И это заслуживало осуждения тем более, что ведь сами господа парламентс
кие болтуны в течение какой-нибудь одной сессии всегда наговорят горазд
о больше глупостей, чем целая династия королей в течение нескольких стол
етий, включая сюда и самых глупых из них. Я был возмущен тем, что в государс
тве, где всякий дурак не только пользуется свободой слова, но и может попа
сть в рейхстаг и стать «законодателем», носитель императорской короны с
тановится объектом запрещений, и какая-то парламентская говорильня мож
ет «ставить ему на вид». Еще больше я возмущался тем, что та самая венская
пресса, которая так лебезит перед каждым придворным ослом, если дело иде
т о габсбургской монархии, пишет совсем по-иному о германском кайзере. Ту
т она делает озабоченное лицо и с плохо скрываемой злобной миной тоже пр
исоединяется к мнениям и опасениям по поводу речей Вильгельма II. Конечно,
она далека от того, чтобы вмешиваться во внутренние дела германской импе
рии Ц о, упаси боже! Ц но, прикасаясь дружественными перстами к ранам Ге
рмании, «мы» ведь только исполняем свой долг, возлагаемый на нас фактом с
оюза между двумя государствами! К тому же для журналистики правда ведь п
режде всего и т. д. После этих лицемерных слов можно было не только «прика
саться дружественными перстами» к ране, но и прямо копаться в ней скольк
о влезет. В таких случаях мне прямо бросалась кровь в голову. И это заставл
яло меня постепенно начать относиться все более осторожно к так называе
мой большой прессе. В один прекрасный день я убедился, что одна из антисем
итских газет Ц «Немецкая народная газета» Ц в таких случаях держится к
уда приличнее. Далее, мне действовало на нервы то, что большая венская пре
сса в ту пору самым противным образом создавала культ Франции. Эти сладк
ие гимны в честь «великой культурной нации» порой заставляли прямо стыд
иться того, что ты являешься немцем. Это жалкое кокетничанье со всем, что е
сть французского, не раз заставляло меня с негодованием ронять из рук ту
или другую газету. Теперь я все чаще стал читать антисемитскую «Народную
газету», которая казалась мне, конечно, гораздо более слабой, но в то же вр
емя в некоторых вопросах более чистой. С ее резким антисемитским тоном я
не был согласен, но все внимательнее стал я читать ее статьи, которые заст
авляли меня теперь больше задумываться. Все это вместе взятое заставило
меня постепенно ознакомиться с тем движением и с теми вождями, которые т
огда определяли судьбы Вены. Я говорю о христианско-социальной партии и
о докторе Карле Люэгере. Когда я приехал в Вену, я был настроен враждебно и
к этой партии и к ее вождю. И вождь и самое движение казались мне тогда «ре
акционными». Но элементарное чувство справедливости заставляло измени
ть это мнение. По мере ознакомления с делом я стал ценить их и наконец прон
икся чувством полного поклонения. Теперь я вижу, что значение этого чело
века было еще больше, нежели я думал тогда. Это был действительно самый мо
гущественный из немецких бургомистров всех времен. Сколько же однако мо
их предвзятых мнений по поводу христианско-социального движения было о
прокинуто этой переменой во мне!
Постепенно изменились мои взгляды и на антисемитизм Ц это была одна из
самых трудных для меня операций. В течение долгих месяцев чувство бороло
сь во мне с разумом, и только после очень длительной внутренней борьбы ра
зум одержал верх. Спустя два года и чувство последовало за разумом, и с тех
пор оно стоит на страже окончательно сложившихся во мне взглядов. В эту п
ору тяжелой внутренней борьбы между унаследованным чувством и холодны
м рассудком неоценимую услугу оказали мне те наглядные уроки, которые я
получал на улицах Вены. Пришла пора, когда я уже умел различать на улицах В
ены не только красивые строения, как в первые дни моего пребывания в ней, н
о также и людей. Проходя однажды по оживленным улицам центральной части
города, я внезапно наткнулся на фигуру в длиннополом кафтане с черными л
оконами. Первой моей мыслью было: и это тоже еврей? В Линце у евреев был дру
гой вид. Украдкой, осторожно разглядывал я эту фигуру. И чем больше я вгляд
ывался во все его черты, тем больше прежний вопрос принимал в моем мозгу д
ругую формулировку. И это тоже немец? Как всегда в этих случаях, я по своем
у обыкновению стал рыться в книгах, чтобы найти ответ на свои сомнения. За
небольшие деньги я купил себе тогда первые антисемитские брошюры, какие
я прочитал в своей жизни. К сожалению, все эти книжки считали само собою ра
зумеющимся, что читатель уже в известной степени знаком с еврейским вопр
осом или по крайней мере понимает, в чем состоит эта проблема. Форма и тон
изложения были, к сожалению, таковы, что они опять возбудили во мне прежни
е сомнения: аргументация была слишком уж ненаучна и местами страшно упро
щена. Опять у меня возникли прежние настроения. Это продолжалось недели
и даже месяцы.
Постановка вопроса казалась мне такой ужасной, обвинения, предъявляемы
е к еврейству, такими острыми, что мучимый боязнью сделать несправедливо
сть, я опять испугался выводов и заколебался. Одно было достигнуто. Тепер
ь уж я не мог сомневаться в том, что дело идет вовсе не о немцах, только имею
щих другую религию, но о самостоятельном народе. С тех пор как я стал заним
аться этим вопросом и начал пристально присматриваться к евреям, я увиде
л Вену в совершенно новом свете. Куда бы я ни пошел, я встречал евреев. И чем
больше я приглядывался к ним, тем рельефнее отделялись они в моих глазах
от всех остальных людей. В особенности центральная часть города и северн
ые кварталы его кишели людьми, которые уже по внешности ничего общего не
имели с немцами. Но если бы я продолжал сомневаться в этом, то самое поведе
ние по крайней мере части евреев неизбежно должно было бы положить конец
моим колебаниям. В это время возникло движение, которое в Вене имело знач
ительное влияние и которое самым настойчивым образом доказывало, что ев
реи представляют собою именно самостоятельную нацию. Я говорю о сионизм
е. Правда, на первый взгляд могло показаться, что такую позицию занимает т
олько часть евреев, а большинство их осуждает и всем своим существом отв
ергает ее. При ближайшем рассмотрении, однако, оказывалось, что это тольк
о мыльный пузырь и что эта вторая часть евреев руководствуется простыми
соображениями целесообразности или даже просто сознательно лжет. Евре
йство так называемого либерального образа мыслей отвергало сионизм не
с точки зрения отказа от еврейства вообще, а лишь исходя из того взгляда, ч
то открытое выставление символа веры непрактично и даже прямо опасно. По
сути дела обе эти части еврейства были заодно. Эта показная борьба между
евреями сионистского и либерального толков в скором времени стала мне п
рямо противна. Борьба эта была насквозь неправдива, зачастую просто лжив
а. Во всяком случае она очень мало походила на ту нравственную высоту и чи
стоту помышлений, которую любят приписывать этой нации. Что касается нра
вственной чистоты, да и чистоты вообще, то в применении к евреям об этом мо
жно говорить лишь с большим трудом. Что люди эти не особенно любят мыться,
это можно было видеть уже по их внешности и ощущать, к сожалению, часто даж
е с закрытыми глазами. Меня по крайней мере часто начинало тошнить от одн
ого запаха этих господ в длинных кафтанах. Прибавьте к этому неопрятност
ь костюма и малогероическую внешность. Все это вместе не могло быть очен
ь привлекательно. Но окончательно оттолкнуло меня от евреев, когда я поз
накомился не только с физической неопрятностью, но и с моральной грязью
этого избранного народа. Ничто не заставило меня в скором времени так ре
зко изменить мнение о них, как мое знакомство с родом деятельности еврее
в в известных областях. Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть о
дно бесстыдство какого бы то ни было сорта и прежде всего в области культ
урной жизни народов, в которой не был бы замешан по крайней мере один евре
й? Как в любом гнойнике найдешь червя или личинку его, так в любой грязной
истории непременно натолкнешься на еврейчика. Когда я познакомился с де
ятельностью еврейства в прессе, в искусстве, в литературе, в театре, это не
избежно должно было усилить мое отрицательное отношение к евреям. Никак
ие добродетельные заверения тут не могли помочь. Достаточно было подойт
и к любому киоску, познакомиться с именами духовных отцов всех этих отвр
атительных пьес для кино и театра, чтобы ожесточиться против этих господ
. Это чума, чума, настоящая духовная чума, хуже той черной смерти, которой к
огда-то пугали народ. А в каких несметных количествах производился и рас
пространялся этот яд! Конечно, чем ниже умственный и моральный уровень т
акого фабриканта низостей, тем безграничнее его плодовитость. Этакий су
бъект плодит такие гадости без конца и забрасывает ими весь город. Подум
айте при этом еще о том, как велико количество таких субъектов. Не забудьт
е, что на одного Гете природа всегда дарит нам десять тысяч таких пачкуно
в, а каждый из этих пачкунов разносит худшего вида бациллы на весь мир. Ужа
сно было убедиться, что именно евреям природа предопределила эту позорн
ую роль. Уж не в этом ли следует искать «избранность» этого народа! Я начал
тогда самым старательным образом собирать имена авторов всех этих гряз
ных сочинений. И чем больше увеличивалась моя коллекция, тем хуже было дл
я евреев. Сколько бы мое чувство ни продолжало сопротивляться, разум вын
ужден был сделать непреклонные выводы. Факт остается фактом, что хотя ев
реи составляли максимум сотую часть населения этой страны, среди авторо
в указанных грязнейших произведений девять десятых евреи. Теперь я нача
л с этой точки зрения присматриваться и к моей дорогой «большой прессе».
Чем пристальнее я присматривался к ней, тем резче менялось мое мнение и в
этой области. Стиль ее становился для меня все более несносным, содержан
ие начинало мне казаться все более пустым и внутренне фальшивым. Под так
называемой объективностью изложения я стал обнаруживать не честную пр
авду, а большею частью простую ложь. Авторы же оказались… евреями. Теперь
я стал видеть тысячи вещей, которых я раньше не замечал вовсе. Теперь я нау
чился понимать то, над чем раньше едва задумывался. Так называемый либер
альный образ мыслей этой прессы я стал видеть теперь в совершенно другом
свете. Благородный тон в возражениях противникам или отсутствие ответа
на нападки последних Ц все это оказалось не чем иным, как низким и хитрым
маневром. Одобрительные театральные рецензии всегда относились только
к еврейским авторам. Резкая критика никогда не обрушивалась ни на кого д
ругого, кроме как на немцев. Уколы против Вильгельма II становились систем
ой так же, как специальное подчеркивание французской культуры и цивилиз
ации. Пикантность литературной новеллы эти органы возводили до степени
простого неприличия. Даже в их немецком языке было что-то чужое. Все это в
месте взятое настолько должно было отталкивать от всего немецкого, что э
то могло делаться только сознательно. Кто же был заинтересован в этом? Бы
ла ли это только случайность? Так продолжал я размышлять по этому поводу.
Но мой окончательный вывод был ускорен рядом других обстоятельств. Нрав
ы и обычаи значительной части евреев настолько беззастенчивы, что их нел
ьзя не заметить. Улица зачастую дает и в этом отношении достаточно нагля
дные уроки.
Например отношение евреев к проституции и еще больше к торговле девушка
ми можно наблюдать в Вене лучше, чем где бы то ни было в Западной Европе, за
исключением, быть может, некоторых портов на юге Франции. Стоило выйти но
чью на улицу, чтобы натолкнуться в некоторых кварталах Вены на каждом ша
гу на отвратительные сцены, которые большинству немецкого народа были с
овершенно неизвестны вплоть до самой мировой войны, когда часть наших ге
рманских солдат на восточном фронте имела возможность или, точнее сказа
ть, вынуждена была познакомиться с таким зрелищем. А затем пришло и возму
щение. Теперь я уж больше не старался избегнуть обсуждения еврейского во
проса. Нет, теперь я сам искал его. Я знал теперь, что тлетворное влияние ев
рейства можно открыть в любой сфере культурной и художественной жизни, и
тем не менее я не раз внезапно наталкивался на еврея и там, где менее всег
о ожидал его встретить. Когда я увидел, что евреи являются и вождями социа
л-демократии, с глаз моих упала пелена. Тогда пришел конец полосе длитель
ной внутренней борьбы. Уже в повседневном общении с моими товарищами по
постройке меня часто поражало то хамелеонство, с которым они по одному и
тому же вопросу высказывали совершенно разные мнения иногда на протяже
нии нескольких дней и даже нескольких часов. Мне трудно было понять, каки
м образом люди, которые с глазу на глаз высказывают довольно рассудитель
ные взгляды, внезапно теряют свои убеждения, как только они оказываются
в кругу массы. Часто я приходил в отчаяние. Иногда после нескольких часов
мне казалось, что я переубедил на этот раз того или другого из них, что мне
наконец удалось сломить лед и доказать им нелепость того или иного взгля
да. Едва успевал я порадоваться своей победе, как на следующий же день, к м
оему горю, приходилось начинать сначала. Все было напрасно. Как раскачив
ающийся маятник возвращается к своей исходной точке, так и они возвращал
ись к своим прежним нелепым взглядам. Я еще мог понять, что они недовольны
своей судьбой; что они проклинают ее за то, что она зачастую обходится с ни
ми довольно жестко; что они ненавидят предпринимателей, в которых видят
бессердечных виновников этой судьбы; что они ругают представителей вла
сти, которые в их глазах являются виновниками их положения; что они устра
ивают демонстрации против роста цен; что они выходят на улицу с провозгл
ашением своих требований, Ц все это кое-как еще можно было понять. Но что
было совершенно непонятно, так это та безграничная ненависть, с которой
они относятся к собственной народности, к величию своего народа, та нена
висть, с которой они бесчестят историю собственной страны и вываливают в
грязи имена ее великих деятелей. Эта борьба против собственной страны, с
обственного гнезда, собственного очага бессмысленна и непонятна. Это пр
осто противоестественно. От этого порока их можно было излечить иногда н
а несколько дней, максимум на несколько недель. В скором времени при встр
ече с тем, кто казался тебе излеченным, приходилось убеждаться, что он ост
ался прежним, что он опять во власти противоестественного».
Без комментария!

* * *

«Постепенно я убедился в том, что и социал-демокра
тическая пресса в преобладающей части находится в руках евреев. Этому об
стоятельству я не придал особенно большого значения, так как ведь и с дру
гими газетами дело обстояло так же. Одно обстоятельство, однако, приходи
лось отметить: среди тех газет, которые находились в еврейских руках, нел
ьзя было найти ни одной подлинно национальной газеты в том смысле, в како
м я привык понимать это с детства. Я превозмог себя и стал теперь системат
ически читать эти произведения марксистской печати. Мое отрицательное
отношение к ним стало бесконечно возрастать. Тогда я поставил себе задач
у поближе узнать, кто же фабриканты этих концентрированных подлостей. На
чиная с издателя, все до одного были евреи. Все это имело ту хорошую сторон
у, что по мере того, как мне выяснились подлинные носители или распростра
нители идей социал-демократии, моя любовь к собственному народу стала в
озрастать. Видя такую дьявольскую ловкость обманщиков, мог ли я продолжа
ть проклинать тех простых немецких людей, которые становились жертвой о
бмана. Ведь сам я лишь с трудом избавился от тех пут, которые расставляла м
не лживая диалектика этой расы. И сам же я убедился, как трудно иметь дело
с этими людьми, которым ничего не стоит лгать на каждом шагу, начисто отри
цать только что сказанное, через одну минуту переменить свое мнение и т. д
.
Нет, чем больше я узнавал еврея, тем больше я должен был прощать рабочего.
Всю тяжесть вины я возлагал теперь не на рядового рабочего, а на тех, кто н
е хочет взять на себя труд сжалиться над ними и дать сыну народа то, что по
всей справедливости ему принадлежит, и кто не старается вместе с тем при
жать к стенке обманщика и вредителя. Опыт повседневной жизни побудил мен
я теперь пристальней заняться изучением самих источников марксистског
о учения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33