Арбан Саеш. Книга первая
http://www.fenzin.org VadikV

Сергей Малицкий
Арбан Саеш
Книга первая
Возвращение Алателя
(Седьмой)

"Всегда Алатель возвращается…"


Со стороны невидимых гор подул ветер. Черные о
блака полетели на край неба. Стена травы вздрогнула, и серая, словно посып
анная пеплом, волна побежала к лесу. От реки потянуло терпким запахом луг
ового ореха. В воздух поднялись треугольники семян ночного белокрыльни
ка и понеслись вслед за облаками. Все живое в лесу и на лугу спряталось и з
амерло, парализованное страхом.
Тень ужаса мелькнула среди деревьев и нырнула в траву. Стебли хлестнули
по морде. Шкура намокла. Приятная свежесть пробежала по животу. Тень упал
а и перекатилась с боку на бок. В желудке заурчало. Неосторожный охотник б
ыл не лучшей добычей, но сытость наступила. Жаль, что они почти сразу умира
ют. Жаль, что не видят, как она их поедает. Может быть, надо начинать с ног, а н
е с горла? Она сглотнула кровавую слюну и вдруг замерла. Следующая жертва?

Тень почувствовала близость живого существа. Она ловила ощущени
я и эмоции как запахи. Чаще всего страх, ужас, беспомощность. Но не теперь. Н
еизвестный не боялся. Неприятное удивление переполняло его, но не страх.
Тень медленно согнула мощные лапы иприжалась к почве. Ни звука не раздав
алось вокруг, и все-таки кто-то был рядом. Ну не глупая же трава коснулась е
е своеюмыслью! Тень ужаса напряглась, рванулась к источнику брезгливост
и и вдруг поняла! Чужой в ней! Забрался внутрь и смотрел ее глазами! Поймат
ь! Поздно…
Присутствие стерлось. Еще мгновение, ловя улетающее сознание, тен
ь ужаса видела его глазами луг, себя, напряженную и черную на вытоптанной
траве, и вот все исчезло. Неужели кто-то сумел вторгнуться в нее и так легк
о ушел?! Тень ужаса подняла морду и, захлебываясь ненавистью, огласила ноч
ь парализующим воем, от которого у случайного путника, окажись он ближе, ч
ем в полудне пути, неминуемо бы помутился рассудок. Если бы сердце выдерж
ало. Но вой затих, и только прояснившееся черное небо смотрело на опустев
ший луг глазами двух лун. Красной и лиловой.


Часть первая
Уйкеас


Глава первая


КНИГА


1.

Ч Рядовой Арбанов!
Ч Я!
Ч Ко мне!
Ч Есть!
Молодой солдатик в высоленной потом форме, ки
рзовых ботинках и обвисшей панаме показательно бодро пробежал по песку
и вытянулся перед вылезшим из раскаленного уазика офицером.
Ч Товарищ майор, рядовой Арбанов по вашему пр
иказанию прибыл!
Майор снял фуражку, вытер серым носовым платк
ом слипшиеся от жары волосы, вернул головной убор на место, поправил, прил
ожив ладонь к переносице. Медленно, с нескрываемым сожалением оглядел со
лдата, перевел взгляд на отвалы песка, на брошенную беспомощную лопату, н
а огромный сверток зеленой маскировочной сети, на замершую у бархана раз
лапистую пусковую установку и побрел в сторону штабного шестьдесят шес
того, бросив через плечо:
Ч Собирайся. Через пять минут выезжаем. Снача
ла в часть. Вечером поезд. Домой поедешь. В отпуск. Телеграмма тебе пришла.
В штабе она.
Ч Есть собираться!
Солдатик неуверенно развернулся и побежал к м
ашине, чтобы вернуться через несколько секунд с тощим вещевым мешком, пр
отивогазом, автоматом и свернутой в коричневую баранку шинелью.
Из уазика вывалился вялый тонкокостный ефрейтор в выгоревшем до белизн
ы хэбэ и распластался в крошечном обрывке тени у переднего колеса. Арбан
ов, позвякивая амуницией, присел на колени.
Ч Слышишь, земляк?
Ч Тсс! Ч ефрейтор приложил палец к губам.
Ч Саранча стрекочет! Ч отмахнулся Арбанов. Ч Что за телеграмма?
Ч Весна! Ч мечтательно надвинул на глаза панаму ефрейтор. Ч Саксаул ц
ветет! Кузнечики порхают! Скоро дембель!
Ч Скоро, скоро, Ч согласился Арбанов. Ч Кому скоро, а кому не очень скор
о. Что за телеграмма? Что случилось?
Ч Отстань ты от меня, дух, Ч лениво проговорил пересохшими губами ефрей
тор. Ч У тебя вода есть?
Ч Есть.
Ч Дай-ка, Ч ефрейтор протянул руку и, ощутив в ладони приятную тяжесть з
ашитой в суконный чехол фляжки, начал откручивать пробку.
Вдалеке послышался шум. Арбанов обернулся. По
нукаемые рассвирепевшим майором из-под шестьдесят шестого, торопливо з
астегивая форму, выбирались трое сержантов во главе с заспанным лейтена
нтом-двухгодичником.
Ч Позавчера зампотыл на вторую батарею езди
л, Ч зевнул ефрейтор, отдавая опустевшую фляжку и наблюдая за построени
ем возле машины. Ч Жара Ч смертельная. Так вот, пока то да се, духи из ради
атора всю воду высосали. И водила тот еще салабон, поехал, не посмотрел. Че
рез сто метров движок стуканул. Так вот зампотыл прямо там этого водилу ч
уть не грохнул. Хорошо еще, что духи не успели морды умыть. По ржавчине на щ
еках вычислили.
Ч Неприятности у ребят, Ч заметил Арбанов.
Ч Это у тебя неприятности, Ч вяло прокомментировал ефрейтор показанн
ый Арбанову из строя распекаемых солдат кулак. Ч Совсем ты нюх потерял. П
риближение начальства влечет поднятие личного состава по тревоге при л
юбых обстоятельствах! Тебе что, сержант не объяснял?
Ч Нет, Ч удивился Арбанов.
Ч Ну, так объяснит еще, Ч вновь надвинул на глаза панаму ефрейтор. Ч Заг
ружайся. Майор ваш расчет уже отымел. Ты свое после получишь. Повезло тебе
, земляк.
Ч Ну, готов? Ч спросил подошедший майор, вторично снимая фуражку и выти
рая мокрую голову. Ч Вода есть?
Арбанов подал фляжку. Майор отвинтил пробку, д
опил остатки воды, покосился на усевшегося с бравым видом за руль ефрейт
ора:
Ч Этот хмырь, что ли высосал? Смотри, одна фляж
ка до обеда, хотя… Слушай.
Он подошел еще на шаг к вытянувшемуся по стойк
е смирно Арбанову, взял его за плечи, сжал, сминая скатку шинели, тряхнул т
ак, что звякнула ложка о котелок в вещмешке, уперся в лицо жесткими бесцве
тными глазами.
Ч Ты, рядовой Арбанов, будь мужиком. Все через
это прошли или пройдут. Никого не минует. Дай руку.
Арбанов отпустил ремень автомата и протянул л
адонь. Майор сложил его пальцы в кулак, прикрыл сверху своей ладонью.
Ч Как тебя зовут? Сашка? Ну-ка сожми крепче кул
ак, Сашка Арбанов. Еще крепче! Еще! Вот так! Держись, парень. Мать у тебя умер
ла…


2.

Сашка ехал на верхней полке обшарпанного плац
картного вагона. Что-то оборвалось внутри и застыло. По узкому проходу пр
обирались озабоченные дехкане с узлами, в соседнем купе орали пьяные пес
ни запоздавшие афганские дембеля. Пожилая узбечка в цветастом халате ты
кала его в бок сухой рукой, приглашая спуститься к накрытому столу, на кот
ором лежали лепешки, сыр, сушеная дыня, еще что-то. Сашка отрицательно мота
л головой, поворачивался на бок и смотрел через пыльное стекло наружу. За
окном сначала сияла оглушительная летняя жара, ближе к Ташкенту уже отцв
етала торопливая весна, а еще через некоторое время мимо застывшего в Са
шкином представлении поезда побежала назад коричневая, сбрызнутая зел
енью, неприветливая степь. Из утреннего тумана внезапно вынырнул уже сов
сем зимний Гурьев с бабушками, которые бегали под вагонными окнами, шумн
о предлагая какую-то снедь. Но вот и они остались позади.
В Волгограде поезд стоял двадцать минут. Сашка выбрался на заснеженный п
еррон, пробежал по переходу на вокзал, купил заскорузлую кулебяку, бутыл
ку кефира, давясь, затолкал в себя нехитрую еду у буфетного столика и верн
улся в вагон перед самым отходом. Стараясь не встречаться ни с кем взгляд
ом, забрался на место, лег и закрыл глаза. Поезд дернуло, вагоны заскрипели
и покатили. На изгибе путей у кургана в окне мелькнул тепловоз, затем сумр
ак сгустился, и больше видно ничего не было. Сашка лежал на животе, ощущая
правой щекой каждое вздрагивание состава, и старался не шевелиться, чтоб
ы боль не разорвала его на части. Колеса стучали, за бледной занавеской ме
лькали огни полустанков, но боль не уходила. Она накапливалась. И когда, по
дтягивая колени к груди, он уже начинал задыхаться, все та же сухая жестка
я рука пожилой узбечки коснулась его затылка и стала медленно гладить ко
роткие волосы. Усталый голос прорезался через плацкартный полумрак и не
знакомыми словами принялся объяснять простые и понятные вещи, успокаив
ая и жалея. Слезы наконец выкатились из глаз, и боль утихла.
Проснулся он рано. Узбечки уже не было. Внизу, заставив узкое купе корзина
ми, сидели две немолодые женщины. Они старательно завтракали, вяло перер
угиваясь с солдатами, которые с похмельными лицами тоскливо шатались по
вагону. До Москвы было еще далеко, но народ уже собирался. Сашка спустился
вниз, свернул матрац, осторожно ступая между корзин, сел у окна и устремил
взгляд на появляющиеся из-за придорожных кустов белые поля, покрытые гря
зными пятнами ранней весны.
Он был растерян. Сквозь горе отчетливо проступало одиночество. Кроме тет
ки у него не осталось никого. Сашка чувствовал, что потеря отца, разбившег
ося на стареньком жигуленке шесть лет назад, по-настоящему отозвалась в
нем только теперь. В тот год обнаружилось, что мать Ч слабое и несчастное
существо, и Сашке пришлось срочно повзрослеть. Он постарался заполнить
собой пустоту, образовавшуюся в их жизни. И последнее время, вплоть до ухо
да в армию прошлой осенью, он думал, что все наладилось. Что горе, захлестн
увшее мать, утихло. Она сама уже не казалась ему похожей на колеблющийся я
зычок пламени. Шесть лет он внушал матери, что его собственное, Сашкино, су
ществование без нее невозможно. Иногда смотрел на ее склоненную голову и
говорил про себя, "ты нужна мне, ты нужна мне". И однажды она почувствовала ч
то-то, подняла голову и сказала: "Я знаю".
Тогда словно счастье вернулось в их дом. Даже Сашкины проводы в армию не б
ыли грустными. Так же как и письма, которые он получал от нее не реже раза в
неделю. И вдруг смерть. Почему?
Он вновь задавал себе этот вопрос, потому что нелепость произошедшего не
давала ему возможности приникнуть к своей боли, сжать ее в ладонях и согр
евать, согревать, согревать. До тех пор, пока она не перестанет биться, пок
а не замрет, не отпустит, не задышит ровно и глубоко. Станет привычной.
Сашка поежился, застегнул пуговицу рубашки, прижался щекой к холодному с
теклу и стал вполголоса читать любимые строчки. Строчки, которые наполня
ли его какой-то особенной музыкой. Добавляли света в хмурое небо. Строчки,
которые не понял бы ни один человек. Строчки, которыми начиналась Книга.



3.

Когда Сашке исполнилось шесть лет, и он стал, по
словам матери, "маленьким взрослым", отец сказал, что знает тайный язык, на
котором не разговаривает ни один человек на земле. В доказательство он п
роизнес что-то певучее, плавное и свистящее, несколько сливающихся звуко
в и тут же объяснил, что так на этом языке звучит предложение сходить в пар
к развлечений и потратить там вполне определенное количество денег. Саш
ка был очарован. Не парком развлечений. Доверенной ему тайной. Правда, мат
ь иногда хмурилась, когда они начинали вдруг шептать друг другу за столо
м какие-то странные фразы, потом это прошло. Что плохого, если детство ее р
ебенка будет ярче и дольше, чем у остальных детей? А затем отец принес Книг
у.
Сашка любил книги. Они всегда были для него чем-то особенным. Может быть, о
тец втолковал ему это еще в раннем детстве, но, скорее всего, любовь к книг
ам появилась сама собой. Ему всегда казалось, что книга не только впускае
т его в себя, но и что-то меняет в нем самом. Ветры странствий, тропические л
ивни, шум крон вековых лесов, описанные в книгах, превращали его существо
вание в сказку. Что могло быть лучше книги? Только удивительный рассказч
ик или собеседник, что, впрочем, одно и то же. Только отец, которого вскоре н
е стало. Но сначала он принес книгу. Очень старую книгу. Похожую на коробку
для красок. Она холодила ладони черной деревянной обложкой и чешуйчатым
переплетом и шуршала желтоватыми кожаными страницами. Они были заполне
ны от руки мелкими стройными буквами. Сашка недоуменно поднял голову.
Ч Да, Ч сказал отец. Ч Книга написана на наше
м тайном языке. Ты уже знаешь множество слов, умеешь писать, поэтому сможе
шь прочитать все. Ты обязательно прочитаешь это. Ты вырос. Поэтому должен
знать, что с возрастом сказки не исчезают, они становятся правдой или лож
ью. Прочитай Книгу, и потом мы поговорим с тобой о ней.
Этого "потом" не случилось. Отец отвез их с мате
рью в начале лета к тетке, вернулся в город, но до дома не доехал. Умер за рул
ем. Машина потеряла управление, съехала с дороги и, сминаясь в жестяную га
рмошку, закувыркалась в придорожном карьере. Тетка взяла на себя хлопоты
, вернулась вечером домой, посмотрела устало на вжавшегося в угол дивана
Сашку и сказала, ни к кому не обращаясь:
Ч Не понимаю. Не справился с управлением маши
ной. На сухой ровной дороге. Сердце биться перестало. Человек никогда не б
олел. Ни одной жалобы на здоровье. Я спрашиваю: разрыв сердца, что ли? Инфар
кт? Нет, говорят. Плечами пожимают. Инфаркта нет. Сердце здоровое. Просто б
иться перестало! Окаменело оно, что ли? Что делать-то будем, а?
Она села на диван рядом с Сашкой, прижала его к
себе и заплакала. В отличие от младшей сестры, которая тенью лежала в друг
ой комнате, она умела плакать. Ей было легче. Сашка выбрался из-под ее руки,
пошел на кухню, достал из портфеля Книгу, открыл. Уверенной рукой, плавным
и буквами, напоминающими арабскую вязь, на первой странице было выведено
:
Эскитес Ас эс Офа о оро Гардс,
Эл-Лиа салс эс Ома и, Ома ор,
И сае, эно Алатель абигар,
па Меру-Лиа эс би наивар Гор,
па Меру-Лиа эс би эсала Сет,
па Вана эска эс би кей т Эл-Айран,
па Эл-Лиа эйтен эска эс би хнет,
ба эй баэска эс би хнет асэс Ан.


4.

Казанский вокзал встретил Сашку утренней пус
тотой и легким морозцем. Он спустился в подземный переход, окунулся в тол
чею метро, от которой успел отвыкнуть, и через час открыл дверь квартиры. В
коридоре стояли незнакомые люди. Сашка вздохнул и, чувствуя, что тяжесть
вновь начинает тянуть к земле, вошел в комнату.
Против ожидания все закончилось быстро. Женщина в гробу, который стоял п
осередине показавшейся чужой квартиры, показалась незнакомой. В уголка
х рта ее спокойного и даже как будто удивленного лица таилась боль. Сашка
обнял бросившуюся к нему зареванную и осунувшуюся тетку, кивнул мелькну
вшим знакомым лицам, взял стул и сел рядом. Но его как будто ждали. Затолка
лись плечами в дверях мужики с материной работы. Внизу у подъезда заурча
л ритуальный желто-черный пазик. Возвысили голоса то ли искренние, то ли н
анятые плакальщицы. Гроб проворно подняли, вынесли, постояли у подъезда,
задвинули в недра автобуса, доехали до кладбища, накрыли крышкой, забили
и опустили в черную землю, выковырнутую из-под снега. И Сашка, который прот
ив воли исполнял какую-то роль в отлаженном действе, ощущал себя лишним. С
ловно то, что должен был чувствовать при этом, пережил еще в поезде. Только
когда над гробом занесли крышку, и тень упала на и так затененное отсутст
вием жизни лицо, он вздрогнул. Показалось, что мать падает в пропасть. Пада
ет, тянет к нему руку, а он не может двинуться с места. Он повел плечами, огля
нулся.
Ч Сашка! Ч тетка стряхнула с ладоней крошки
холодной земли, обняла его, прижалась, уткнулась носом в солдатскую шине
ль. Ч Сашка! Что ж теперь делать-то?
Ч Тетя Маша, как же так? Ч спросил Сашка.
Мартовский ветер был морозным и влажным однов
ременно. Он ощутимо обжигал затылок. Начинало ломить в висках, но Сашка не
решался надеть шапку и только потирал уши замерзшими пальцами.
Ч Холодно, поди? Ч нахлобучила ему на голову
шапку тетка. Ч Поехали. Вот так вот, Саша. Вот так вот.
Ч Как же так? Ч стараясь не поскользнуться на обледеневшей тропинке, пр
одолжал Сашка. Ч Почему? Ведь все же было хорошо!
Ч Значит, не было, Ч вздохнула тетка. Ч Да, Сашенька. Дядя к тебе приехал.

Ч Какой дядя? Ч удивился Сашка.
Ч Да вот, Ч она кивнула на медленно идущего впереди них седого сутулова
того мужчину. Ч Илья Степанович, почитай двоюродный брат твоего отца.
Ч У отца не было брата, Ч не согласился Сашка.
Ч Выходит, что был, Ч вздохнула тетка. Ч Он ко мне в деревню приехал. Пос
тучал. Смотрю, приличный мужик вроде. Спросил, здесь ли Арбановы живут. Я г
оворю, что жили раньше, а вот уже как пятнадцать лет назад переехали в горо
д. Оставили, значит, одинокую свояченицу за домом присматривать. А я, говор
ит, Илья Степанович Иванов, двоюродный брат Николая Дмитриевича Арбанов
а.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63