А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Она точно знала свои обязанности и вела хозяйство со скрупулезной деловитостью. Она никогда не расспрашивала мужа о делах и не требовала объяснений, когда он приходил домой под утро. В награду за столь примерное послушание Саймон подарил Николь просторный новый дом на Пятой авеню, а также открыл на ее имя неограниченный кредит. Их брак был своего рода сделкой, которая Саймона вполне устраивала.
Несмотря на любовь Николь к мужу, она не могла дать ему одного – подарить наследника. В тот день, когда врач сказал Саймону, что у Николь не может быть детей, судьба отвернулась от него. Спустя некоторое время Николь заболела гриппом и умерла. Люди, знавшие ее, втихомолку уверяли, что причиной ее смерти были горе и стыд, а не только эпидемия гриппа. Саймон не знал, насколько это было правдой. Со своей стороны он сделал все от него зависящее, чтобы выполнить супружеский долг. Смерть Николь открыла ему дорогу для поисков жены, которая сумеет исполнить свое назначение.
Саймон Толбот обмыл лицо холодной водой, насухо вытерся и отдал себя в руки Олбани, уже готового начать бритье. В последние годы он весьма прилично обходился без супруги. Признаться, он открыл для себя тот факт, что репутация вдовца – превосходная приманка даже для самых респектабельных дам. Однако многочисленные романы не приносили того, что ему было нужно и что, как ему казалось, он заслужил.
Несмотря на свой молниеносный взлет в мире бизнеса, Саймон чувствовал, что нью-йоркский высший свет отвергает его. Это общество было таким же замкнутым и клановым, как любое семейство аристократического Юга. Как бы радушно он ни открывал двери своего дома, как бы щедро ни жертвовал деньги на нужды благотворительности, Саймон всегда ощущал себя чужаком. Он не мог и надеяться подняться выше, пока не проникнет в зачарованный круг Четырехсот Семейств, правящих Нью-Йорком. Этого нельзя было добиться одними деньгами. Нужна была жена, которая уже принадлежала бы к этому миру и чья родословная послужила бы туда пропуском.
Очень быстро Саймон обнаружил, что почти все подходящие для него женщины уже разобраны. Было несколько вдов, но все они были значительно старше, и Саймон избегал их так же тщательно, как и старых дев. Будь он проклят, если удовольствуется остатками. Тогда он поднял глаза и увидел Розу Джефферсон.
Саймон не забыл, что Роза была когда-то по-детски влюблена в него. Но теперь в ней чувствовалось нечто большее; она расцвела огненной, дразнящей красотой, и чем больше он видел ее, тем яснее понимал, как сильно она действует на него. Кожа его горела всякий раз, когда пальцы Розы касались его руки, а от страстного блеска ее глаз у него захватывало дух.
Тем не менее Саймон был очень осторожен с Розой и не позволял ей обольщаться; Иосафат Джефферсон и дела, которые он вел с Саймоном, были слишком важны, чтобы рисковать ими по пустякам. Саймон начал разыгрывать роль одинокого вдовца, уставшего от бремени забот, надеясь, что это вскоре охладит пыл девушки. Но она вдруг попросила его быть ее кавалером по котильону на очередном балу.
Дерзость Розы буквально ударила Саймону в голову. Теперь он бешено хотел ее. Самые веселые и блестящие вечера тускнели, если он не слышал ее гортанного смеха и не видел дерзких, вызывающих взглядов ее глаз. Но Саймон по-прежнему был убежден, что, приняв приглашение Розы, он навлечет на себя гнев Иосафата Джефферсона. А это означало бы конец его карьеры в Нью-Йорке.
– Роза сказала, что вы еще не дали ей ответа, – сказал Иосафат Джефферсон, когда они с Саймоном прогуливались у мола в Дьюнскрэге во время одного из его визитов.
– Простите, о чем вы, сэр?
– О котильоне. Саймон сглотнул слюну.
– Не знаю, как бы вы отнеслись к тому, чтобы я сопровождал ее, сэр.
Старик пробормотал что-то и некоторое время шел молча.
– Я знаю, как Роза относится к вам, – сказал он наконец. – Она упрямая девчонка, но судит здраво.
Джефферсон остановился и посмотрел в лицо своему младшему спутнику.
– А вы-то как к ней относитесь?
Саймон понял, что сейчас ему придется дать самый важный ответ в своей жизни. Он смотрел Иосафату Джефферсону прямо в глаза.
– Я люблю ее, сэр.
Джефферсон кивнул и посмотрел вдаль, на море.
– Ты мне нравишься, Саймон. Николь мне тоже нравилась. Я восхищался тем, как ты с ней себя вел. Когда меня не станет, Розе будет нужен такой человек, как ты. Она еще очень многого не знает в жизни, и ты научишь ее, поможешь ей. Ты понимаешь, о чем я?
Мысли Саймона мчались, обгоняя друг друга. Он всегда знал, что в качестве приданого Роза получит часть акций «Глобал Энтерпрайсиз», может быть, больше, может быть, меньше. Ему было абсолютно ясно и то, что, кто бы ни стал мужем Розы, Иосафат Джефферсон никогда не передаст ему сколько-нибудь значительного пакета акций, который бы позволил ему контролировать деятельность компании. На роль преемника, несомненно, готовят Франклина, младшего брата Розы.
Усилием воли Саймон сохранил спокойствие. Он тщательно отбирал слова.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь Розе, – сказал он. – Я с глубоким уважением отнесусь к любым распоряжениям, которые вам будет угодно сделать на ее счет.
Иосафат Джефферсон долго смотрел на него.
– Уверен, что так и будет, – сказал он наконец и вынул из кармана запечатанный конверт.
– Тебе, конечно, нужно будет подписать кое-какие бумаги, но это – мой свадебный подарок для вас обоих. Открой, не бойся.
Саймон смотрел на контракт, предоставлявший его фирме «Толбот Рейлроудз», исключительное право перевозить грузы компании «Глобал Энтерпрайсиз». Величие этого жеста ошеломило его. Ведь Иосафат Джефферсон только что предоставил ему необходимые средства для того, чтобы бросить вызов таким гигантам, как «Вандербилтс Пенсильвания Рейлроудз» и «Морганс Трансамерика Лайнз», и занять по праву принадлежащее ему место на Олимпе великих промышленников Америки. Больше того, Саймон получал жену, которая может дать ему не только безупречное имя в высших кругах, но и то, чего не могла дать Николь – наследника.
– Я хочу, чтобы ты заботился о ней, Саймон, – сказал Иосафат Джефферсон. – Если со мной что-нибудь случится и я не успею научить ее всему, что она должна знать, пообещай мне, что доведешь до конца то, что я начал. «Глобал» у нее в крови. Когда-нибудь она возглавит фирму, уж это я знаю наверняка.
– Я выполню все, о чем вы говорите, сэр, – торжественно ответил Саймон.
– Хорошо. Вернемся в дом. Нам надо еще о многом поговорить.
Десятью днями позже, на балу, Саймон Толбот сделал Розе Джефферсон формальное предложение и получил согласие. По радостному лицу Розы и по ее страстным поцелуям Саймон понял: она и не подозревает, что его мысли уже далеко…
Олбани протянул хозяину светло-серый фрак с фалдами. Саймон Толбот надел фрак, поправил жемчужную заколку на галстуке и взглянул в зеркало, изучая результат приготовлений.
Он посмотрел на часы.
– Я думаю, пора.
Олбани протянул ему руку.
– Поздравляю с женитьбой, сэр. И желаю удачи.
Саймон вышел из своей комнаты и по балкону прошел до лестницы. Там он остановился и посмотрел вниз. Все триста гостей уже заняли свои места. Епископ ожидал за алтарем. Музыканты на галерее играли под сурдинку. Саймон обозревал зал, словно средневековый феодал, упиваясь величием этой сцены. Интересно, рассказал ли Розе старик Джефферсон о сделке, которую они заключили с Саймоном? Смешно было даже представить, что восемнадцатилетняя девчонка надеется играть какую-то роль в такой крупной компании, как «Глобал Энтерпрайсиз». Менее всего на свете Саймон нуждался в упрямой молодой жене, норовящей лезть в его дела. Особенно теперь, когда он уже представлял себе, как его фирма – «Толбот Рейлроудз» прибирает к рукам «Глобал»…
«Все будет отлично», – ободрил себя Саймон и, набрав в грудь побольше воздуха, продолжил шествие по ступеням парадной лестницы, чтобы заключить в объятия свою победу.
2
– Согласна ли ты, Роза Джефферсон, стать законной супругой этого мужчины, Саймона Горацио Толбота, любить его, чтить его и повиноваться ему?..
Роза Джефферсон перестала вслушиваться в монотонную речь епископа. Она прилагала страшные усилия, чтобы выдержать тяжесть свадебного наряда, плотные складки которого натирали кожу. Этот многослойный шедевр весил, наверное, не меньше тонны. Роза едва добралась до алтаря по проходу между скамьями, а о том, чтобы пошевелить рукой (спина нестерпимо чесалась под кружевным шлейфом), и речи быть не могло.
«Люблю ли я Саймона? Конечно! Чтить? Разумеется, я его уважаю. Повиноваться?»
Она подняла глаза и, посмотрев Саймону прямо в лицо, застенчиво прошептала:
– Да, я согласна.
Роза почувствовала рывок: Саймон надел ей на палец обручальное кольцо.
Сделав изящный полуоборот, она оперлась на руку мужа, и оба прошествовали через огромные двойные двери на безупречно постриженную лужайку, тянувшуюся до самого мола. В ушах раздавались взрывы смеха и грохот аплодисментов; Роза, не глядя, кинула через плечо свадебный букет, нисколько не интересуясь, какая девушка из пестрой стайки подружек невесты поймает его на лету.
«Теперь я – взрослая женщина. Прощайте, детские глупости. Начинается настоящая жизнь!»
Она стала повторять про себя слова, которые скажет, когда дедушка публично объявит о ее приданом.
Пока фотографы щелкали затворами, делая снимки для жениха с невестой, для родственников и гостей, а также для газет, бальный зал превращался в сказочной красоты зал для банкетов, его великолепие довершали статуи Купидона и нимф из мороженого вместе с двенадцатиярусным свадебным тортом.
Длинная череда гостей, выстроившихся, чтобы поздравить новобрачных, все не кончалась. Розе казалось, что рука ее скоро отвалится; лицо застыло в улыбке, а голос охрип от бесконечных ответов на поздравления. Несмотря на волчий аппетит, она едва притронулась к поданным блюдам и лишь чуть-чуть пригубила шампанское, которое лилось на обеде рекой. При всем восторге, который вызывали у нее эти великие минуты, она с нетерпением ждала, когда же дедушка объявит наконец о приданом. Саймон в качестве свадебного подарка преподнес ей огромный каменный особняк в неогеоргианском стиле на Пятой авеню – в нем молодым и предстояло поселиться после свадьбы. Роза же присмотрела более скромное здание на Парк-авеню, совсем недалеко от главной конторы «Глобал Энтерпрайсиз» на Нижнем Бродвее. Роза была уверена: в конце концов Саймон согласится, что ее выбор гораздо правильнее.
Когда отзвучали нескончаемые тосты и был разрезан свадебный торт, слуги убрали столы, а музыканты приготовились играть. Стоя перед грудой подарков в пестрых коробках, Саймон благодарил собравшихся за доброту и щедрость; Роза между тем стояла с нахмуренными бровями: где же дедушка, чего он ждет?
Не успела она придумать на это ответ, как заиграл оркестр. Первый вальс она танцевала, как того требовали приличия, с Саймоном, затем из его рук перешла к деду.
– Уж не думаешь ли ты, что я про тебя забыл? – поддразнил он ее.
– Конечно, нет, деда, – нежно ответила Роза, назвав его так, как называла маленькой девочкой.
– Вот оно, тут, у меня, – Иосафат Джефферсон похлопал себя по груди.
Роза скользнула вбок, мельком заметив толстый белый пакет, торчащий из-под дедушкиного сюртука.
– Привет, сестренка. Потанцуем?
Роза взглянула на своего десятилетнего брата Франклина: на его чисто отмытых щеках сверкал яркий румянец, пряди золотистых волос падали со лба, прикрывая озорные глаза.
– Как же не потанцевать с таким кавалером? – Роза протянула ему обе руки, чтобы он мог вести танец, и, смеясь, закружилась с братом по залу к восхищению всех присутствующих.
Она нежно смотрела на Франклина. Всегда, с самого раннего детства, Роза заботилась о брате. Она была для него защитницей и товарищем в играх, пыталась даже заметить ему мать. Становясь старше, Роза мечтала, как они с Франклином когда-нибудь будут работать вместе. Как старшая сестра, она, конечно, первой возьмет на себя работу в компании. Потом, когда Франклин вырастет, она научит его всему, что он должен знать о делах фирмы. Вместе они будут продолжать дело, которое завещал им дед, и судьбы их будут нераздельны.
Внезапно она очнулась от грез, со всего разбегу налетев на что-то вроде дубового ствола.
– Послушай, а ты… То есть я хотел спросить… Роза не могла удержаться от смеха. Монк Мак-Куин был угрюм и нескладен во всем: и в разговорах, и в общении с девушками.
– Ну давай, спрашивай! – взяла она инициативу на себя.
В свои шестнадцать лет Монк Мак-Куин уже вымахал на шесть футов с лишним. Это был по-медвежьи неуклюжий парень с буйной гривой темных волос и живыми, любопытными глазами.
Роза знала Монка всю жизнь. Ее дед читал «Кью», газету Элистера Мак-Куина, с религиозным благоговением считая ее наиболее надежным источником финансовой информации в Соединенных Штатах. Семейство Мак-Куин было состоятельным, но отнюдь не богатым. Деньги, которые они извлекали из собственных вложений, были ничем по сравнению с доходами, которые люди вроде Джефферсона или Толбота получали, выжав все до капли из той же самой идеи.
– Ты надолго в Европу? – спросил Монк, обнимая Розу, словно хрупкую фарфоровую статуэтку.
– Это ведь наш медовый месяц, дурачок! – ответила она насмешливо. – Мы будем путешествовать как можно дольше!
Монк старался сохранить невозмутимость, но Роза заметила его удрученный вид. Она придвинулась к нему ближе.
Ни для кого не было тайной, что Монк Мак-Куин был влюблен в нее уже много лет. Хотя Роза и была старше него на два года, разница в возрасте становилась незаметной благодаря высокому росту и серьезности Монка. Еще ребенком он торжественно признался ей в любви, когда они стояли на верхнем балконе Дьюнскрэга. Тогда, больше из любопытства, Роза позволила ему поцеловать себя в губы. Соприкосновение их оказалось забавным, но было в нем и что-то странно прекрасное.
Весь во власти своей детской влюбленности, Монк осыпал Розу подарками: конфетами, открытками, маленькими безделушками-амулетами, купленными на сэкономленные карманные деньги. Поначалу ей казалось, что таким способом он изливает свое чувство; подобная щедрость ей льстила, и даже странное имя Монка ей нравилось.
Она была тогда в том возрасте, когда девочки созревают быстрее, чем мальчики, и была тому ярким примером. Когда на лето Роза вернулась в Дьюнскрэг (ей только что исполнилось тринадцать), она обнаружила, что пыл Монка становится более тревожащим, чем забавным. Она начала его избегать, предпочитая проводить время в компании мальчиков постарше. А когда Роза полюбила Саймона Толбота, Монк превратился из друга в воспоминание, которое она постаралась со смущенной улыбкой отогнать прочь.
– Что собираешься делать, Монк? – спросила Роза, отсчитывая про себя такты, оставшиеся до конца танца.
– О, думаю, что поступлю учиться в Йельский университет, – отвечал он с сомнением в голосе.
– Очень мило!
– Ты, конечно, будешь жить в Нью-Йорке.
– Да, конечно. Монк просиял.
– Это просто здорово! Йель не так уж далеко от Нью-Йорка.
– Мы оба наверняка будем очень заняты, – сказала Роза, отказывая ему в последней его надежде. Когда музыка кончилась, она стала оглядывать бальный зал.
– Смотри, Монк, разве это не ужасно? – воскликнула она.
Роза кивнула в сторону девушек, жавшихся кучками по залу, одним глазом посматривая на танцующих, другим – на молодых людей в другой стороне зала, которые не могли набраться храбрости и пригласить их.
– Вон Поппи и Мелисса… О, да и Констанс здесь! Будь хорошим мальчиком, потанцуй с ними!
И не успел Монк возразить, как Роза уже подвела его к девицам, которые тут же покраснели.
– Ты был чудесным другом, – шепнула Роза, высвобождая свои руки из стиснутых рук Монка. – Приходи в гости к нам с Саймоном, когда мы вернемся из путешествия. Мы будем ждать тебя.
Роза заметила, что дедушка машет ей рукой, и пошла к нему, даже не оглянувшись.
Ничего, он переживет, – думала она, убеждая себя, что сердце Монка Мак-Куина было точь-в-точь таким же, как и все остальные сердца, разбитые ею за последние годы.
Роза вошла в кабинет деда с сильно бьющимся сердцем. Иосафат Джефферсон подошел к ней и заключил в объятия.
– Никогда в жизни еще не видел такой прекрасной невесты!
– Все было так чудесно, дедушка. Спасибо тебе!
Иосафат Джефферсон подвел внучку к софе, что стояла перед полукруглым окном-фонарем, из которого открывался вид на английский парк Дьюнскрэга. Он вынул из кармана сюртука конверт и протянул ей.
– Я хочу, чтобы ты прочитала это.
Роза, озадаченная его непривычным немногословием, начала читать. Она не верила своим глазам.
– Продолжай, – тихо сказал он. – Читай до конца.
– Но я не понимаю… – Роза была в замешательстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87