Парнишка должен
исполнить роль декорации в предстоящем спектакле, и Норману не
хотелось, чтобы декорация ожила в самый неподходящий момент.
В этот раз в будильнике Бивера ничего не тикало. Норман подхватил
его под мышки, перетащил к пассажирской дверце машины и усадил на
сидение. Он надвинул ему фуражку на самый лоб, как можно ниже - лицо
салаги, черное и распухшее, превратилось в рожу тролля, - и захлопнул
дверцу. Теперь он ощущал дрожь во всех частях тела, но худшей
представлялась боль, вернувшаяся в челюсти и зубы. "Мод, - подумал он,
- все из-за Мод". Неожиданно он обрадовался тому, что не может
подробно вспомнить все, что проделал с Мод... с тем, что от нее
осталось. И конечно же, на самом деле он здесь ни при чем; это
проделки быка, эль торо гранде. Но Боже, до чего же больно! Словно его
разбирали на составные части изнутри, выдергивая то винтик, то гайку,
то заклепку.
Тело Бивера стало медленно клониться влево; мертвые глаза
блестели на лице, как мраморные шарики.
- Ну куда же тебя понесло, милый, - проворковал Норман и,
перегнувшись через колени Бивера, достал ремень безопасности. Прижатый
ремнями труп больше не проявлял желания упасть. Норман отступил от
машины и критическим взглядом оценил результаты проделанной работы.
Ему показалось, что все выглядит вполне убедительно. Бивер просто
решил подремать чуток, пока его напарник наблюдает за окрестностями.
Он снова наклонился в салон через открытое окно и, стараясь не
толкнуть тело Бивера, открыл отделение для перчаток, надеясь найти там
аптечку первой помощи, и его ожидания оправдались. Норман открыл
крышку, достал из аптечки бутылочку анацина и проглотил пять или шесть
таблеток. Он опирался о капот автомобиля, пережевывая таблетки и
морщась от резкого, кисловатого вкуса, когда его сознание совершило
очередной скачок в беспамятство.
Через некоторое время он пришел в себя, по всей видимости, потеря
сознания продолжалась недолго - во рту и глотке все еще оставался
привкус принятого лекарства. Он стоял в вестибюле дома и щелкал
выключателем. При этом ничего не происходило; лампа под потолком
маленького вестибюля не загоралась. Это хорошо. В свободной руке он
сжимал служебный револьвер, позаимствованный у одного из мертвых
патрульных. Норман держал его за ствол и подумал, что, наверное,
воспользовался револьвером, чтобы расколотить что-то. Может,
предохранители? Побывал ли он в подвале? Видимо, да, но это не имеет
значения. Главное, что свет не включается.
Дом состоял из сдающихся в наем меблированных комнат - чистый и
приличный, но все же, по сути, являющийся чем-то вроде общежития.
Запах дешевой жратвы, той, что непременно готовится на электрических
плитках, нельзя спутать ни с чем. Спустя некоторое время этим запахом
пропитываются даже стены дома, и никакое средство не поможет от него
избавиться. Через две-три недели к запаху добавится характерный в это
время года для меблированных комнат звук: низкий гул маленьких
электрических вентиляторов, жужжащих на подоконниках комнатушек,
которые в августе превращаются в настоящие жаровни. Значит, она решила
променять свой маленький уютный дом на вот такую ночлежку; впрочем, у
него слишком мало времени, чтобы задумываться над подобными загадками.
В настоящий момент гораздо важнее знать, сколько жильцов проживает в
этом доме и какая их часть находится дома ранним субботним вечером.
Другими словами, сколько человек могут стать препятствием на его пути
к желанной цели.
- Да нисколько, - уверенно заявил голос из кармана нового плаща
Нормана. Авторитетный тон говорившего успокоил его. - Нисколько, ибо
то, что случится потом, не имеет ни малейшего значения, и это намного
упрощает ситуацию. Если кто-нибудь высунет нос из своей каморки, убей
его, и дело с концом. Норман повернулся, вышел на крыльцо и прикрыл за
собой дверь. Потянул ее на себя, проверяя, сработал ли замок. Дверь не
поддалась. Он догадался, что открыл ее с помощью отмычки - в жизни ему
доводилось сталкиваться с замками посложнее - однако ощутил некоторое
беспокойство, оттого что не мог полностью контролировать собственные
действия. И свет. Какого дьявола он решил отключить освещение, ведь
она, скорее всего, появится одна? Если на то пошло, откуда ему
известно, что Роуз еще не вернулась? Скажем, на второй вопрос ответить
легко: ее нет дома, потому что бык сообщил ему об этом, и он поверил
быку. Что касается первого, то не исключается вероятность того, что
Роуз будут {сопровождать}. Например, Герти вздумается довести подружку
до дома, или... гм, Фердинанд, помнится, намекал на приятеля? Норман
категорически отказывался верить в такое, но... "Ей нравится, как он
ее целует", - поведал ему Фердинанд. Дура, она ни за что не
осмелится... но лучше не рисковать.
Он начал спускаться по ступенькам, намереваясь вернуться к
черно-белой полицейской машине, скользнуть на водительское сидение и
ждать, ждать, пока Роуз не объявится, и в этот миг произошел последний
скачок, и это был {настоящий} скачок, ничуть не напоминающий провал,
его сознание взметнулось ввысь, как монета, сорвавшаяся с ногтя
большого пальца футбольного судьи и определявшая, кому наносить первый
удар по мячу или кому выбирать ворота, а когда сознание возвратилось,
захлопнул за собой входную дверь в вестибюль, бросился вперед в
темноту, и его пальцы сомкнулись на шее дружка Роуз. Он не знал,
откуда ему известно, что это действительно дружок, а не переодетый в
штатское полицейский, которому поручили доставить его жену домой в
целости и сохранности, но какая к черту разница? Он {знает}, и этого
достаточно. Его череп вибрировал, едва не разрываясь от клокотавших
внутри ярости и гнева. Не видел ли он, как этот сопляк
{(ей нравится, как он ее целует)}
размазывал слюну по ее роже, прежде чем войти? Может, даже
опустил ладошки ниже талии, чтобы пощупать ее ягодицы? Он не помнил,
не {хотел} вспоминать, не {нуждался} в воспоминаниях.
- Я ведь говорил! - закричал из кармана бык; даже в ярости Норман
отчетливо слышал каждое его слово. - Я тебе говорил, верно? Так вот
чему научили ее подруги! Замечательно! Великолепно!
- Я убью тебя, сучье отродье, - прошипел он в невидимое ухо
мужчины - дружка Роуз, - прижимая его спиной к стене вестибюля. - И
жаль, что Бог не позволит мне убить тебя дважды.
Он вцепился в горло Билла Штайнера и сжал пальцы.
11
- Норман! - закричала из темноты Рози. - {Норман, отпусти его}!
Рука Билла, легонько прикасавшаяся к ее локтю с того момента,
когда она вытащила ключ из замочной скважины входной двери, неожиданно
исчезла. В темноте она услышала торопливые шаги - {топот}. Затем
раздался более тяжелый стук тела, ударившегося о стену.
- Я убью тебя, сучье отродье, - прозвучал в темноте зловещий
шепот. - И жаль, что Бог не позволю мне...
"Убить тебя дважды", - закончила она мысленно фразу, прежде чем
он произнес эти слова вслух; одна из любимых угроз Нормана. Он часто
выкрикивал ее в адрес футбольного судьи, когда тот давал свисток не в
пользу "Янки", любимой команды Нормана, или же в спину водителя,
подрезающего его на повороте. "Жаль, что Бог не позволит мне убить
тебя дважды". А потом она услышала сдавленный булькающий хрип, и это,
конечно же, Билл. Билл, из которого мощные и безжалостные руки Нормана
выдавливают жизнь. Вместо ужаса, который он внушал ей всегда, Рози
ощутила прилив яростной ненависти, точно такой же, как и в машине
Хейла, а затем в полицейском участке. В этот раз ненависть едва не
затопила ее.
- {Отпусти его, Норман}! - закричала она. - {Убери от него свои
паршивые лапы}!
- Заткнись, проститутка! - прозвучало в ответ из темноты, однако
в голосе Нормана она явственно уловила не только злость, но и
удивление. До этой секунды она ни разу не приказывала ему - ни разу за
все время супружеской жизни - и не говорила {с} ним таким тоном. И еще
кое-что - она ощутила слабое тепло на руке чуть выше того места, к
которому прикасался Билл. Браслет. Золотой браслет, который подарила
ей женщина в мареновом хитоне. И мысленно Рози услышала ее властное
повеление: "Прекрати свое жалкое овечье блеяние, женщина!"
- {Отпусти его, я тебя предупреждаю}! - закричала она Норману и
зашагала к тому месту, откуда слышались сдавленный хрип и тяжелое
дыхание. Она шагала, как слепая, выставив перед собой руки, скривив
губы не то в усмешке, не то в оскале.
"Ты не смеешь задушить его, - думала она. - Ты не задушишь его, я
тебе не позволю. Тебе следовало держаться от меня подальше, Норман.
Тебе следовало оставить нас в покое, пока не слишком поздно".
Ноги, беспомощно колотящие по стене, прямо перед ней. Она
отчетливо представила Нормана, который прижимает к стене Билла,
оскалившись в кусачей улыбке, и неожиданно превратилась в стеклянный
сосуд, доверху наполненный бледно-розовой жидкостью - чистейшей
рафинированной слепой яростью.
- {Дерьмо вонючее, ты что, не слышал, что я тебе сказала}?
ОТПУСТИ ЕГО НЕМЕДЛЕННО, СКОТИНА!
Она протянула левую руку, которая казалась ей сильной, как
орлиный коготь. Браслет невыносимо жег руку - она почти видела, как он
сияет тусклым янтарным светом, пробивающимся через свитер и одолженную
Биллом куртку. Но она не ощущала боли - лишь опасное возбуждение. Она
схватила мужчину, избивавшего ее на протяжении четырнадцати лет, и с
удивительной легкостью оттащила в сторону. Сдавив его плечо под
скользкой водонепроницаемой тканью плаща, швырнула Нормана в темноту.
Раздался быстрый топот ног, словно не поспевающих за телом, затем
глухой звук удара и грохот разбитого стекла. Кэл Кулидж, или кто бы
там ни висел на стене, свалился.
Рядом и внизу она услышала кашель Билла, лихорадочно хватающего
ртом воздух. Рози вытянула руки, растопырив пальцы, нашла его плечи и
крепко взялась за них. Он согнулся чуть ли не вдвое, отчаянно борясь
за каждый вдох и тут же выкашливая воздух из легких. Это ее не
удивило. Она на себе испытала силу Нормана.
Рози просунула правую руку ему под мышку и подхватила чуть выше
локтя, боясь взяться за Билла левой рукой, опасаясь невольно причинить
ему боль. Рози чувствовала, как в левой руке гудит, пульсируя,
небывалая сила. Самое удивительное, наверное, заключалось в том, что
ей нравилось ощущать собственное могущество.
- Билл, - прошептала она. - Идем. Идем со мной.
Ей нужно поднять его наверх. Она не понимала почему, пока что не
понимала, но ничуть не сомневалась в том, что, когда потребуется,
понимание придет само. Но он не сдвинулся с места, повис у нее на
руках, кашляя и задыхаясь.
- {Идем же, черт возьми}! - прошептала она хрипло и
раздраженно... и спохватилась, сообразив, что с ее языка едва не
сорвалось: "Черт бы {тебя} побрал". И она понимала, чей голос
напоминает ей собственный лихорадочный шепот, о да, даже в такой
отчаянной обстановке прекрасно это понимала.
Впрочем, он сделал шаг, а сейчас это главное. Рози повела его
через вестибюль с уверенностью собаки-поводыря. Билл продолжал
кашлять, его горло раздирала подступающая рвота, но шел.
- {Стой}! - заорал на них Норман откуда-то из темноты. Голос его
звучал одновременно официально и отчаянно. - Стой, не то буду
стрелять!
"Нет, ты не посмеешь, это испортит тебе все удовольствие", -
подумала она, но он все-таки выстрелил, выпустил в потолок пулю из
револьвера сорок пятого калибра, принадлежавшего одному из мертвых
патрульных. Тесное помещение вестибюля сотряслось от грохота, глаза у
нее заслезились от дыма воспламенившегося пороха. Выстрел
сопровождался короткой вспышкой красновато-желтого огня, настолько
яркой, что на сетчатке ее глаз, словно татуировка, отпечаталось все
увиденное, и она подумала: в этом-то и состояла его цель - оценить
пейзаж и увидеть, какое место в нем занимают они с Биллом. Как
выяснилось, только-только подбирались к лестнице.
Билл издал сдавленный рвотный звук, грузно навалился на нее, и
Рози оперлась о стену. Она напряглась, чтобы удержаться и не упасть на
колени, и в этот момент в темноте раздался топот Нормана, снова
бросившегося к ним.
12
Рози шагнула сразу на вторую ступеньку, волоча Билла за собой. Он
слабо отталкивался ногами, стараясь помочь; вероятно, ему это
удавалось, но слишком плохо. Поднявшись с Биллом на вторую ступеньку,
Рози выбросила левую руку в сторону и, словно шлагбаумом, перегородила
вешалкой вход на лестницу. Когда Норман напоролся на вешалку и
разразился отборными проклятиями, она отпустила Билла, который
опустился на ступеньку, но не упал. Он по-прежнему не мог отдышаться,
и она почувствовала, как он опять наклонился, стараясь перевести дух,
пытаясь вернуть дыхание.
- Держись, - пробормотала она, - Держись, Билл, я сейчас.
Она поднялась на две ступеньки, обошла его и спустилась с другой
стороны, чтобы суметь действовать левой рукой. Раз уж решила втащить
его наверх, то потребуется вся сила, которой пронизал ее руку золотой
браслет. Она обхватила Билла за пояс и внезапно почувствовала, что ей
не составляет ни малейшего труда поднять его. Рози зашагала с ним по
ступенькам тяжело дыша и наклоняясь немного вправо, в противовес
нелегкой ноше, но не задыхалась. И у нее не подгибались колени. Ей
показалось, что таким образом она могла бы, если потребуется, поднять
его по любой лестнице. Время от времени Билл пытался помочь ей,
опуская ногу и оттискиваясь, но чаще носки его ботинок волочились по
ступенькам. Потом, когда они достигли десятой ступеньки - по ее
подсчетам середины лестницы, - он начал помогать чуть ощутимее. И
очень вовремя, потому что внизу раздался звук рвущейся ткани и треск
деревянной вешалки, не устоявшей под напором
двухсотпятидесятифунтового веса Нормана. Она снова услышала звуки,
сопровождающие его приближение, только в этот раз, как показалось, не
топот, а шум, производимый человеком, поднимающимся по лестнице на
четвереньках.
- Не надо играть со мной в кошки-мышки, Роуз, - прохрипел он.
С какого расстояния? Трудно судить наверняка. И хотя ветвистая
вешалка замедлила его продвижение, Норман не походил на человека,
получившего серьезную травму или находящегося в полубессознательном
состоянии.
- Остановись там, где стоишь. Даже не пытайся убежать. Я только
хочу поговорить с тоб...
- {Не приближайся}! - Шестнадцать... семнадцать...
восемнадцать... Свет в верхнем коридоре тоже не горел, и здесь было
темно, как в угольной шахте. Затем Рози едва не упала, когда
занесенная над девятнадцатой ступенькой нога не обнаружила под собой
твердой опоры и провалилась в пустоту. Значит, в лестничном пролете не
двадцать ступенек, как она считала, а всего восемнадцать.
Замечательно. Они сумели добраться до второго этажа быстрее, по
крайней мере, {это} им удалось. - {Не приближайся ко мне, Нор}...
Жуткая мысль заставила ее остановиться на полуслове, проглотить
последний слог имени мужа, словно кто-то нанес удар под дых, не дав
договорить. Она застыла, скованная леденящим страхом.
Где ключи? Не оставила ли она их в замочной скважине входной
двери?
Она отпустила Билла, чтобы проверить левый карман куртки, и в тот
же миг пальцы Нормана мягко и цепко обхватили ее лодыжку, словно
кольца змеи, которая душит свою жертву, вместо того чтобы впрыснуть в
нее порцию смертельного яда. Не думая ни секунды, она лягнула темноту
свободной ногой. Удар пришелся точно в пораненный нос Нормана, и он
испустил разъяренный вопль боли, сменившийся затем удивленным
возгласом, когда попытался ухватиться за перила, промахнулся и
покатился вниз головой по темной лестнице. После двух кувырков внизу
раздался шум тяжелого падения.
"Чтоб ты свернул себе шею! - безмолвно закричала она ему вслед,
облегченно зажав в кулаке кольцо с ключами, обнаружившееся в кармане
куртки - слава Богу, слава Христу, слава всем ангелам небесного
царства, она все-таки не оставила их во входной двери. - Сверни себе
шею, и пусть все закончится прямо сейчас, прямо здесь, в темноте,
сверни свою вонючую шею, умри и оставь меня в покое!"
Но нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
исполнить роль декорации в предстоящем спектакле, и Норману не
хотелось, чтобы декорация ожила в самый неподходящий момент.
В этот раз в будильнике Бивера ничего не тикало. Норман подхватил
его под мышки, перетащил к пассажирской дверце машины и усадил на
сидение. Он надвинул ему фуражку на самый лоб, как можно ниже - лицо
салаги, черное и распухшее, превратилось в рожу тролля, - и захлопнул
дверцу. Теперь он ощущал дрожь во всех частях тела, но худшей
представлялась боль, вернувшаяся в челюсти и зубы. "Мод, - подумал он,
- все из-за Мод". Неожиданно он обрадовался тому, что не может
подробно вспомнить все, что проделал с Мод... с тем, что от нее
осталось. И конечно же, на самом деле он здесь ни при чем; это
проделки быка, эль торо гранде. Но Боже, до чего же больно! Словно его
разбирали на составные части изнутри, выдергивая то винтик, то гайку,
то заклепку.
Тело Бивера стало медленно клониться влево; мертвые глаза
блестели на лице, как мраморные шарики.
- Ну куда же тебя понесло, милый, - проворковал Норман и,
перегнувшись через колени Бивера, достал ремень безопасности. Прижатый
ремнями труп больше не проявлял желания упасть. Норман отступил от
машины и критическим взглядом оценил результаты проделанной работы.
Ему показалось, что все выглядит вполне убедительно. Бивер просто
решил подремать чуток, пока его напарник наблюдает за окрестностями.
Он снова наклонился в салон через открытое окно и, стараясь не
толкнуть тело Бивера, открыл отделение для перчаток, надеясь найти там
аптечку первой помощи, и его ожидания оправдались. Норман открыл
крышку, достал из аптечки бутылочку анацина и проглотил пять или шесть
таблеток. Он опирался о капот автомобиля, пережевывая таблетки и
морщась от резкого, кисловатого вкуса, когда его сознание совершило
очередной скачок в беспамятство.
Через некоторое время он пришел в себя, по всей видимости, потеря
сознания продолжалась недолго - во рту и глотке все еще оставался
привкус принятого лекарства. Он стоял в вестибюле дома и щелкал
выключателем. При этом ничего не происходило; лампа под потолком
маленького вестибюля не загоралась. Это хорошо. В свободной руке он
сжимал служебный револьвер, позаимствованный у одного из мертвых
патрульных. Норман держал его за ствол и подумал, что, наверное,
воспользовался револьвером, чтобы расколотить что-то. Может,
предохранители? Побывал ли он в подвале? Видимо, да, но это не имеет
значения. Главное, что свет не включается.
Дом состоял из сдающихся в наем меблированных комнат - чистый и
приличный, но все же, по сути, являющийся чем-то вроде общежития.
Запах дешевой жратвы, той, что непременно готовится на электрических
плитках, нельзя спутать ни с чем. Спустя некоторое время этим запахом
пропитываются даже стены дома, и никакое средство не поможет от него
избавиться. Через две-три недели к запаху добавится характерный в это
время года для меблированных комнат звук: низкий гул маленьких
электрических вентиляторов, жужжащих на подоконниках комнатушек,
которые в августе превращаются в настоящие жаровни. Значит, она решила
променять свой маленький уютный дом на вот такую ночлежку; впрочем, у
него слишком мало времени, чтобы задумываться над подобными загадками.
В настоящий момент гораздо важнее знать, сколько жильцов проживает в
этом доме и какая их часть находится дома ранним субботним вечером.
Другими словами, сколько человек могут стать препятствием на его пути
к желанной цели.
- Да нисколько, - уверенно заявил голос из кармана нового плаща
Нормана. Авторитетный тон говорившего успокоил его. - Нисколько, ибо
то, что случится потом, не имеет ни малейшего значения, и это намного
упрощает ситуацию. Если кто-нибудь высунет нос из своей каморки, убей
его, и дело с концом. Норман повернулся, вышел на крыльцо и прикрыл за
собой дверь. Потянул ее на себя, проверяя, сработал ли замок. Дверь не
поддалась. Он догадался, что открыл ее с помощью отмычки - в жизни ему
доводилось сталкиваться с замками посложнее - однако ощутил некоторое
беспокойство, оттого что не мог полностью контролировать собственные
действия. И свет. Какого дьявола он решил отключить освещение, ведь
она, скорее всего, появится одна? Если на то пошло, откуда ему
известно, что Роуз еще не вернулась? Скажем, на второй вопрос ответить
легко: ее нет дома, потому что бык сообщил ему об этом, и он поверил
быку. Что касается первого, то не исключается вероятность того, что
Роуз будут {сопровождать}. Например, Герти вздумается довести подружку
до дома, или... гм, Фердинанд, помнится, намекал на приятеля? Норман
категорически отказывался верить в такое, но... "Ей нравится, как он
ее целует", - поведал ему Фердинанд. Дура, она ни за что не
осмелится... но лучше не рисковать.
Он начал спускаться по ступенькам, намереваясь вернуться к
черно-белой полицейской машине, скользнуть на водительское сидение и
ждать, ждать, пока Роуз не объявится, и в этот миг произошел последний
скачок, и это был {настоящий} скачок, ничуть не напоминающий провал,
его сознание взметнулось ввысь, как монета, сорвавшаяся с ногтя
большого пальца футбольного судьи и определявшая, кому наносить первый
удар по мячу или кому выбирать ворота, а когда сознание возвратилось,
захлопнул за собой входную дверь в вестибюль, бросился вперед в
темноту, и его пальцы сомкнулись на шее дружка Роуз. Он не знал,
откуда ему известно, что это действительно дружок, а не переодетый в
штатское полицейский, которому поручили доставить его жену домой в
целости и сохранности, но какая к черту разница? Он {знает}, и этого
достаточно. Его череп вибрировал, едва не разрываясь от клокотавших
внутри ярости и гнева. Не видел ли он, как этот сопляк
{(ей нравится, как он ее целует)}
размазывал слюну по ее роже, прежде чем войти? Может, даже
опустил ладошки ниже талии, чтобы пощупать ее ягодицы? Он не помнил,
не {хотел} вспоминать, не {нуждался} в воспоминаниях.
- Я ведь говорил! - закричал из кармана бык; даже в ярости Норман
отчетливо слышал каждое его слово. - Я тебе говорил, верно? Так вот
чему научили ее подруги! Замечательно! Великолепно!
- Я убью тебя, сучье отродье, - прошипел он в невидимое ухо
мужчины - дружка Роуз, - прижимая его спиной к стене вестибюля. - И
жаль, что Бог не позволит мне убить тебя дважды.
Он вцепился в горло Билла Штайнера и сжал пальцы.
11
- Норман! - закричала из темноты Рози. - {Норман, отпусти его}!
Рука Билла, легонько прикасавшаяся к ее локтю с того момента,
когда она вытащила ключ из замочной скважины входной двери, неожиданно
исчезла. В темноте она услышала торопливые шаги - {топот}. Затем
раздался более тяжелый стук тела, ударившегося о стену.
- Я убью тебя, сучье отродье, - прозвучал в темноте зловещий
шепот. - И жаль, что Бог не позволю мне...
"Убить тебя дважды", - закончила она мысленно фразу, прежде чем
он произнес эти слова вслух; одна из любимых угроз Нормана. Он часто
выкрикивал ее в адрес футбольного судьи, когда тот давал свисток не в
пользу "Янки", любимой команды Нормана, или же в спину водителя,
подрезающего его на повороте. "Жаль, что Бог не позволит мне убить
тебя дважды". А потом она услышала сдавленный булькающий хрип, и это,
конечно же, Билл. Билл, из которого мощные и безжалостные руки Нормана
выдавливают жизнь. Вместо ужаса, который он внушал ей всегда, Рози
ощутила прилив яростной ненависти, точно такой же, как и в машине
Хейла, а затем в полицейском участке. В этот раз ненависть едва не
затопила ее.
- {Отпусти его, Норман}! - закричала она. - {Убери от него свои
паршивые лапы}!
- Заткнись, проститутка! - прозвучало в ответ из темноты, однако
в голосе Нормана она явственно уловила не только злость, но и
удивление. До этой секунды она ни разу не приказывала ему - ни разу за
все время супружеской жизни - и не говорила {с} ним таким тоном. И еще
кое-что - она ощутила слабое тепло на руке чуть выше того места, к
которому прикасался Билл. Браслет. Золотой браслет, который подарила
ей женщина в мареновом хитоне. И мысленно Рози услышала ее властное
повеление: "Прекрати свое жалкое овечье блеяние, женщина!"
- {Отпусти его, я тебя предупреждаю}! - закричала она Норману и
зашагала к тому месту, откуда слышались сдавленный хрип и тяжелое
дыхание. Она шагала, как слепая, выставив перед собой руки, скривив
губы не то в усмешке, не то в оскале.
"Ты не смеешь задушить его, - думала она. - Ты не задушишь его, я
тебе не позволю. Тебе следовало держаться от меня подальше, Норман.
Тебе следовало оставить нас в покое, пока не слишком поздно".
Ноги, беспомощно колотящие по стене, прямо перед ней. Она
отчетливо представила Нормана, который прижимает к стене Билла,
оскалившись в кусачей улыбке, и неожиданно превратилась в стеклянный
сосуд, доверху наполненный бледно-розовой жидкостью - чистейшей
рафинированной слепой яростью.
- {Дерьмо вонючее, ты что, не слышал, что я тебе сказала}?
ОТПУСТИ ЕГО НЕМЕДЛЕННО, СКОТИНА!
Она протянула левую руку, которая казалась ей сильной, как
орлиный коготь. Браслет невыносимо жег руку - она почти видела, как он
сияет тусклым янтарным светом, пробивающимся через свитер и одолженную
Биллом куртку. Но она не ощущала боли - лишь опасное возбуждение. Она
схватила мужчину, избивавшего ее на протяжении четырнадцати лет, и с
удивительной легкостью оттащила в сторону. Сдавив его плечо под
скользкой водонепроницаемой тканью плаща, швырнула Нормана в темноту.
Раздался быстрый топот ног, словно не поспевающих за телом, затем
глухой звук удара и грохот разбитого стекла. Кэл Кулидж, или кто бы
там ни висел на стене, свалился.
Рядом и внизу она услышала кашель Билла, лихорадочно хватающего
ртом воздух. Рози вытянула руки, растопырив пальцы, нашла его плечи и
крепко взялась за них. Он согнулся чуть ли не вдвое, отчаянно борясь
за каждый вдох и тут же выкашливая воздух из легких. Это ее не
удивило. Она на себе испытала силу Нормана.
Рози просунула правую руку ему под мышку и подхватила чуть выше
локтя, боясь взяться за Билла левой рукой, опасаясь невольно причинить
ему боль. Рози чувствовала, как в левой руке гудит, пульсируя,
небывалая сила. Самое удивительное, наверное, заключалось в том, что
ей нравилось ощущать собственное могущество.
- Билл, - прошептала она. - Идем. Идем со мной.
Ей нужно поднять его наверх. Она не понимала почему, пока что не
понимала, но ничуть не сомневалась в том, что, когда потребуется,
понимание придет само. Но он не сдвинулся с места, повис у нее на
руках, кашляя и задыхаясь.
- {Идем же, черт возьми}! - прошептала она хрипло и
раздраженно... и спохватилась, сообразив, что с ее языка едва не
сорвалось: "Черт бы {тебя} побрал". И она понимала, чей голос
напоминает ей собственный лихорадочный шепот, о да, даже в такой
отчаянной обстановке прекрасно это понимала.
Впрочем, он сделал шаг, а сейчас это главное. Рози повела его
через вестибюль с уверенностью собаки-поводыря. Билл продолжал
кашлять, его горло раздирала подступающая рвота, но шел.
- {Стой}! - заорал на них Норман откуда-то из темноты. Голос его
звучал одновременно официально и отчаянно. - Стой, не то буду
стрелять!
"Нет, ты не посмеешь, это испортит тебе все удовольствие", -
подумала она, но он все-таки выстрелил, выпустил в потолок пулю из
револьвера сорок пятого калибра, принадлежавшего одному из мертвых
патрульных. Тесное помещение вестибюля сотряслось от грохота, глаза у
нее заслезились от дыма воспламенившегося пороха. Выстрел
сопровождался короткой вспышкой красновато-желтого огня, настолько
яркой, что на сетчатке ее глаз, словно татуировка, отпечаталось все
увиденное, и она подумала: в этом-то и состояла его цель - оценить
пейзаж и увидеть, какое место в нем занимают они с Биллом. Как
выяснилось, только-только подбирались к лестнице.
Билл издал сдавленный рвотный звук, грузно навалился на нее, и
Рози оперлась о стену. Она напряглась, чтобы удержаться и не упасть на
колени, и в этот момент в темноте раздался топот Нормана, снова
бросившегося к ним.
12
Рози шагнула сразу на вторую ступеньку, волоча Билла за собой. Он
слабо отталкивался ногами, стараясь помочь; вероятно, ему это
удавалось, но слишком плохо. Поднявшись с Биллом на вторую ступеньку,
Рози выбросила левую руку в сторону и, словно шлагбаумом, перегородила
вешалкой вход на лестницу. Когда Норман напоролся на вешалку и
разразился отборными проклятиями, она отпустила Билла, который
опустился на ступеньку, но не упал. Он по-прежнему не мог отдышаться,
и она почувствовала, как он опять наклонился, стараясь перевести дух,
пытаясь вернуть дыхание.
- Держись, - пробормотала она, - Держись, Билл, я сейчас.
Она поднялась на две ступеньки, обошла его и спустилась с другой
стороны, чтобы суметь действовать левой рукой. Раз уж решила втащить
его наверх, то потребуется вся сила, которой пронизал ее руку золотой
браслет. Она обхватила Билла за пояс и внезапно почувствовала, что ей
не составляет ни малейшего труда поднять его. Рози зашагала с ним по
ступенькам тяжело дыша и наклоняясь немного вправо, в противовес
нелегкой ноше, но не задыхалась. И у нее не подгибались колени. Ей
показалось, что таким образом она могла бы, если потребуется, поднять
его по любой лестнице. Время от времени Билл пытался помочь ей,
опуская ногу и оттискиваясь, но чаще носки его ботинок волочились по
ступенькам. Потом, когда они достигли десятой ступеньки - по ее
подсчетам середины лестницы, - он начал помогать чуть ощутимее. И
очень вовремя, потому что внизу раздался звук рвущейся ткани и треск
деревянной вешалки, не устоявшей под напором
двухсотпятидесятифунтового веса Нормана. Она снова услышала звуки,
сопровождающие его приближение, только в этот раз, как показалось, не
топот, а шум, производимый человеком, поднимающимся по лестнице на
четвереньках.
- Не надо играть со мной в кошки-мышки, Роуз, - прохрипел он.
С какого расстояния? Трудно судить наверняка. И хотя ветвистая
вешалка замедлила его продвижение, Норман не походил на человека,
получившего серьезную травму или находящегося в полубессознательном
состоянии.
- Остановись там, где стоишь. Даже не пытайся убежать. Я только
хочу поговорить с тоб...
- {Не приближайся}! - Шестнадцать... семнадцать...
восемнадцать... Свет в верхнем коридоре тоже не горел, и здесь было
темно, как в угольной шахте. Затем Рози едва не упала, когда
занесенная над девятнадцатой ступенькой нога не обнаружила под собой
твердой опоры и провалилась в пустоту. Значит, в лестничном пролете не
двадцать ступенек, как она считала, а всего восемнадцать.
Замечательно. Они сумели добраться до второго этажа быстрее, по
крайней мере, {это} им удалось. - {Не приближайся ко мне, Нор}...
Жуткая мысль заставила ее остановиться на полуслове, проглотить
последний слог имени мужа, словно кто-то нанес удар под дых, не дав
договорить. Она застыла, скованная леденящим страхом.
Где ключи? Не оставила ли она их в замочной скважине входной
двери?
Она отпустила Билла, чтобы проверить левый карман куртки, и в тот
же миг пальцы Нормана мягко и цепко обхватили ее лодыжку, словно
кольца змеи, которая душит свою жертву, вместо того чтобы впрыснуть в
нее порцию смертельного яда. Не думая ни секунды, она лягнула темноту
свободной ногой. Удар пришелся точно в пораненный нос Нормана, и он
испустил разъяренный вопль боли, сменившийся затем удивленным
возгласом, когда попытался ухватиться за перила, промахнулся и
покатился вниз головой по темной лестнице. После двух кувырков внизу
раздался шум тяжелого падения.
"Чтоб ты свернул себе шею! - безмолвно закричала она ему вслед,
облегченно зажав в кулаке кольцо с ключами, обнаружившееся в кармане
куртки - слава Богу, слава Христу, слава всем ангелам небесного
царства, она все-таки не оставила их во входной двери. - Сверни себе
шею, и пусть все закончится прямо сейчас, прямо здесь, в темноте,
сверни свою вонючую шею, умри и оставь меня в покое!"
Но нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68