Когда первый раз это случилось, Кристоф понял, почему дома. Пока варился обед, Мишель исчезла в детской и не выходила, пока пища не была почти готова. Так дороги ей были моменты общения с дочерью.
Мишель открыла глаза и увидела, что Кристоф следит за ней.
– Простите, я плохой компаньон в эти дни.
Она посмотрела на свои руки в тонких голубых венах под бледной кожей. Хотя она была не склонна признавать это, Мишель знала, что она не заботится о себе. Она сильно похудела и питалась кое-как. Временами она была очень раздражительной. Надо было столько сделать, что в сутках постоянно не хватало часов. Хуже всего было то, что занятость мешала проводить время с Кассандрой, время, которое, Мишель знала, наверстать потом невозможно.
Кристоф видел боль в глазах Мишель.
– Вы почти что там, – мягко подбодрил он ее. – Все в порядке, и Выставка уже на носу.
Мишель легонько стукнула по ободку своего стакана, раздался звон.
– Я боюсь, Кристоф. В первый раз с тех пор как я начала все это. Я действительно испугалась.
– Вы потратили бы целое состояние, чтобы купить место для рекламы в газетах и метро, – размышлял он. – Причем в то время, когда внимание людей будет обращено совсем на другое. Высшее качество стоит палатки на Выставке.
– Так или иначе, скоро надо решать, – сказала Мишель. – Фактически завтра.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Спасибо, друг мой. Я не знаю, что бы я делала без вас!
– Отваги, Мишель. Всегда будь отважной.
Было за полночь, когда Мишель вернулась в Сент-Луи. Дома было темно и тихо и, как всегда, Мишель первым делом пошла в детскую. К ее великому удивлению Кассандра еще не спала, терзая своих игрушечных зверей. Кассандра радостно заворковала, когда Мишель взяла ее на руки и, мягко качая, ходила по квартире. Не вполне понимая, что делает, она рассказывала девочке о Выставке, обо всем хорошем, что могло прийти вместе с ней, а также об ужасном риске. С одной стороны – это прекрасная возможность, с другой – если сейчас сделать не удастся – другого шанса не будет.
– Вот так, моя дорогая – что мне делать? – спросила Мишель, заглянув в спокойные, синие глаза Кассандры.
Кассандра счастливо улыбнулась, пошевелила крошечными пальчиками, потом вздохнула и безмятежно задремала. Мишель не могла сдержать смех.
– Конечно. Я такая глупая.
На следующий день она подписала аренду места на Выставке и вышла в поисках шарика с горячим воздухом. Раз уж она собралась потратить столько денег, надо предстать во всем блеске.
В Нью-Йорке Хью О'Нил постучал в дверь к Розе Джефферсон.
– Вам, наверное, это будет интересно.
Роза взглянула на него с любопытством и взяла письмо. Оно было от генерального менеджера «Глобал» в Париже, полное победных песен о том, как он прекрасно организовал презентацию компании на Международной выставке.
– Самое интересное в конце.
Роза посмотрела несколько абзацев и усмехнулась.
– Ну, ну, Мишель решила играть в большой пул. Роза вынула файл корреспонденции от французского менеджера, взглянула на цифры, потом приплюсовала приблизительную стоимость ренты Мишель за выставку.
– У нее не остается права на ошибку, правда?
Хью О'Нилу показалось, что он уловил нотку сожаления в голосе Розы. Не может быть, – сказал он себе, Роза ввязалась в это дело, потому что преимущества в ее пользу были огромны. Сейчас она, кажется, была в двух шагах от возвращения всего, что она отдала Мишель.
Как бы прочитав его мысли, Роза сказала:
– Еще не все, Хью. Что бы ни случилось, я должна признать, что сообразительностью Мишель наделена. На ее месте, я не знаю, стала бы я так рисковать.
Роза помолчала.
– Сколько осталось до дня выплаты?
– Чуть больше пяти месяцев. Роза покачала головой.
– На бумаге, во всяком случае. Держи меня в курсе, Хью.
– Это чудо! – сказала Мишель, оглядываясь вокруг.
Вдоль Елисейских полей выросли впечатляющие павильоны из стекла и бетона – для тысяч экспонатов, присланных со всех концов света в столицу Франции. Тут были бриллианты из Южной Африки, экзотические растения из Бразилии, новейшее промышленное оборудование из Соединенных Штатов, шелкопрядильные станки из Таиланда, огромные декоративные чаши из Индии и скульптуры из слоновой кости из африканских колоний.
– Если бы что-нибудь подобное происходило каждый год, мир понял бы, что лучше торговать, чем воевать, – заметил Кристоф.
Мишель согласилась. Когда она бродила между палаток и выставочных залов, она видела миниатюрный шарик с горячим воздухом, взмывший в небо над центром самого большого павильона. На нем было написано: «Дорожные чеки «Глобал» – единая валюта для всех!» Мишель быстро пошла по направлению к своей палатке, подойдя к двум жандармам, которые приветствовали ее.
– Зачем они тебе нужны? – спросил Кристоф. Мишель указала на продавцов за кассовыми столиками. Денежные ящики были переполнены различной европейской валютой, а очередь покупателей растянулась почти до следующего павильона.
– Но это же выставка! – возразил Кристоф. – Не базар.
– Да? – ответила Мишель, подняв бровь. – Дорогой мой, в правилах нет пункта, запрещающего участникам продавать что-то, а не только демонстрировать. Кристоф огляделся.
– Но никто больше так не делает.
– Не делают потому, что не могут, – парировала Мишель. – Большинство из участников Выставки либо не думали об этом, либо считали это невозможным. По крайней мере таким путем я возвращаю выплаченную ренту.
Кристоф снова посмотрел на очередь покупателей.
– И много получается?
– Достаточно сказать, что ящики опустошаем три раза в день.
– Подходяще. Простите за нескромность. Если дело идет, надо печатать больше чеков.
Мишель слегка улыбнулась. Кристоф не был посвящен в число чеков, заказанных ей Ротшильдом и Лазаром.
Проценты сводили прибыль Мишель к чистому минимуму. Выставка заканчивалась к концу месяца. Мишель уже подсчитала, что, даже если продажа будет идти хорошо, полмиллиона долларов надо будет отдать Розе. Меньше чем за четыре месяца надо где-то взять недостающее.
Хотя она проводила долгие часы на Выставке, встречаясь с деловыми людьми со всего земного шара, на этом ее работа не кончалась.
Двигаясь от павильона к павильону, она наблюдала, на что люди тратили деньги и как они платили. Большинство, заметила она, покупает подарки для друзей и родственников. За несколько дней до окончания работы Выставки покупка достигла апогея.
«Плохо, что они не берут в качестве сувениров дорожные чеки».
Мишель застыла.
«А почему не берут? Потому что им никто не предложил!»
Мишель поехала домой и стала рыться в записках.
Период, последовавший за первой мировой войной ознаменовался мощной эмиграционной волной из Европы в Америку. Из записей «Глобал» Мишель узнала, что большинство иммигрантов прибывало, имея только валюту своих стран. Поскольку лишь несколько банков принимали лиры, драхмы и франки, вновь прибывшие были легкой добычей для спекулянтов, которые продавали им американские доллары по курсу, установленному ими. Мишель не сомневалась, что эта практика процветала и сейчас.
Когда выставка закрылась, Мишель распространила по всему Парижу информацию о том, что «Глобал» продает дорожные чеки (которыми можно расплачиваться как долларами) за любую европейскую валюту – курсом на 2 % выше, чем на Парижской бирже. В течение недели офис на улице Де Берри был засыпан заказами. Франки, которые лежали под матрацами на протяжении поколений, магическим образом вышли на поверхность и были с радостью конвертированы в дорожные чеки. Когда весть разнеслась, Мишель открыла еще два офиса в городе и держала персонал по 10 часов в день на продаже чеков, которыми посетители и иммигранты могли расплачиваться в любом из тысячи офисов «Глобал» или в корреспондентских банках на всей территории Соединенных Штатов.
– Я думаю, Роза Джефферсон не предвидела такого потока, – отметил как-то Кристоф за ужином.
– Это плохо, – откликнулась Мишель. – Потому что при определенных обстоятельствах «Глобал» едва ли может отказаться принимать собственную валюту!
– Я думаю, это надо отпраздновать, – сказал Кристоф.
– Нет, не сейчас, – откликнулась Мишель. – Пока не будет целиком выплачен долг.
Кристоф хотел кое-что сказать, но вовремя сдержал себя. Не надо напоминать ей, что до выплаты долга осталось менее тридцати дней.
Вечером 13 ноября Мишель лично посетила каждую из точек и проверила депозиты.
– Утром первым делом удостоверьтесь, что деньги в банке, – инструктировала она менеджеров.
Они были растеряны. Депозиты всегда были первопорядковым делом в бизнесе.
На следующее утро в десять часов Мишель появилась в офисах Эмиля Ротшильда.
– Ах, как хорошо встречать новый день, – сказал банкир, приветствуя ее. – Всегда рад вас видеть, Мишель.
– Вы еще можете изменить свое мнение, узнав, зачем я пришла.
– Для вас, Мишель, – что угодно.
– Очень хорошо, Эмиль, но не говорите, что я вас не предупредила.
Когда Мишель рассказала банкиру, что ей нужно, он побледнел.
– Но, Мишель, это невозможно!
– Проверьте ваши записи, Эмиль, – тихо ответила Мишель. – И не забудьте включить сегодняшние депозиты.
Банкир вызвал своего главного бухгалтера, который через несколько минут появился, неся гроссбух. Ротшильд послюнявил кончики пальцев и стал листать страницы.
– Боже мой!
– Я хочу, чтобы все это было переведено телеграфом как можно скорее на счет «Морган Банка» в Нью-Йорк.
– Все? А на что вы будете жить…
– Эмиль, пожалуйста!
Банкир внимательно посмотрел на нее.
– Очень хорошо, – сказал он и дал распоряжения бухгалтеру. – Могу я предложить вам кофе? – спросил он.
– Я думаю, надо чего-нибудь покрепче.
В восемь часов тем же утром по нью-йоркскому времени Эрик Голлант приехал к Розе в Толбот-хауз.
– Вот неожиданное удовольствие, – тепло сказала Роза. – Что ты встал так рано?
– Звонок Моргана по круглосуточному кабелю, – ответил Голлант. Он протянул Розе листок с несколькими цифрами. – Вот цифры, которые он мне процитировал. Ты можешь понять, почему кто-то вдруг прислал нам миллион с лишним долларов?
Озадаченная, Роза проверила цифры.
– У меня нет ни малейшего… Потом она вспомнила дату.
– Деньги из Парижа?
– Согласно Моргану, они пришли от Ротшильда. Роза и Эрик пристально смотрели друг на друга, приходя одновременно к неизбежному выводу.
– Не может быть, – прошептал Эрик.
– Ты, черт побери, прав – не может быть, – сказала Роза. Бумаги выскользнули из ее рук. – Ты можешь поверить этому? Мишель действительно справилась. Она выплатила долг.
Эрик видел, как лицо Розы потемнело от ярости. Он приготовился к худшему.
– Она сделала это! – крикнула Роза и начала хохотать. – Ох, и покажет она нам!
38
В ноябре 1924 года Эмиль Ротшильд, Пьер Лазар и Мишель давали праздничный обед в известной «Тур д'Аржен». Еда состояла из ресторанного ассортимента: утка, приготовленная в пяти видах.
– Приветствую мадам Джефферсон, – сказал Лазар, – которая, перефразируя американского государственного мужа, положила дорожный чек в карман каждого европейского путешественника, вне зависимости от его состояния!
Мишель приняла тост с достоинством. Восемнадцать месяцев, которые прошли с тех пор, как она выплатила долг, были почти такими же беспокойными и изматывающими, как предшествующие. Выскребя все до последнего сантима, чтобы уложиться в сроки, Мишель осталась совсем без денег. Ротшильд и Лазар что-то комбинировали с кредитом для нее, но Мишель не захотела связываться с этим. Она постигла одно из главных правил – никогда не давать никому, даже дружественному банкиру, точки опоры в своем бизнесе. Мишель видела, как становились банкротами люди, ранее владевшие огромным состоянием, потому что не могли выплатить, казалось бы, незначительный долг.
Вскоре после окончания Выставки Мишель увеличила рабочее время на своих пунктах, она работала по субботам и праздникам, а доходы тратила на рекламу. За шесть месяцев ее запасы достигли рекордного уровня.
Французская деловая пресса начала брать у нее интервью, обыгрывая как ее героизм во время войны, так и связь с одной из наиболее известных в Америке финансовых фамилий.
Мишель не могла удержаться от улыбки при последнем намеке. С момента выплаты долга она слышала Розу только один раз. Верная своему слову, Роза обеспечила документы, дающие право Мишель на исключительный контроль дорожного чека «Глобал» в Европе. К ним прилагалось короткое поздравление. Здесь проявился характер Розы. Она рисковала и проиграла, приняв поражение по возможности с достоинством.
С другой стороны, письма Монка были для Мишель одновременно радостью и утешением. Ее успехи, – писал он, – предмет обсуждения на Уолл-стрит, и в каждой фразе Мишель чувствовала гордость за ее достижения. Но как бы ему ни хотелось быть с ней, чтобы разделить ее триумф, Монк не мог приехать сейчас во Францию. Он что-то переустраивал в своем журнале «Кью», так что скоро журнал сможет выходить без него, и он будет свободен. Для Мишель этот день не мог наступить достаточно скоро. Чтобы быть готовой к нему, она должна была уладить свои дела. В феврале, когда истек срок аренды, она купила здание на улице Де Берри, утроила персонал и свела всю организацию под одну крышу.
– Какая у вас следующая цель? – спрашивал Эмиль Ротшильд между блюдами.
Мишель смотрела через окно на огни речных трамваев, которые курсировали по Сене, перевозя гуляк – любителей мелодий маленьких оркестров.
– Думаю о расширении деятельности.
Пьер Лазар издал типично галльский звук, который говорил о человеческой глупости больше, чем можно передать в нескольких томах.
– Правда, Мишель. У тебя такой блестящий старт. Зачем этот ненужный риск?
– Может быть, это и не будет риском. Не будет, если бы вы взялись помочь мне.
Оба финансиста яростно атаковали утку.
– Сумасшедшая, – пробормотал Пьер Лазар.
– Трудное дело – расширяться, – согласился Ротшильд. – Слишком много неопределенности.
Мишель подняла свой бокал и засмеялась:
– Вы оба всегда такие мрачные, когда собираетесь делать деньги?
Мишель пустилась в объяснения.
– Что я дальше сделаю – с вашей помощью, джентльмены, я сделаю Париж европейской столицей туризма. Каждый американец знает улицу Де Берри. Обычно это его первая остановка. Надеюсь, что так и будет, но я хочу расширить службы «Глобал». Например, в следующие несколько месяцев я установлю столы, где наши клиенты смогут получать свою почту и отправлять обратно. Таким образом они будут нас рекламировать.
Мишель замолчала, когда принесли следующее блюдо.
– Я только что подсчитала последние цифры – сколько долларов потратили американцы прошлым летом в Париже, а также в целом по Европе. Это, джентльмены, более пятидесяти миллионов долларов.
Мишель позволила вдуматься в ее слова, заметив, что оба банкира потеряли интерес к своим уткам.
– Пятьдесят миллионов долларов, – повторила она. – Откуда приходят эти деньги? Только два процента их идет через оформление кредита, которым состоятельные путешественники все еще пользуются. Для них все это правильно и хорошо. Но не все пользуются услугами банкиров вроде Моргана или Харджеса. Основная масса торговли идет через людей, с которыми банкиры дела не имеют: это студенты и средний класс.
Ротшильд взглянул изумленно:
– Студенты?
– Не отважишься ли повернуться к ним, Эмиль, – пожурила она. – Десятки тысяч студентов приезжают в Европу ежегодно. Это становится обычным ритуалом. И многие из них работают, чтобы приехать сюда, нанимаясь обслугой на пароход, чтобы оплатить дорогу. Что касается среднего класса, он только открывает, что такое торговая Европа.
– И какой род расширения ты ищешь в Париже? – спросил Ротшильд.
– Не в Париже.
Финансисты смотрели на нее безучастно.
– В Европе, – сказала Мишель. – Я хочу воспроизвести то, что мы сделали в Париже – в Бордо, Ницце и Ривьере. В то же время я хочу основать нечто похожее на то, что есть на улице Де Берри, в каждой европейской столице.
Глаза Мишель блестели от возбуждения.
– И вот поэтому я нуждаюсь в вас. Переговоры с германскими, швейцарскими, итальянскими и испанскими банками займут у меня месяцы. Ценное время будет потеряно, не говоря о стоимости операций. Однако, если бы ваши банки дали свою санкцию, мы могли бы рассчитывать на быстрые решения.
Лазар смотрел на Ротшильда, и Мишель почти видела поток слов, идущих между ними. Оба банкира имели филиалы в европейских столицах. Оба имели власть и престиж, чтобы усадить других за стол переговоров.
– Какой род финансового соглашения ты имеешь в виду? – осторожно спросил Ротшильд.
– Я предполагаю, что во Франции ваш процент остается тем же, – сказала Мишель. – Однако, когда дело касается Европы в целом, мы выработаем ориентировочные гонорары:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Мишель открыла глаза и увидела, что Кристоф следит за ней.
– Простите, я плохой компаньон в эти дни.
Она посмотрела на свои руки в тонких голубых венах под бледной кожей. Хотя она была не склонна признавать это, Мишель знала, что она не заботится о себе. Она сильно похудела и питалась кое-как. Временами она была очень раздражительной. Надо было столько сделать, что в сутках постоянно не хватало часов. Хуже всего было то, что занятость мешала проводить время с Кассандрой, время, которое, Мишель знала, наверстать потом невозможно.
Кристоф видел боль в глазах Мишель.
– Вы почти что там, – мягко подбодрил он ее. – Все в порядке, и Выставка уже на носу.
Мишель легонько стукнула по ободку своего стакана, раздался звон.
– Я боюсь, Кристоф. В первый раз с тех пор как я начала все это. Я действительно испугалась.
– Вы потратили бы целое состояние, чтобы купить место для рекламы в газетах и метро, – размышлял он. – Причем в то время, когда внимание людей будет обращено совсем на другое. Высшее качество стоит палатки на Выставке.
– Так или иначе, скоро надо решать, – сказала Мишель. – Фактически завтра.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Спасибо, друг мой. Я не знаю, что бы я делала без вас!
– Отваги, Мишель. Всегда будь отважной.
Было за полночь, когда Мишель вернулась в Сент-Луи. Дома было темно и тихо и, как всегда, Мишель первым делом пошла в детскую. К ее великому удивлению Кассандра еще не спала, терзая своих игрушечных зверей. Кассандра радостно заворковала, когда Мишель взяла ее на руки и, мягко качая, ходила по квартире. Не вполне понимая, что делает, она рассказывала девочке о Выставке, обо всем хорошем, что могло прийти вместе с ней, а также об ужасном риске. С одной стороны – это прекрасная возможность, с другой – если сейчас сделать не удастся – другого шанса не будет.
– Вот так, моя дорогая – что мне делать? – спросила Мишель, заглянув в спокойные, синие глаза Кассандры.
Кассандра счастливо улыбнулась, пошевелила крошечными пальчиками, потом вздохнула и безмятежно задремала. Мишель не могла сдержать смех.
– Конечно. Я такая глупая.
На следующий день она подписала аренду места на Выставке и вышла в поисках шарика с горячим воздухом. Раз уж она собралась потратить столько денег, надо предстать во всем блеске.
В Нью-Йорке Хью О'Нил постучал в дверь к Розе Джефферсон.
– Вам, наверное, это будет интересно.
Роза взглянула на него с любопытством и взяла письмо. Оно было от генерального менеджера «Глобал» в Париже, полное победных песен о том, как он прекрасно организовал презентацию компании на Международной выставке.
– Самое интересное в конце.
Роза посмотрела несколько абзацев и усмехнулась.
– Ну, ну, Мишель решила играть в большой пул. Роза вынула файл корреспонденции от французского менеджера, взглянула на цифры, потом приплюсовала приблизительную стоимость ренты Мишель за выставку.
– У нее не остается права на ошибку, правда?
Хью О'Нилу показалось, что он уловил нотку сожаления в голосе Розы. Не может быть, – сказал он себе, Роза ввязалась в это дело, потому что преимущества в ее пользу были огромны. Сейчас она, кажется, была в двух шагах от возвращения всего, что она отдала Мишель.
Как бы прочитав его мысли, Роза сказала:
– Еще не все, Хью. Что бы ни случилось, я должна признать, что сообразительностью Мишель наделена. На ее месте, я не знаю, стала бы я так рисковать.
Роза помолчала.
– Сколько осталось до дня выплаты?
– Чуть больше пяти месяцев. Роза покачала головой.
– На бумаге, во всяком случае. Держи меня в курсе, Хью.
– Это чудо! – сказала Мишель, оглядываясь вокруг.
Вдоль Елисейских полей выросли впечатляющие павильоны из стекла и бетона – для тысяч экспонатов, присланных со всех концов света в столицу Франции. Тут были бриллианты из Южной Африки, экзотические растения из Бразилии, новейшее промышленное оборудование из Соединенных Штатов, шелкопрядильные станки из Таиланда, огромные декоративные чаши из Индии и скульптуры из слоновой кости из африканских колоний.
– Если бы что-нибудь подобное происходило каждый год, мир понял бы, что лучше торговать, чем воевать, – заметил Кристоф.
Мишель согласилась. Когда она бродила между палаток и выставочных залов, она видела миниатюрный шарик с горячим воздухом, взмывший в небо над центром самого большого павильона. На нем было написано: «Дорожные чеки «Глобал» – единая валюта для всех!» Мишель быстро пошла по направлению к своей палатке, подойдя к двум жандармам, которые приветствовали ее.
– Зачем они тебе нужны? – спросил Кристоф. Мишель указала на продавцов за кассовыми столиками. Денежные ящики были переполнены различной европейской валютой, а очередь покупателей растянулась почти до следующего павильона.
– Но это же выставка! – возразил Кристоф. – Не базар.
– Да? – ответила Мишель, подняв бровь. – Дорогой мой, в правилах нет пункта, запрещающего участникам продавать что-то, а не только демонстрировать. Кристоф огляделся.
– Но никто больше так не делает.
– Не делают потому, что не могут, – парировала Мишель. – Большинство из участников Выставки либо не думали об этом, либо считали это невозможным. По крайней мере таким путем я возвращаю выплаченную ренту.
Кристоф снова посмотрел на очередь покупателей.
– И много получается?
– Достаточно сказать, что ящики опустошаем три раза в день.
– Подходяще. Простите за нескромность. Если дело идет, надо печатать больше чеков.
Мишель слегка улыбнулась. Кристоф не был посвящен в число чеков, заказанных ей Ротшильдом и Лазаром.
Проценты сводили прибыль Мишель к чистому минимуму. Выставка заканчивалась к концу месяца. Мишель уже подсчитала, что, даже если продажа будет идти хорошо, полмиллиона долларов надо будет отдать Розе. Меньше чем за четыре месяца надо где-то взять недостающее.
Хотя она проводила долгие часы на Выставке, встречаясь с деловыми людьми со всего земного шара, на этом ее работа не кончалась.
Двигаясь от павильона к павильону, она наблюдала, на что люди тратили деньги и как они платили. Большинство, заметила она, покупает подарки для друзей и родственников. За несколько дней до окончания работы Выставки покупка достигла апогея.
«Плохо, что они не берут в качестве сувениров дорожные чеки».
Мишель застыла.
«А почему не берут? Потому что им никто не предложил!»
Мишель поехала домой и стала рыться в записках.
Период, последовавший за первой мировой войной ознаменовался мощной эмиграционной волной из Европы в Америку. Из записей «Глобал» Мишель узнала, что большинство иммигрантов прибывало, имея только валюту своих стран. Поскольку лишь несколько банков принимали лиры, драхмы и франки, вновь прибывшие были легкой добычей для спекулянтов, которые продавали им американские доллары по курсу, установленному ими. Мишель не сомневалась, что эта практика процветала и сейчас.
Когда выставка закрылась, Мишель распространила по всему Парижу информацию о том, что «Глобал» продает дорожные чеки (которыми можно расплачиваться как долларами) за любую европейскую валюту – курсом на 2 % выше, чем на Парижской бирже. В течение недели офис на улице Де Берри был засыпан заказами. Франки, которые лежали под матрацами на протяжении поколений, магическим образом вышли на поверхность и были с радостью конвертированы в дорожные чеки. Когда весть разнеслась, Мишель открыла еще два офиса в городе и держала персонал по 10 часов в день на продаже чеков, которыми посетители и иммигранты могли расплачиваться в любом из тысячи офисов «Глобал» или в корреспондентских банках на всей территории Соединенных Штатов.
– Я думаю, Роза Джефферсон не предвидела такого потока, – отметил как-то Кристоф за ужином.
– Это плохо, – откликнулась Мишель. – Потому что при определенных обстоятельствах «Глобал» едва ли может отказаться принимать собственную валюту!
– Я думаю, это надо отпраздновать, – сказал Кристоф.
– Нет, не сейчас, – откликнулась Мишель. – Пока не будет целиком выплачен долг.
Кристоф хотел кое-что сказать, но вовремя сдержал себя. Не надо напоминать ей, что до выплаты долга осталось менее тридцати дней.
Вечером 13 ноября Мишель лично посетила каждую из точек и проверила депозиты.
– Утром первым делом удостоверьтесь, что деньги в банке, – инструктировала она менеджеров.
Они были растеряны. Депозиты всегда были первопорядковым делом в бизнесе.
На следующее утро в десять часов Мишель появилась в офисах Эмиля Ротшильда.
– Ах, как хорошо встречать новый день, – сказал банкир, приветствуя ее. – Всегда рад вас видеть, Мишель.
– Вы еще можете изменить свое мнение, узнав, зачем я пришла.
– Для вас, Мишель, – что угодно.
– Очень хорошо, Эмиль, но не говорите, что я вас не предупредила.
Когда Мишель рассказала банкиру, что ей нужно, он побледнел.
– Но, Мишель, это невозможно!
– Проверьте ваши записи, Эмиль, – тихо ответила Мишель. – И не забудьте включить сегодняшние депозиты.
Банкир вызвал своего главного бухгалтера, который через несколько минут появился, неся гроссбух. Ротшильд послюнявил кончики пальцев и стал листать страницы.
– Боже мой!
– Я хочу, чтобы все это было переведено телеграфом как можно скорее на счет «Морган Банка» в Нью-Йорк.
– Все? А на что вы будете жить…
– Эмиль, пожалуйста!
Банкир внимательно посмотрел на нее.
– Очень хорошо, – сказал он и дал распоряжения бухгалтеру. – Могу я предложить вам кофе? – спросил он.
– Я думаю, надо чего-нибудь покрепче.
В восемь часов тем же утром по нью-йоркскому времени Эрик Голлант приехал к Розе в Толбот-хауз.
– Вот неожиданное удовольствие, – тепло сказала Роза. – Что ты встал так рано?
– Звонок Моргана по круглосуточному кабелю, – ответил Голлант. Он протянул Розе листок с несколькими цифрами. – Вот цифры, которые он мне процитировал. Ты можешь понять, почему кто-то вдруг прислал нам миллион с лишним долларов?
Озадаченная, Роза проверила цифры.
– У меня нет ни малейшего… Потом она вспомнила дату.
– Деньги из Парижа?
– Согласно Моргану, они пришли от Ротшильда. Роза и Эрик пристально смотрели друг на друга, приходя одновременно к неизбежному выводу.
– Не может быть, – прошептал Эрик.
– Ты, черт побери, прав – не может быть, – сказала Роза. Бумаги выскользнули из ее рук. – Ты можешь поверить этому? Мишель действительно справилась. Она выплатила долг.
Эрик видел, как лицо Розы потемнело от ярости. Он приготовился к худшему.
– Она сделала это! – крикнула Роза и начала хохотать. – Ох, и покажет она нам!
38
В ноябре 1924 года Эмиль Ротшильд, Пьер Лазар и Мишель давали праздничный обед в известной «Тур д'Аржен». Еда состояла из ресторанного ассортимента: утка, приготовленная в пяти видах.
– Приветствую мадам Джефферсон, – сказал Лазар, – которая, перефразируя американского государственного мужа, положила дорожный чек в карман каждого европейского путешественника, вне зависимости от его состояния!
Мишель приняла тост с достоинством. Восемнадцать месяцев, которые прошли с тех пор, как она выплатила долг, были почти такими же беспокойными и изматывающими, как предшествующие. Выскребя все до последнего сантима, чтобы уложиться в сроки, Мишель осталась совсем без денег. Ротшильд и Лазар что-то комбинировали с кредитом для нее, но Мишель не захотела связываться с этим. Она постигла одно из главных правил – никогда не давать никому, даже дружественному банкиру, точки опоры в своем бизнесе. Мишель видела, как становились банкротами люди, ранее владевшие огромным состоянием, потому что не могли выплатить, казалось бы, незначительный долг.
Вскоре после окончания Выставки Мишель увеличила рабочее время на своих пунктах, она работала по субботам и праздникам, а доходы тратила на рекламу. За шесть месяцев ее запасы достигли рекордного уровня.
Французская деловая пресса начала брать у нее интервью, обыгрывая как ее героизм во время войны, так и связь с одной из наиболее известных в Америке финансовых фамилий.
Мишель не могла удержаться от улыбки при последнем намеке. С момента выплаты долга она слышала Розу только один раз. Верная своему слову, Роза обеспечила документы, дающие право Мишель на исключительный контроль дорожного чека «Глобал» в Европе. К ним прилагалось короткое поздравление. Здесь проявился характер Розы. Она рисковала и проиграла, приняв поражение по возможности с достоинством.
С другой стороны, письма Монка были для Мишель одновременно радостью и утешением. Ее успехи, – писал он, – предмет обсуждения на Уолл-стрит, и в каждой фразе Мишель чувствовала гордость за ее достижения. Но как бы ему ни хотелось быть с ней, чтобы разделить ее триумф, Монк не мог приехать сейчас во Францию. Он что-то переустраивал в своем журнале «Кью», так что скоро журнал сможет выходить без него, и он будет свободен. Для Мишель этот день не мог наступить достаточно скоро. Чтобы быть готовой к нему, она должна была уладить свои дела. В феврале, когда истек срок аренды, она купила здание на улице Де Берри, утроила персонал и свела всю организацию под одну крышу.
– Какая у вас следующая цель? – спрашивал Эмиль Ротшильд между блюдами.
Мишель смотрела через окно на огни речных трамваев, которые курсировали по Сене, перевозя гуляк – любителей мелодий маленьких оркестров.
– Думаю о расширении деятельности.
Пьер Лазар издал типично галльский звук, который говорил о человеческой глупости больше, чем можно передать в нескольких томах.
– Правда, Мишель. У тебя такой блестящий старт. Зачем этот ненужный риск?
– Может быть, это и не будет риском. Не будет, если бы вы взялись помочь мне.
Оба финансиста яростно атаковали утку.
– Сумасшедшая, – пробормотал Пьер Лазар.
– Трудное дело – расширяться, – согласился Ротшильд. – Слишком много неопределенности.
Мишель подняла свой бокал и засмеялась:
– Вы оба всегда такие мрачные, когда собираетесь делать деньги?
Мишель пустилась в объяснения.
– Что я дальше сделаю – с вашей помощью, джентльмены, я сделаю Париж европейской столицей туризма. Каждый американец знает улицу Де Берри. Обычно это его первая остановка. Надеюсь, что так и будет, но я хочу расширить службы «Глобал». Например, в следующие несколько месяцев я установлю столы, где наши клиенты смогут получать свою почту и отправлять обратно. Таким образом они будут нас рекламировать.
Мишель замолчала, когда принесли следующее блюдо.
– Я только что подсчитала последние цифры – сколько долларов потратили американцы прошлым летом в Париже, а также в целом по Европе. Это, джентльмены, более пятидесяти миллионов долларов.
Мишель позволила вдуматься в ее слова, заметив, что оба банкира потеряли интерес к своим уткам.
– Пятьдесят миллионов долларов, – повторила она. – Откуда приходят эти деньги? Только два процента их идет через оформление кредита, которым состоятельные путешественники все еще пользуются. Для них все это правильно и хорошо. Но не все пользуются услугами банкиров вроде Моргана или Харджеса. Основная масса торговли идет через людей, с которыми банкиры дела не имеют: это студенты и средний класс.
Ротшильд взглянул изумленно:
– Студенты?
– Не отважишься ли повернуться к ним, Эмиль, – пожурила она. – Десятки тысяч студентов приезжают в Европу ежегодно. Это становится обычным ритуалом. И многие из них работают, чтобы приехать сюда, нанимаясь обслугой на пароход, чтобы оплатить дорогу. Что касается среднего класса, он только открывает, что такое торговая Европа.
– И какой род расширения ты ищешь в Париже? – спросил Ротшильд.
– Не в Париже.
Финансисты смотрели на нее безучастно.
– В Европе, – сказала Мишель. – Я хочу воспроизвести то, что мы сделали в Париже – в Бордо, Ницце и Ривьере. В то же время я хочу основать нечто похожее на то, что есть на улице Де Берри, в каждой европейской столице.
Глаза Мишель блестели от возбуждения.
– И вот поэтому я нуждаюсь в вас. Переговоры с германскими, швейцарскими, итальянскими и испанскими банками займут у меня месяцы. Ценное время будет потеряно, не говоря о стоимости операций. Однако, если бы ваши банки дали свою санкцию, мы могли бы рассчитывать на быстрые решения.
Лазар смотрел на Ротшильда, и Мишель почти видела поток слов, идущих между ними. Оба банкира имели филиалы в европейских столицах. Оба имели власть и престиж, чтобы усадить других за стол переговоров.
– Какой род финансового соглашения ты имеешь в виду? – осторожно спросил Ротшильд.
– Я предполагаю, что во Франции ваш процент остается тем же, – сказала Мишель. – Однако, когда дело касается Европы в целом, мы выработаем ориентировочные гонорары:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87