Нет, не сейчас,
она сохранит его, по крайней мере, до субботы. Прошлой ночью Билл
приснился ей, она во сне каталась с ним на мотоцикле. Он ехал все
быстрее и быстрее, и в какой-то момент ей пришло на ум странное,
удивительное слово. Волшебное слово. Теперь она забыла, как оно
звучало, что-то бессмысленное вроде "деффл" или "феффл", однако в
сновидении слово показалось ей прекрасным... и могущественным. Она
вспомнила, что думала во сне: "Не произноси его, пока не поймешь, иго
готова; только потом". Они мчались по неизвестной дороге далеко от
города, слева громоздились высокие холмы, справа за ветками сосен
мелькали голубизна озера и золото солнечных бликов на его поверхности.
Впереди возвышался поросший густой травой холм, и Рози знала, что у
подножия холма с другой стороны находится разрушенный храм. "Не
произноси его, пока не поймешь, что готова до конца пожертвовать
собой, и душой, и телом".
Она произнесла волшебное слово; оно сорвалось с ее языка, как
разряд молнии. Колеса "харлей-дэвидсона" сорвались от дороги, какое-то
мгновение она продолжала видеть переднее колесо, все еще вращающееся,
но теперь поднявшееся над землей на шесть или семь дюймов - и еще она
видела их собственные тени но не в стороне, а прямо {под} ними. Билл
повернул ручку газа, и они неожиданно взмыли вверх, к чистому голубому
небу, выныривая из просеки - которую образовывала проходящая среди
деревьев дорога, - подобно подводной лодке, поднимающейся из глубин к
поверхности океана, и, проснувшись, дрожа и одновременно задыхаясь от
запрятавшегося, казалось, в самой глубине ее тела внутреннего жара,
невидимого, но мощного, как солнце во время полного затмения, она
долго приходила в себя, расправляя скомканные простыни.
Рози очень сомневалась, что в субботу им удастся полетать хотя бы
немного, сколько бы волшебных слов она ни повторяла, и все же решила,
что сохранит букет еще немного. Может, даже сунет пару маргариток
между страницами этой самой книги.
Она купила ее в "Мечтах Элайн", в том самом салоне красоты, где
ей сделали новую прическу. Книга называлась "Просто и элегантно:
десять причесок, которые вы можете сделать дома".
- Здесь вы найдете хорошие рекомендации, - заверила ее Элайн. -
Разумеется, лучше, когда вашими волосами занимается профессионал,
поверьте мне, но если вы не можете посещать салон раз в неделю из-за
отсутствия денег или времени, а вызов стилиста на дом равносилен
самоубийству, книжка станет вполне приемлемым подспорьем. Только, ради
Бога, пообещайте мне, что, если какой-то молодой человек пригласит вас
на вечеринку в кантри-клубе где-нибудь в Уэствуде, вы сначала
заглянете ко мне.
Рози села за стол, открыла книгу, перелистала несколько страниц и
нашла прическу номер три, "классическую косу"... которая, как
сообщалось в первом абзаце, известна также под названием "классическая
французская коса". Она просмотрела черно-белые снимки, на которых
женщина заплетала длинные волосы в косу, и, добравшись до конца,
принялась проделывать всю процедуру в обратном порядке, расплетая
волосы. Эта часть оказалась намного проще утренней; ей понадобилось
сорок пять минут и несколько отборных ругательств, чтобы хоть
приблизительно привести волосы в тот вид, какой они имели предыдущим
вечером, когда она покинула салон красоты Элайн. Впрочем, затраченные
усилия того стоили; подтверждением этому явился восторженный визг Пэм
в "Горячем горшке".
Когда работа над прической приближалась к концу, мысли ее
вернулись к Биллу Штайнеру (от которого, собственно, далеко и не
удалялись), и она задумалась, понравится ли ему новый стиль. Одобрит
ли он новый {цвет} волос? Заметит ли вообще перемены? Она не знала,
обрадуется или расстроится, если Билл даже не обратит на это внимания.
Рози вздохнула и сморщила нос. Конечно же, она расстроится. С другой
стороны, что если он не только заметит, но и отреагирует, как Пэм (за
вычетом визга, разумеется)? Возможно, он даже заключит ее в объятия,
как любят писать авторы сентиментальных романов...
Она протянула руку к сумочке, чтобы взять расческу, постепенно
погружаясь в приятные фантазии на тему предстоящей субботы -
воображая, как Билл перевязывает конец ее косы яркой бархатной лентой
(каким образом у современного молодого человека в кармане оказалась
бархатная лента, оставалось неясным; впрочем, многие мечты, из тех,
что рождаются и умирают за кухонным столом, совсем не нуждаются в
логических объяснениях, в этом-то и состоит их прелесть), - когда
плавное течение ее мыслей прервал слабый звук, исходящий из дальнего
угла комнаты.
Трррр. Трррр-трррр.
Сверчок. Трещание сверчка доносилось не из Брайант-парка через
открытое окно. Звук раздавался гораздо ближе.
Она вгляделась в угол между стеной и полом и увидела, как что-то
подпрыгнуло. Встав из-за стола, Рози открыла шкаф справа от раковины и
достала стеклянную миску. На сиденье стула она захватила рекламный
листок "Уол-Марта", затем опустилась на Колени у противоположной
стены. Сверчок пробрался в тот угол комнаты, где она собиралась
поставить телевизор, если, конечно, купит его до того, как съедет
отсюда. После того, что произошло в этот день, перспектива переезда в
новую, гораздо более просторную квартиру - {скорого} переезда - уже не
казалась такой нереальной.
Она не ошиблась, это был сверчок. Каким образом он оказался в
комнате на втором этаже, оставалось тайной, но это все-таки был
сверчок. Затем она нашла ответ на загадку, и он одновременно объяснил,
почему она слышала стрекот сверчков, когда засыпала прошлой ночью.
Должно быть, он попал в квартиру вместе с Биллом, спрятавшись,
вероятно, в отворотах брюк. Маленький дополнительный подарок,
приложение к букету.
"Но вчера ты слышала не одного сверчка. - раздался неожиданно
сердитый голос миссис Практичность-Благоразумие, которая в последнее
время больше помалкивала. Он был ржавым и слегка хрипловатым. - Ты
слышала целое {поле} сверчков. Или целый парк".
"Дерьмо коровье, - легкомысленно отмахнулась она, накрывая
сверчка миской и подсовывая под нее рекламный листок "Уол-Марта",
подталкивая краем насекомое. Сверчок подпрыгнул, и она закрыла листком
перевернутую миску. - Просто ты мысленно превратила одного сверчка в
целый хор, вот и все. Не забывай, ты как раз начинала засыпать.
Возможно, уже почти уснула".
Рози подняла миску и перевернула ее, не убирая листка, чтобы
насекомое не сбежало раньше положенного срока. Сверчок энергично
подпрыгивал, стукаясь твердой спинкой о картинку, изображавшую новую
книгу Джона Гришема, которую можно было приобрести в "Уол-Марте" всего
за шестнадцать долларов плюс налог. Негромко напевая "Когда я загадаю
желание под падающую звезду", Рози перенесла сверчка к открытому окну,
подняла листок и выставила миску. Насекомые способны падать с гораздо
большей высоты и топать себе дальше, как ни в чем не бывало (прыгать,
поправилась она), не получив сколько-нибудь значительных повреждений.
Рози припомнила, что читала об этом где-то или, возможно, слышала в
телевизионной программе, посвященной природе.
- Отправляйся, Джимини, - напутствовала она. - Прыгай, будь
хорошим мальчиком. Видишь парк вон там? Высокая трава, изобилие росы,
чтобы тебя не мучила жажда, стаи сверчих...
Она умолкла на полуслове. Сверчок не мог попасть на второй этаж в
отворотах брюк Билла, потому что в тот понедельник, когда они вместе
ужинали, на нем были джинсы. Она обратилась к памяти, желая проверить
свою догадку, и память тут же подтвердила правильность информации, не
оставляя ни тени сомнения. Простая рубашка и джинсы "Ливайс". Она
вспомнила, что его внешний вид успокоил ее; повседневная одежда
означала, что Билл не собирается вести ее в фешенебельный ресторан,
где на нее пялились бы, как на нечто диковинное.
Обычные синие джинсы без отворотов. Тогда откуда взялся Джимини?
Но так ли это важно? Если Джимини приехал на второй этаж не в
отворотах брюк Билла, значит, он прокатился на ком-нибудь другом,
великое дело, и спрыгнул на лестничной площадке второго этажа, когда
ему надоело сидеть на месте - эй, спасибо, что подбросил, приятель! А
потом подлез под дверь, ну и что из этого? Если на то пошло, из всех
возможных незваных гостей он едва ли не самый безобидный.
Словно в подтверждение ее мыслей, сверчок вдруг выпрыгнул из
миски и был таков.
- Всего хорошего, - крикнула ему вдогонку Рози. - Заглядывай в
любое время. Серьезно, заходи, когда захочешь.
Когда она отходила от подоконника, внезапный порыв ветра выхватил
у нее рекламный листок "Уол-Марта" и тот, лениво раскачиваясь в
воздухе, опустился на пол. Она наклонилась, чтобы взять его, и вдруг
оцепенела с протянутой рукой, едва не дотрагиваясь пальцами до
изображения книги Джона Гришема. У самого плинтуса лежали еще два
сверчка, оба мертвые, один на боку, второй на спине, подняв вверх свои
маленькие лапки.
Одного сверчка она еще могла принять и объяснить, но трех? В
комнате на втором этаже? Как, скажите на милость, истолковать это?
Затем Рози увидела еще кое-что - маленький предмет, застрявший в
щели между двумя половицами рядом с дохлыми сверчками. Она опустилась
на колени, выудила его оттуда и поднесла к глазам.
Это оказался цветок клевера. Крошечный розовый цветок клевера.
Она опустила взгляд к щели, из которой достала цветок, снова
посмотрела на пару дохлых сверчков, затем медленно перевела взгляд,
скользнув по кремовой стене, к картине... картине, висевшей у окна.
Она поглядела на стоящую на холме Мареновую Розу (нормальное имя, не
хуже и не лучше остальных), рядом с которой щипал травку недавно
появившийся пони.
Отчетливо слыша стук собственного сердца - тяжелый, медленный,
приглушенный барабанный бой в ушах, - Рози подошла ближе, наклонилась
над мордой пони, наблюдая за тем, как образы растворяются, превращаясь
в перекрывающие друг друга мазки старых красок с едва заметными
канавками от кисти. Под мордой пони она рассмотрела темные, как лес, и
светлые, как оливки, зеленые пучки травы, выполненные быстрыми
последовательными движениями кисти художника. На зеленом фоне
разбросаны маленькие розовые точки. Клевер.
Рози посмотрела на крошечный розовый цветок, уютно устроившийся
на ладони, затем поднесла руку к картине. Цвета совпадали идеально.
Неожиданно - не осознавая, что делает, - она дунула на ладонь, посылая
крошечный цветок в картину. Какое-то мгновение ей казалось (нет,
неверно - на мгновение она почувствовала полную уверенность в том, что
это случится), что крошечный розовый шарик проскочит через полотно и
попадет в мир, созданный неизвестным художником шестьдесят,
восемьдесят, а то и сто лет назад.
Разумеется, ничего подобного не случилось. Розовый цветок
стукнулся о стекло, закрывающее холст (удивительно, что написанная
маслом картина взята под стекло, сказал Робби в тот день, когда они
познакомились), отскочил и упал на пол, несколько раз подпрыгнув, как
скатанная в плотный шарик туалетная бумага. Может, картина и
волшебная, но прикрывающее ее стекло совершенно обыкновенное.
"Тогда как же сверчкам удалось выбраться? Ты ведь, признайся,
считаешь, что именно это и произошло, верно? Что они каким-то образом
попали в комнату из картины, не так ли?"
Да поможет ей Бог, но она считала именно {так}. Ей подумалось,
что в те часы, когда она покидает комнату и оказывается среди других
людей, подобная мысль не вызовет у нее ничего, кроме смеха или
недоумения, но сейчас она полагала именно так: сверчки выпрыгнули из
травы у ног женщины в мареновом хитоне. Что они неведомым путем
перебрались из мира Мареновой Розы в мир Рози Макклендон.
"Но как? Не могли же они просочиться сквозь стекло?"
Нет, разумеется, нет. Это глупо, но... Рози протянула руки
(слегка дрожащие) и сняла картину с крючка. Она унесла ее в кухонную
нишу, поставила на стол, затем перевернула. Написанные углем буквы
стерлись до неузнаваемости; не знай она, что раньше на оборотной
стороне полотна стояло: "МАРЕНОВАЯ РОЗА", ей ни за что не удалось бы
прочесть надпись.
Нерешительно и боязливо (возможно, страх присутствовал постоянно,
но лишь теперь она ощутила его в полной мере) она дотронулась до
бумажной подкладки. Бумага зашуршала и затрещала. Затрещала слишком
сильно. А когда Рози ткнула в нее пальцами чуть пониже, туда, где
коричневая бумага скрывалась под рамкой, то почувствовала, что под ней
что-то есть... какие-то мелкие {предметы}...
Она сглотнула; горло ее так пересохло, что глотать было больно.
Одеревеневшей рукой, принадлежащей, казалось, совершенно другому
человеку, она выдвинула ящик кухонного стола, порывшись, нашла нож для
разделки мяса и медленно поднесла лезвие к коричневой бумажной
подкладке картины.
"Одумайся, дура! - закричала Практичность-Благоразумие. - Не
делай этого, ты ведь не знаешь, {что} там обнаружится!"
Она на секунду или две прижала кончик ножа к коричневой бумаге,
готовая вспороть ее, затем передумала и отложила нож. Подняв картину,
посмотрела на нижнюю часть рамы, отмечая удаленным уголком сознания,
что ее руки колотит сильная дрожь. То, что она увидела - трещину
размером в четверть дюйма в самом широком месте - совсем ее не
удивило. Она снова поставила картину на стол и, придерживая ее правой
рукой, левой - более развитой и умной - поднесла нож к коричневой
подкладке картины.
"Не надо, Рози! - В этот раз Практичность-Благоразумие просто
стонала, - Пожалуйста, не делай этого, ради всего святого, оставь ее в
покое!" Только, если задуматься, советы она дает никудышные:
послушайся Рози миссис П. - Б. в первый же раз, то до сих пор жила бы
с Норманом. Или умирала бы с ним.
Острием ножа она вспорола бумажную подкладку в самом низу, там,
где нащупала какие-то маленькие предметы. Из-под бумаги на стол
вывалилось полдюжины сверчков - четыре дохлых, один едва живой и слабо
дергающий лапками, шестой вполне резвый; последний тут же прыгнул и
угодил в раковину. Вместе со сверчками выпало еще несколько розовых
круглых цветков клевера, несколько травинок... и кусочек упавшего с
дерева сухого листа. Рози подняла его и с любопытством принялась
разглядывать. Это был дубовый лист. Она почти не сомневалась.
Работая осторожно (и не обращая внимания на голос миссис
Практичность-Благоразумие), она обрезала бумажную подкладку вдоль всей
рамы. На стол упало еще несколько подобных сокровищ: муравьи (большей
частью дохлые, но три или четыре все еще ползали), пухлый шмель,
лепестки ромашки (какие отрывают от цветка, приговаривая: "Любит - не
любит, любит - не любит")... и несколько полупрозрачных белых
волосков. Она поднесла волоски к свету и невольно еще крепче сжала
картину правой рукой, чувствуя, как по спине пробирается дрожь, словно
поступь тяжелых ног по крутой лестнице. Рози знала, что если отнесет
эти волоски к ветеринару и попросит взглянуть на них под микроскопом,
тот скажет, что это клочки лошадиной шерсти. Вернее, если быть точным
до конца, что они принадлежат маленькому тощему пони, Пони, который в
эту минуту пощипывает зеленую траву в ином мире.
"Похоже, я схожу с ума", - подумала она спокойно, и это был не
голос Практичности-Благоразумия; это был голос ее собственного
сознания, ее настоящего эго, В нем не ощущалось ни истеричности, ни
страха; он звучал холодно, здраво, с некоторым оттенком удивления. В
таком же голосовом регистре, подумала она, ее сознание отметит
неизбежность смерти в тот день, когда ее приближение станет очевидным.
Но суть-то в том, что на самом деле она не {верила} в потерю
рассудка, по крайней мере, в том смысле, в каком человек вынужден
смириться, скажем, с мыслью о неминуемости смерти от раковой опухоли,
когда болезнь зайдет слишком далеко. Она вспорола подкладку своей
картины, и оттуда выпали пучок сухой травы, щепотка волосков и горстка
насекомых - часть которых еще шевелилась. Что в этом
сверхъестественного? Несколько лет назад она прочла статью в газете,
где говорилось о женщине, обнаружившей под холстом старого фамильного
портрета целое сокровище:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68