Через два с половиной
часа, самое большее через три, наступит рассвет. После этого пусть
обнаруживают ее и вышвыривают из вокзала. Но до той поры она
намеревалась оставаться здесь, где много света и людей.
Она уселась в кресло с прикрепленным к нему телевизором. Через
два кресла от нее дремала девушка в линялой вельветовой куртке и с
рюкзаком на коленях. Глаза ее закатились под пурпурные от косметики
веки, с нижней губы спускалась длинная серебристая нить слюны. На
тыльной стороне ее руки неровными заглавными буквами было
вытатуировано: "Я ЛЮБЛЮ СВОЕГО СУЖИНОГО".
"Где же твой суженый сейчас, красавица?" - подумала Рози. Она
посмотрела на темный экран телевизора, потом перевела взгляд на
облицованную кафельной плиткой стену. На стене кто-то красным
фломастером написал: "ПОЦЕЛУЙ МОЙ ЗАРАЖЕННЫЙ СПИДОМ ЧЛЕН". Она
поспешно отвернулась, словно боясь, что вульгарная надпись может
обжечь сетчатку глаз, если слишком долго смотреть на нее, и уставилась
на дальний конец вокзального здания. На противоположной стене висели
огромные часы со светящимся циферблатом. Было шестнадцать минут
четвертого.
"Еще два с половиной часа, и я смогу уйти отсюда", - решила она и
устроилась в кресле поудобнее, чтобы переждать их.
2
Около шести часов предыдущего вечера, когда автобус сделал
большую остановку, она перекусила бутербродом с сыром, выпила стакан
лимонада. С тех пор не ела, и голод давал о себе знать. Она сидела в
кресле с телевизором до тех пор, пока часовая стрелка не сделала
полный оборот - четыре часа утра, - после чего решила, что настало
время подкрепиться. Рози пересекла зал, переступая по дороге через
тела спящих, и вошла в небольшой кафетерий рядом с окошками билетных
касс. Многие из лежавших на полу цепко прижимали к себе раздувшиеся,
подклеенные липкой лентой пластиковые мешки, и к тому времени, когда
официант принес ей кофе, сок и чашку овсянки, она поняла, что напрасно
волновалась из-за полицейских, которые могли выгнать ее с вокзала. На
полу спали не транзитные путешественники; это были бездомные и нищие,
собиравшиеся на ночь на автостанции. Рози почувствовала, что ей их
жалко, и одновременно испытала чувство облегчения - приятно знать, что
завтра и для нее найдется место, если негде будет переночевать.
"А если он приедет сюда, в этот город, где, по-твоему, начнет
искать тебя в первую очередь? Куда направит свои шаги?"
Но это же глупо - ему ни за что не найти ее, она не оставила ни
единой возможности, ни малейшей зацепки - однако при мысли о нем
показалось, что по спине, вдоль позвоночника, прошелся холодный палец.
От еды она взбодрилась, стала чувствовать себя лучше и сильнее.
Покончив с завтраком (над чашечкой кофе просидела очень долго, пока не
поймала на себе выражавший явное нетерпение взгляд смуглолицего
мальчишки-официанта), она медленно поднялась из-за столика и
неторопливо вернулась назад. По пути заметила сине-белый круг над
киоском рядом с пунктом проката автомобилей. Слова, идущие по синей
внешней полосе круга, гласили: "ПОМОЩЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ", и Рози
серьезно подумала, что за всю историю мира не было путешественника,
который нуждался бы в помощи больше, чем она.
Она повернула к сине-белому кругу. Внутри киоска под вывеской
сидел мужчина среднего возраста с редеющими волосами и в очках с
роговой оправой. Он читал газету. Она сделала несколько шагов, затем
остановилась. С чем она собирается обратиться к нему? Что скажет? Что
бросила мужа? Что сбежала из дому, захватив с собой только сумочку и
его кредитную карточку, что у нее нет одежды, кроме той, что сейчас на
ней?
"А почему бы и нет? - вставила реплику миссис
Практичность-Благоразумие, и полное отсутствие сострадания в ее голосе
потрясло Рози, как хлесткая пощечина. -- Если у тебя хватило духу
бросить мужа, неужели теперь испытываешь стеснение и боязнь признаться
в этом?"
Она не знала, так это или нет, но понимала, что сообщить
совершенно незнакомому человеку о главном событии жизни в четыре часа
утра, или вернее, ночи, будет нелегко. "И вообще, скорее всего, он
пошлет меня подальше. Скорее всего, его задача - помогать людям,
потерявшим билеты, или делать объявления по громкоговорителю о
заблудившихся детях".
Тем не менее ноги продолжали нести к будке помощи
путешественникам, и она поняла, что действительно намерена рассказать
обо всем незнакомому мужчине с редеющими волосами и в очках с роговой
оправой, - собирается сделать это по самой простой причине: другого
выбора у нее нет. В ближайшее время ей, наверное, очень часто придется
рассказывать незнакомым людям о том, что бросила мужа, что прожила в
туманном оцепенении за запертой дверью четырнадцать лет, что не
обладает никакими профессиональными навыками или умениями, что ей
нужна помощь, что вынуждена полагаться на доброту незнакомцев.
"Но я же в этом не виновата, правда?" - подумала она и удивилась,
потрясенная собственным спокойствием.
Рози приблизилась к киоску и положила руку на прилавок. С
надеждой и страхом посмотрела на склоненную голову мужчины в роговых
очках, посмотрела на его коричневатую веснушчатую кожу, проглядывавшую
сквозь редеющие волосы, уложенные на черепе аккуратными тонкими
рядами. Она ожидала, что он поднимет голову и обратит внимание на нее,
однако он увлекся чтением газеты на иностранном языке, который
показался ей не то греческим, не то русским. Он осторожно перевернул
страницу и сосредоточился над фотографией двух футболистов, борющихся
за мяч.
- Простите, - произнесла она тонким голосом, и человек,
оторвавшись от газеты, поднял голову.
"Пожалуйста, пусть у него будут добрые глаза, - взмолилась она
неожиданно. - Даже если он не в силах мне помочь, пусть у него будут
добрые глаза... и пусть он увидит меня, {меня}, настоящего человека,
который стоит перед ним и которому не за что держаться, кроме тонкого
ремня сумочки "Кмарт".
И увидела, что у него действительно {добрые} глаза. Близорукие и
плавающие за толстыми линзами очков... но добрые.
- Простите, но не могли бы вы помочь мне? - спросила она.
3
Доброволец общества "Помощь путешественникам" представился. Его
звали Питер Слоуик, и он выслушал рассказ Рози в сосредоточенном
молчании.
Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне придя к
выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту незнакомцев, если
утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной вещью,
о которой промолчала - потому что не знала, какими словами это
выразить, - было ее ощущение полной {безоружности}, абсолютной
неподготовленности к встрече с внешним миром. До последних
восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей мир, о
котором получала информацию из телевизионных программ или ежедневных
газет, купленных мужем по дороге с работы домой.
- Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, - сказал
мистер Слоуик, - но в пути, пока ехал автобус, у вас не возникало
мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться
после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?
- Я думала, что смогу найти женскую гостиницу или что-нибудь в
этом роде, - ответила она. - Есть здесь что-нибудь подобное?
- Да, мне известны по крайней мере три таких заведения, однако
даже в самом дешевом плата за постой настолько высока, что ваши
денежные запасы истощатся максимум через неделю. Это отели большей
частью для состоятельных дам - женщин, которые приехали провести
недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же остановились
здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у
себя.
- Ах вот как, - произнесла она. - Может, попробовать женскую
организацию YWCA?
Мистер Слоуик покачал головой:
- Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них
возникли проблемы из-за того, что общежития оказались переполнены
людьми с умственными расстройствами и наркоманами.
Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить о
людях, спящих на полу вокзала и крепко сжимающих в руках
полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. "В крайнем случае я
смогу присоединиться к ним", - подумала она.
- Может, у {вас} имеются какие-нибудь предложения?
Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, постукивая
кончиком шариковой ручки по нижней губе, - ничем не примечательный
мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее и
поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. "И еще он не попросил
меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной начистоту", -
добавила она мысленно.
Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего
качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена),
покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную
карточку. На той стороне, где под логотипом организации "Помощь
путешественникам" было указано его имя, он аккуратными печатными
буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на
чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его
подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки,
напомнила ей урок истории в старшей школке, на котором учитель
объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией
независимости увеличенными буквами. "Чтобы король Джордж смог
прочитать его без очков", - такую фразу приписывает история Джону
Хэнкоку.
- Вы можете разобрать адрес? - осведомился он, протягивая
карточку.
- Да, - сказала она. - Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.
- Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не
потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на
место. Оно называется "Дочери и сестры" и представляет собой прибежище
для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если
ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.
- Как долго мне будет позволено оставаться там?
Он пожал плечами.
- Полагаю, здесь нет определенных правил, и срок меняется в
каждом конкретном случае.
"Так вот кто я теперь. - подумала она. - Случай". Наверное, он
догадался, о чем она думает, потому что улыбнулся. Открывшиеся зубы
только слепой мог назвать привлекательными, и все же улыбка
производила впечатление искренней. Он прикоснулся к ее руке. Быстрым,
слегка неловким и робким движением.
- Если муж издевался над вами так, как вы говорите, миссис
Макклендон, то любое место для вас значительно лучше лона семьи, так
сказать.
- Да, - проговорила она, - пожалуй, вы правы. В конце концов, я
всегда могу переночевать здесь, на полу, не правда ли?
Он заметно вздрогнул. - О, думаю, до этого дело не дойдет.
- Как знать. Как знать. - Она кивнула в сторону двоих бездомных,
которые спали, прижавшись друг к другу, на дырявых одеялах,
расстеленных у края скамейки. Один из них натянул на лицо грязную
оранжевую кепочку, чтобы заслониться от никогда не выключающегося
света.
Какое-то мгновение Слоуик смотрел на них, потом перевел взгляд на
Рози.
- До этого дело не дойдет, - заверил он ее, и на сей раз голос
его звучал более убежденно. - Городские автобусы останавливаются прямо
перед главным входом; поверните налево, когда выйдете из вокзала, и
увидите остановку. Участки тротуара окрашены в различный цвет в
соответствии с цветом автобусных маршрутов. Вам нужна оранжевая линия,
так что остановитесь на оранжевом островке. Понятно?
- Да.
- Билет стоит меньше доллара, и водителю, скорее всего, захочется
получить деньги без сдачи. Возможно, он проявит нетерпение, если вы
дадите ему крупные деньги.
- У меня есть мелочь.
- Хорошо. Сойдете на перекрестке Диэрборн и Эльк-стрит,
подниметесь по Эльк два квартала... или три, точно не помню. Во всяком
случае, вам нужно дойти до Дарэм-авеню. Затем повернете налево. По ней
нужно пройти еще четыре квартала, но это не очень далеко. Большой
белый панельный дом. Я бы сказал, что он нуждается в покраске, но,
возможно, они уже успели обновить фасад. Запомнили все?
- Да.
- И еще одно. Оставайтесь в здании вокзала, пока не рассветет. До
тех пор не выходите никуда - даже на автобусную остановку.
- Я так и собиралась сделать, - сказала она.
4
В автобусе компании "Континентал экспресс", доставившем ее сюда,
ей удалось поспать с перерывами не более двух или трех часов, поэтому
то, что случилось, когда сошла с городского автобуса оранжевой линии,
было совсем не удивительно: она заблудилась. Позже Рози решила, что с
самого начала пошла по Эльк-стрит не в ту сторону, но результат -
почти три часа блужданий по незнакомым улицам и переулкам - более
важен, нежели причина. Рози проходила квартал {за} кварталом,
разыскивая Дарэм-авеню, и никак не могла найти ее. Она растерла ноги.
Поясница заныла. Начала болеть голова. К тому же в этом районе города
ей не встретить Питера Слоуика; прохожие не то чтобы вовсе не обращали
на нее внимания - нет, они тайком провожали ее взглядами, полными
недоверия, подозрительности, а то и откровенного презрения.
Вскоре после того, как она вышла из городского автобуса, на пути
ей попался грязный бар под названием "Маленький глоток". Шторы были
опущены, рекламные таблички с указанием сортов пива и цен на них не
горели, входную дверь закрывала решетка. Когда спустя двадцать минут
она пришла к тому же бару (сообразив, что кружит на одном месте только
после того, как увидела бар; все дома казались ей одинаковыми), шторы
по-прежнему были опущены, но рекламные таблички загорелись, а решетку
перед дверью убрали. К косяку двери прислонился мужчина в рабочем
комбинезоне с полупустой кружкой пива в руке. Она взглянула на часы и
увидела, что время приближается к половине седьмого утра.
Рози опустила голову так, что верхняя часть мужчины, стоявшего в
двери, скрылась из поля зрения, краешком глаза она видела лишь его
ноги. Крепче зажав в руке ремень сумочки, она зашагала чуть быстрее.
Наверное, мужчина с пивной кружкой знает, где находится Дарэм-авеню,
но ей не хотелось расспрашивать его. Он выглядел, как человек, который
любит разговаривать с людьми - особенно с женщинами - начистоту.
- Эй крошка эй крошка, - произнес он, когда она проходила мимо
"Маленького глотка". Речь его была начисто лишена всяких интонаций и
пауз и смахивала на речь робота. И хотя ей не хотелось смотреть на
него, она не устояла и, уже удаляясь, бросила короткий быстрый взгляд
через плечо. У него были редеющие волосы и бледная кожа, на которой,
как не до конца зажившие ожоги, выделялась россыпь мелких родимых
пятен. Темно-рыжие усы, - похожие на моржовые, напомнили ей Дэвида
Кросби. На них висели белые капельки пивной пены. - Эй крошка не
хочешь приложиться ты выглядишь неплохо даже очень мило шикарные
титьки так что скажешь не хочешь познакомиться мы могли бы чуток
поразвлечься ну что скажешь мы бы сделали это по-собачьи так что
скажешь?
Рози отвернулась от него и усилием воли заставила себя не
убыстрять шаг. Она шла, низко склонив холову, как женщина в
мусульманской стране, спешащая на рынок; она заставила себя сделать
вид, что не замечает его: иначе он запросто последует за ней.
- Эй малышка мы бы поставили тебя на пол на все четыре кости что
скажешь? Давай ты задержишься на минутку мы быстренько по-собачьи иди
познакомься с ним ты не разочаруешься так что скажешь?
Она свернула за угол и облегченно вздохнула. Ее дыхание
пульсировало, как живое существо, в такт испуганному сердцебиению. До
этого момента она даже не вспоминала о городе, который покинула, о
старом знакомом районе, в котором прожила целых четырнадцать лет, но
теперь страх перед мужчиной, прислонившемся к косяку двери бара, и
чувство полной дезориентации - ну {почему} все дома здесь такие
одинаковые, {почему}! - пробудили в ней нечто, близкое к тоске по
дому. Она осталась одна, совершенно одна, и не сомневалась, что дальше
дела пойдут еще хуже. Ей пришло в голову, что она никогда не вырвется
из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия к тому, чем окажется
последующая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
часа, самое большее через три, наступит рассвет. После этого пусть
обнаруживают ее и вышвыривают из вокзала. Но до той поры она
намеревалась оставаться здесь, где много света и людей.
Она уселась в кресло с прикрепленным к нему телевизором. Через
два кресла от нее дремала девушка в линялой вельветовой куртке и с
рюкзаком на коленях. Глаза ее закатились под пурпурные от косметики
веки, с нижней губы спускалась длинная серебристая нить слюны. На
тыльной стороне ее руки неровными заглавными буквами было
вытатуировано: "Я ЛЮБЛЮ СВОЕГО СУЖИНОГО".
"Где же твой суженый сейчас, красавица?" - подумала Рози. Она
посмотрела на темный экран телевизора, потом перевела взгляд на
облицованную кафельной плиткой стену. На стене кто-то красным
фломастером написал: "ПОЦЕЛУЙ МОЙ ЗАРАЖЕННЫЙ СПИДОМ ЧЛЕН". Она
поспешно отвернулась, словно боясь, что вульгарная надпись может
обжечь сетчатку глаз, если слишком долго смотреть на нее, и уставилась
на дальний конец вокзального здания. На противоположной стене висели
огромные часы со светящимся циферблатом. Было шестнадцать минут
четвертого.
"Еще два с половиной часа, и я смогу уйти отсюда", - решила она и
устроилась в кресле поудобнее, чтобы переждать их.
2
Около шести часов предыдущего вечера, когда автобус сделал
большую остановку, она перекусила бутербродом с сыром, выпила стакан
лимонада. С тех пор не ела, и голод давал о себе знать. Она сидела в
кресле с телевизором до тех пор, пока часовая стрелка не сделала
полный оборот - четыре часа утра, - после чего решила, что настало
время подкрепиться. Рози пересекла зал, переступая по дороге через
тела спящих, и вошла в небольшой кафетерий рядом с окошками билетных
касс. Многие из лежавших на полу цепко прижимали к себе раздувшиеся,
подклеенные липкой лентой пластиковые мешки, и к тому времени, когда
официант принес ей кофе, сок и чашку овсянки, она поняла, что напрасно
волновалась из-за полицейских, которые могли выгнать ее с вокзала. На
полу спали не транзитные путешественники; это были бездомные и нищие,
собиравшиеся на ночь на автостанции. Рози почувствовала, что ей их
жалко, и одновременно испытала чувство облегчения - приятно знать, что
завтра и для нее найдется место, если негде будет переночевать.
"А если он приедет сюда, в этот город, где, по-твоему, начнет
искать тебя в первую очередь? Куда направит свои шаги?"
Но это же глупо - ему ни за что не найти ее, она не оставила ни
единой возможности, ни малейшей зацепки - однако при мысли о нем
показалось, что по спине, вдоль позвоночника, прошелся холодный палец.
От еды она взбодрилась, стала чувствовать себя лучше и сильнее.
Покончив с завтраком (над чашечкой кофе просидела очень долго, пока не
поймала на себе выражавший явное нетерпение взгляд смуглолицего
мальчишки-официанта), она медленно поднялась из-за столика и
неторопливо вернулась назад. По пути заметила сине-белый круг над
киоском рядом с пунктом проката автомобилей. Слова, идущие по синей
внешней полосе круга, гласили: "ПОМОЩЬ ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ", и Рози
серьезно подумала, что за всю историю мира не было путешественника,
который нуждался бы в помощи больше, чем она.
Она повернула к сине-белому кругу. Внутри киоска под вывеской
сидел мужчина среднего возраста с редеющими волосами и в очках с
роговой оправой. Он читал газету. Она сделала несколько шагов, затем
остановилась. С чем она собирается обратиться к нему? Что скажет? Что
бросила мужа? Что сбежала из дому, захватив с собой только сумочку и
его кредитную карточку, что у нее нет одежды, кроме той, что сейчас на
ней?
"А почему бы и нет? - вставила реплику миссис
Практичность-Благоразумие, и полное отсутствие сострадания в ее голосе
потрясло Рози, как хлесткая пощечина. -- Если у тебя хватило духу
бросить мужа, неужели теперь испытываешь стеснение и боязнь признаться
в этом?"
Она не знала, так это или нет, но понимала, что сообщить
совершенно незнакомому человеку о главном событии жизни в четыре часа
утра, или вернее, ночи, будет нелегко. "И вообще, скорее всего, он
пошлет меня подальше. Скорее всего, его задача - помогать людям,
потерявшим билеты, или делать объявления по громкоговорителю о
заблудившихся детях".
Тем не менее ноги продолжали нести к будке помощи
путешественникам, и она поняла, что действительно намерена рассказать
обо всем незнакомому мужчине с редеющими волосами и в очках с роговой
оправой, - собирается сделать это по самой простой причине: другого
выбора у нее нет. В ближайшее время ей, наверное, очень часто придется
рассказывать незнакомым людям о том, что бросила мужа, что прожила в
туманном оцепенении за запертой дверью четырнадцать лет, что не
обладает никакими профессиональными навыками или умениями, что ей
нужна помощь, что вынуждена полагаться на доброту незнакомцев.
"Но я же в этом не виновата, правда?" - подумала она и удивилась,
потрясенная собственным спокойствием.
Рози приблизилась к киоску и положила руку на прилавок. С
надеждой и страхом посмотрела на склоненную голову мужчины в роговых
очках, посмотрела на его коричневатую веснушчатую кожу, проглядывавшую
сквозь редеющие волосы, уложенные на черепе аккуратными тонкими
рядами. Она ожидала, что он поднимет голову и обратит внимание на нее,
однако он увлекся чтением газеты на иностранном языке, который
показался ей не то греческим, не то русским. Он осторожно перевернул
страницу и сосредоточился над фотографией двух футболистов, борющихся
за мяч.
- Простите, - произнесла она тонким голосом, и человек,
оторвавшись от газеты, поднял голову.
"Пожалуйста, пусть у него будут добрые глаза, - взмолилась она
неожиданно. - Даже если он не в силах мне помочь, пусть у него будут
добрые глаза... и пусть он увидит меня, {меня}, настоящего человека,
который стоит перед ним и которому не за что держаться, кроме тонкого
ремня сумочки "Кмарт".
И увидела, что у него действительно {добрые} глаза. Близорукие и
плавающие за толстыми линзами очков... но добрые.
- Простите, но не могли бы вы помочь мне? - спросила она.
3
Доброволец общества "Помощь путешественникам" представился. Его
звали Питер Слоуик, и он выслушал рассказ Рози в сосредоточенном
молчании.
Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне придя к
выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту незнакомцев, если
утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной вещью,
о которой промолчала - потому что не знала, какими словами это
выразить, - было ее ощущение полной {безоружности}, абсолютной
неподготовленности к встрече с внешним миром. До последних
восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей мир, о
котором получала информацию из телевизионных программ или ежедневных
газет, купленных мужем по дороге с работы домой.
- Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, - сказал
мистер Слоуик, - но в пути, пока ехал автобус, у вас не возникало
мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться
после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?
- Я думала, что смогу найти женскую гостиницу или что-нибудь в
этом роде, - ответила она. - Есть здесь что-нибудь подобное?
- Да, мне известны по крайней мере три таких заведения, однако
даже в самом дешевом плата за постой настолько высока, что ваши
денежные запасы истощатся максимум через неделю. Это отели большей
частью для состоятельных дам - женщин, которые приехали провести
недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же остановились
здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у
себя.
- Ах вот как, - произнесла она. - Может, попробовать женскую
организацию YWCA?
Мистер Слоуик покачал головой:
- Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них
возникли проблемы из-за того, что общежития оказались переполнены
людьми с умственными расстройствами и наркоманами.
Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить о
людях, спящих на полу вокзала и крепко сжимающих в руках
полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. "В крайнем случае я
смогу присоединиться к ним", - подумала она.
- Может, у {вас} имеются какие-нибудь предложения?
Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, постукивая
кончиком шариковой ручки по нижней губе, - ничем не примечательный
мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее и
поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. "И еще он не попросил
меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной начистоту", -
добавила она мысленно.
Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего
качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена),
покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную
карточку. На той стороне, где под логотипом организации "Помощь
путешественникам" было указано его имя, он аккуратными печатными
буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на
чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его
подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки,
напомнила ей урок истории в старшей школке, на котором учитель
объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией
независимости увеличенными буквами. "Чтобы король Джордж смог
прочитать его без очков", - такую фразу приписывает история Джону
Хэнкоку.
- Вы можете разобрать адрес? - осведомился он, протягивая
карточку.
- Да, - сказала она. - Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.
- Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не
потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на
место. Оно называется "Дочери и сестры" и представляет собой прибежище
для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если
ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.
- Как долго мне будет позволено оставаться там?
Он пожал плечами.
- Полагаю, здесь нет определенных правил, и срок меняется в
каждом конкретном случае.
"Так вот кто я теперь. - подумала она. - Случай". Наверное, он
догадался, о чем она думает, потому что улыбнулся. Открывшиеся зубы
только слепой мог назвать привлекательными, и все же улыбка
производила впечатление искренней. Он прикоснулся к ее руке. Быстрым,
слегка неловким и робким движением.
- Если муж издевался над вами так, как вы говорите, миссис
Макклендон, то любое место для вас значительно лучше лона семьи, так
сказать.
- Да, - проговорила она, - пожалуй, вы правы. В конце концов, я
всегда могу переночевать здесь, на полу, не правда ли?
Он заметно вздрогнул. - О, думаю, до этого дело не дойдет.
- Как знать. Как знать. - Она кивнула в сторону двоих бездомных,
которые спали, прижавшись друг к другу, на дырявых одеялах,
расстеленных у края скамейки. Один из них натянул на лицо грязную
оранжевую кепочку, чтобы заслониться от никогда не выключающегося
света.
Какое-то мгновение Слоуик смотрел на них, потом перевел взгляд на
Рози.
- До этого дело не дойдет, - заверил он ее, и на сей раз голос
его звучал более убежденно. - Городские автобусы останавливаются прямо
перед главным входом; поверните налево, когда выйдете из вокзала, и
увидите остановку. Участки тротуара окрашены в различный цвет в
соответствии с цветом автобусных маршрутов. Вам нужна оранжевая линия,
так что остановитесь на оранжевом островке. Понятно?
- Да.
- Билет стоит меньше доллара, и водителю, скорее всего, захочется
получить деньги без сдачи. Возможно, он проявит нетерпение, если вы
дадите ему крупные деньги.
- У меня есть мелочь.
- Хорошо. Сойдете на перекрестке Диэрборн и Эльк-стрит,
подниметесь по Эльк два квартала... или три, точно не помню. Во всяком
случае, вам нужно дойти до Дарэм-авеню. Затем повернете налево. По ней
нужно пройти еще четыре квартала, но это не очень далеко. Большой
белый панельный дом. Я бы сказал, что он нуждается в покраске, но,
возможно, они уже успели обновить фасад. Запомнили все?
- Да.
- И еще одно. Оставайтесь в здании вокзала, пока не рассветет. До
тех пор не выходите никуда - даже на автобусную остановку.
- Я так и собиралась сделать, - сказала она.
4
В автобусе компании "Континентал экспресс", доставившем ее сюда,
ей удалось поспать с перерывами не более двух или трех часов, поэтому
то, что случилось, когда сошла с городского автобуса оранжевой линии,
было совсем не удивительно: она заблудилась. Позже Рози решила, что с
самого начала пошла по Эльк-стрит не в ту сторону, но результат -
почти три часа блужданий по незнакомым улицам и переулкам - более
важен, нежели причина. Рози проходила квартал {за} кварталом,
разыскивая Дарэм-авеню, и никак не могла найти ее. Она растерла ноги.
Поясница заныла. Начала болеть голова. К тому же в этом районе города
ей не встретить Питера Слоуика; прохожие не то чтобы вовсе не обращали
на нее внимания - нет, они тайком провожали ее взглядами, полными
недоверия, подозрительности, а то и откровенного презрения.
Вскоре после того, как она вышла из городского автобуса, на пути
ей попался грязный бар под названием "Маленький глоток". Шторы были
опущены, рекламные таблички с указанием сортов пива и цен на них не
горели, входную дверь закрывала решетка. Когда спустя двадцать минут
она пришла к тому же бару (сообразив, что кружит на одном месте только
после того, как увидела бар; все дома казались ей одинаковыми), шторы
по-прежнему были опущены, но рекламные таблички загорелись, а решетку
перед дверью убрали. К косяку двери прислонился мужчина в рабочем
комбинезоне с полупустой кружкой пива в руке. Она взглянула на часы и
увидела, что время приближается к половине седьмого утра.
Рози опустила голову так, что верхняя часть мужчины, стоявшего в
двери, скрылась из поля зрения, краешком глаза она видела лишь его
ноги. Крепче зажав в руке ремень сумочки, она зашагала чуть быстрее.
Наверное, мужчина с пивной кружкой знает, где находится Дарэм-авеню,
но ей не хотелось расспрашивать его. Он выглядел, как человек, который
любит разговаривать с людьми - особенно с женщинами - начистоту.
- Эй крошка эй крошка, - произнес он, когда она проходила мимо
"Маленького глотка". Речь его была начисто лишена всяких интонаций и
пауз и смахивала на речь робота. И хотя ей не хотелось смотреть на
него, она не устояла и, уже удаляясь, бросила короткий быстрый взгляд
через плечо. У него были редеющие волосы и бледная кожа, на которой,
как не до конца зажившие ожоги, выделялась россыпь мелких родимых
пятен. Темно-рыжие усы, - похожие на моржовые, напомнили ей Дэвида
Кросби. На них висели белые капельки пивной пены. - Эй крошка не
хочешь приложиться ты выглядишь неплохо даже очень мило шикарные
титьки так что скажешь не хочешь познакомиться мы могли бы чуток
поразвлечься ну что скажешь мы бы сделали это по-собачьи так что
скажешь?
Рози отвернулась от него и усилием воли заставила себя не
убыстрять шаг. Она шла, низко склонив холову, как женщина в
мусульманской стране, спешащая на рынок; она заставила себя сделать
вид, что не замечает его: иначе он запросто последует за ней.
- Эй малышка мы бы поставили тебя на пол на все четыре кости что
скажешь? Давай ты задержишься на минутку мы быстренько по-собачьи иди
познакомься с ним ты не разочаруешься так что скажешь?
Она свернула за угол и облегченно вздохнула. Ее дыхание
пульсировало, как живое существо, в такт испуганному сердцебиению. До
этого момента она даже не вспоминала о городе, который покинула, о
старом знакомом районе, в котором прожила целых четырнадцать лет, но
теперь страх перед мужчиной, прислонившемся к косяку двери бара, и
чувство полной дезориентации - ну {почему} все дома здесь такие
одинаковые, {почему}! - пробудили в ней нечто, близкое к тоске по
дому. Она осталась одна, совершенно одна, и не сомневалась, что дальше
дела пойдут еще хуже. Ей пришло в голову, что она никогда не вырвется
из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия к тому, чем окажется
последующая жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68