Будучи в эмиграции, Аника по поручению коммунистов сумела
сплотить группу еврейских молодых людей в боевой отряд парашютистов.
Отважным парашютистам, вылетевшим из Югославии, удалось приземлиться
на оккупированной гитлеровцами венгерской земле. Гестаповцы и хортисты
не сумели обнаружить смельчаков. Но свое черное дело поспешил сделать
сионистский "комитет спасения" во главе с нацистским наймитом
Кастнером. Он выдал карателям всех, кто прилетел на помощь узникам
будапештского гетто. Анику Сенеш гитлеровские дружки Кастнера
мучительно пытали и расстреляли.
После разоблачения преступных связей кастнеровцев с нацистскими
оккупантами сионистская пропаганда поспешила состряпать легенду о
"фанатичной сионистке" Ханне Сенеш, хотя в Венгрии появились новые
доказательства того, как сионисты во главе с Кастнером предали
отважную девушку гестаповским карателям.
То, что сионисты сделали с Аникой Сенеш и ее друзьями, далеко не
случайность. Сионизм сознательно предал забвению заточенных в лагерях
и гетто евреев. Почему? Потому что понимал: истощенные, больные,
изможденные узники "не товар" для Палестины, там они не в состоянии
взять на себя обязанности волевых колонизаторов и жестоких угнетателей
арабского населения.
"Хочу, чтобы убили миллион польских евреев", - писал в своем
дневнике Аба Ахимеир, ближайший помощник Арлосорова, крупного
сионистского лидера. Ахимеир хладнокровно рассчитал, что истребление
миллиона польских евреев заставит оставшихся в живых переехать в
Палестину.
Когда гитлеровцы оккупировали Польшу и Литву, им стали пособлять
предатели сионистской закваски. Откровенно сотрудничать с оккупантами
в Варшаве начал руководитель сионистских групп так называемого
"правого" направления Авраам Гайнцвах. В Вильно по его примеру пошел
сионист из крыла "левых" Яков Генс, начальник еврейской полиции гетто.
Стоило оккупантам узнать о существовании в гетто движения
Сопротивления во главе с коммунистами, как Гене по их приказу заманил
коммуниста Ицика Виттенберга к себе в кабинет и выдал его гестаповцам.
И это делалось, несмотря на то, что, по признанию сионистского
историка Исайи Транка, в восточных районах оккупированных стран
географическая близость гетто к партизанским базам обеспечивала
возможность спасения многих заточенных там евреев.
В 1942 году Советское правительство трижды довело до сведения
мировой общественности чудовищные факты зверств фашистских оккупантов,
в частности, официально сообщило о геноциде в отношении еврейского
населения. 19 декабря был опубликован подкрепленный большим
фактическим материалом советский документ "Осуществление гитлеровскими
властями плана истребления еврейского населения Европы".
А сионисты, верные своим фанатичным стремлениям захватить и
колонизировать Палестину, продолжали вопить о равнодушии к судьбе
евреев со стороны "всех остальных народов". Сионистская пропаганда
упорно подчеркивала "преувеличенность" советских сообщений о
гитлеровском геноциде в отношении евреев. Дав Жозеф, руководитель
политического департамента головной организации международного
сионизма, выступающей под "беспартийным" псевдонимом "Еврейского
агентства", цинично оправдывал сокрытие от человечества истинных
масштабов гитлеровских зверств: "Если мы объявим, что нацисты убили
миллионы евреев, нас с полным основанием спросят, где же тогда те
миллионы евреев, для которых, по нашему утверждению, нам после
окончания войны понадобится обеспечить национальный очаг на земле
Израилевой".
А советские воины-интернационалисты, воины-освободители,
продвигаясь с боями на запад, продолжали, не щадя жизни, освобождать
узников гитлеровских застенков.
Я уже рассказывал, как советские воины предприняли смелые,
стремительные рывки для спасения почти ста тысяч венгерских евреев. В
истории второй мировой войны это далеко не единичный факт.
Дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник Д.А. Драгунский
вспоминал на пресс-конференции возглавляемого им Антисионистского
комитета советской общественности:
"Наша 55-я гвардейская танковая бригада на всем боевом пути
освобождала города, села, концентрационные лагеря, в которых томились
жертвы фашизма: русские, поляки, чехи, французы, евреи, англичане,
американцы и другие.
При освобождении танкисты обнимали узников, плакали вместе с
ними - это были слезы радости и боли за своих родных и близких,
погибших в немецких лагерях смерти. Им отдавали хлеб, сахар, делились
всем тем, что имели.
В лесах между Болеславцем и Любанью на территории Польши в
подвале огромного сарая мои разведчики обнаружили обросших, полуживых
людей - это были польские евреи, чудом спасшиеся от фашистской
расправы. Танкисты раскрыли подземелье, вытащили 250 голодных,
истощенных, полуживых людей. Там же были и десятки разложившихся уже
трупов.
Две недели мы держали спасенных в своем медицинском
подразделении, им была оказана немедленная медицинская помощь. Медики,
повара, солдаты не отходили от них и поставили их на ноги. Потом все
были отправлены в освобожденные города.
И таких примеров было очень много и на территории Белоруссии,
Украины и Польши, когда советские войска освобождали узников
фашистских концлагерей всех национальностей, в том числе евреев".
В необычайно впечатляющей документальной книге "Низвержение в ад"
известный французский писатель Владимир Познер устами самих спасенных
рассказывает о спасении советскими воинами большой группы узников
Освенцима.
Я же хочу ознакомить читателя с несколько сокращенной записью
рассказа полковника в отставке Григория Давыдовича Елисаветского. Он
командовал полком, принесшим освобождение еще живым (вернее сказать, -
полуживым) заключенным этого ада из адов, созданных гитлеровским
карательным механизмом:
"Наша 60-я армия спешила овладеть районом Освенцима. Промедление
могло привести к увеличению жертв среди узников. К тому времени мы уже
многое знали о трагизме положения узников гитлеровских концлагерей. Но
то, что мы увидели, услышали из уст чудом оставшихся в живых узников,
превзошло границы всего возможного, доступного пониманию.
Суббота, 27 января 1945 года - день, когда войска 60-й армии под
командованием генерал-полковника (ныне генерала армии) П.А. Курочкина
сломали сопротивление противника и овладели гитлеровским комбинатом
смерти. Часть, которой командовал я, освобождала лагерь Биркенау
(Бжезинка), в котором были расположены газовые камеры и печи
крематория. Там оказалось несколько бараков, наполненных евреями,
предназначенными к уничтожению.
Бараков около пятисот. Они - словно зрительное воплощение
дьявольского фашистского плана истребления целых народов. Обходим
территорию опустошенного лагеря. Всюду запорошенные снегом трупы:
женщины, дети, старики, застреленные в упор. А вот ужасная картина:
мертвая женщина с прижатым к груди младенцем. Поспешно отступая,
буквально перед нашим приходом фашисты угнали около 80 тысяч узников,
видимо, рассчитывая еще использовать их рабский труд. Отстающих
расстреливали в упор, чтобы не оставлять свидетелей зверств.
Несчастную женщину с ребенком тоже настигла автоматная очередь
гитлеровского выродка. Часть угнанных узников наша армия догнала.
Конвой перебили. Многих узников спасли.
В одном бараке мы увидели: в сумраке на трехярусных нарах, как в
складе на стеллажах, лежали полуживые изможденные люди, смотревшие на
нас с испугом. Это были евреи из ряда стран, до травмированного
сознания которых мы пытались довести, что они уже свободны, что им
нечего бояться. Удалось это сделать только тогда, когда я заговорил с
ними на идиш: "Я советский офицер, мы пришли вас освободить".
В бараках мы нашли несколько тысяч до крайности истощенных
дистрофией, искалеченных физически и морально людей. Они находились на
грани жизни и смерти. Их надо было срочно спасать. Мчусь с докладом к
командующему армией. Генерал Павел Алексеевич Курочкин выделил в мое
распоряжение два госпиталя..."
Вынужден прервать Григория Давыдовича и дать существенную
справку: генерал Курочкин счел возможным выделить два госпиталя для
лечения освенцимских узников в тот самый момент, когда его войска вели
решающие бои за овладение обреченным нацистами на разрушение Краковом.
"Передать невозможно, что делали наши люди, врачи, медсестры,
офицеры, солдаты, - продолжает Г.Д. Елисаветский. - Они не ели, не
спали, отхаживали людей, боролись за каждую жизнь. К сожалению, многие
уже были обречены. Не удалось спасти и норвежского паренька лет
девятнадцати, которого принесли в госпиталь всего в глубоких ранах. Из
многих тысяч "подопытных" он остался в живых. Его прятали узники. Не
могу забыть его грустных глаз. Как молил он о спасении!
Исполинскими усилиями наших медиков удалось вырвать у смерти 2819
человек. Это был воистину подвиг.
И вот, после виденного мною и пережитого, я узнаю о различного
рода насквозь лживых, клеветнических публикациях, оскорбляющих
священную память советских воинов, отдавших жизнь за избавление
народов Европы от коричневой чумы. Я вправе заявить во всеуслышание,
что советские офицеры и солдаты сделали все возможное и даже
сверхвозможное для освобождения, а потом и возвращения к жизни узников
концлагерей, в частности, Освенцима!".
Особенно азартно муссируют сионистские пропагандисты версии о
равнодушии Советской Армии к судьбе населения, загнанного в фашистские
гетто. А ведь среди этих, с позволения сказать, пропагандистов можно
встретить и таких, кого спасли советские воины, освобождая
оккупированные территории нашей страны, Польши, Германии, Венгрии,
Чехословакии.
Для наших воинов, воспитанных в духе социалистического
интернационализма, чужого горя, повторяю, не бывает. Не щадя крови и
жизни, шли они с освободительными боями вперед, освобождая
порабощенных нацизмом людей любой национальности. И зачастую только
после тяжелого боя узнавали национальность спасенных ими людей. А
иногда, так и не успев узнать, шли дальше на запад. Шли на штурм
других фашистских застенков.
Через несколько часов после капитуляции Берлина записал я рассказ
старшего сержанта Н. Пескова, командира комсомольской штурмовой
группы, шедшей на захват дворца кайзера Вильгельма на Шлоссплац.
Рассказав мне, как младший сержант Алексеенко, не добравшись еще до
крыши кайзеровского дворца, укрепил "для поднятия боевого духа"
красный флаг в окне второго этажа, Песков воскликнул:
- А ведь Алексеенко и на освобождение пленных первым ринулся.
- Каких пленных?
- Вернее, не пленных, а каторжников, В глубоких подвалах почти
без воздуха гитлеровцы заставляли их по двадцать часов в сутки делать
какие-то части для минометов. Обнаружили мы эту каторгу по дороге к
кайзеровскому дворцу. С разрешения комбата задержались там на двадцать
пять минут. Охрана-то была сверху, с ней мы быстро покончили. А когда
ворвались в подвал, каторжники сразу даже не поверили, что они
свободны.
- Какой они были национальности?
- Извините, - смущенно ответил старший сержант, - не успели
расспросить. Надо было дальше спешить. Рядовой Вахолдин, он у нас в
роте первый весельчак, дает голову на отрез, что разобрал несколько
французских слов молодой, но совершенно седой женщины. А санитарка
Дуся Цивирко - она сразу принялась за свое медицинское дело - сумела
кое-как поговорить со словаком. Но каких именно национальностей людей
мы освободили, точно сказать не могу. Знаю одно: спасли семьдесят
шесть узников фашизма. И пошли на штурм кайзеровского дворца!
Старший сержант Песков и его боевые товарищи из комсомольской
штурмовой группы, подобно десяткам тысяч советских
воинов-освободителей, имеют право с гордостью сказать словами
поэта-фронтовика: "Не спрашивайте - скольких мы убили, спросите
раньшескольких мы спасли!.."
ЖЕРТВЫ МАРШЕВЫХ ПРОГУЛОК
Послушная своим вашингтонским хозяевам, сионистская пропаганда,
конечно, хранит гордое молчание о том, как во время второй мировой
войны непрестанные отсрочки начала военных действий на втором фронте
стоили жизни многим и многим тысячам заключенных фашистских лагерей.
Даже вступив уже на германскую территорию, войска второго фронта не
прибегали к стремительным броскам, к непосредственному соприкосновению
с противником, к быстрому продвижению вперед. Хотя сопротивление
фашистов, сосредоточивших основные силы на восточном фронте, было не
столь уж сильным. А порой союзные войска продвигались вперед просто по
следам отступавших без боя фашистских войсковых частей. Это позволяло
гитлеровцам в последний час перед отступлением уничтожать узников
лагерей смерти и их многочисленных филиалов.
Точно помню день, когда я впервые услышал об этом: 6 мая 1945
года в городке Клейтце по ту сторону Эльбы. Вместе с фронтовыми
корреспондентами Борисом Горбатовым, Всеволодом Ивановым, Александром
Веком, Леонидом Кудреватых, Мартыном Мержановым мне довелось стать
свидетелем встречи американских офицеров с группой наших офицеров во
главе с генералом М. Сиязовым.
На том берегу нас встретили автомобили с американскими
провожатыми. Горбатова и нас с Мержановым усадил в свою машину
щеголеватый адъютант командира танковой части. Отрекомендовался
актером одного из американских мюзик-холлов. Сравнительно сносно
говоря по-русски, адъютант на ходу стал засыпать нас всякими
"подковыристыми" вопросами. Разглядев по звездочкам на погонах в
Горбатове старшего по воинскому званию, питомец мюзик-холла стал
обращаться преимущественно к нему. Горбатов слушал американца
сдержанно, не поворачивая к нему головы и подчеркнуто коротко отвечал.
Обнаглевший хлыщ не без насмешки спросил:
- Вы не находите, что несколько поздновато взяли Берлин? Уже две
недели мы с нетерпением ждем вас у этой унылой речушки Эльбы. Мы
рассчитали, что вы возьмете Берлин раньше. Нехорошо так испытывать
терпение союзников, нехорошо. Ведь мы...
- Не смейте так "шутить"! - оборвал вскипевший Горбатов
распоясавшегося актеришку. - "Рассчитали"! А вы не рассчитали, какая
разница между кровопролитными боями и маршевой прогулкой?! Поглядели
бы на наши танки после сражений с фашистами! А ваши вот стоят без
единой вмятины, даже без царапин. Такое впечатление, что вы с них не
снимали чехлов...
Нарядный адъютант покраснел и больше с вопросами к Горбатову не
обращался. И только уже за обедом он тихонько сказал мне на идиш:
- Я не сержусь на вашего подполковника за то, что он выругал
меня. Между нами говоря, мы иногда ползли как улитки. Иногда чересчур
долго отдыхали, - покажите мне человека, который отказался бы от
хорошего отдыха. А в это время наци иногда устраивали погромы в
лагерях и успевали-таки скрыть следы казней.
Так я впервые услышал о жертвах маршевых прогулок.
Прошло двадцать семь лет. Олимпиада в Мюнхене. Первое воскресенье
сентября. Близ Мюнхена, в Дахау, где в марте 1933 года фашисты начали
массовые расправы в своем первом концентрационном лагере, проходит
интернациональный антифашистский митинг олимпийской молодежи. До сих
пор не могу без волнения вспоминать об этом митинге, который в тесном
"единстве" пытались сорвать западногерманские неонацисты, бандеровское
отребье и молодые сионисты.
Молодой норвежский спортсмен, приехавший на Олимпиаду туристом,
сдерживая слезы, рассказывает журналистам:
- Если бы американские генералы поставили перед своими войсками
задачу - захватить Дахау штурмом, мой отец, возможно, остался бы в
живых. Я теперь точно знаю: отца вместе с шестью норвежцами убили за
сорок шесть часов до прихода американцев.
Наконец 1981 год. Западный Берлин. Еврейская чета (жену, по моим
записям, зовут Песей) делится со мной тем, что много лет гложет им
душу:
- Четверо наших родных погибли в лагере Флоссенбюрг в Баварии,
недалеко от границы с Чехословакией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
сплотить группу еврейских молодых людей в боевой отряд парашютистов.
Отважным парашютистам, вылетевшим из Югославии, удалось приземлиться
на оккупированной гитлеровцами венгерской земле. Гестаповцы и хортисты
не сумели обнаружить смельчаков. Но свое черное дело поспешил сделать
сионистский "комитет спасения" во главе с нацистским наймитом
Кастнером. Он выдал карателям всех, кто прилетел на помощь узникам
будапештского гетто. Анику Сенеш гитлеровские дружки Кастнера
мучительно пытали и расстреляли.
После разоблачения преступных связей кастнеровцев с нацистскими
оккупантами сионистская пропаганда поспешила состряпать легенду о
"фанатичной сионистке" Ханне Сенеш, хотя в Венгрии появились новые
доказательства того, как сионисты во главе с Кастнером предали
отважную девушку гестаповским карателям.
То, что сионисты сделали с Аникой Сенеш и ее друзьями, далеко не
случайность. Сионизм сознательно предал забвению заточенных в лагерях
и гетто евреев. Почему? Потому что понимал: истощенные, больные,
изможденные узники "не товар" для Палестины, там они не в состоянии
взять на себя обязанности волевых колонизаторов и жестоких угнетателей
арабского населения.
"Хочу, чтобы убили миллион польских евреев", - писал в своем
дневнике Аба Ахимеир, ближайший помощник Арлосорова, крупного
сионистского лидера. Ахимеир хладнокровно рассчитал, что истребление
миллиона польских евреев заставит оставшихся в живых переехать в
Палестину.
Когда гитлеровцы оккупировали Польшу и Литву, им стали пособлять
предатели сионистской закваски. Откровенно сотрудничать с оккупантами
в Варшаве начал руководитель сионистских групп так называемого
"правого" направления Авраам Гайнцвах. В Вильно по его примеру пошел
сионист из крыла "левых" Яков Генс, начальник еврейской полиции гетто.
Стоило оккупантам узнать о существовании в гетто движения
Сопротивления во главе с коммунистами, как Гене по их приказу заманил
коммуниста Ицика Виттенберга к себе в кабинет и выдал его гестаповцам.
И это делалось, несмотря на то, что, по признанию сионистского
историка Исайи Транка, в восточных районах оккупированных стран
географическая близость гетто к партизанским базам обеспечивала
возможность спасения многих заточенных там евреев.
В 1942 году Советское правительство трижды довело до сведения
мировой общественности чудовищные факты зверств фашистских оккупантов,
в частности, официально сообщило о геноциде в отношении еврейского
населения. 19 декабря был опубликован подкрепленный большим
фактическим материалом советский документ "Осуществление гитлеровскими
властями плана истребления еврейского населения Европы".
А сионисты, верные своим фанатичным стремлениям захватить и
колонизировать Палестину, продолжали вопить о равнодушии к судьбе
евреев со стороны "всех остальных народов". Сионистская пропаганда
упорно подчеркивала "преувеличенность" советских сообщений о
гитлеровском геноциде в отношении евреев. Дав Жозеф, руководитель
политического департамента головной организации международного
сионизма, выступающей под "беспартийным" псевдонимом "Еврейского
агентства", цинично оправдывал сокрытие от человечества истинных
масштабов гитлеровских зверств: "Если мы объявим, что нацисты убили
миллионы евреев, нас с полным основанием спросят, где же тогда те
миллионы евреев, для которых, по нашему утверждению, нам после
окончания войны понадобится обеспечить национальный очаг на земле
Израилевой".
А советские воины-интернационалисты, воины-освободители,
продвигаясь с боями на запад, продолжали, не щадя жизни, освобождать
узников гитлеровских застенков.
Я уже рассказывал, как советские воины предприняли смелые,
стремительные рывки для спасения почти ста тысяч венгерских евреев. В
истории второй мировой войны это далеко не единичный факт.
Дважды Герой Советского Союза, генерал-полковник Д.А. Драгунский
вспоминал на пресс-конференции возглавляемого им Антисионистского
комитета советской общественности:
"Наша 55-я гвардейская танковая бригада на всем боевом пути
освобождала города, села, концентрационные лагеря, в которых томились
жертвы фашизма: русские, поляки, чехи, французы, евреи, англичане,
американцы и другие.
При освобождении танкисты обнимали узников, плакали вместе с
ними - это были слезы радости и боли за своих родных и близких,
погибших в немецких лагерях смерти. Им отдавали хлеб, сахар, делились
всем тем, что имели.
В лесах между Болеславцем и Любанью на территории Польши в
подвале огромного сарая мои разведчики обнаружили обросших, полуживых
людей - это были польские евреи, чудом спасшиеся от фашистской
расправы. Танкисты раскрыли подземелье, вытащили 250 голодных,
истощенных, полуживых людей. Там же были и десятки разложившихся уже
трупов.
Две недели мы держали спасенных в своем медицинском
подразделении, им была оказана немедленная медицинская помощь. Медики,
повара, солдаты не отходили от них и поставили их на ноги. Потом все
были отправлены в освобожденные города.
И таких примеров было очень много и на территории Белоруссии,
Украины и Польши, когда советские войска освобождали узников
фашистских концлагерей всех национальностей, в том числе евреев".
В необычайно впечатляющей документальной книге "Низвержение в ад"
известный французский писатель Владимир Познер устами самих спасенных
рассказывает о спасении советскими воинами большой группы узников
Освенцима.
Я же хочу ознакомить читателя с несколько сокращенной записью
рассказа полковника в отставке Григория Давыдовича Елисаветского. Он
командовал полком, принесшим освобождение еще живым (вернее сказать, -
полуживым) заключенным этого ада из адов, созданных гитлеровским
карательным механизмом:
"Наша 60-я армия спешила овладеть районом Освенцима. Промедление
могло привести к увеличению жертв среди узников. К тому времени мы уже
многое знали о трагизме положения узников гитлеровских концлагерей. Но
то, что мы увидели, услышали из уст чудом оставшихся в живых узников,
превзошло границы всего возможного, доступного пониманию.
Суббота, 27 января 1945 года - день, когда войска 60-й армии под
командованием генерал-полковника (ныне генерала армии) П.А. Курочкина
сломали сопротивление противника и овладели гитлеровским комбинатом
смерти. Часть, которой командовал я, освобождала лагерь Биркенау
(Бжезинка), в котором были расположены газовые камеры и печи
крематория. Там оказалось несколько бараков, наполненных евреями,
предназначенными к уничтожению.
Бараков около пятисот. Они - словно зрительное воплощение
дьявольского фашистского плана истребления целых народов. Обходим
территорию опустошенного лагеря. Всюду запорошенные снегом трупы:
женщины, дети, старики, застреленные в упор. А вот ужасная картина:
мертвая женщина с прижатым к груди младенцем. Поспешно отступая,
буквально перед нашим приходом фашисты угнали около 80 тысяч узников,
видимо, рассчитывая еще использовать их рабский труд. Отстающих
расстреливали в упор, чтобы не оставлять свидетелей зверств.
Несчастную женщину с ребенком тоже настигла автоматная очередь
гитлеровского выродка. Часть угнанных узников наша армия догнала.
Конвой перебили. Многих узников спасли.
В одном бараке мы увидели: в сумраке на трехярусных нарах, как в
складе на стеллажах, лежали полуживые изможденные люди, смотревшие на
нас с испугом. Это были евреи из ряда стран, до травмированного
сознания которых мы пытались довести, что они уже свободны, что им
нечего бояться. Удалось это сделать только тогда, когда я заговорил с
ними на идиш: "Я советский офицер, мы пришли вас освободить".
В бараках мы нашли несколько тысяч до крайности истощенных
дистрофией, искалеченных физически и морально людей. Они находились на
грани жизни и смерти. Их надо было срочно спасать. Мчусь с докладом к
командующему армией. Генерал Павел Алексеевич Курочкин выделил в мое
распоряжение два госпиталя..."
Вынужден прервать Григория Давыдовича и дать существенную
справку: генерал Курочкин счел возможным выделить два госпиталя для
лечения освенцимских узников в тот самый момент, когда его войска вели
решающие бои за овладение обреченным нацистами на разрушение Краковом.
"Передать невозможно, что делали наши люди, врачи, медсестры,
офицеры, солдаты, - продолжает Г.Д. Елисаветский. - Они не ели, не
спали, отхаживали людей, боролись за каждую жизнь. К сожалению, многие
уже были обречены. Не удалось спасти и норвежского паренька лет
девятнадцати, которого принесли в госпиталь всего в глубоких ранах. Из
многих тысяч "подопытных" он остался в живых. Его прятали узники. Не
могу забыть его грустных глаз. Как молил он о спасении!
Исполинскими усилиями наших медиков удалось вырвать у смерти 2819
человек. Это был воистину подвиг.
И вот, после виденного мною и пережитого, я узнаю о различного
рода насквозь лживых, клеветнических публикациях, оскорбляющих
священную память советских воинов, отдавших жизнь за избавление
народов Европы от коричневой чумы. Я вправе заявить во всеуслышание,
что советские офицеры и солдаты сделали все возможное и даже
сверхвозможное для освобождения, а потом и возвращения к жизни узников
концлагерей, в частности, Освенцима!".
Особенно азартно муссируют сионистские пропагандисты версии о
равнодушии Советской Армии к судьбе населения, загнанного в фашистские
гетто. А ведь среди этих, с позволения сказать, пропагандистов можно
встретить и таких, кого спасли советские воины, освобождая
оккупированные территории нашей страны, Польши, Германии, Венгрии,
Чехословакии.
Для наших воинов, воспитанных в духе социалистического
интернационализма, чужого горя, повторяю, не бывает. Не щадя крови и
жизни, шли они с освободительными боями вперед, освобождая
порабощенных нацизмом людей любой национальности. И зачастую только
после тяжелого боя узнавали национальность спасенных ими людей. А
иногда, так и не успев узнать, шли дальше на запад. Шли на штурм
других фашистских застенков.
Через несколько часов после капитуляции Берлина записал я рассказ
старшего сержанта Н. Пескова, командира комсомольской штурмовой
группы, шедшей на захват дворца кайзера Вильгельма на Шлоссплац.
Рассказав мне, как младший сержант Алексеенко, не добравшись еще до
крыши кайзеровского дворца, укрепил "для поднятия боевого духа"
красный флаг в окне второго этажа, Песков воскликнул:
- А ведь Алексеенко и на освобождение пленных первым ринулся.
- Каких пленных?
- Вернее, не пленных, а каторжников, В глубоких подвалах почти
без воздуха гитлеровцы заставляли их по двадцать часов в сутки делать
какие-то части для минометов. Обнаружили мы эту каторгу по дороге к
кайзеровскому дворцу. С разрешения комбата задержались там на двадцать
пять минут. Охрана-то была сверху, с ней мы быстро покончили. А когда
ворвались в подвал, каторжники сразу даже не поверили, что они
свободны.
- Какой они были национальности?
- Извините, - смущенно ответил старший сержант, - не успели
расспросить. Надо было дальше спешить. Рядовой Вахолдин, он у нас в
роте первый весельчак, дает голову на отрез, что разобрал несколько
французских слов молодой, но совершенно седой женщины. А санитарка
Дуся Цивирко - она сразу принялась за свое медицинское дело - сумела
кое-как поговорить со словаком. Но каких именно национальностей людей
мы освободили, точно сказать не могу. Знаю одно: спасли семьдесят
шесть узников фашизма. И пошли на штурм кайзеровского дворца!
Старший сержант Песков и его боевые товарищи из комсомольской
штурмовой группы, подобно десяткам тысяч советских
воинов-освободителей, имеют право с гордостью сказать словами
поэта-фронтовика: "Не спрашивайте - скольких мы убили, спросите
раньшескольких мы спасли!.."
ЖЕРТВЫ МАРШЕВЫХ ПРОГУЛОК
Послушная своим вашингтонским хозяевам, сионистская пропаганда,
конечно, хранит гордое молчание о том, как во время второй мировой
войны непрестанные отсрочки начала военных действий на втором фронте
стоили жизни многим и многим тысячам заключенных фашистских лагерей.
Даже вступив уже на германскую территорию, войска второго фронта не
прибегали к стремительным броскам, к непосредственному соприкосновению
с противником, к быстрому продвижению вперед. Хотя сопротивление
фашистов, сосредоточивших основные силы на восточном фронте, было не
столь уж сильным. А порой союзные войска продвигались вперед просто по
следам отступавших без боя фашистских войсковых частей. Это позволяло
гитлеровцам в последний час перед отступлением уничтожать узников
лагерей смерти и их многочисленных филиалов.
Точно помню день, когда я впервые услышал об этом: 6 мая 1945
года в городке Клейтце по ту сторону Эльбы. Вместе с фронтовыми
корреспондентами Борисом Горбатовым, Всеволодом Ивановым, Александром
Веком, Леонидом Кудреватых, Мартыном Мержановым мне довелось стать
свидетелем встречи американских офицеров с группой наших офицеров во
главе с генералом М. Сиязовым.
На том берегу нас встретили автомобили с американскими
провожатыми. Горбатова и нас с Мержановым усадил в свою машину
щеголеватый адъютант командира танковой части. Отрекомендовался
актером одного из американских мюзик-холлов. Сравнительно сносно
говоря по-русски, адъютант на ходу стал засыпать нас всякими
"подковыристыми" вопросами. Разглядев по звездочкам на погонах в
Горбатове старшего по воинскому званию, питомец мюзик-холла стал
обращаться преимущественно к нему. Горбатов слушал американца
сдержанно, не поворачивая к нему головы и подчеркнуто коротко отвечал.
Обнаглевший хлыщ не без насмешки спросил:
- Вы не находите, что несколько поздновато взяли Берлин? Уже две
недели мы с нетерпением ждем вас у этой унылой речушки Эльбы. Мы
рассчитали, что вы возьмете Берлин раньше. Нехорошо так испытывать
терпение союзников, нехорошо. Ведь мы...
- Не смейте так "шутить"! - оборвал вскипевший Горбатов
распоясавшегося актеришку. - "Рассчитали"! А вы не рассчитали, какая
разница между кровопролитными боями и маршевой прогулкой?! Поглядели
бы на наши танки после сражений с фашистами! А ваши вот стоят без
единой вмятины, даже без царапин. Такое впечатление, что вы с них не
снимали чехлов...
Нарядный адъютант покраснел и больше с вопросами к Горбатову не
обращался. И только уже за обедом он тихонько сказал мне на идиш:
- Я не сержусь на вашего подполковника за то, что он выругал
меня. Между нами говоря, мы иногда ползли как улитки. Иногда чересчур
долго отдыхали, - покажите мне человека, который отказался бы от
хорошего отдыха. А в это время наци иногда устраивали погромы в
лагерях и успевали-таки скрыть следы казней.
Так я впервые услышал о жертвах маршевых прогулок.
Прошло двадцать семь лет. Олимпиада в Мюнхене. Первое воскресенье
сентября. Близ Мюнхена, в Дахау, где в марте 1933 года фашисты начали
массовые расправы в своем первом концентрационном лагере, проходит
интернациональный антифашистский митинг олимпийской молодежи. До сих
пор не могу без волнения вспоминать об этом митинге, который в тесном
"единстве" пытались сорвать западногерманские неонацисты, бандеровское
отребье и молодые сионисты.
Молодой норвежский спортсмен, приехавший на Олимпиаду туристом,
сдерживая слезы, рассказывает журналистам:
- Если бы американские генералы поставили перед своими войсками
задачу - захватить Дахау штурмом, мой отец, возможно, остался бы в
живых. Я теперь точно знаю: отца вместе с шестью норвежцами убили за
сорок шесть часов до прихода американцев.
Наконец 1981 год. Западный Берлин. Еврейская чета (жену, по моим
записям, зовут Песей) делится со мной тем, что много лет гложет им
душу:
- Четверо наших родных погибли в лагере Флоссенбюрг в Баварии,
недалеко от границы с Чехословакией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72