Тимми побрел в дом. Несколько минут я следил за ним. Усевшись на своем поло
вичке, он кашлял, фыркал, царапал лапой рот, но никак не мог избавиться от п
ротивного жгучего вкуса. И с каждой секундой становилось все очевиднее,
что причину приключившихся с ним неприятностей он твердо видит во мне. К
огда я выходил, он испепелил меня взглядом, яснее всяких слов говорившим
«Свинья ты, вот ты кто!»
Что-то в этом взгляде заставило меня вспомнить Магнуса в «Гуртовщиках»,
а несколько дней спустя я получил первое предупреждение, что в отличие о
т Магнуса лишь негодующим лаем Тимми ограничиваться не намерен. Я задумч
иво шел по улице Тренгейт, как вдруг из Гимберова двора вылетело белое яд
ро, тяпнуло меня за лодыжку и исчезло столь же беззвучно, как и появилось.
Я и оглянуться не успел, как оно, бешено работая короткими лапами, скрылос
ь за аркой.
Я засмеялся. Вспомнил, только подумать! Но это повторилось и на другой ден
ь, и на третий, сомневаться не приходилось: фоксик специально поджидал ме
ня в засаде. По-настоящему он меня ни разу не укусил Ц все ограничивалось
чисто символическим жестом, Ц но ему явно было приятно видеть, как я под
прыгиваю, когда он цапает меня за икру или просто за отворот брюк. Добычей
я оказался легкой, потому что по улице шел обычно не торопясь, о чем-нибуд
ь задумавшись.
Честно говоря, к Тимми у меня никаких претензий не было. Взгляните на дело
с его точки зрения. Он тихо сидит на своем половичке, переваривает неприв
ычный обед, и вдруг какой-то неизвестный бесцеремонно его хватает, куда-т
о тащит и льет в него горчицу. Возмутительная вольность, и оставлять ее бе
знаказанной он не собирался.
Меня же даже радовала эта вендетта, которую объявил мне бойкий песик, лиш
ь благодаря мне избежавший смерти. И смерти нелегкой. Ведь до неизбежног
о конца жертвы фосфорных отравлений долгие дни, а порой и недели мучаютс
я от желтухи, постоянной тошноты и нарастающей тяжелой слабости.
А потому я благодушно терпел эти нападения, хотя Ц если вовремя вспомин
ал Ц и старался загодя перейти на другую сторону улицы. И оттуда нередко
видел белого песика, затаившегося под аркой в ожидании минуты, когда ему
вновь представится случай свести со мной счеты за зверское над ним издев
ательство.
Тимми, как я убедился, принадлежал к тем, кто не прощает.

38

Пожалуй, в том, что я получил призывную повестку в день моего рождения, был
свой юмор, но тогда я его не почувствовал.
В моей памяти запечатлена картина, такая же яркая и сейчас, как в ту минуту
, когда, войдя в нашу «столовую», я увидел, что Хелен сидит на своем высоком
табурете у конца стола, опустив глаза, а рядом с моей тарелкой лежит подар
ок ко дню моего рождения, жестянка дорогого табака, и еще Ц длинный конве
рт. Мне не нужно было спрашивать, что в нем.
Ожидал я его уже давно, и все-таки меня словно врасплох застала мысль, что
мне остается ровно неделя до того, как я уеду в Лондон. И неделя эта промча
лась, как минута, я принимал последние решения, приводил в порядок дела с п
рактикой, заполнял очередные анкеты министерства сельского хозяйства
и организовывал перевозку нашего скудного имущества на ферму отца Хеле
н, где ей предстояло жить до моего возвращения.
Последний свой профессиональный визит я наметил на вторую половину дня
в пятницу, и когда этот день настал, мне около трех часов позвонил старый А
рнольд Саммергилл. И тут я понял, что на этом все действительно кончается:
ведь мне предстояло совершить настоящее путешествие. Маленькая ферма А
рнольда одиноко ютилась на поросшем кустарником склоне в самом сердце х
олмов. Звонил, собственно, не он, а мисс Томпсон, почтмейстерша в деревне Х
ейнби.
Ц Мистер Саммергилл просит, чтобы вы приехали посмотреть его собаку, Ц
сказала она на этот раз.
Ц А что случилось?
Я услышал бормотание голосов на том конце провода.
Ц Он говорит, нога у нее не того.
Ц Не того? В каком смысле?
Вновь в трубке забормотали голоса.
Ц Он говорит, она наружу торчит.
Ц Ну, хорошо, Ц ответил я. Ц Сейчас еду.
Просить, чтобы собаку привезли в Дарроуби, не имело смысла: машины у Арнол
ьда не было. Он и по телефону-то сам никогда не разговаривал. Все наши объя
снения на расстоянии велись через мисс Томпсон. При необходимости Арнол
ьд влезал на проржавелый велосипед, катил в Хейнби и поверял ей свои непр
иятности. Симптомы всегда описывались очень приблизительно, и я не ждал,
что нога, и правда, окажется «не того» и будет «торчать наружу».
Пожалуй, размышлял я, выезжая на шоссе, даже и неплохо посмотреть на проща
ние именно Бенджамина. Для пса мелкого фермера имя было пышноватое, но я т
ак никогда и не узнал, за какие свои качества он его получил. Впрочем, он во
обще не очень подходил для этой обстановки Ц плотной староанглийской о
вчарке больше пристало бы важно прогуливаться по ухоженным газонам ари
стократического поместья, а не трусить рядом с Арнольдом по каменистым л
угам. Это был классический образчик свернутого в трубку мохнатого ковра
на четырех лапах, и с первого взгляда трудно было понять, где у него передн
ий конец, а где задний. Но, умудрившись определить, что вот это Ц голова, вы
обнаруживали, что сквозь плотную завесу шерсти на вас поглядывают удиви
тельно добродушные глаза.
По правде говоря, дружелюбие Бенджамина порой бывало слишком уж бурным,
особенно зимой, когда, донельзя обрадованный моим нежданным появлением,
он клал мне на грудь широченные лапы, щедро облепленные грязью и навозом.
Те же знаки нежного внимания он оказывал и моей машине (обычно после того,
как я отмывал ее до блеска) и, обмениваясь дружескими шуточками с Сэмом вн
утри, изукрашивал стекла и кузов глинистыми отпечатками. Уж когда Бенджа
мин брался наводить беспорядок, он делал это основательно.
Но на последнем отрезке моего путешествия всякие размышления пришлось
оставить. Отчаянно сжимая дергающийся, рвущийся из рук руль, слушая скри
пы и стоны рессор и амортизаторов, я против воли ловил себя на мысли Ц она
меня неизменно осеняла, едва я добирался до этого места, Ц что визиты на
ферму мистера Саммергилла обходятся нам в порядочные суммы. Во всяком сл
учае, никакой прибыли остаться не могло, поскольку такая зубодробительн
ая дорога каждый раз обесценивала машину по крайней мере на пять фунтов.
Не будучи автовладельцем, Арнольд не видел причин нарушать ее первоздан
ное состояние.
Она представляла собой полоску земли и камней, шириной шесть футов, прих
отливо петлявшую и кружившую по склонам. Трудность заключалась в том, чт
о добраться до фермы можно было, только сначала спустившись в глубокую л
ощину, а затем поднявшись по лесистому склону, где стоял дом. Особенно жут
ким был спуск: машина, дрожа, повисала на каждом гребне, прежде чем ухнуть
в глубокие колеи за ним. И каждый раз, слыша, как твердые камни скребут по д
нищу и глушителю, я тщетно пытался не высчитывать, во сколько фунтов, шилл
ингов и пенсов, может это обойтись.
А когда, выпучив глаза, с трудом удерживаясь, чтобы не разинуть рот, разбры
згивая колесами камешки, я, наконец, на нижней передаче одолел последний
подъем перед домом, то, к своему большому удивлению, увидел, что Арнольд жд
ет меня на крыльце в одиночестве. Я как-то не привык видеть его без Бенджа
мина.
Он правильно истолковал мой недоумевающий взгляд и ткнул большим пальц
ем через плечо.
Ц В доме он! Ц В глазах у него пряталась тревога, но стоял он в обычной св
оей позе, расправив широкие плечи, откинув голову.
Я назвал его «старый», да и было ему за семьдесят, но черты под вязаным кол
паком, который он всегда натягивал на уши, были правильными и сильными, а в
ысокая фигура Ц худощавой и прямой. На него и сейчас было приятно смотре
ть, а в молодости он, несомненно, мог считаться красавцем, однако он так и н
е женился. Мне часто казалось, что тут не обошлось без какой-то романтичес
кой истории, но его как будто совсем не удручало, что он живет совсем один,
«на отшибе», как говорили в деревне. То есть один, если не считать Бенджами
на.
Мы вошли на кухню, и он небрежно согнал с запыленного шкафчика двух кур, но
тут я увидел Бенджамина и остановился как вкопанный.
Большой пес сидел неподвижно возле стола Ц глаза за бахромой шерсти был
и широко открыты и мутны от страха. Он словно боялся пошевелиться, и, увиде
в его переднюю левую ногу, я понял почему. На этот раз Арнольд был точен. Он
а действительно торчала наружу и как! Под углом, да таким, что сердце у мен
я забилось с перебоями. Горизонтальный вывих локтевого сустава. Лучевая
кость отходила от плечевой в немыслимую сторону.
Я осторожно сглотнул.
Ц Когда это случилось, мистер Саммергилл?
Ц Да час назад. Ц Он растерянно подергал свой смешной головной убор. Ц
Я коров на другой луг перегонял, а старик Бенджамин любит их сзади куснут
ь разок-другой за ноги. Ну и докусался. Одна его лягнула, да прямо по ноге.
Ц Ах, так. Ц Мысли вихрем неслись у меня в голове. Я никогда еще не видел т
акого жуткого вывиха. И теперь, тридцать лет спустя, он остается единстве
нным в моей практике. Как я ухитрюсь вправить его тут, в холмах? Без общей а
нестезии не обойтись, да и умелый помощник не помешал бы…
Ц Старина, старина, Ц сказал я, кладя руку на лохматую голову и лихорадо
чно соображая, Ц что же нам с тобой делать?
В ответ хвост заерзал по каменным плитам, дыхание стало пыхтящим, рот пол
уоткрылся и блеснули безупречно белые зубы.
Арнольд хрипло кашлянул.
Ц Вправить-то сумеете?
Но в том и заключалась вся суть! Небрежный кивок мог лишь напрасно обнаде
жить, но и тревожить старика своими сомнениями я не хотел. Отвезти такого
гигантского пса в Дарроуби будет сложно. От него и в кухне тесновато, так к
ак же он поместится в машине? И ведь там Сэм, ему тоже нужно место. Да еще ног
а торчит… И где гарантия, что и в операционной я сумею справиться с подобн
ым вывихом? Но даже в самом лучшем случае его придется везти назад сюда. Мн
е и до ночи не успеть…
Я осторожно провел пальцами по суставу, напряженно вспоминая все, что мн
е была известно о строении локтя. Раз нога в таком положении, значит, мышца
полностью сместилась с мыщелка, и, для того чтобы вернуть ее на место, сус
тав придется сгибать, пока она не соскочит со второго мыщелка.
Ц Ну-ка, ну-ка, Ц бормотал я про себя Ц Если бы этот пес лежал под наркозо
м на столе, я бы мог взять ногу вот так! Ц Я ухватил ее над самым локтевым с
уставом и начал медленно отгибать лучевую кость вверх. Бенджамин быстро
взглянул на меня и отвернул голову: обычное движение, каким добродушные
собаки дают вам понять, что будут терпеливо сносить все ваши манипуляции
.
Я отогнул кость еще выше, а тогда, удостоверившись, что локтевая мышца выс
вободилась, осторожно начал поворачивать лучевую и локтевую кости внут
рь.
Ц Да… да… Ц бормотал я, Ц примерно так… Ц Но мой монолог оборвался, по
тому что кости под моей рукой вдруг чуть спружинили.
Я с изумлением уставился на ногу: она приняла абсолютное нормальный вид.

Бенджамин, по-видимому, тоже не сразу поверил: он робко прищурился из-за с
воей занавески и обнюхал локтевой сустав. Но тут же, убедившись, что все в
порядке, встал и подошел к хозяину.
И шел он, даже не прихрамывая!
Губы Арнольда растянулись в улыбке.
Ц Вправили, значит!
Ц Кажется, вправил, мистер Саммергилл! Ц Я пытался говорить небрежно, н
о лишь с трудом удерживался, чтобы не испустить ликующего вопля или исте
рически не захохотать. Я же только ощупывал, чтобы разобраться, а сустав в
зял и встал на место. Случайность, но какая счастливая!
Ц Вот и хорошо, Ц сказал фермер. Ц А, старина? Ц Он нагнулся и почесал Бе
нджамииу ухо.
Анатомический театр, полный рукоплещущих студентов, Ц вот что требовал
ось для достойного завершения этого эпизода. Или чтобы произошел он в го
стиной какого-нибудь миллионера в разгар званого вечера с его обожаемой
собакой. Но нет, подобного со мной не случалось! Я поглядел вокруг, на захл
амленный кухонный стол, на груду немытой посуды в раковине, на обтрепанн
ые рубашки Арнольда, сохнущие перед огнем, и улыбнулся про себя. Именно в т
акой обстановке я и добивался самых эффектных результатов. И видели это
помимо Арнольда только две курицы, вновь восседавшие на шкафчике, но они
сохранили полное равнодушие.
Ц Ну, мне пора, Ц сказал я, и Арнольд пошел со мной через двор к машине.
Ц Слышал я, вы в армию идете? Ц сказал он, когда я открыл дверцу.
Ц Да. Завтра уезжаю, мистер Саммергилл.
Ц Завтра, э? Ц Он поднял брови.
Ц Да, в Лондон. Вам там бывать не приходилось?
Ц Нет, черт не попутал! Ц Он так мотнул головой, что колпак переместился
на затылок. Ц Это не для меня.
Я засмеялся.
Ц Что так?
Ц А оно вот как. Ц Он задумчиво поскреб подбородок Ц Был я разок в Брото
не, ну, и хватит с меня. Ходить по улицам не могу, и все тут.
Ц Ходить?
Ц Угу. Народу тьма-тьмущая. То большой шаг делай, то маленький, то большой,
то маленький. Ну, не идут ноги и конец!
Я часто видел, как Арнольд ходил по лугам широким ровным шагом горца, кото
рому никто не становится поперек дороги, и я прекрасно понял, каково ему п
ришлось. «То большой шаг, то маленький» Ц лучше это выразить было невозм
ожно.
Я помахал на прощание, а старик сказал мне вслед:
Ц Береги себя, малый!
Из-за двери кухни высунулся нос Бенджамина. В любой другой день он бы выше
л проводить меня вместе с хозяином, но нынче все было не как всегда, а в зак
лючение я внезапно накинулся на него и стал крутить ему ногу. Лучше не рис
ковать!
Я на цыпочках свел машину по лесу вниз, но прежде, чем начать подъем, остан
овил ее и вылез. Сэм радостно прыгнул за мной.
Это была узкая долинка, зеленая расселина, укрытая от суровых вершин. Одн
о из преимуществ деревенского ветеринара заключается в том, что ему откр
ываются вот такие потаенные уголки. Здесь не ступала ничья нога, кроме ст
арого Арнольда, Ц ведь даже почтальон оставлял редкие письма в ящике на
столбе у начала дороги Ц и никто не видел ослепительного багрянца и зол
ота осенних деревьев, никто не слышал лепет и смешки ручья на им же чисто в
ымытых камнях.
Я пошел по берегу, глядя, как крохотные рыбешки молниями мелькают в прохл
адной глубине. Весной эти берега пестрели первоцветами, а к маю между ств
олами разливалось синее море колокольчиков, но сегодня под ясным прозра
чным небом воздух был тронут сладостью умирающего года.
Я поднялся по откосу и сел среди уже забронзовевшего папоротника. Сэм по
обыкновению улегся рядом со мной, и я гладил шелк его ушей. Склон напротив
круто поднимался к поблескивающей обнажившейся полосе известняка у ве
рхнего края обрыва, над которым солнце золотило вереск.
Я оглянулся назад, туда, где из трубы прозрачная струйка дыма поднималас
ь над взлобьем холма, и во мне окрепла уверенность, что эпизод с Бенджамин
ом, заключивший мою деятельность в Дарроуби, стал самым лучшим к ней эпил
огом. Маленькая победа, дарящая глубокое удовлетворение, хотя отнюдь не
потрясающая мир, Ц как все остальные маленькие победы и маленькие ката
строфы, из которых слагается жизнь ветеринара. и которые остаются неизве
стными и никем не замеченными.
Накануне вечером, когда Хелен укладывала мой чемодан, я засунул под руба
шки и носки «Ветеринарный словарь» Блэка. Том весьма объемистый, но меня
ожег страх, что я могу забыть чему учился, и я тут же придумал взять его с со
бой, чтобы прочитывать каждый день страницы две, освежая память. И здесь, в
папоротнике, я вновь подумал, какое мне выпало счастье Ц не только любит
ь животных, но и многое знать о них. Внезапно знания эти стали чем-то драго
ценным.
Я вернулся к машине и открыл дверцу. Сэм вспрыгнул на сиденье, а я поглядел
в другую сторону, туда, где долинка кончалась и между двумя склонами видн
елась внизу далекая равнина. Безграничное разнообразие нежных оттенко
в, золото стерни, темные мазки рощ, неровная зелень лугов Ц все это слагал
ось в чудесную акварель. Я поймал себя на том, что с жадностью, словно впер
вые, любуюсь пейзажем, который уже столько раз радовал мое сердце, Ц огро
мным, чистым, обдуваемым всеми ветрами простором Йоркшира.
Я вернусь сюда, думал я, трогая машину. Назад, к моей работе… к моей тяжелой,
честной, чудесной профессии.



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37