV, III, II, I веках до нашей эры, в I, II, III, IV… X… и XXI Ц
нашей. Обещаю роман о надеждах.

9. ПРОЛОГ

А начнется он с испуганного крика девушки:
Ц Криминале! Преступление!
Вот такой строчкой хочу я начать роман.
В подлинной жизни так кричала некая девушка на Корсо, центральной магист
рали Рима, когда проезжая машина опрокинула ее мотороллер. Нет, ничего ст
рашного не произошло. Девушка ушиблась, очень испугалась и, испуганная и
ли возмущенная, кричала: «Криминале!»
Читатель в наше время пошел торопливый. Ему (вам) некогда, ему (вам) не хвати
т терпения, если я начну последовательно и обстоятельно описывать детст
во Клеонта, беломраморный город Сиракузы, что на островке у берегов Сици
лии, теперь этот остров слился с берегом, изложу подробно учение Платона,
которое исповедовал сподвижник Диона, и после рассуждений о точке зрени
я древних на идеальное государство посажу, наконец, где-нибудь на сотой с
транице Клеонта на триеру, чтобы плыть в армию Александра через Эфес или
Сидон, а еще лучше, через Афины, а потом шагать, и шагать, и шагать через пуст
ыни и горы четыре тысячи километров.
Тем более не хватит у вас терпения, если я начну с обстоятельной и вдумчив
ой истории надежд и теоретических формул соотношения бесплодного песс
имизма и беспочвенного оптимизма, начиная со времен Гильгамеша. Я сам чи
татель фантастики, я знаю, что вы не выдержите длительного философствова
ния, поэтому я сразу приведу вас в финал романа, в современный Рим на улицу
Корсо, и в первой же строчке:
Ц Криминале, Ц закричит девушка, Ц преступление!
Ц Какое преступление? Кто совершил? Кто жертва? Ц И вам деваться некуда.
Надо же узнать. Попробуйте теперь оторваться.
Итак, и в XX веке будет у меня треугольник, а в вершине его девушка Джина, выс
окая, статная, черноволосая, волосы с синеватым отливом. Для нас это станд
арт итальянской красавицы, хотя далеко не все итальянки такие, в Риме, пож
алуй, даже меньшинство. Джина Ц дочь врача, значит, из благополучной семь
и, студентка, учится на историческом, девушка современная, независимая, с
ильная, самостоятельная. Однако даже и сильной девушке хочется найти мог
учего мужчину, настоящего героя, поэтому и в истории она ищет героев. Вот А
лександр Македонский, какой был мужчина! Недаром сама царица амазонок за
тридевять земель приехала, чтобы иметь от него ребенка. История умалчив
ает, родился ли наследник, и мальчик это был или девочка, очередная царица
. Джина, не задумываясь, согласилась бы быть на месте той амазонки. Она влю
блена в Александра, просто влюблена, превозносит, гневно возмущается, ко
гда кто-нибудь напоминает о его недостатках («Гнусная клевета!»), рассужд
ает о нем повсюду, в университете, в библиотеках… И однажды в разговор вме
шивается странноватый старик, иностранец, судя по акценту. «К» произноси
т вместо «и». Старик тот оказывается удивительным знатоком античности, р
ассказывает такие подробности, которые нигде не вычитаешь, и притом с ап
ломбом, будто сам присутствовал.
И, случайно встретив старика на Корсо, Джина останавливает его, чтобы выс
просить источники. Ей же в дипломе понадобятся ссылки на использованную
литературу.
Тогда-то и происходит «криминале».
В те годы в Италии в моде были мотограбители. Они «работали» парой. Один уп
равлял мотоциклом, а другой, сидящий сзади, на полном ходу срывал сумку у п
рохожих. Нас Ц приезжих Ц даже предупреждали, чтобы не носили сумку на т
ом плече, которое ближе к мостовой.
И вот, когда старик галантно обернулся к Джине, чтобы описать ей во всех по
дробностях простецкую одежду македонского воина, как раз сумка у него ок
азалась за спиной, и лихой молодец ухватил ее с ходу. Ремешок был крепче, ч
ем надо, старика поволокло по мостовой.
Ц Криминале! Ц закричала Джина.
Ремешок все-таки лопнул, Клеонт с разбитой головой лежал на асфальте.
Ц Криминале! Ц кричала Джина.
А тут как раз оказались молодые люди из левого угла треугольника. Они пот
ащили расшибленного старика к папе-врачу.
С того началась дружба… за дружбой последовали рассказы Клеонта о его мн
огоступенчатой жизни.
Теперь о левом угле. Сложноватый он у меня получился. Не один молодой чело
век, а целых пять. Все они из Сиракуз, все сицилийцы, все бросили свой бедны
й остров, захолустье современной Италии, чтобы в столице Ц на чужбине на
йти свое место в жизни.
Пятеро.
Уго Ц от его имени ведется рассказ. Студент, увлечен науками, мечтает отк
рыть что-нибудь такое этакое сногсшибательное, чтобы осчастливить разо
м человечество.
Теодоро Ц художник, юноша милый, наивный, простодушный и восторженный. У
верен, что мир облагородит красота.
Люченцио Ц в мечтах он будущий священник. Религиозен без философской гл
убины. Родители верили, приучили верить. К тому же так приятно всегда быть
сытым, при чистом деле, еще добро делать по возможности.
Паоло Ц человек практичный. Работает в траттории, моет, носит, подает, дел
ает грязную работу, зато сыт ежедневно. Мечтает стать хозяином собственн
ой траттории… пока что при случае подкармливает друзей: даже может поста
вить «вино бьянка» (белое) или «вино росса» (красное), если есть недопитые
бутылки.
И Карло Ц всех цементирующий, хлопотун, организатор, иногда рабочий, чащ
е безработный, участник всех организаций и митингов. Верит в организацию
. Он-то и уговорил всю компанию перебраться в Рим.
Зачем мне понадобилась эта пятерка, столько народа в левом углу? В романе
просто представил бы и догадайтесь зачем. В замысле все приходится оправ
дать, обосновать.
Ребята эти не просто хотят карьеру сделать, переместиться из левого угла
в правый (за исключением Паоло, пожалуй), им этот мир не нравится, они хотят
его обновить.
На героическую личность уповает Джина. Явится некто мудрый, могучий, све
тозарный и всех поведет к счастью.
Люченцио верит в веру.
Теодоро Ц в облагораживающее искусство.
Уго Ц в разум, все понимающую науку, все создающую технику.
Карло Ц в единение.
А Клеонт отвечает им: «Было уже, было, было…»
И рассказывает Джине про Александра и про Августа…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30