Он оку-
нулся в тишину, будто спрятался, как куколка, защищенная из-за чрез-
мерной уязвимости или для превращения. Мрачные размышления, подобно
воспоминаниям о днях, проведенных с Этиаран, укрепляли его стремление
держаться в стороне от Елены, скакать сзади нее. Так, следуя за спи-
ной, он продвигался за Амоком к верхним районам Тротгарда.
Затем, на шестой день - тринадцатый с тех пор, как он покинул Ре-
влстон,- он пришел в себя после почти полного изменения окружающей ме-
стности. Грозно хмурясь, он поднял голову и увидел простиравшиеся над
ним вершины. Компания Высокого Лорда Елены приближалась к юго-западно-
му краю Тротгарда, где русло реки Рилл взбиралось в горы, и скалы и
снега этой гряды заполнили все западное небо. За спиной лежал Трот-
гард, раскрывшийся как на ладони, словно выставленные на обозрение ре-
зультаты работы Лордов; он сиял в лучах солнца, как если бы был уверен
в одобрении. Кавинант еще сильнее нахмурился и обратил внимание на
другое.
Всадники двигались вдоль края ущелья Рилла. Низкий, не прекращаю-
щийся рокот воды, невидимой в глубине ущелья, как бы придавал Тротгар-
ду звуковое сопровождение, словно гудение издавали сами горы и холмы.
Пейзажи вокруг них усиленно навевали мысли, навязывали причастность к
ним. К тому же, вспомнил Кавинант, они взбирались на одно из самых вы-
соких мест Страны - а он не любил высоких мест. Но он сдержался, чтобы
не хмуриться, усиливая недобровольность выражения своего лица, и по-
вернулся к Елене. Она улыбнулась ему, но он не смог улыбнуться в от-
вет, и они продолжили скакать вместе выше в горы.
Под вечер они остановились, разбили маленький лагерь у небольшого
прудика возле края ущелья. Вода сливалась с горного обрыва, возвышав-
шегося перед ними, и собиралась в горном бассейне перед тем как пере-
литься через край в Рилл. Этот прудик мог бы служить угловой отметкой
Тротгарда. На юг от него было ущелье Рилла, к западу горы, казалось,
резко вырастали из-под земли, словно застывшая атака из засады; а Ку-
раш Пленетор раскинулся в северо-восточном направлении, на спускающей-
ся местности. Агрессивная близость гор резко контрастировала с окутан-
ным в спокойствие Тротгардом, и этот контраст, усиленный журчанием не-
видимого Рилла, придавал всей этой картине ощущение удивления, впечат-
ления неожиданности. Атмосфера вокруг пруда была полна ощущения грани-
цы.
Это не нравилось Кавинанту. Воздух был слишком пропитан ощущением
засады. От этого он чувствовал себя подверженным опасности. И Стражи
Крови не настаивали остановиться здесь, дневного света еще вполне хва-
тало, чтобы продолжать путь. Но Высокий Лорд решила разбить у пруда
лагерь. Она отпустила Амока, отослала обоих Стражей Крови с ранихинами
и лошадью Кавинанта, затем установила чашу со светящимся гравием на
плоский камень у пруда и попросила Кавинанта оставить ее одну, чтобы
она могла поплавать.
Фыркнув, будто сам воздух раздражал его, он ушел по другую сторо-
ну большого валуна, так, чтобы не было видно прудика. Оперевшись спи-
ной на камень, поджал колени и уставился вниз на Тротгард. Покрытые
лесами холмы показались ему особенно привлекательными, когда на них
легла тень от гор. Вершины гор, казалось, источали туманную мглу, ко-
торая сползала и медленно затопляла блистание Тротгарда. Несмотря на
сопоставимый размер и величие, горы, казалось, все же превосходили по
старшинству лежащую перед ними местность. Но Кавинанту более по душе
был Тротгард. Он был ниже и человечнее.
Затем Высокий Лорд прервала его созерцание. Она оставила свою
мантию и Посох Закона на траве возле светящегося гравия. Завернутая
только в одеяло и высушивая свои волосы одним концом этого одеяла, она
подошла и присоединилась к нему. Хотя одеяло сильно укрывало ее, скры-
вая даже больше от ее гибкой фигуры, чем мантия, ее присутствие было
ощутимо более, чем когда-либо. Даже просто движение ее рук, когда она
садилась рядом с ним, вызывало у него ощущение неуютности. Она требо-
вала внимания к себе. Он почувствовал, что ему опять больно в груди,
как это было в Мерцающем озере.
Стараясь защититься от непереносимой двойственности положения, он
соскочил с валуна, быстро пошел к пруду. Зуд в бороде напомнил ему,
что ему также нужно вымыться. Высокий Лорд осталась за пределами зре-
ния, Баннора и Морина поблизости не было. Он сбросил одежду у чаши с
гравием и подошел к воде.
Вода была холодной как снег, но он бросился в нее словно человек,
отбывающий епитимью, и начал скрести свое тело, словно оно было в пят-
нах. Он тер голову и щеки пока у него не защипало в кончиках пальцев,
затем погрузился в воду пока не стало жечь в легких. Но когда он вылез
из воды и подошел чтобы согреться к светящимся камням, он ощутил, что
только усугубил свои трудности. Он чувствовал себя возбужденным, более
голодным, но ничуть не более чистым.
Он не мог понять власти Елены над собой, не мог управлять своими
ответными чувствами. Она была иллюзией, фикцией; ему не следовало бы
быть так к ней привязанным. А ей не следовало бы так желать привлечь
его внимание. Он уже почти ощущал себя ответственным за нее, ибо имен-
но его собственный бесконтрольный поступок в Стране обрек его на это.
Как могла она не винить его?
Движимый острым нетерпением, он обсушился одним из одеял, а затем
разложил его возле чаши с гравием просушиться и начал одеваться. В
одежду он облачался с неистовством, как если бы готовился к битве -
зашнуровывал, затягивал, застегивал, завязывал себя в свои крепкие бо-
тинки, тенниску, плотные защитные джинсы. Он проверил и убедился, что
все еще носит перочинный нож и в кармане у него Оркрест хатфрола Тор-
ма.
Оказавшись упакованным должным образом, он через сумерки вернулся
к Высокому Лорду, специально топая, чтобы предупредить ее о своем по-
явлении, но трава поглощала его мрачную горячность, и он производил
беспокойства не больше, чем негодующий призрак.
Он нашел ее стоящей чуть ниже валуна. Она пристально смотрела на
Тротгард, скрестив руки на груди, и не повернулась к нему, когда он
подошел. Какое-то время он стоял в двух шагах от нее. Небо было еще
слишком светлым от лучей заходящего солнца, чтобы появились звезды, но
тени гор накладывали на Тротгард преждевременные сумерки. Накрытое по-
лутьмой, лицо обещания Лордов Стране было скрытым и темным.
Кавинант покрутил кольцо и насадил его крепче на палец, стискивая
его с таким напряжением, будто оно должно было сейчас взорваться. Вода
с мокрых волос стекала ему на глаза. Когда он заговорил, голос его был
хриплым от волнения, которое он не хотел ни подавить, ни ослабить.
- Адский огонь, Елена! Ведь я же твой отец!
Она не подала виду, что слышит его, но через мгновение сказала
задумчиво: - Триок, сын Тулера, мог бы сказать, что тебе была оказана
такая честь. Он не стал бы любезно выражать это словами - но сердце
его сказало бы эти слова, или он имел бы такую мысль. Если бы тебя не
вызвали в Страну, он мог бы жениться на Лене, моей матери. И ему не
пришлось бы надолго перебираться в лосраат, потому что у него нет
стремления к знаниям - управления хозяйством и жизни в подкаменье было
бы достаточно для него. Но если бы он и Лена, моя мать, родили ребен-
ка, который вырос и стал бы Высоким Лордом Совета Ревлстона, он все же
почувствовал бы себя удостоенным - одновременно как вознесенным, так и
скромным в этой свой части - в своей дочери.
Послушай меня, Томас Кавинант! Триок, сын Тулера, из подкаменья
Мифиль действительно мой отец,- родитель моего сердца, хотя он и не
отец мне по крови. Лена, моя мать, не была замужем за ним, хотя он и
умолял ее разделить с ним жизнь. Она больше не хотела ни с кем разде-
лять свою жизнь - ее удовлетворяла жизнь твоего ребенка. Но хотя она и
не разделила с ним свою жизнь, она разделяла его жизнь. Он окружал за-
ботой ее и меня. Он занял место сына в семье Трелла, отца Лены, и Эти-
аран, ее матери.
Ах, он был строгим отцом. Любовь из его сердца шла не прямыми пу-
тями - острая тоска и печаль и, да, гнев против тебя ослабляли его,
находя всё новые пути, когда старые оказывались отвергнутыми или раз-
рушенными. Но он дал Лене, моей матери, и мне всю свою отцовскую неж-
ность и преданность. Суди о нем по мне, Томас Кавинант. Когда мечты о
тебе уводили мысли Лены от меня и когда мучительная потеря Этиаран ли-
шила ее способности заботиться обо мне и потребовалось, чтобы все вни-
мание Трелла, ее отца, обратилось к ней - тогда Триок, сын Тулера, по-
заботился обо мне. Он мне отец.
Кавинант попытался погасить чувства язвительностью: - Ему бы сле-
довало убить меня, когда был для этого шанс.
Она продолжала, будто не слышала его: - Он защитил мое сердце от
несправедливых требований. Он научил меня, что муки и ярость моих ро-
дителей и их родителей не должны обязательно разрушать или бесить ме-
ня - что я не являюсь ни причиной, ни лекарством от их боли. Он научил
меня, что моя жизнь - только моя собственность, что я могу разделять
заботу и утешение при огорчениях без того, чтобы разделять сами огор-
чения, без того, чтобы стараться быть хозяином жизни других людей, а
не только собственной. Он учил меня этому - он, который отдал свою
собственную жизнь Лене, моей матери.
Он ненавидит тебя, Томас Кавинант. Однако если бы он не стал мне
вместо отца, я бы тоже питала к тебе отвращение.
- Как ты думаешь,- проскрипел Кавинант сквозь зубы,- долго я могу
еще это выносить?
Она ничего на сказала. Вместо ответа она повернулась к нему. Сле-
зы полосами текли по ее лицу. На фоне темнеющей перспективы Тротгарда
четко был виден ее силуэт, когда она шагнула к нему, обняла за шею и
поцеловала.
Он чуть не задохнулся от неожиданности, и ее дыхание проникло в
его легкие. Он был оглушен. Черный туман заволок его зрение, когда ее
губы ласкали его.
Затем он на миг потерял контроль. Он оттолкнул ее, будто ее дыха-
ние было заразным. Крича "Стерва!", махнул рукой и со всей силы нанес
ей удар по лицу тыльной стороной ладони.
От удара она отшатнулась.
Он бросился за ней. Пальцы его ухватили одеяло и сорвали его с
плеч.
Но это неистовство не испугало ее. Она выпрямилась, не отступая и
не уклоняясь, не делая никаких попыток прикрыть себя. С высоко подня-
той головой, обнаженная, она прямо и спокойно стояла перед ним, словно
была неуязвима.
Кавинант отступил. Он дрогнул и отошел, как будто она ужаснула
его.- Разве я совершил еще недостаточно преступлений? - хрипло выдавил
он.
Ее ответ, казалось, был внезапен и чист, и прояснил странную осо-
бенность ее взгляда.- Ты не сможешь совершить насилие, Томас Кавинант.
В этом нет преступления. Я делаю это добровольно. Я выбрала тебя.
- Нет! - простонал он,- не говори так! - он обхватил свою грудь
руками, словно пытаясь прикрыть дыру в доспехах.- Ты просто опять пы-
таешься давать мне дары. Ты стараешься подкупить меня.
- Нет. Я выбрала тебя. Я могу разделить жизнь с тобой.
- Нет, не надо! - повторил он.- Ты не знаешь, что делаешь. Разве
ты не понимаешь, как отчаянно я... я...
Но он не смог произнести слов "нуждаюсь в тебе". Он подавился
ими. Он хотел ее, хотел того, что она предлагала, больше, чем чего-ли-
бо другого. Но не мог сказать этого. Стимул более фундаментальный чем
желание сдерживал его.
Она не сделала к нему никакого движения, но голос ее уязвил
его: - Как может тебе повредить моя любовь?
- Адский огонь! - он разочарованно широко развел руками, как че-
ловек, раскрывающий безобразный секрет.- Я же прокаженный! Неужели ты
этого не видишь? - но сразу же понял, что она не видит, не может ви-
деть, потому что у нее недостаточно знаний или горечи, чтобы постичь
то, что он называет проказой. Он поспешил объясниться прежде, чем она
шагнет к нему ближе и он тогда пропадет.- Смотри. Смотри! - он указал
разоблачающе себе на грудь.- Ты не понимаешь, чего я боюсь? Ты не по-
стигаешь этой опасности? Я боюсь, что я стану еще одним Кевином! Сна-
чала я буду любить тебя, потом научусь пользоваться дикой магией, а
затем Фаул поймает меня в ловушку отчаяния, и тогда я все уничтожу.
Вот такой у него план. Если я начну любить тебя или Страну или еще
что-нибудь, ему тогда будет достаточно просто сидеть и посмеиваться!
Проклятие, Елена! Разве ты этого не видишь?
Теперь она пошевельнулась. Оказавшись на расстоянии вытянутой ру-
ки, она остановилась и протянула руку. Кончиками пальцев она коснулась
его лба, будто чтобы стереть с него темноту.- Ах, Томас Кавинант,-
мягко выдохнула она,- я не могу смотреть, когда ты так хмуришься. Не
бойся, любимый. Ты не разделишь судьбу Кевина Расточителя Страны. Я
защищу тебя.
От ее прикосновения что-то сломалось в нем. Чистая нежность ее
жеста пересилила его внутренние ограничения. Но сломалось не то, что
сдерживало его самого, а разочарование. Ответная нежность омыла его
сознание. Он смог увидеть в ней ее мать, и при этом видении он постиг
вдруг, что не гнев вызывал в нем неистовство против нее, не гнев, ко-
торый так затемнял его любовь, но скорее печаль и отвращение к себе.
Боль, которую он причинил ее матери, была всего лишь замысловатым спо-
собом причинить боль самому себе - это было проявлением его проказы.
Ему не требовалось теперь повторять этот поступок.
Все это было невозможно, все вообще было невозможно, все это даже
вообще не существовало. Но в этот момент для него это было неважно.
Она была его дочерью. Он нежно наклонился, поднял одеяло и укутал ее
плечи. Затем нежно протянул руки и коснулся ее милого лица пальцами,
чудом возвратившими себе чувствительность. Он вытер большими пальцами
соленую боль от слез и нежно поцеловал ее в лоб.

Глава 22. Анундивьен йаджна
На следующее утро они окончательно покинули Тротгард и стали
ехать верхом по неприветливой горной местности. Через половину лиги
такого пути Амок привел их к мосту из грубых неотесанных камней, пере-
кинутому через ставшую уже узкой реку Рилл. Чтобы побороть свою боязнь
высоты и более уверенно управлять своей лошадью, он не стал перед ним
спешиваться. Мост был широким, и Стражи Крови сопровождали Кавинанта
по бокам на своих ранихинах. Трудностей не возникло. После моста Амок
повел компанию Высокого Лорда все выше и выше в горы.
Здесь, вдали от подножий, его тропа заметно усложнилась - стала
неровной и медленной, с крутыми подъемами и спусками. Он был вынужден
идти более осторожным шагом, так как вел всадников вдоль столь загро-
можденных и искромсанных долин, словно в них регулярно происходили ка-
тастрофы - все вверх и вверх по ненадежным и скользким тропам и каме-
нистым осыпям, лежащим среди утесов и ущелий так, будто горы исторгли
их из своего нутра,- вниз по уступам, которые шрамами рассекали истер-
занные непогодой скалы. Но не оставалось никакого сомнения, что дорогу
он знал. Иногда он вел их прямиком к единственному возможному выходу
из тесной долины, или указывал единственный проход для лошадей через
камнепад, или без колебаний направлялся торопливо в расщелину, которая
вела в обход неприступного пика. Сквозь грубо вырубленные каменные
массивы и беспорядочные глыбы гор, он вел компанию Высокого Лорда
окольными тропами, производя впечатление человека, пробирающегося че-
рез привычный лабиринт.
В первый день путешествия по горам казалось, что цель его - про-
сто подняться повыше. Он вел всадников все вверх и вверх, пока на них
не повеяло холодом с ледяных вершин самых высоких пиков. В разреженном
воздухе Кавинанту виделся в мыслях подъем на недоступную и безжалост-
ную горную вершину, и он принял у Баннора толстую накидку с некоторой
дрожью, вызванной не только прохладой.
Но затем Амок все же изменил характер продвижения. Словно будучи
наконец удовлетворенным ледяным воздухом и высотой горных склонов, он
больше не пытался забраться все выше. Вместо этого он повел их в южном
направлении. Теперь он не углублялся более в Западные горы, а двигался
параллельно их восточной границе. Днем он вел своих спутников по свое-
му ничем не отмеченному пути, а ночью оставлял их в укромных лощинах и
ущельях, где были неожиданные полянки с травой для лошадей, непонятно
как произрастающей на таком бодрящем или жестоком холоде.
Сам он, казалось, холода не чувствовал. В легкой робе, болтающей-
ся на его теле, он широко шагал вперед с неутомимой бодростью, как
будто был невосприимчив к усталости и морозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65