Лишь сам Гитлер имел право в любое время дня и ночи лицезреть священную
реликвию. Он часто бывал в Нюрнберге (там проводились партийные нацистск
ие съезды), и каждый раз находил время побывать в соборе Святой Екатерины (
при этом религиозным человеком он никогда не был, и все, что было связано с
религиозным культом, презирал, но лучшее хранилище для Копья найти было
трудно).
Здесь, в соборе Святой Екатерины, Гитлер вновь и вновь возвращался к ушед
шему времени, к его венскому отрезку, который он Ц нацистский фюрер Ц сч
итал поворотным в своей жизни. И Святое Копье сыграло в этом повороте сво
ю важнейшую роль.
Именно с конца 1930-х годов понятие «Копье Судьбы» принимает для Гитлера ок
ончательно иной, чем просто реликвия, смысл.
Это Ц поиск пути, определение мировоззрения, система взглядов, иерархия
оценок окружающего мира.
Гитлер, говоря о Копье Судьбы, тут же переходил на более сложные темы Ц су
дьба мира, расизм, соотношение демократии и диктатуры, цена человеческой
жизни, ответственность правителя за вверенное ему государство…
Читая его Ц нацистского фюрера Ц рассуждения, ловишь себя на мысли, что
Копье Судьбы трансформировалось, может быть, правильнее сказать Ц расп
алось на составные элементы Ц определяющие метаморфозу, произошедшую
с Гитлером во время так называемого «венского периода», градирующие его
личность, дающие представление о его ментальности, сочетавшей в себе вза
имоисключающие моменты.
Вне всякого сомнения (не стоит рисовать Гитлера тупицей) фюрер разбиралс
я и в искусстве и чарующих человеческую душу явлениях природы, но все это
перечеркивало крест накрест черной краской поразительная мизантропия
, породившая столько горя и страдания для всего мира.
Из Гитлера мог бы получиться неплохой художник (конечно, не гений, но Ц се
реднячок, коих немало существует в искусстве). Но он по-своему понял, расш
ифровал символику Копья Судьбы: как знак, как предопределение его судьбы
Ц претендента на мировое господство. Таким претендентом он и остался в
истории (и слава Богу!), таким же претендентом (не более того) оставались вс
е, кто видел в Копье исключительно символ мирового господства.
Однако Гитлер, в отличие от своих многочисленных предшественников, прет
ендовал еще на роль «гуру» (по крайней мере для граждан Германии), уже чуть
ли не с тридцати лет способного дать точный и исчерпывающий ответ на все
жизненно важные вопросы.
Именно этим и отличается его единственная книга «Майн кампф», которую не
стоит запрещать, а необходимо читать, внимательно изучать, дабы понять, к
ак и почему мир не в состоянии избегать появления маниакальных претенде
нтов на мировое господство.
* * *
«Ныне я убежден, что, как правило, Ц я не говорю о сл
учаях исключительной одаренности, Ц человек должен начать принимать у
частие в политической жизни не раньше тридцатилетнего возраста. Не след
ует делать этого раньше. В громадном большинстве случаев только к этому
именно времени человек вырабатывает себе, так сказать, общую платформу,
с точки зрения которой он может определять свое отношение к той или друг
ой политической проблеме. Только после того как человек выработал себе о
сновы такого миросозерцания и приобрел твердую почву под ногами, он може
т более или менее прочно занимать позицию в злободневных вопросах. Лишь
тогда этот более или менее созревший человек имеет право принимать учас
тие в политическом руководстве обществом. В ином случае существует опас
ность, что человеку придется либо менять свою точку зрения в очень сущес
твенных вопросах, либо остаться при старых взглядах тогда, когда разум и
убеждение давно уже говорят против них. (Тридцать лет Ц возраст, когда са
м Христос ринулся на политическую арену, став проповедником. Ц В.Т.)
В первом случае это очень неприятно для данного лица, ибо, обнаруживая са
м колебания, он не может ожидать, чтобы его сторонники верили в него с преж
ней твердостью. Такой поворот руководителя ставит в беспомощное положе
ние тех, кто следовал за ним, и нередко заставляет их испытывать чувство с
тыда перед противником.
Во втором же случае наступает то, что приходится особенно часто наблюдат
ь теперь: чем больше руководитель сам потерял веру в то, что он говорил, те
м более пустой и плоской становится его аргументация и тем более неразбо
рчив он в выборе средств. Чем менее сам он теперь намерен серьезно защища
ть свои откровения (человек не склонен умереть за то, во что он сам переста
л верить), тем более настойчивые и в конце бесстыдные требования начинае
т он предъявлять своим сторонникам. Наконец дело доходит до того, что он т
еряет последнее качество вождя и становится просто «политиканом», то ес
ть примыкает к тому сорту людей, единственным принципом которых являетс
я беспринципность, сочетаемая с грубой навязчивостью и зачастую развит
ым до бесстыдства искусством лжи. Ну, а если такой все еще продолжает оста
ваться руководителем целого общества, то вы можете быть наперед уверены
, что для него политика превратилась только в «героическую» борьбу за во
зможно более продолжительное обладание местечком. На парламент он смот
рит, как на дойную корову для себя и своей семьи. Чем больше эта «должность
» нравится жене и родственникам, тем более цепко будет он держаться за св
ой мандат. Уже по одному этому каждый человек, обладающий здоровым полит
ическим инстинктом, будет казаться ему личным врагом. В каждом новом све
жем движении он видит возможное начало своего собственного конца. В кажд
ом более крупном человеке Ц угрозу своему личному существованию. Ниже м
не придется еще более подробно говорить об этом виде парламентских клоп
ов. (Очень удачное, на наш взгляд, определение политиканства; оно актуальн
о и сегодня. Ц В.Т.)
Конечно, и тридцатилетнему в течение его дальнейшей жизни придется еще м
ногому учиться, но для него это будет только пополнением знаний в рамках
того миросозерцания, которое он уже себе составил. Ему уже не придется те
перь переучиваться в основном и принципиальном, ему придется лишь попол
нять свое образование, и сторонникам его не придется испытывать тягостн
ое чувство от сознания того, что руководитель до сих пор вел их по неправи
льному пути. Напротив, для всех очевидный органический рост руководител
я принесет удовлетворение его сторонникам, ибо углубление образования
руководителя будет означать углубление их собственного образования. В
их глазах это может быть только доказательством правильности усвоенны
х взглядов. Тот руководитель, который вынужден отказаться от своей платф
ормы, так как убедился в ее неправильности, поступит достойно лишь в том с
лучае, если он сумеет сделать из этого надлежащие выводы да конца. В этом с
лучае он должен отказаться по крайней мере от открытой политической дея
тельности. Если ему случилось один раз впасть в ошибки в основных вопрос
ах, то это может и повториться. Он уже ни в коем случае не имеет права рассч
итывать на дальнейшее доверие со стороны своих сограждан, а тем более не
имеет права требовать такого доверия. Как мало теперь думают о таких тре
бованиях простого приличия, можно судить хотя бы уже по тому, как низок ур
овень тех дрянных субъектов, которые в наше время чувствуют себя призван
ными «делать политику». Много званых, да мало избранных. В годы моей молод
ости я решительно воздерживался принимать участие в открытой политиче
ской деятельности, хотя я думаю, что политикой я занимался и в те времена б
ольше, чем многие другие. Лишь в небольших кружках я решался тогда выступ
ать по поводу всего того, что меня интересовало и привлекало. Эти выступл
ения в узком кругу имели в себе много хорошего. Тут приходилось не стольк
о учиться «говорить», сколько изучать рядового собеседника с его иногда
бесконечно примитивными воззрениями и возражениями. При этом я продолж
ал заниматься своим собственным самообразованием, не теряя времени и не
упуская ни одной возможности. Нигде в Германии эти возможности в те врем
ена не были так благоприятны, как в Вене». (Вот она, оценка венского период
а. Ц В.Т.)
* * *
«Общеполитическая мысль в те времена билась в при
дунайской монархии интенсивнее, нежели в старой Германии, если не считат
ь отдельных частей Пруссии, Гамбурга и побережья Северного моря. Говоря
об «Австрии», я в данном случае имею в виду ту часть великого государства
Габсбургов, которая в силу заселения ее немцами дала возможность этому г
осударству вообще сложиться, я говорю о той части населения, которая одн
а только и была в состоянии на многие столетия наполнить внутренним соде
ржанием политическую и культурную жизнь этого столь искусственного го
сударственного образования.
Чем дальше, тем больше будущность государства и самое его существование
зависели именно от этого немецкого ядра. Если старые наследственные про
винции Австрии составляли сердце государства, то есть обеспечивали пра
вильный приток свежей крови в жилы культурной и государственной жизни с
траны, то Вена была одновременно и мозгом и волей государства. Уже одна пр
екрасная внешность Вены давала ей известное право царствовать над этим
конгломератом народов. Чудесная красота Вены хоть немного заставляла з
абывать о ветхости государства в целом. За границей и в особенности в Гер
мании знали только прелестную Вену. За ней забывалась и кровавая борьба
между отдельными национальностями внутри габсбургской монархии и судо
роги всего государства. В эту иллюзию можно было впасть тем легче, что Вен
а в ту пору переживала последнюю полосу своего расцвета. Под руководство
м тогдашнего поистине гениального бургомистра Вена вновь проснулась к
чудесной юной жизни и превращалась в достойную резиденцию старого царс
тва. Последний великий выходец из рядов немцев, колонизировавших Восток
, не считался так называемым общепризнанным «государственным деятелем
», но именно доктор Люэгер в качестве бургомистра «столицы и резиденции»
Ц Вены добился огромных успехов во всех областях коммунальной, хозяйст
венной и культурной политики. Этим он в небывалой степени укрепил сердце
всей империи и благодаря этому стал на деле гораздо более великим госуд
арственным деятелем, чем все тогдашние «дипломаты» вместе взятые. Если к
онгломерат народностей, называемый Австрией, в конце концов все-таки по
гиб, то это не говорит против политических качеств немецкой части этого
государства. Это только неизбежный результат того, что десять миллионов
не могут в течение слишком долгого времени управлять пятидесятимиллио
нным государством, состоящим из различных наций, если своевременно не со
зданы совершенно определенные предпосылки для этого. Австрийский неме
ц мыслил в масштабах более чем крупных. Он всегда привык жить в рамках бол
ьшого государства и никогда не терял сознания тех задач, которые отсюда
вытекают. Он был единственным в этом государстве, кто мыслил не только в р
амках своей национальной провинции, но и в рамках всего государства. Даж
е в тот момент, когда ему уже угрожала судьба быть оторванным от общего от
ечества, он все еще продолжал думать и бороться за то, чтобы удержать для н
емецкого народа те позиции, которые в тяжелой борьбе завоевали на Восток
е его предки. При этом надо еще не забывать и того, что силы его были раскол
оты: лучшая часть австрийских немцев в сердце и в помышлении никогда не т
еряла связи с общей родиной, и только часть австрийских немцев целиком о
тдавала себя австрийской родине. Общий кругозор австрийских немцев все
гда был относительно велик. Их экономические отношения часто обнимали п
очти всю многонациональную империю. Почти все действительно крупные пр
едприятия находились в руках немцев. Весь руководящий персонал технико
в, чиновников большею частью составляли немцы. В их же руках находилась и
внешняя торговля, поскольку на нее не успели наложить руку евреи, для кот
орых торговля Ц родная стихия. В политическом отношении только немцы и
объединяли всю империю. Уже в годы военной службы немецкая молодежь расс
ылалась по всем частям страны. Австро-немецкие рекруты попадали, правда,
в немецкий полк, но самый этот полк отлично мог попасть и в Герцеговину, и
в Галицию, не только в Вену. Офицерский корпус все еще состоял почти исклю
чительно из немцев, а высшее чиновничество Ц в преобладающей части из н
их. Искусство и наука также представлены были главным образом немцами. Е
сли не считать халтуры в области новейшего «искусства», на которую спосо
бен был даже такой народ как негры, то можно смело сказать, что носителями
действительного искусства в это время в Австрии были только немцы. Вена
представляла собою живой и неиссякаемый источник для всей Австро-Венгр
ии как в области музыки, так и в области скульптуры, как в области художест
ва, так и в области строительного искусства. Наконец немцы были также нос
ителями всей внешней политики монархии, если не говорить об очень неболь
шой группе венгров. И тем не менее всякая попытка сохранить это государс
тво была тщетной. Не хватало самой существенной предпосылки. Австрийско
е национальное государство располагало только одной возможностью прео
доления центробежных сил отдельных наций. Государство должно было обра
зоваться и управляться либо самым централизованным образом, либо оно не
могло существовать вовсе. (Выделено мной. Ц В.Т.)
В отдельные светлые минуты понимание этого обстоятельства становилось
достоянием также «самых высоких» сфер. Но уже через короткое время забы
вали это или откладывали практическое проведение в жизнь ввиду сопряже
нных с ним трудностей. Всякая мысль о построении государства на более ил
и менее федеративных началах неизбежно должна была потерпеть крушение
по причине отсутствия такого государственного ядра, которое имело бы за
ведомо преобладающее значение. (Судьба любой империи, не только Австро-В
енгрии. Ц В.Т.) К этому надо прибавить, что внутренние предпосылки австри
йского государства вообще были совершенно иными, нежели в германской им
перии времен Бисмарка. В Германии дело шло только о преодолении известны
х политических традиций, ибо в культурном отношении общая почва существ
овала всегда. Прежде всего было важно то обстоятельство, что германское
государство, если не считать небольших чуженациональных осколков, объе
диняло людей только одной нации. В Австрии обстоятельства были прямо про
тивоположные. Политические воспоминания о собственном прежнем величии
здесь совершенно отсутствовали у отдельных наций, если не считать венгр
ов. Во всяком случае эти воспоминания принадлежали лишь очень отдаленно
му периоду и были стерты временем почти окончательно. С другой стороны, в
эпоху, когда национальный принцип начал играть крупную роль, в отдельных
частях австро-венгерской монархии начали формироваться националисти
ческие силы, преодолеть которые было тем трудней, что в пределах Австро-В
енгрии на деле начали образовываться национальные государства. Притом
внутри этих национальных государств преобладающая нация в силу своего
родства с отдельными национальными осколками в Австрии имела теперь бо
льшую притягательную силу для этих последних, нежели австрийские немцы.
Даже Вена теперь не могла на продолжительное время состязаться в этом от
ношении со столицами провинций. С тех пор как Будапешт сам стал крупным ц
ентром, у Вены впервые появился соперник, задачей которого было не усиле
ние монархии в целом, а лишь укрепление одной из ее частей. В скором времен
и этому примеру последовали также Прага, затем Лемберг, Лайбах и т. д. Когд
а эти прежние провинциальные города поднялись и превратились в национа
льные центры отдельных провинций, тем самым созданы были средоточия все
более и более самостоятельного культурного развития. Национально-поли
тические устремления теперь получили глубокую духовную базу. Приближа
лся момент, когда движущая сила отдельных наций стала сильнее, чем сила о
бщих интересов монархии. (Одна из причин распада империи. Ц В.Т.) Тем самым
решалась судьба Австрии. Со времени смерти Иосифа II этот ход развития про
слеживается очень явственно. Быстрота этого развития зависела от целог
о ряда факторов, одни из которых заложены были в самой монархии, другие же
были результатом той внешней политики, которую в разные периоды вела Авс
трия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
реликвию. Он часто бывал в Нюрнберге (там проводились партийные нацистск
ие съезды), и каждый раз находил время побывать в соборе Святой Екатерины (
при этом религиозным человеком он никогда не был, и все, что было связано с
религиозным культом, презирал, но лучшее хранилище для Копья найти было
трудно).
Здесь, в соборе Святой Екатерины, Гитлер вновь и вновь возвращался к ушед
шему времени, к его венскому отрезку, который он Ц нацистский фюрер Ц сч
итал поворотным в своей жизни. И Святое Копье сыграло в этом повороте сво
ю важнейшую роль.
Именно с конца 1930-х годов понятие «Копье Судьбы» принимает для Гитлера ок
ончательно иной, чем просто реликвия, смысл.
Это Ц поиск пути, определение мировоззрения, система взглядов, иерархия
оценок окружающего мира.
Гитлер, говоря о Копье Судьбы, тут же переходил на более сложные темы Ц су
дьба мира, расизм, соотношение демократии и диктатуры, цена человеческой
жизни, ответственность правителя за вверенное ему государство…
Читая его Ц нацистского фюрера Ц рассуждения, ловишь себя на мысли, что
Копье Судьбы трансформировалось, может быть, правильнее сказать Ц расп
алось на составные элементы Ц определяющие метаморфозу, произошедшую
с Гитлером во время так называемого «венского периода», градирующие его
личность, дающие представление о его ментальности, сочетавшей в себе вза
имоисключающие моменты.
Вне всякого сомнения (не стоит рисовать Гитлера тупицей) фюрер разбиралс
я и в искусстве и чарующих человеческую душу явлениях природы, но все это
перечеркивало крест накрест черной краской поразительная мизантропия
, породившая столько горя и страдания для всего мира.
Из Гитлера мог бы получиться неплохой художник (конечно, не гений, но Ц се
реднячок, коих немало существует в искусстве). Но он по-своему понял, расш
ифровал символику Копья Судьбы: как знак, как предопределение его судьбы
Ц претендента на мировое господство. Таким претендентом он и остался в
истории (и слава Богу!), таким же претендентом (не более того) оставались вс
е, кто видел в Копье исключительно символ мирового господства.
Однако Гитлер, в отличие от своих многочисленных предшественников, прет
ендовал еще на роль «гуру» (по крайней мере для граждан Германии), уже чуть
ли не с тридцати лет способного дать точный и исчерпывающий ответ на все
жизненно важные вопросы.
Именно этим и отличается его единственная книга «Майн кампф», которую не
стоит запрещать, а необходимо читать, внимательно изучать, дабы понять, к
ак и почему мир не в состоянии избегать появления маниакальных претенде
нтов на мировое господство.
* * *
«Ныне я убежден, что, как правило, Ц я не говорю о сл
учаях исключительной одаренности, Ц человек должен начать принимать у
частие в политической жизни не раньше тридцатилетнего возраста. Не след
ует делать этого раньше. В громадном большинстве случаев только к этому
именно времени человек вырабатывает себе, так сказать, общую платформу,
с точки зрения которой он может определять свое отношение к той или друг
ой политической проблеме. Только после того как человек выработал себе о
сновы такого миросозерцания и приобрел твердую почву под ногами, он може
т более или менее прочно занимать позицию в злободневных вопросах. Лишь
тогда этот более или менее созревший человек имеет право принимать учас
тие в политическом руководстве обществом. В ином случае существует опас
ность, что человеку придется либо менять свою точку зрения в очень сущес
твенных вопросах, либо остаться при старых взглядах тогда, когда разум и
убеждение давно уже говорят против них. (Тридцать лет Ц возраст, когда са
м Христос ринулся на политическую арену, став проповедником. Ц В.Т.)
В первом случае это очень неприятно для данного лица, ибо, обнаруживая са
м колебания, он не может ожидать, чтобы его сторонники верили в него с преж
ней твердостью. Такой поворот руководителя ставит в беспомощное положе
ние тех, кто следовал за ним, и нередко заставляет их испытывать чувство с
тыда перед противником.
Во втором же случае наступает то, что приходится особенно часто наблюдат
ь теперь: чем больше руководитель сам потерял веру в то, что он говорил, те
м более пустой и плоской становится его аргументация и тем более неразбо
рчив он в выборе средств. Чем менее сам он теперь намерен серьезно защища
ть свои откровения (человек не склонен умереть за то, во что он сам переста
л верить), тем более настойчивые и в конце бесстыдные требования начинае
т он предъявлять своим сторонникам. Наконец дело доходит до того, что он т
еряет последнее качество вождя и становится просто «политиканом», то ес
ть примыкает к тому сорту людей, единственным принципом которых являетс
я беспринципность, сочетаемая с грубой навязчивостью и зачастую развит
ым до бесстыдства искусством лжи. Ну, а если такой все еще продолжает оста
ваться руководителем целого общества, то вы можете быть наперед уверены
, что для него политика превратилась только в «героическую» борьбу за во
зможно более продолжительное обладание местечком. На парламент он смот
рит, как на дойную корову для себя и своей семьи. Чем больше эта «должность
» нравится жене и родственникам, тем более цепко будет он держаться за св
ой мандат. Уже по одному этому каждый человек, обладающий здоровым полит
ическим инстинктом, будет казаться ему личным врагом. В каждом новом све
жем движении он видит возможное начало своего собственного конца. В кажд
ом более крупном человеке Ц угрозу своему личному существованию. Ниже м
не придется еще более подробно говорить об этом виде парламентских клоп
ов. (Очень удачное, на наш взгляд, определение политиканства; оно актуальн
о и сегодня. Ц В.Т.)
Конечно, и тридцатилетнему в течение его дальнейшей жизни придется еще м
ногому учиться, но для него это будет только пополнением знаний в рамках
того миросозерцания, которое он уже себе составил. Ему уже не придется те
перь переучиваться в основном и принципиальном, ему придется лишь попол
нять свое образование, и сторонникам его не придется испытывать тягостн
ое чувство от сознания того, что руководитель до сих пор вел их по неправи
льному пути. Напротив, для всех очевидный органический рост руководител
я принесет удовлетворение его сторонникам, ибо углубление образования
руководителя будет означать углубление их собственного образования. В
их глазах это может быть только доказательством правильности усвоенны
х взглядов. Тот руководитель, который вынужден отказаться от своей платф
ормы, так как убедился в ее неправильности, поступит достойно лишь в том с
лучае, если он сумеет сделать из этого надлежащие выводы да конца. В этом с
лучае он должен отказаться по крайней мере от открытой политической дея
тельности. Если ему случилось один раз впасть в ошибки в основных вопрос
ах, то это может и повториться. Он уже ни в коем случае не имеет права рассч
итывать на дальнейшее доверие со стороны своих сограждан, а тем более не
имеет права требовать такого доверия. Как мало теперь думают о таких тре
бованиях простого приличия, можно судить хотя бы уже по тому, как низок ур
овень тех дрянных субъектов, которые в наше время чувствуют себя призван
ными «делать политику». Много званых, да мало избранных. В годы моей молод
ости я решительно воздерживался принимать участие в открытой политиче
ской деятельности, хотя я думаю, что политикой я занимался и в те времена б
ольше, чем многие другие. Лишь в небольших кружках я решался тогда выступ
ать по поводу всего того, что меня интересовало и привлекало. Эти выступл
ения в узком кругу имели в себе много хорошего. Тут приходилось не стольк
о учиться «говорить», сколько изучать рядового собеседника с его иногда
бесконечно примитивными воззрениями и возражениями. При этом я продолж
ал заниматься своим собственным самообразованием, не теряя времени и не
упуская ни одной возможности. Нигде в Германии эти возможности в те врем
ена не были так благоприятны, как в Вене». (Вот она, оценка венского период
а. Ц В.Т.)
* * *
«Общеполитическая мысль в те времена билась в при
дунайской монархии интенсивнее, нежели в старой Германии, если не считат
ь отдельных частей Пруссии, Гамбурга и побережья Северного моря. Говоря
об «Австрии», я в данном случае имею в виду ту часть великого государства
Габсбургов, которая в силу заселения ее немцами дала возможность этому г
осударству вообще сложиться, я говорю о той части населения, которая одн
а только и была в состоянии на многие столетия наполнить внутренним соде
ржанием политическую и культурную жизнь этого столь искусственного го
сударственного образования.
Чем дальше, тем больше будущность государства и самое его существование
зависели именно от этого немецкого ядра. Если старые наследственные про
винции Австрии составляли сердце государства, то есть обеспечивали пра
вильный приток свежей крови в жилы культурной и государственной жизни с
траны, то Вена была одновременно и мозгом и волей государства. Уже одна пр
екрасная внешность Вены давала ей известное право царствовать над этим
конгломератом народов. Чудесная красота Вены хоть немного заставляла з
абывать о ветхости государства в целом. За границей и в особенности в Гер
мании знали только прелестную Вену. За ней забывалась и кровавая борьба
между отдельными национальностями внутри габсбургской монархии и судо
роги всего государства. В эту иллюзию можно было впасть тем легче, что Вен
а в ту пору переживала последнюю полосу своего расцвета. Под руководство
м тогдашнего поистине гениального бургомистра Вена вновь проснулась к
чудесной юной жизни и превращалась в достойную резиденцию старого царс
тва. Последний великий выходец из рядов немцев, колонизировавших Восток
, не считался так называемым общепризнанным «государственным деятелем
», но именно доктор Люэгер в качестве бургомистра «столицы и резиденции»
Ц Вены добился огромных успехов во всех областях коммунальной, хозяйст
венной и культурной политики. Этим он в небывалой степени укрепил сердце
всей империи и благодаря этому стал на деле гораздо более великим госуд
арственным деятелем, чем все тогдашние «дипломаты» вместе взятые. Если к
онгломерат народностей, называемый Австрией, в конце концов все-таки по
гиб, то это не говорит против политических качеств немецкой части этого
государства. Это только неизбежный результат того, что десять миллионов
не могут в течение слишком долгого времени управлять пятидесятимиллио
нным государством, состоящим из различных наций, если своевременно не со
зданы совершенно определенные предпосылки для этого. Австрийский неме
ц мыслил в масштабах более чем крупных. Он всегда привык жить в рамках бол
ьшого государства и никогда не терял сознания тех задач, которые отсюда
вытекают. Он был единственным в этом государстве, кто мыслил не только в р
амках своей национальной провинции, но и в рамках всего государства. Даж
е в тот момент, когда ему уже угрожала судьба быть оторванным от общего от
ечества, он все еще продолжал думать и бороться за то, чтобы удержать для н
емецкого народа те позиции, которые в тяжелой борьбе завоевали на Восток
е его предки. При этом надо еще не забывать и того, что силы его были раскол
оты: лучшая часть австрийских немцев в сердце и в помышлении никогда не т
еряла связи с общей родиной, и только часть австрийских немцев целиком о
тдавала себя австрийской родине. Общий кругозор австрийских немцев все
гда был относительно велик. Их экономические отношения часто обнимали п
очти всю многонациональную империю. Почти все действительно крупные пр
едприятия находились в руках немцев. Весь руководящий персонал технико
в, чиновников большею частью составляли немцы. В их же руках находилась и
внешняя торговля, поскольку на нее не успели наложить руку евреи, для кот
орых торговля Ц родная стихия. В политическом отношении только немцы и
объединяли всю империю. Уже в годы военной службы немецкая молодежь расс
ылалась по всем частям страны. Австро-немецкие рекруты попадали, правда,
в немецкий полк, но самый этот полк отлично мог попасть и в Герцеговину, и
в Галицию, не только в Вену. Офицерский корпус все еще состоял почти исклю
чительно из немцев, а высшее чиновничество Ц в преобладающей части из н
их. Искусство и наука также представлены были главным образом немцами. Е
сли не считать халтуры в области новейшего «искусства», на которую спосо
бен был даже такой народ как негры, то можно смело сказать, что носителями
действительного искусства в это время в Австрии были только немцы. Вена
представляла собою живой и неиссякаемый источник для всей Австро-Венгр
ии как в области музыки, так и в области скульптуры, как в области художест
ва, так и в области строительного искусства. Наконец немцы были также нос
ителями всей внешней политики монархии, если не говорить об очень неболь
шой группе венгров. И тем не менее всякая попытка сохранить это государс
тво была тщетной. Не хватало самой существенной предпосылки. Австрийско
е национальное государство располагало только одной возможностью прео
доления центробежных сил отдельных наций. Государство должно было обра
зоваться и управляться либо самым централизованным образом, либо оно не
могло существовать вовсе. (Выделено мной. Ц В.Т.)
В отдельные светлые минуты понимание этого обстоятельства становилось
достоянием также «самых высоких» сфер. Но уже через короткое время забы
вали это или откладывали практическое проведение в жизнь ввиду сопряже
нных с ним трудностей. Всякая мысль о построении государства на более ил
и менее федеративных началах неизбежно должна была потерпеть крушение
по причине отсутствия такого государственного ядра, которое имело бы за
ведомо преобладающее значение. (Судьба любой империи, не только Австро-В
енгрии. Ц В.Т.) К этому надо прибавить, что внутренние предпосылки австри
йского государства вообще были совершенно иными, нежели в германской им
перии времен Бисмарка. В Германии дело шло только о преодолении известны
х политических традиций, ибо в культурном отношении общая почва существ
овала всегда. Прежде всего было важно то обстоятельство, что германское
государство, если не считать небольших чуженациональных осколков, объе
диняло людей только одной нации. В Австрии обстоятельства были прямо про
тивоположные. Политические воспоминания о собственном прежнем величии
здесь совершенно отсутствовали у отдельных наций, если не считать венгр
ов. Во всяком случае эти воспоминания принадлежали лишь очень отдаленно
му периоду и были стерты временем почти окончательно. С другой стороны, в
эпоху, когда национальный принцип начал играть крупную роль, в отдельных
частях австро-венгерской монархии начали формироваться националисти
ческие силы, преодолеть которые было тем трудней, что в пределах Австро-В
енгрии на деле начали образовываться национальные государства. Притом
внутри этих национальных государств преобладающая нация в силу своего
родства с отдельными национальными осколками в Австрии имела теперь бо
льшую притягательную силу для этих последних, нежели австрийские немцы.
Даже Вена теперь не могла на продолжительное время состязаться в этом от
ношении со столицами провинций. С тех пор как Будапешт сам стал крупным ц
ентром, у Вены впервые появился соперник, задачей которого было не усиле
ние монархии в целом, а лишь укрепление одной из ее частей. В скором времен
и этому примеру последовали также Прага, затем Лемберг, Лайбах и т. д. Когд
а эти прежние провинциальные города поднялись и превратились в национа
льные центры отдельных провинций, тем самым созданы были средоточия все
более и более самостоятельного культурного развития. Национально-поли
тические устремления теперь получили глубокую духовную базу. Приближа
лся момент, когда движущая сила отдельных наций стала сильнее, чем сила о
бщих интересов монархии. (Одна из причин распада империи. Ц В.Т.) Тем самым
решалась судьба Австрии. Со времени смерти Иосифа II этот ход развития про
слеживается очень явственно. Быстрота этого развития зависела от целог
о ряда факторов, одни из которых заложены были в самой монархии, другие же
были результатом той внешней политики, которую в разные периоды вела Авс
трия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33