Пенни было всего два года. Ее д
олжна была бы ждать еще целая жизнь игр, беготни, веселого лая. И больна-то
она всего-навсего гастроэнтеритом, а я сейчас погашу в ней последнюю иск
орку жизни. Вот и вся помощь, которую я сумел ей оказать!
С этой горькой мыслью на меня навалилась усталость, объяснявшаяся далек
о не только тем, что меня полчаса назад вытащили из постели. Я медленно рас
прямил спину, окостенело, точно дряхлый старик, и, прежде чем пойти за шпри
цем, последний раз посмотрел на Пенни. Она опять легла на грудь, вытянув ше
ю и тяжело дыша. Рот у нее полуоткрылся, язык свисал наружу. Постойте!.. Но ве
дь я уже это видел. То же изнурение… та же поза… боль… шок… Мой сонный мозг
постепенно осознавал, что выглядит она совершенно так же, как выглядела
в своем темном углу овца мистера Китсона. Да, бесспорно Ц овца и собака. Н
о все остальные симптомы были налицо.
Ц Миссис Флакстон, Ц сказал я, Ц разрешите мне усыпить Пенни… Нет-нет,
совсем не то, что вы думаете. Я просто наркотизирую ее. Если дать ей переды
шку от жажды, от рвоты, от напряжения, возможно, природа возьмет свое.
Молодые супруги несколько секунд растерянно смотрели на меня. Первым за
говорил муж:
Ц Не кажется ли вам, мистер Хэрриот, что она достаточно намучилась?
Ц Конечно, бесспорно… Ц Я запустил пятерню в свои нечесанные всклокоч
енные волосы. Ц Но ведь ей это лишних страданий не причинит. Она ничего н
е будет чувствовать.
Они молчали, и я продолжал:
Ц Мне бы очень хотелось попробовать… Мне пришла в голову одна мысль, и я
хотел бы проверить…
Они переглянулись, и миссис Флакстон кивнула.
Ц Ну, хорошо. Попробуйте. Но это уже последнее?
И вот Ц наружу, в холодный ночной воздух, за тем же самым флаконом нембута
ла. Только доза другая Ц совсем крохотная для такой маленькой собачки. В
постель я вернулся с тем же ощущением, как тогда с овцой, Ц будь, что будет
, но мучиться она перестала.
На следующее утро Пенни все еще спала, мирно вытянувшись на боку, а когда о
коло четырех часов она начала было просыпаться, я повторил инъекцию.
Как овца, она проспала полные двое суток, а потом, пошатываясь, встав на ла
пки, не побрела к миске с водой, как делала на протяжении стольких дней, но
тихонечко вышла из дому и погуляла в саду.
С этой минуты выздоровление шло, как пишется в историях болезни, без всяк
их осложнений. Но я предпочту изложить это по-другому: она чудесным образ
ом крепла и набиралась сил, а после до самого заката своей долгой жизни ни
чем никогда не болела.
Мы с Хелен ходили играть в теннис на травяных кортах возле поля для крике
та. Туда же ходили и Флакстоны Ц и всегда приводили с собой Пенни. Я часто
наблюдал сквозь сетку, как она играет с другими собаками Ц а позднее и с б
ыстро подраставшим Флакстоном-младшим, Ц и только диву давался.
Мне не хотелось бы создавать впечатление, будто я рекомендую общий нарко
з как панацею от всех болезней, которыми страдают животные, но я твердо зн
аю, что искусственный сон имеет спасительные свойства. Теперь, когда в на
шем распоряжении есть всевозможные снотворные и транквилизаторы, а я ст
алкиваюсь с острым гастроэнтеритом у собаки, я прибегаю к некоторым из н
их в добавление к обычному лечению. Потому что сон прерывает смертоносны
й изнуряющий замкнутый круг, снимает боль и страх ему сопутствующие.
И много лет, когда я смотрел, как Пенни носится вокруг и лает, ясноглазая, п
олная неуемной жизнерадостности, меня вновь охватывало благодарное чу
вство к овце в темном углу конюшни, где мне открылся этот способ лечения,
Ц и все из-за счастливой случайности.
28
Вот это Ц подлинный Йоркшир: светлая известняковая стенка опоясывает с
клон, а по густому вереску вьется изумрудно-зеленая тропа! Я шел, вдыхая д
ушистый ветерок, и меня охватывало знакомо пьянящее ощущение колдовско
го одиночества среди пустынных холмов, где ничто не двигалось, и бескрай
ний ковер лиловых цветов и зеленой травы простирался на мили и мили, слив
аясь с туманной голубизной небес.
А впрочем, какое же одиночество? Со мной был Сэм, и это меняло все. Хелен укр
асила мою жизнь многими источниками радости, которых я прежде не знал, и С
эм оказался среди самых замечательных из них. Сэм был бигль. Ее собственн
ый. Мы с ним познакомились, когда ему исполнилось два года, и при нашей пер
вой встрече мне и в голову не могло прийти, что он станет моим верным спутн
иком, моим автомобильным псом и будет из года в год сидеть рядом со мной во
время объездов, пока не простится с жизнью в четырнадцать лет. Он был перв
ым из череды любимых собак, чья дружба скрашивала и согревала мои рабочи
е часы.
Сэм признал меня хозяином с первого взгляда. Казалось, он изучил какое-то
«Руководство для преданных псов», потому что всегда был рядом со мной: уп
ираясь лапами в перчаточник, с любопытством смотрел на дорогу перед нами
, лежал, уткнувшись мордой мне в колено в нашей маленькой комнатке, трусил
чуть позади меня, куда бы я ни шел. Когда я пил пиво в кабачке, он свертывалс
я у меня под стулом, и, даже когда я стригся в парикмахерской, тот, кто припо
днял бы окутывающую меня простыню, увидел бы Сэма, притулившегося у моих
ног. Только в кино я не рисковал брать его с собой, и в этих случаях он забир
ался под кровать и обиженно там отлеживался.
Многие собаки любят ездить в машине, но Сэм обожал это неистово. Даже ночь
ю, когда мир вокруг спал глубоким сном, он весело выпрыгивал из корзинки, р
аз-два со вкусом потягивался и бежал за мной в холодную тьму. Я еще только
приоткрывал дверцу машины, а он уже водворялся на привычное место, и это д
вижение настолько вошло в мою жизнь, что еще долго после смерти Сэма я, при
открыв дверцу, машинально ждал, чтобы он вспрыгнул на сиденье. И помню, как
больно щемило у меня сердце, когда я вдруг вспоминал, что вспрыгивать бол
ьше некому.
Его общество удивительно обогатило короткие минуты отдыха, которые я по
зволял себе между вызовами. На фабриках и в учреждениях устраивают перер
ывы, чтобы выпить чашечку чаю, а я просто останавливал машину и окунался в
великолепие, которое всегда было рядом: прогуливался в лабиринте живых и
згородей, углублялся в рощу или Ц вот как теперь Ц просто шел туда, куда
вела тропка на вершине холма.
Я поступал так с самого начала, но благодаря Сэму эти недолгие минуты при
обрели особый смысл. Те, кто когда-нибудь гулял с собакой, знают, какую глу
бокую радость получаешь, доставляя удовольствие верному четвероногому
другу, и, глядя, как Сэм весело бежит впереди, я начинал понимать, чего мне р
аньше не хватало во время таких прогулок.
За поворотом тропинки волны густого вереска катились вниз по склону, зах
лестнув небольшой выступ, заманчиво обращенный прямо к солнцу. Перед под
обным соблазном я никогда не мог устоять. Взгляд на часы Ц нет, еще нескол
ько свободных минут у меня есть, к тому же ничего срочного: просто провери
ть результат туберкулинизации на ферме мистера Дейкра. Еще секунда Ц и
я разлегся на пружинящих стеблях, самом изумительном естественном матр
асе в мире.
Я лежал, прищурившись от солнца, вдыхал густой аромат вереска и следил, ка
к тени облаков бегут по верхним склонам, на миг погружая в сумрак ложбины
и овражки и вновь открывая свежую яркую зелень.
В такие дни я особенно благодарю судьбу, что она нежданно-негаданно сдел
ала меня деревенским ветеринаром, Ц в дни, когда можно скинуть пиджак, ко
гда склоны, голые и грозные зимой, дышат дружеским теплом, когда я раствор
яюсь в этом свежем воздухе, в молодых травах, когда вновь радуюсь тому, что
всем моим юношеским планам и надеждам вопреки стал тем, кем никогда не ду
мал стать Ц врачевателем сельской скотины.
Вот и мои партнер сейчас где-нибудь там бешено носится с вызова на вызов,
и Тристан сидит в Скелдейл-Хаусе над книгами… Последнее было потрясение
м всех основ Ц до самого последнего времени я вообще не видел, чтобы Трис
тан хотя бы раз подержал в руке учебник. Природа наградила его мозгом, дел
авшим зубрежку излишней, но в этом году ему предстояли заключительные эк
замены, и даже он вынужден был начать к ним готовиться. Конечно, он очень с
коро получит диплом Ц и мне вдруг стало грустно, что его вольный дух окаж
ется в оковах будничной ветеринарной практики. Прозаический конец тако
й ослепительной главы!
Солнце внезапно скрылось за вислоухой головой. Сэм вспрыгнул мне на груд
ь и вопросительно посмотрел на меня. Он не одобрял ленивой неги, но я знал,
что через минуту-другую, если я не пошевельнусь, он философски свернется
у меня на ребрах и поспит, пока я не решу отправиться дальше. Но на сей раз в
ответ на его безмолвную мольбу я приподнялся и сел. Он победоносно запры
гал вокруг меня, и мы направились к машине, чтобы заглянуть на ферму мисте
ра Дейкра и установить результаты туберкулинизации его стада.
Ц Подвинься-ка, Билл! Ц прикрикнул мистер Дейкр некоторое время спустя
, крутя хвост своему быку.
В те дни чуть ни каждый фермер держал быка, и все они носили кличку Билли и
ли Билл. Этого, решил я, произвели в Билла за могучую стать. Он отличался по
кладистым нравом и послушно сдвинул свою огромную тушу чуть в сторону, т
ак что между ним и деревянной перегородкой, к которой он был прикован цеп
ью, открылся узкий проход. Теперь я мог добраться до его шеи. Мне ведь надо
было только измерить складку там, где я раньше ввел ему туберкулин. Кутим
етр я раскрыл почти до предела Ц такой толстой была кожа на мощной шее.
Ц Тридцать! Ц крикнул я фермеру.
Он, посмеиваясь, записал эту цифру в журнал туберкулиновых проб.
Ц Ну, шкура, так уж шкура!
Ц О да! Ц сказал я, начиная протискиваться к выходу. Ц Так ведь он не сов
сем замухрышка.
Насколько не замухрышка, я оценил в ту же секунду, потому что бык внезапно
шагнул вбок и прижал меня к перегородке. Коровы проделывают такие штуки
постоянно, и я высвобождался, упираясь спиной в то, что за ней было, и оттал
кивая их ладонями. Но ведь то были коровы!
Охая, я изо всех сил давил в складки жира, покрывавшие крутой серебристый
бок, но с тем же успехом я мог бы попробовать сдвинуть дом.
Фермер бросил журнал и опять ухватил хвост, но на этот раз бык не шелохнул
ся. Нет, в его поведении не было ни малейшей злобы Ц просто ему захотелось
привалиться к стенке, и, думаю, он даже не заметил крохотного человечка, о
тчаянно извивавшегося под его ребрами.
Но хотел он того или нет, исход мог быть только один: я превращусь в лепешк
у. Выпучив глаза, постанывая, задыхаясь, я нажимал, нажимал… но не продвига
лся ни на дюйм. И в тот миг, когда я решил, что хуже уже быть не может, Билл при
нялся чесаться о перегородку. Так вот почему он к ней вздумал прижиматьс
я! Поскрести место, которое зудит!
Меня же это ввергло в окончательную панику. Мне казалось, что все мои внут
ренности перетираются в кашу. Я задергался из последних сил, но бык усили
л нажим.
Мне даже думать не хочется, чем бы это кончилось, если бы доски за моей спи
ной давно не подгнили, но, когда я уже терял сознание, раздался громкий тре
ск, и я вывалился в соседнее стойло. Я лежал на обломках, глотая воздух, и бе
спомощно смотрел на мистера Дейкра в ожидании, пока мои легкие снова зар
аботают.
Фермер, оправившись от первого испуга, энергично потирал верхнюю губу, в
ежливо борясь с хохотом, но его маленькая дочка, наблюдавшая за всеми соб
ытиями с наваленного в углу сена, не унаследовала его деликатности. Вост
орженно визжа, она тыкала в меня пальцем.
Ц Ой, папка! Ты погляди на него! Папка, ты видел? Какой смешной! Ц Она буква
льно билась в конвульсиях. Ей было не больше пяти, но, не сомневаюсь, это зр
елище она запомнила на всю жизнь.
Наконец я поднялся с пола и сумел, спасая свое достоинство, представить с
лучившееся пустяком. Отъехав, однако, от фермы мистера Дейкра на милю, я ос
тановил машину и ощупал себя с ног до головы. Все ребра дружно ныли, словно
меня переехал небольшой дорожный каток, а на левой ягодице, несомненно, з
рел синяк Ц там, где я приземлился на кутиметр, но в остальном я, видимо, ос
тался цел и невредим. Стряхнув с брюк щепки и труху, я влез в машину и загля
нул в список предстоящих визитов.
Я прочел следующий адрес, и по моему лицу разлилась блаженная улыбка: «Ми
ссис Томпкин. Джейсмин-террас 14. Подрезать клюв волнистому попугайчику».
Да здравствует бесконечное разнообразие ветеринарной практики! После
этого бычищи мне настоятельно требовалось что-то маленькое, слабенькое
, безобидное Ц ну, словом, волнистый попугайчик.
Дом номер четырнадцать стоял в строю скверных кирпичных домишек, которы
е после первой мировой войны так любили возводить подрядчики. Я вооружил
ся щипчиками и вылез на узкий тротуар. Выходившею прямо на него дверь мне
открыла симпатичная рыжая женщина.
Ц Я миссис Доддс, соседка, Ц объяснила она. Ц Приглядываю за старушкой.
Ей ведь восемьдесят с лишком, а живет она одна. Сейчас вот за пенсией ей хо
дила.
Я вошел в тесную заставленную мебелью комнатенку.
Ц Ну вот, миссис Томпкин, Ц сказала миссис Доддс сидящей в углу старушк
е и положила на каминную полку пенсионную книжку и деньги. Ц Вот ваша пен
сия. А это мистер Хэрриот. Он сейчас посмотрит Питера.
Миссис Томпкин кивнула и заулыбалась.
Ц Вот уж спасибо! А то бедняжка ничего не ест, Ц с таким-то клювом! Я за нег
о так боюсь! У меня ведь кроме него никого на свете нет.
Ц Понимаю, миссис Томпкин. Ц Я посмотрел на зеленого попугайчика в клет
ке у окна. Ц Эти пичужки Ц отличная компания, особенно когда они разгова
ривают.
Ц Так-то так, Ц засмеялась она. Ц Только Питер больше помалкивает. По-м
оему, он ужасный лентяй. Но мне с ним хорошо.
Ц Да-да, Ц ответил я. Ц Но им, и правда, пора заняться.
Клюв очень разросся Ц крючок почти задевал грудку. А впрочем, пустяки: ще
лкну щипчиками, и его жизнь разом преобразится. Работа удивительно мне п
од настроение.
Я открыл дверцу и осторожно засунул руку в клетку.
Ц Не бойся, Питер, не бойся! Ц ласково приговаривал я, а попугайчик испуг
анно метался по клетке. Но мне скоро удалось загнать его в уголок и осторо
жно зажать в пальцах. Я вынул его из клетки, вытащил щипчики… и замер.
Зеленая головка больше бойко не высовывалась из моего кулака, а бессильн
о свисала. Глаза затянула пленка. Я с недоумением поглядел на него и разжа
л пальцы. Он неподвижно лежал у меня на ладони. Мертвый.
Облизывая пересохшие губы, я смотрел на яркие перышки, на длинный клюв, ко
торый уже не надо укорачивать, на повисшую головку. Я не стиснул его, не бы
л небрежен Ц и все-таки жизнь в нем угасла. Причиной мог быть только пани
ческий страх.
Мы с миссис Доддс обменялись взглядом, полным ужаса, а потом я заставил се
бя посмотреть на миссис Томпкин. К своему удивлению, я увидел, что она все
так же кивает и улыбается.
Отведя соседку в сторону, я спросил:
Ц Миссис Доддс, видит она не очень хорошо?
Ц Совсем близорука, а очки, хотя и стара, носить не хочет. Из гордости. Она
и на ухо туговата.
Ц Понимаете… Ц Сердце у меня все еще отчаянно колотилось. Ц Просто не
знаю, что делать. Если сказать, это же будет для нее таким потрясением! И не
известно, как она его перенесет.
Миссис Доддс испуганно кивнула.
Ц Правда, правда. Она же на него надышаться не могла.
Ц Ну, выход только один, Ц зашептал я. Ц Вы не знаете, где бы я мог раздобы
ть другого попугайчика?
Миссис Доддс задумалась.
Ц Вот разве у Джека Алмонда? Он на краю города живет и, по-моему, держит вс
яких птиц.
Я откашлялся, но голос мой, все равно, прозвучал предательски хрипло.
Ц Миссис Томпкин, будет лучше, если я приведу Питера в порядок у нас. Я ско
ро привезу его назад.
Я вышел, а она кивала и улыбалась мне вслед. С клеткой в руке я опрометью ск
атился с крыльца. Три минуты спустя я был на краю города и стучался в дверь
Джека Алмонда.
Ц Мистер Алмонд? Ц спросил я плотного мужчину, который открыл мне дверь
.
Ц Он самый, молодой человек! Ц Меня одарили неторопливой благодушной у
лыбкой.
Ц Вы держите птиц?
Он с достоинством выпрямился.
Ц Держу. И я председатель Общества любителей декоративных птиц Дарроуб
и и Хоултона!
Ц Вот и отлично, Ц пробормотал я. Ц А зеленого волнистого попугайчика
у вас не найдется?
Ц У меня имеются канарейки. Волнистые попугайчики. Неразлучники. Жако. К
акаду…
Ц Мне бы волнистого!
Ц У меня имеются белые. Зелено-голубые. Ожерелковые. Охристые.
Ц Мне бы просто зеленого…
Он болезненно поморщился, словно моя торопливость была непростительны
м нарушением правил хорошего тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
олжна была бы ждать еще целая жизнь игр, беготни, веселого лая. И больна-то
она всего-навсего гастроэнтеритом, а я сейчас погашу в ней последнюю иск
орку жизни. Вот и вся помощь, которую я сумел ей оказать!
С этой горькой мыслью на меня навалилась усталость, объяснявшаяся далек
о не только тем, что меня полчаса назад вытащили из постели. Я медленно рас
прямил спину, окостенело, точно дряхлый старик, и, прежде чем пойти за шпри
цем, последний раз посмотрел на Пенни. Она опять легла на грудь, вытянув ше
ю и тяжело дыша. Рот у нее полуоткрылся, язык свисал наружу. Постойте!.. Но ве
дь я уже это видел. То же изнурение… та же поза… боль… шок… Мой сонный мозг
постепенно осознавал, что выглядит она совершенно так же, как выглядела
в своем темном углу овца мистера Китсона. Да, бесспорно Ц овца и собака. Н
о все остальные симптомы были налицо.
Ц Миссис Флакстон, Ц сказал я, Ц разрешите мне усыпить Пенни… Нет-нет,
совсем не то, что вы думаете. Я просто наркотизирую ее. Если дать ей переды
шку от жажды, от рвоты, от напряжения, возможно, природа возьмет свое.
Молодые супруги несколько секунд растерянно смотрели на меня. Первым за
говорил муж:
Ц Не кажется ли вам, мистер Хэрриот, что она достаточно намучилась?
Ц Конечно, бесспорно… Ц Я запустил пятерню в свои нечесанные всклокоч
енные волосы. Ц Но ведь ей это лишних страданий не причинит. Она ничего н
е будет чувствовать.
Они молчали, и я продолжал:
Ц Мне бы очень хотелось попробовать… Мне пришла в голову одна мысль, и я
хотел бы проверить…
Они переглянулись, и миссис Флакстон кивнула.
Ц Ну, хорошо. Попробуйте. Но это уже последнее?
И вот Ц наружу, в холодный ночной воздух, за тем же самым флаконом нембута
ла. Только доза другая Ц совсем крохотная для такой маленькой собачки. В
постель я вернулся с тем же ощущением, как тогда с овцой, Ц будь, что будет
, но мучиться она перестала.
На следующее утро Пенни все еще спала, мирно вытянувшись на боку, а когда о
коло четырех часов она начала было просыпаться, я повторил инъекцию.
Как овца, она проспала полные двое суток, а потом, пошатываясь, встав на ла
пки, не побрела к миске с водой, как делала на протяжении стольких дней, но
тихонечко вышла из дому и погуляла в саду.
С этой минуты выздоровление шло, как пишется в историях болезни, без всяк
их осложнений. Но я предпочту изложить это по-другому: она чудесным образ
ом крепла и набиралась сил, а после до самого заката своей долгой жизни ни
чем никогда не болела.
Мы с Хелен ходили играть в теннис на травяных кортах возле поля для крике
та. Туда же ходили и Флакстоны Ц и всегда приводили с собой Пенни. Я часто
наблюдал сквозь сетку, как она играет с другими собаками Ц а позднее и с б
ыстро подраставшим Флакстоном-младшим, Ц и только диву давался.
Мне не хотелось бы создавать впечатление, будто я рекомендую общий нарко
з как панацею от всех болезней, которыми страдают животные, но я твердо зн
аю, что искусственный сон имеет спасительные свойства. Теперь, когда в на
шем распоряжении есть всевозможные снотворные и транквилизаторы, а я ст
алкиваюсь с острым гастроэнтеритом у собаки, я прибегаю к некоторым из н
их в добавление к обычному лечению. Потому что сон прерывает смертоносны
й изнуряющий замкнутый круг, снимает боль и страх ему сопутствующие.
И много лет, когда я смотрел, как Пенни носится вокруг и лает, ясноглазая, п
олная неуемной жизнерадостности, меня вновь охватывало благодарное чу
вство к овце в темном углу конюшни, где мне открылся этот способ лечения,
Ц и все из-за счастливой случайности.
28
Вот это Ц подлинный Йоркшир: светлая известняковая стенка опоясывает с
клон, а по густому вереску вьется изумрудно-зеленая тропа! Я шел, вдыхая д
ушистый ветерок, и меня охватывало знакомо пьянящее ощущение колдовско
го одиночества среди пустынных холмов, где ничто не двигалось, и бескрай
ний ковер лиловых цветов и зеленой травы простирался на мили и мили, слив
аясь с туманной голубизной небес.
А впрочем, какое же одиночество? Со мной был Сэм, и это меняло все. Хелен укр
асила мою жизнь многими источниками радости, которых я прежде не знал, и С
эм оказался среди самых замечательных из них. Сэм был бигль. Ее собственн
ый. Мы с ним познакомились, когда ему исполнилось два года, и при нашей пер
вой встрече мне и в голову не могло прийти, что он станет моим верным спутн
иком, моим автомобильным псом и будет из года в год сидеть рядом со мной во
время объездов, пока не простится с жизнью в четырнадцать лет. Он был перв
ым из череды любимых собак, чья дружба скрашивала и согревала мои рабочи
е часы.
Сэм признал меня хозяином с первого взгляда. Казалось, он изучил какое-то
«Руководство для преданных псов», потому что всегда был рядом со мной: уп
ираясь лапами в перчаточник, с любопытством смотрел на дорогу перед нами
, лежал, уткнувшись мордой мне в колено в нашей маленькой комнатке, трусил
чуть позади меня, куда бы я ни шел. Когда я пил пиво в кабачке, он свертывалс
я у меня под стулом, и, даже когда я стригся в парикмахерской, тот, кто припо
днял бы окутывающую меня простыню, увидел бы Сэма, притулившегося у моих
ног. Только в кино я не рисковал брать его с собой, и в этих случаях он забир
ался под кровать и обиженно там отлеживался.
Многие собаки любят ездить в машине, но Сэм обожал это неистово. Даже ночь
ю, когда мир вокруг спал глубоким сном, он весело выпрыгивал из корзинки, р
аз-два со вкусом потягивался и бежал за мной в холодную тьму. Я еще только
приоткрывал дверцу машины, а он уже водворялся на привычное место, и это д
вижение настолько вошло в мою жизнь, что еще долго после смерти Сэма я, при
открыв дверцу, машинально ждал, чтобы он вспрыгнул на сиденье. И помню, как
больно щемило у меня сердце, когда я вдруг вспоминал, что вспрыгивать бол
ьше некому.
Его общество удивительно обогатило короткие минуты отдыха, которые я по
зволял себе между вызовами. На фабриках и в учреждениях устраивают перер
ывы, чтобы выпить чашечку чаю, а я просто останавливал машину и окунался в
великолепие, которое всегда было рядом: прогуливался в лабиринте живых и
згородей, углублялся в рощу или Ц вот как теперь Ц просто шел туда, куда
вела тропка на вершине холма.
Я поступал так с самого начала, но благодаря Сэму эти недолгие минуты при
обрели особый смысл. Те, кто когда-нибудь гулял с собакой, знают, какую глу
бокую радость получаешь, доставляя удовольствие верному четвероногому
другу, и, глядя, как Сэм весело бежит впереди, я начинал понимать, чего мне р
аньше не хватало во время таких прогулок.
За поворотом тропинки волны густого вереска катились вниз по склону, зах
лестнув небольшой выступ, заманчиво обращенный прямо к солнцу. Перед под
обным соблазном я никогда не мог устоять. Взгляд на часы Ц нет, еще нескол
ько свободных минут у меня есть, к тому же ничего срочного: просто провери
ть результат туберкулинизации на ферме мистера Дейкра. Еще секунда Ц и
я разлегся на пружинящих стеблях, самом изумительном естественном матр
асе в мире.
Я лежал, прищурившись от солнца, вдыхал густой аромат вереска и следил, ка
к тени облаков бегут по верхним склонам, на миг погружая в сумрак ложбины
и овражки и вновь открывая свежую яркую зелень.
В такие дни я особенно благодарю судьбу, что она нежданно-негаданно сдел
ала меня деревенским ветеринаром, Ц в дни, когда можно скинуть пиджак, ко
гда склоны, голые и грозные зимой, дышат дружеским теплом, когда я раствор
яюсь в этом свежем воздухе, в молодых травах, когда вновь радуюсь тому, что
всем моим юношеским планам и надеждам вопреки стал тем, кем никогда не ду
мал стать Ц врачевателем сельской скотины.
Вот и мои партнер сейчас где-нибудь там бешено носится с вызова на вызов,
и Тристан сидит в Скелдейл-Хаусе над книгами… Последнее было потрясение
м всех основ Ц до самого последнего времени я вообще не видел, чтобы Трис
тан хотя бы раз подержал в руке учебник. Природа наградила его мозгом, дел
авшим зубрежку излишней, но в этом году ему предстояли заключительные эк
замены, и даже он вынужден был начать к ним готовиться. Конечно, он очень с
коро получит диплом Ц и мне вдруг стало грустно, что его вольный дух окаж
ется в оковах будничной ветеринарной практики. Прозаический конец тако
й ослепительной главы!
Солнце внезапно скрылось за вислоухой головой. Сэм вспрыгнул мне на груд
ь и вопросительно посмотрел на меня. Он не одобрял ленивой неги, но я знал,
что через минуту-другую, если я не пошевельнусь, он философски свернется
у меня на ребрах и поспит, пока я не решу отправиться дальше. Но на сей раз в
ответ на его безмолвную мольбу я приподнялся и сел. Он победоносно запры
гал вокруг меня, и мы направились к машине, чтобы заглянуть на ферму мисте
ра Дейкра и установить результаты туберкулинизации его стада.
Ц Подвинься-ка, Билл! Ц прикрикнул мистер Дейкр некоторое время спустя
, крутя хвост своему быку.
В те дни чуть ни каждый фермер держал быка, и все они носили кличку Билли и
ли Билл. Этого, решил я, произвели в Билла за могучую стать. Он отличался по
кладистым нравом и послушно сдвинул свою огромную тушу чуть в сторону, т
ак что между ним и деревянной перегородкой, к которой он был прикован цеп
ью, открылся узкий проход. Теперь я мог добраться до его шеи. Мне ведь надо
было только измерить складку там, где я раньше ввел ему туберкулин. Кутим
етр я раскрыл почти до предела Ц такой толстой была кожа на мощной шее.
Ц Тридцать! Ц крикнул я фермеру.
Он, посмеиваясь, записал эту цифру в журнал туберкулиновых проб.
Ц Ну, шкура, так уж шкура!
Ц О да! Ц сказал я, начиная протискиваться к выходу. Ц Так ведь он не сов
сем замухрышка.
Насколько не замухрышка, я оценил в ту же секунду, потому что бык внезапно
шагнул вбок и прижал меня к перегородке. Коровы проделывают такие штуки
постоянно, и я высвобождался, упираясь спиной в то, что за ней было, и оттал
кивая их ладонями. Но ведь то были коровы!
Охая, я изо всех сил давил в складки жира, покрывавшие крутой серебристый
бок, но с тем же успехом я мог бы попробовать сдвинуть дом.
Фермер бросил журнал и опять ухватил хвост, но на этот раз бык не шелохнул
ся. Нет, в его поведении не было ни малейшей злобы Ц просто ему захотелось
привалиться к стенке, и, думаю, он даже не заметил крохотного человечка, о
тчаянно извивавшегося под его ребрами.
Но хотел он того или нет, исход мог быть только один: я превращусь в лепешк
у. Выпучив глаза, постанывая, задыхаясь, я нажимал, нажимал… но не продвига
лся ни на дюйм. И в тот миг, когда я решил, что хуже уже быть не может, Билл при
нялся чесаться о перегородку. Так вот почему он к ней вздумал прижиматьс
я! Поскрести место, которое зудит!
Меня же это ввергло в окончательную панику. Мне казалось, что все мои внут
ренности перетираются в кашу. Я задергался из последних сил, но бык усили
л нажим.
Мне даже думать не хочется, чем бы это кончилось, если бы доски за моей спи
ной давно не подгнили, но, когда я уже терял сознание, раздался громкий тре
ск, и я вывалился в соседнее стойло. Я лежал на обломках, глотая воздух, и бе
спомощно смотрел на мистера Дейкра в ожидании, пока мои легкие снова зар
аботают.
Фермер, оправившись от первого испуга, энергично потирал верхнюю губу, в
ежливо борясь с хохотом, но его маленькая дочка, наблюдавшая за всеми соб
ытиями с наваленного в углу сена, не унаследовала его деликатности. Вост
орженно визжа, она тыкала в меня пальцем.
Ц Ой, папка! Ты погляди на него! Папка, ты видел? Какой смешной! Ц Она буква
льно билась в конвульсиях. Ей было не больше пяти, но, не сомневаюсь, это зр
елище она запомнила на всю жизнь.
Наконец я поднялся с пола и сумел, спасая свое достоинство, представить с
лучившееся пустяком. Отъехав, однако, от фермы мистера Дейкра на милю, я ос
тановил машину и ощупал себя с ног до головы. Все ребра дружно ныли, словно
меня переехал небольшой дорожный каток, а на левой ягодице, несомненно, з
рел синяк Ц там, где я приземлился на кутиметр, но в остальном я, видимо, ос
тался цел и невредим. Стряхнув с брюк щепки и труху, я влез в машину и загля
нул в список предстоящих визитов.
Я прочел следующий адрес, и по моему лицу разлилась блаженная улыбка: «Ми
ссис Томпкин. Джейсмин-террас 14. Подрезать клюв волнистому попугайчику».
Да здравствует бесконечное разнообразие ветеринарной практики! После
этого бычищи мне настоятельно требовалось что-то маленькое, слабенькое
, безобидное Ц ну, словом, волнистый попугайчик.
Дом номер четырнадцать стоял в строю скверных кирпичных домишек, которы
е после первой мировой войны так любили возводить подрядчики. Я вооружил
ся щипчиками и вылез на узкий тротуар. Выходившею прямо на него дверь мне
открыла симпатичная рыжая женщина.
Ц Я миссис Доддс, соседка, Ц объяснила она. Ц Приглядываю за старушкой.
Ей ведь восемьдесят с лишком, а живет она одна. Сейчас вот за пенсией ей хо
дила.
Я вошел в тесную заставленную мебелью комнатенку.
Ц Ну вот, миссис Томпкин, Ц сказала миссис Доддс сидящей в углу старушк
е и положила на каминную полку пенсионную книжку и деньги. Ц Вот ваша пен
сия. А это мистер Хэрриот. Он сейчас посмотрит Питера.
Миссис Томпкин кивнула и заулыбалась.
Ц Вот уж спасибо! А то бедняжка ничего не ест, Ц с таким-то клювом! Я за нег
о так боюсь! У меня ведь кроме него никого на свете нет.
Ц Понимаю, миссис Томпкин. Ц Я посмотрел на зеленого попугайчика в клет
ке у окна. Ц Эти пичужки Ц отличная компания, особенно когда они разгова
ривают.
Ц Так-то так, Ц засмеялась она. Ц Только Питер больше помалкивает. По-м
оему, он ужасный лентяй. Но мне с ним хорошо.
Ц Да-да, Ц ответил я. Ц Но им, и правда, пора заняться.
Клюв очень разросся Ц крючок почти задевал грудку. А впрочем, пустяки: ще
лкну щипчиками, и его жизнь разом преобразится. Работа удивительно мне п
од настроение.
Я открыл дверцу и осторожно засунул руку в клетку.
Ц Не бойся, Питер, не бойся! Ц ласково приговаривал я, а попугайчик испуг
анно метался по клетке. Но мне скоро удалось загнать его в уголок и осторо
жно зажать в пальцах. Я вынул его из клетки, вытащил щипчики… и замер.
Зеленая головка больше бойко не высовывалась из моего кулака, а бессильн
о свисала. Глаза затянула пленка. Я с недоумением поглядел на него и разжа
л пальцы. Он неподвижно лежал у меня на ладони. Мертвый.
Облизывая пересохшие губы, я смотрел на яркие перышки, на длинный клюв, ко
торый уже не надо укорачивать, на повисшую головку. Я не стиснул его, не бы
л небрежен Ц и все-таки жизнь в нем угасла. Причиной мог быть только пани
ческий страх.
Мы с миссис Доддс обменялись взглядом, полным ужаса, а потом я заставил се
бя посмотреть на миссис Томпкин. К своему удивлению, я увидел, что она все
так же кивает и улыбается.
Отведя соседку в сторону, я спросил:
Ц Миссис Доддс, видит она не очень хорошо?
Ц Совсем близорука, а очки, хотя и стара, носить не хочет. Из гордости. Она
и на ухо туговата.
Ц Понимаете… Ц Сердце у меня все еще отчаянно колотилось. Ц Просто не
знаю, что делать. Если сказать, это же будет для нее таким потрясением! И не
известно, как она его перенесет.
Миссис Доддс испуганно кивнула.
Ц Правда, правда. Она же на него надышаться не могла.
Ц Ну, выход только один, Ц зашептал я. Ц Вы не знаете, где бы я мог раздобы
ть другого попугайчика?
Миссис Доддс задумалась.
Ц Вот разве у Джека Алмонда? Он на краю города живет и, по-моему, держит вс
яких птиц.
Я откашлялся, но голос мой, все равно, прозвучал предательски хрипло.
Ц Миссис Томпкин, будет лучше, если я приведу Питера в порядок у нас. Я ско
ро привезу его назад.
Я вышел, а она кивала и улыбалась мне вслед. С клеткой в руке я опрометью ск
атился с крыльца. Три минуты спустя я был на краю города и стучался в дверь
Джека Алмонда.
Ц Мистер Алмонд? Ц спросил я плотного мужчину, который открыл мне дверь
.
Ц Он самый, молодой человек! Ц Меня одарили неторопливой благодушной у
лыбкой.
Ц Вы держите птиц?
Он с достоинством выпрямился.
Ц Держу. И я председатель Общества любителей декоративных птиц Дарроуб
и и Хоултона!
Ц Вот и отлично, Ц пробормотал я. Ц А зеленого волнистого попугайчика
у вас не найдется?
Ц У меня имеются канарейки. Волнистые попугайчики. Неразлучники. Жако. К
акаду…
Ц Мне бы волнистого!
Ц У меня имеются белые. Зелено-голубые. Ожерелковые. Охристые.
Ц Мне бы просто зеленого…
Он болезненно поморщился, словно моя торопливость была непростительны
м нарушением правил хорошего тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37