Отзовитесь же!
Лежавшая в объятиях Тибальда Маргарита убрала голову с его плеча и откинулась на подушку.
– Эо-ы, аэй? – зевая, произнесла она, что, видимо, должно было означать: «Это вы, Адель?» – Что вам надо?.. Кстати, который час?
– По-моему, начало двенадцатого.
– Так какого же дьявола...
– Кузина! – взволнованно перебила ее графиня де Монтальбан. – Случилось нечто ужасное! Я... О, Господи!..
– Что стряслось?
– Кузен Иверо... Его избили.
– Рикарда?! – Маргарита мигом села в постели, свесив ноги на пол, и принялась на ощупь искать свою одежду. – Кто его избил? Как это случилось?
– Я... я не знаю. Я недавно проснулась... и не нашла...
– Вот черт! – раздраженно выругалась Маргарита. – Я тоже не могу найти! У вас есть свет, кузина?
– Да, свеча.
– Тогда входите. А ты, Тибальд, укройся.
Дверь приоткрылась, и в спальню проскользнула наспех одетая графиня де Монтальбан. В руке она держала зажженную свечу в подсвечнике. Ее растрепанные черные волосы обрамляли неестественно бледное лицо, чувственные губы дрожали. Адель быстро взглянула на укрытого по шею Тибальда, затем поставила на стол свечу и переключила свое внимание на Маргариту.
Принцесса тем временем надела короткую нижнюю рубаху и подобрала с пола чулки.
– Рассказывайте, кузина. Что вы знаете?
Графиня присела на табурет и вздохнула.
– Недавно я проснулась и не увидела... э-э... Я была не одна...
– Вы не увидели виконта де Бигора. Я знаю, вы были с ним. Что дальше?
– Я немного обождала, потом оделась и пошла его искать. Я разбудила лесника, и тот сказал, что около десяти они все уехали.
– Кто – они?
– Господа де Шатофьер, д’Альбре и де Бигор.
– Так это они избили Рикарда?
– Я, право, не знаю. Но Си... виконт де Бигор тут ни при чем. Он был со мной, когда господа де Шатофьер и д’Альбре с кузеном Иверо отправились в лес... Правда, сначала они ходили посмотреть, как допрашивают преступника...
– Какого преступника?
– Я не знаю. Говорят, в лесу схватили какого-то разбойника и здесь же, в подвале, допрашивали его. Из Сангосы специально был вызван секретарь городской управы, мэтр... он представился мне, но я забыла его имя.
– Ладно, черт с ними обоими – и с тем разбойником, и с мэтром. Меня интересует Рикард.
– В том-то и дело, что этот мэтр, кажется, имеет самое непосредственное отношение к тому, что случилось с кузеном Иверо.
– Ничего не понимаю! – сказала Маргарита, натягивая на себя платье.
– И я ничего не понимаю. – Не дожидаясь, когда принцесса сама попросит об этом, Адель принялась помогать ей одеваться. – Когда я решила вернуться в свою комнату и уже начала подниматься по лестнице, как вдруг услышала стоны...
– Это был Рикард?
– Да.
– Где он сейчас?
– Там, где я его и нашла. В небольшой комнате под лестницей.
– Он сильно избит?
– Очень сильно. Он был без сознания. За ним ухаживал слуга – кажется, личный камердинер кузена Красавчика.
– Вот как!
– Но я не уверена, там было довольно темно. К тому же я разговаривала не с ним, а с мэтром... ага, вспомнила! – с мэтром Ливоресом.
– И что он вам сказал?
– Ничего конкретного. Я настойчиво требовала объяснений – вы же понимаете, кузина, Рикард мне вовсе не чужой, и я считала своим долгом...
– Да, конечно, Адель. Рикард ваш двоюродный брат, и вы имели полное право требовать объяснений.
– Но мэтр Ливорес отказался что-либо объяснять. Он, видите ли, заявил, что это государственная тайна, и без вашего на то позволения или позволения вашего отца, он не вправе никому ни о чем рассказывать.
– Да ну! Государственная тайна?
– Вот именно. Тогда я сообщила этому дерзкому мэтру, что вы здесь, в усадьбе. Он не на шутку встревожился. Сказал, что дело безотлагательное и что господа де Шатофьер и д’Альбре помчались в Кастель-Бланко, чтобы предупредить вас о заговоре.
– О заговоре?! – воскликнула Маргарита.
– Да, так он и выразился: предупредить о заговоре.
– Где он?
– В свободной комнате напротив. Я рассудила, что вы пожелаете немедля переговорить с ним с глазу на глаз, поэтому велела ему подняться вместе со мной.
– Вы правильно поступили, кузина. Очень правильно... Вот дьявольщина! Боюсь, оправдаются самые худшие из моих опасений.
– Какие опасения? – подал голос Тибальд, который все еще лежал в постели.
– Это к вопросу о продаже души Сатане, – ответила принцесса, расправляя платье. – Или кузену Бискайскому – что, как я уже говорила, не имеет принципиального различия. Ведь, в сущности, все равно кому продаваться – хозяину или его слуге... Ладно, Тибальд, сейчас я пойду потолкую с этим мэтром... – Маргарита непроизвольно прижала руки к груди в тщетной попытке унять мучительное щемление в сердце. – А ты пока приоденься и жди меня здесь. Кузина, – обратилась она к графине, – вы ступайте присмотрите, пожалуйста, за Рикардом. Я скоро приду.
Через четверть часа Маргарита в сопровождении Тибальда и мэтра Ливореса спустилась по лестнице на первый этаж. Лицо ее было белое, как мел, и неподвижное, как у статуи. Движения ее были каким-то скованными, неловкими, лишенными привычной грации; она ступала, едва сгибая ноги, словно на ходулях.
Под лестницей возле двери стоял Гоше. Он приветствовал принцессу почтительным поклоном.
– Ваше высочество...
– Как господин виконт? – бесцветным голосом осведомилась Маргарита, отрешенно глядя сквозь слугу.
– Его светлость уже пришли в себя, а когда узнали, что ваше высочество тут, пожелали увидеться с вами.
– Графиня там?
– Да, ваше высочество. Ее светлость велели мне выйти.
– Хорошо, – сказала Маргарита. – Вы все оставайтесь здесь. Вас это также касается, Тибальд.
Она вошла в небольшую комнатушку, освещенную тусклым светом одной коптящей в подсвечнике на грубо сколоченном столе свечи. В другом углу комнаты стояла узкая кровать, возле которой сидела на табурете Адель де Монтальбан. Завидев принцессу, она быстро поднялась на ноги.
– Мне оставить вас, кузина?
– Да, пожалуйста.
Доски кровати заскрипели. Послышался стон, а затем слабый голос Рикарда:
– Маргарита... Она здесь?..
Адель молча удалилась из комнаты. Маргарита подошла к кровати, опустилась на табурет и смерила Рикарда пристальным взглядом.
Он лежал навзничь, одетый лишь в нижнее белье, местами запачканное кровью; на шее у него на тонкой золотой цепочке висел медальон. Обтертое влажной тряпкой лицо было все в ссадинах и синяках, обе брови были разбиты, а из носа и потрескавшихся губ сочилась кровь. Глаза его скорбно и виновато глядели на Маргариту.
– Что ты наделал, Рикард? – с невыразимой болью в голосе произнесла она. – Что же ты наделал?!
– Собирался помочь кузену Бискайскому убить его сестру.
– Это я знаю. Но зачем?
– Он сказал...
– Меня не интересуют его мотивы. Тем более, что я догадываюсь, чем ему мешает Жоанна. Но ты, ты...
– Это не долги, Маргарита, вовсе нет. Хотя...
– Хотя что?
– Александр скупил все мои векселя. Не знаю, где он взял столько денег, но он их скупил. Он думал, что крепко держит меня в узде...
– И он таки держал тебя в узде. Он втянул тебя в эту грязную, мерзкую, отвратительную авантюру. И ты согласился, ты поддался соблазну одним махом уладить свои дела, но больше всего ты хотел причинить мне боль. Ведь ты знаешь, как я люблю Жоанну, пусть и немного ревную к ней отца.
– Ошибаешься, Маргарита. Я ни о чем таком не помышлял. Когда ты отвергла меня, мне стало все безразлично, я просто плыл по течению, я не задумывался ни над чем, не осознавал того, что участвую в злодеянии. А потом...
– Потом ты решил продать своего сообщника в обмен на мое согласие выйти за тебя замуж. Но сделка не выгорела, и ты... О, негодяй! Ты еще осмелился читать мне мораль! Ты назвал меня чудовищем!
Рикард слабо усмехнулся, и тут же лицо его передернулось от боли.
– Мы оба чудовища, дорогая. Мы с тобой одним миром мазаны, жаль, что мы не поженимся. Ты слишком идеализировала меня в нашем последнем разговоре.
– Скорее, я переоценила устойчивость твоего рассудка. Ты вконец рехнулся.
– Вовсе нет. Всю последнюю неделю я был в здравом уме.
– В здравом уме?!
– Да. Я все тщательно продумал и просчитал. Я решил умереть...
– Ну, так повесился бы, чтоб тебе пусто было! – в ярости воскликнула принцесса. – Зачем же убивать Жоанну?
– Жоанну должен был убить Александр... или кто-то другой – но не я.
– И все же ты его сообщник, а значит, тоже преступник.
– Вот именно. Я преступник и заслуживаю смертной казни. Как раз к этому я и стремился. Я слабый, малодушный человек, Маргарита, я не способен кого-либо убить собственноручно, даже себя; однако я оказался способным стать соучастником преступления. Я хотел признаться во всем на следующее утро, но – увы! – меня изобличили раньше времени, до того как я успел сделать для своей семьи доброе дело – забрать у Александра мои долговые расписки и сжечь их.
– Доброе дело!!! – вскричала Маргарита. – Бог мой! Доброе дело!... Сумасшедший! Да ты совершенно не думал о своей семье – о своих родителях, о своих сестрах. Какой это будет для них удар!.. Особенно для Елены. Мне даже страшно подумать, что с ней случится, когда она узнает обо всем. Ведь она так любит, она просто обожает тебя. Она превозносит тебя до небес – а ты... ты... В конце концов, ты мог бы найти какой-нибудь другой способ уйти из жизни, если жить стало невмоготу. Но ради несчастных восьмидесяти тысяч обрекать на смерть кроткую, безобидную Жоанну...
В глазах Рикарда сверкнули молнии.
– А вот кроткую и безобидную Жоанну мне нисколько не жаль. Уж если я и ненавидел кого-то, так это ее. Она постоянно интриговала, то и дело вмешивалась в наши с тобой отношения, прилагала все усилия, чтобы настроить тебя против меня, нашептывала тебе всякие мерзости обо мне. По большому счету, это ее заслуга, что наш брак не состоялся. С какой стати я должен был жалеть ее? Напротив, мне жаль, что я так быстро раскололся, не продержался до часа... хотя бы до полуночи – ведь Шатофьер требовал от меня признания, что я намерен убить тебя... Ах, как жаль, что Александра схватят прежде, чем он убьет ее... Как жаль!..
– Опомнись, Рикард! Жоанна никогда не желала тебе зла. Ты ей очень нравился, она хотела выйти за тебя замуж и, естественно, ревновала...
– А между делом спала со своим братцем, – злобно добавил Рикард. – Вот сука-то! Змея подколодная!
Маргарита вздохнула:
– Ловко же кузен Бискайский заарканил тебя! Нечего сказать, очень ловко.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Принцесса нервно теребила шнурок, стягивавший воротник ее прогулочного платья.
– Маргарита, – наконец отозвался Рикард. – Скажи: что ты обо мне думаешь?
– Я думаю, что гороскоп, составленный твоей матерью, не солгал. Звезды были правы – мы принесли друг другу несчастье. Ты полностью потерял рассудок, стал буйнопомешанным негодяем, а я... Боже! Задумай ты убить меня, я бы простила тебя, но так...
– Я хочу умереть, Маргарита, – с неожиданной решимостью произнес Рикард. – Я больше не могу жить.
– Ты умрешь, – холодно пообещала она, но в глазах ее стояли слезы. – Тебя казнят вместе с кузеном Бискайским. Об этом я позабочусь.
Рикард со стоном приподнялся на подушке, взял дрожащими руками свой медальон, открыл его и вынул изнутри серого цвета шарик величиной с зерно фасоли.
– Что это? – спросила Маргарита.
– Яд.
– Где ты его взял?
– Украл у матери. Не зря же ее зовут итальянской ведьмой... Только не пытайся отнять. Я проглочу его прежде, чем ты встанешь с места.
– А я не собираюсь тебе мешать, – сказала готовая разрыдаться Маргарита. – Глотай.
Рикард секунду помедлил, затем тяжело вздохнул, застонал и протянул шарик ей.
– На, возьми.
– Зачем?
– Возьми!
Осторожно, будто боясь обжечься, она взяла двумя пальцами шарик и рассмотрела его вблизи. На ощупь он был мягкий и пластичный, как свежезамешанное тесто.
– И что мне с ним делать?
– Сама решай, – ответил Рикард. – Я уже говорил тебе, что я малодушный человек. Я преступник, я сумасшедший, но мне не хватит мужества взять на себя еще один грех, совершив самоубийство. Теперь моя судьба целиком зависит от тебя – либо ты обрекаешь меня на суд и казнь, либо... либо я приму этот яд из твоих рук и по твоей воле. Ты наследная принцесса, ты имеешь право казнить и миловать, я отдаюсь на твой суд – так что это не будет ни убийством, ни самоубийством.
Маргарита долго молчала, раздумывая. Потом спросила:
– Тебе будет очень больно?
– Нет. Я просто усну и больше никогда не проснусь.
– Ты уверен?
– Да, я вычитал это в книге моей матери.
Еще немного подумав, Маргарита поднялась с табурета, отошла к столу и вернулась обратно с кружкой воды в руке.
– Тебе, наверное, надо будет запить, – дрожащим голосом произнесла она, усаживаясь на край кровати.
– Значит, ты решила?
– Да, Рикард. Нас слишком много связывает, чтобы я позволила чужому человеку лишить тебя жизни.
С этими словами она положила ему в рот шарик с ядом и поднесла к его губам кружку.
– Побудь со мной, дорогая, – попросил Рикард, выпив воду. – Это займет не больше получаса.
Маргарита лишь кивнула в ответ, судорожно сцепив зубы и с трудом сдерживая слезы. Она пересела в изголовье кровати и положила его голову себе на колени.
– Я умру счастливым, Маргарита, – благодарно прошептал он. – Последние недели моей жизни были сущим адом на земле, но прежде, чем я попаду в ад подземный, я проведу несколько минут в раю.
Маргарита тихо всхлипнула.
– Дорогая, – снова отозвался Рикард, голос его уже был сонным. – Ты помнишь тот наш последний разговор?
– Да, помню.
– Тогда ты сказала, что любишь меня...
– Я сказала правду, милый. Ты был единственный человек, которого я любила по-настоящему.
Она нашла в себе силы говорить ему ласковые и нежные слова, тогда как сердце ее разрывалось от горя, а к горлу то и дело подступал комок. Минуты для нее растянулись в столетия, каждое слово давалось ей с невероятным трудом. Ей казалось, что уже прошла целая вечность; казалось, что она уже стала древней старухой и умрет вместе с ним, если не раньше него. Но, наконец, тело Рикарда обмякло, он уснул, дыхание его быстро ослабевало, а вскоре пропало вовсе.
Маргарита встала, положила его голову на подушку и, опустившись на колени, прижалась ухом к его груди.
Сердце Рикарда, умевшее пылко любить и страстно ненавидеть, молчало. Маргарита услышала лишь тишину, взорвавшуюся для нее, как сотни раскатов грома. И горькие слезы боли, тоски и отчаяния хлынули из ее глаз.
– Прощай, Рикард, – прошептала она, содрогаясь от беззвучных рыданий. – Прощай, моя несостоявшаяся любовь... И прости меня, прости... Слишком поздно я поняла, что мы были созданы друг для друга...
Когда Маргарита вышла из комнаты, лицо ее было спокойное, и лишь воспаленные глаза свидетельствовали о том, что недавно она плакала, – но в полумраке коридора этого никто не заметил.
– Он умер, – бесстрастным тоном произнесла принцесса. – Да простит его Господь.
Адель де Монтальбан пронзительно вскрикнула и пошатнулась. Она бы так и рухнула на пол бесчувственная, если бы в последний момент Тибальд не успел подхватить ее.
– Граф, – сказала ему Маргарита. – Вы останетесь здесь до утра и присмотрите за кузиной. Боюсь, сейчас она не в состоянии вернуться в замок, тем более что я буду ехать очень быстро.
– Но... – начал было Тибальд.
– Никаких «но»! До замка меня проводят Гоше и мэтр Ливорес, так я решила. Сейчас мы поможем графине подняться в ее комнату, уложим в постель, и вы останетесь при ней в виду отсутствия здесь сиделки. А ты, Гоше, пока приготовь лошадей к отъезду.
– Будет сделано, ваше высочество, – с поклоном ответил Гоше и тотчас направился к выходу.
Вслед за ним поспешил мэтр Ливорес. Когда они вышли во двор, секретарь городской управы задумчиво пробормотал:
– Интересно, кто этот француз – наш будущий король или просто очередной любовник госпожи?
Гоше обернулся и с искренним недоумением взглянул на него.
– А вам не все едино? – спросил он. – Не все ли вам равно, кто будет вашим королем, коль скоро у вас будет такая королева?
Мэтр Ливорес согласно кивнул.
ГЛАВА LV. РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Возле входной двери покоев Жоанны стояло несколько вооруженных охранников. Не отвечая на их приветствия, Маргарита вихрем ворвалась внутрь, миновала переднюю и очутилась в ярко освещенной прихожей, где уже находилось пятеро молодых людей. Гастон д’Альбре и Эрнан де Шатофьер сидели на диване, зажав меж собой, как в тисках, Фернандо де Уэльву. Напротив них в креслах расположились Филипп и Симон. Откинувшись на мягкие спинки, они очумело таращились на Фернандо, будто не веря своим глазам.
– Где Жоанна? – спросила Маргарита, с трудом переводя дыхание после быстрого бега; щеки ее пылали лихорадочным румянцем. – Она жива?
Филипп повернул к ней голову и вяло обронил:
– Не беспокойтесь, кузина. С ней ничего не случилось.
– А где же она?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Лежавшая в объятиях Тибальда Маргарита убрала голову с его плеча и откинулась на подушку.
– Эо-ы, аэй? – зевая, произнесла она, что, видимо, должно было означать: «Это вы, Адель?» – Что вам надо?.. Кстати, который час?
– По-моему, начало двенадцатого.
– Так какого же дьявола...
– Кузина! – взволнованно перебила ее графиня де Монтальбан. – Случилось нечто ужасное! Я... О, Господи!..
– Что стряслось?
– Кузен Иверо... Его избили.
– Рикарда?! – Маргарита мигом села в постели, свесив ноги на пол, и принялась на ощупь искать свою одежду. – Кто его избил? Как это случилось?
– Я... я не знаю. Я недавно проснулась... и не нашла...
– Вот черт! – раздраженно выругалась Маргарита. – Я тоже не могу найти! У вас есть свет, кузина?
– Да, свеча.
– Тогда входите. А ты, Тибальд, укройся.
Дверь приоткрылась, и в спальню проскользнула наспех одетая графиня де Монтальбан. В руке она держала зажженную свечу в подсвечнике. Ее растрепанные черные волосы обрамляли неестественно бледное лицо, чувственные губы дрожали. Адель быстро взглянула на укрытого по шею Тибальда, затем поставила на стол свечу и переключила свое внимание на Маргариту.
Принцесса тем временем надела короткую нижнюю рубаху и подобрала с пола чулки.
– Рассказывайте, кузина. Что вы знаете?
Графиня присела на табурет и вздохнула.
– Недавно я проснулась и не увидела... э-э... Я была не одна...
– Вы не увидели виконта де Бигора. Я знаю, вы были с ним. Что дальше?
– Я немного обождала, потом оделась и пошла его искать. Я разбудила лесника, и тот сказал, что около десяти они все уехали.
– Кто – они?
– Господа де Шатофьер, д’Альбре и де Бигор.
– Так это они избили Рикарда?
– Я, право, не знаю. Но Си... виконт де Бигор тут ни при чем. Он был со мной, когда господа де Шатофьер и д’Альбре с кузеном Иверо отправились в лес... Правда, сначала они ходили посмотреть, как допрашивают преступника...
– Какого преступника?
– Я не знаю. Говорят, в лесу схватили какого-то разбойника и здесь же, в подвале, допрашивали его. Из Сангосы специально был вызван секретарь городской управы, мэтр... он представился мне, но я забыла его имя.
– Ладно, черт с ними обоими – и с тем разбойником, и с мэтром. Меня интересует Рикард.
– В том-то и дело, что этот мэтр, кажется, имеет самое непосредственное отношение к тому, что случилось с кузеном Иверо.
– Ничего не понимаю! – сказала Маргарита, натягивая на себя платье.
– И я ничего не понимаю. – Не дожидаясь, когда принцесса сама попросит об этом, Адель принялась помогать ей одеваться. – Когда я решила вернуться в свою комнату и уже начала подниматься по лестнице, как вдруг услышала стоны...
– Это был Рикард?
– Да.
– Где он сейчас?
– Там, где я его и нашла. В небольшой комнате под лестницей.
– Он сильно избит?
– Очень сильно. Он был без сознания. За ним ухаживал слуга – кажется, личный камердинер кузена Красавчика.
– Вот как!
– Но я не уверена, там было довольно темно. К тому же я разговаривала не с ним, а с мэтром... ага, вспомнила! – с мэтром Ливоресом.
– И что он вам сказал?
– Ничего конкретного. Я настойчиво требовала объяснений – вы же понимаете, кузина, Рикард мне вовсе не чужой, и я считала своим долгом...
– Да, конечно, Адель. Рикард ваш двоюродный брат, и вы имели полное право требовать объяснений.
– Но мэтр Ливорес отказался что-либо объяснять. Он, видите ли, заявил, что это государственная тайна, и без вашего на то позволения или позволения вашего отца, он не вправе никому ни о чем рассказывать.
– Да ну! Государственная тайна?
– Вот именно. Тогда я сообщила этому дерзкому мэтру, что вы здесь, в усадьбе. Он не на шутку встревожился. Сказал, что дело безотлагательное и что господа де Шатофьер и д’Альбре помчались в Кастель-Бланко, чтобы предупредить вас о заговоре.
– О заговоре?! – воскликнула Маргарита.
– Да, так он и выразился: предупредить о заговоре.
– Где он?
– В свободной комнате напротив. Я рассудила, что вы пожелаете немедля переговорить с ним с глазу на глаз, поэтому велела ему подняться вместе со мной.
– Вы правильно поступили, кузина. Очень правильно... Вот дьявольщина! Боюсь, оправдаются самые худшие из моих опасений.
– Какие опасения? – подал голос Тибальд, который все еще лежал в постели.
– Это к вопросу о продаже души Сатане, – ответила принцесса, расправляя платье. – Или кузену Бискайскому – что, как я уже говорила, не имеет принципиального различия. Ведь, в сущности, все равно кому продаваться – хозяину или его слуге... Ладно, Тибальд, сейчас я пойду потолкую с этим мэтром... – Маргарита непроизвольно прижала руки к груди в тщетной попытке унять мучительное щемление в сердце. – А ты пока приоденься и жди меня здесь. Кузина, – обратилась она к графине, – вы ступайте присмотрите, пожалуйста, за Рикардом. Я скоро приду.
Через четверть часа Маргарита в сопровождении Тибальда и мэтра Ливореса спустилась по лестнице на первый этаж. Лицо ее было белое, как мел, и неподвижное, как у статуи. Движения ее были каким-то скованными, неловкими, лишенными привычной грации; она ступала, едва сгибая ноги, словно на ходулях.
Под лестницей возле двери стоял Гоше. Он приветствовал принцессу почтительным поклоном.
– Ваше высочество...
– Как господин виконт? – бесцветным голосом осведомилась Маргарита, отрешенно глядя сквозь слугу.
– Его светлость уже пришли в себя, а когда узнали, что ваше высочество тут, пожелали увидеться с вами.
– Графиня там?
– Да, ваше высочество. Ее светлость велели мне выйти.
– Хорошо, – сказала Маргарита. – Вы все оставайтесь здесь. Вас это также касается, Тибальд.
Она вошла в небольшую комнатушку, освещенную тусклым светом одной коптящей в подсвечнике на грубо сколоченном столе свечи. В другом углу комнаты стояла узкая кровать, возле которой сидела на табурете Адель де Монтальбан. Завидев принцессу, она быстро поднялась на ноги.
– Мне оставить вас, кузина?
– Да, пожалуйста.
Доски кровати заскрипели. Послышался стон, а затем слабый голос Рикарда:
– Маргарита... Она здесь?..
Адель молча удалилась из комнаты. Маргарита подошла к кровати, опустилась на табурет и смерила Рикарда пристальным взглядом.
Он лежал навзничь, одетый лишь в нижнее белье, местами запачканное кровью; на шее у него на тонкой золотой цепочке висел медальон. Обтертое влажной тряпкой лицо было все в ссадинах и синяках, обе брови были разбиты, а из носа и потрескавшихся губ сочилась кровь. Глаза его скорбно и виновато глядели на Маргариту.
– Что ты наделал, Рикард? – с невыразимой болью в голосе произнесла она. – Что же ты наделал?!
– Собирался помочь кузену Бискайскому убить его сестру.
– Это я знаю. Но зачем?
– Он сказал...
– Меня не интересуют его мотивы. Тем более, что я догадываюсь, чем ему мешает Жоанна. Но ты, ты...
– Это не долги, Маргарита, вовсе нет. Хотя...
– Хотя что?
– Александр скупил все мои векселя. Не знаю, где он взял столько денег, но он их скупил. Он думал, что крепко держит меня в узде...
– И он таки держал тебя в узде. Он втянул тебя в эту грязную, мерзкую, отвратительную авантюру. И ты согласился, ты поддался соблазну одним махом уладить свои дела, но больше всего ты хотел причинить мне боль. Ведь ты знаешь, как я люблю Жоанну, пусть и немного ревную к ней отца.
– Ошибаешься, Маргарита. Я ни о чем таком не помышлял. Когда ты отвергла меня, мне стало все безразлично, я просто плыл по течению, я не задумывался ни над чем, не осознавал того, что участвую в злодеянии. А потом...
– Потом ты решил продать своего сообщника в обмен на мое согласие выйти за тебя замуж. Но сделка не выгорела, и ты... О, негодяй! Ты еще осмелился читать мне мораль! Ты назвал меня чудовищем!
Рикард слабо усмехнулся, и тут же лицо его передернулось от боли.
– Мы оба чудовища, дорогая. Мы с тобой одним миром мазаны, жаль, что мы не поженимся. Ты слишком идеализировала меня в нашем последнем разговоре.
– Скорее, я переоценила устойчивость твоего рассудка. Ты вконец рехнулся.
– Вовсе нет. Всю последнюю неделю я был в здравом уме.
– В здравом уме?!
– Да. Я все тщательно продумал и просчитал. Я решил умереть...
– Ну, так повесился бы, чтоб тебе пусто было! – в ярости воскликнула принцесса. – Зачем же убивать Жоанну?
– Жоанну должен был убить Александр... или кто-то другой – но не я.
– И все же ты его сообщник, а значит, тоже преступник.
– Вот именно. Я преступник и заслуживаю смертной казни. Как раз к этому я и стремился. Я слабый, малодушный человек, Маргарита, я не способен кого-либо убить собственноручно, даже себя; однако я оказался способным стать соучастником преступления. Я хотел признаться во всем на следующее утро, но – увы! – меня изобличили раньше времени, до того как я успел сделать для своей семьи доброе дело – забрать у Александра мои долговые расписки и сжечь их.
– Доброе дело!!! – вскричала Маргарита. – Бог мой! Доброе дело!... Сумасшедший! Да ты совершенно не думал о своей семье – о своих родителях, о своих сестрах. Какой это будет для них удар!.. Особенно для Елены. Мне даже страшно подумать, что с ней случится, когда она узнает обо всем. Ведь она так любит, она просто обожает тебя. Она превозносит тебя до небес – а ты... ты... В конце концов, ты мог бы найти какой-нибудь другой способ уйти из жизни, если жить стало невмоготу. Но ради несчастных восьмидесяти тысяч обрекать на смерть кроткую, безобидную Жоанну...
В глазах Рикарда сверкнули молнии.
– А вот кроткую и безобидную Жоанну мне нисколько не жаль. Уж если я и ненавидел кого-то, так это ее. Она постоянно интриговала, то и дело вмешивалась в наши с тобой отношения, прилагала все усилия, чтобы настроить тебя против меня, нашептывала тебе всякие мерзости обо мне. По большому счету, это ее заслуга, что наш брак не состоялся. С какой стати я должен был жалеть ее? Напротив, мне жаль, что я так быстро раскололся, не продержался до часа... хотя бы до полуночи – ведь Шатофьер требовал от меня признания, что я намерен убить тебя... Ах, как жаль, что Александра схватят прежде, чем он убьет ее... Как жаль!..
– Опомнись, Рикард! Жоанна никогда не желала тебе зла. Ты ей очень нравился, она хотела выйти за тебя замуж и, естественно, ревновала...
– А между делом спала со своим братцем, – злобно добавил Рикард. – Вот сука-то! Змея подколодная!
Маргарита вздохнула:
– Ловко же кузен Бискайский заарканил тебя! Нечего сказать, очень ловко.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Принцесса нервно теребила шнурок, стягивавший воротник ее прогулочного платья.
– Маргарита, – наконец отозвался Рикард. – Скажи: что ты обо мне думаешь?
– Я думаю, что гороскоп, составленный твоей матерью, не солгал. Звезды были правы – мы принесли друг другу несчастье. Ты полностью потерял рассудок, стал буйнопомешанным негодяем, а я... Боже! Задумай ты убить меня, я бы простила тебя, но так...
– Я хочу умереть, Маргарита, – с неожиданной решимостью произнес Рикард. – Я больше не могу жить.
– Ты умрешь, – холодно пообещала она, но в глазах ее стояли слезы. – Тебя казнят вместе с кузеном Бискайским. Об этом я позабочусь.
Рикард со стоном приподнялся на подушке, взял дрожащими руками свой медальон, открыл его и вынул изнутри серого цвета шарик величиной с зерно фасоли.
– Что это? – спросила Маргарита.
– Яд.
– Где ты его взял?
– Украл у матери. Не зря же ее зовут итальянской ведьмой... Только не пытайся отнять. Я проглочу его прежде, чем ты встанешь с места.
– А я не собираюсь тебе мешать, – сказала готовая разрыдаться Маргарита. – Глотай.
Рикард секунду помедлил, затем тяжело вздохнул, застонал и протянул шарик ей.
– На, возьми.
– Зачем?
– Возьми!
Осторожно, будто боясь обжечься, она взяла двумя пальцами шарик и рассмотрела его вблизи. На ощупь он был мягкий и пластичный, как свежезамешанное тесто.
– И что мне с ним делать?
– Сама решай, – ответил Рикард. – Я уже говорил тебе, что я малодушный человек. Я преступник, я сумасшедший, но мне не хватит мужества взять на себя еще один грех, совершив самоубийство. Теперь моя судьба целиком зависит от тебя – либо ты обрекаешь меня на суд и казнь, либо... либо я приму этот яд из твоих рук и по твоей воле. Ты наследная принцесса, ты имеешь право казнить и миловать, я отдаюсь на твой суд – так что это не будет ни убийством, ни самоубийством.
Маргарита долго молчала, раздумывая. Потом спросила:
– Тебе будет очень больно?
– Нет. Я просто усну и больше никогда не проснусь.
– Ты уверен?
– Да, я вычитал это в книге моей матери.
Еще немного подумав, Маргарита поднялась с табурета, отошла к столу и вернулась обратно с кружкой воды в руке.
– Тебе, наверное, надо будет запить, – дрожащим голосом произнесла она, усаживаясь на край кровати.
– Значит, ты решила?
– Да, Рикард. Нас слишком много связывает, чтобы я позволила чужому человеку лишить тебя жизни.
С этими словами она положила ему в рот шарик с ядом и поднесла к его губам кружку.
– Побудь со мной, дорогая, – попросил Рикард, выпив воду. – Это займет не больше получаса.
Маргарита лишь кивнула в ответ, судорожно сцепив зубы и с трудом сдерживая слезы. Она пересела в изголовье кровати и положила его голову себе на колени.
– Я умру счастливым, Маргарита, – благодарно прошептал он. – Последние недели моей жизни были сущим адом на земле, но прежде, чем я попаду в ад подземный, я проведу несколько минут в раю.
Маргарита тихо всхлипнула.
– Дорогая, – снова отозвался Рикард, голос его уже был сонным. – Ты помнишь тот наш последний разговор?
– Да, помню.
– Тогда ты сказала, что любишь меня...
– Я сказала правду, милый. Ты был единственный человек, которого я любила по-настоящему.
Она нашла в себе силы говорить ему ласковые и нежные слова, тогда как сердце ее разрывалось от горя, а к горлу то и дело подступал комок. Минуты для нее растянулись в столетия, каждое слово давалось ей с невероятным трудом. Ей казалось, что уже прошла целая вечность; казалось, что она уже стала древней старухой и умрет вместе с ним, если не раньше него. Но, наконец, тело Рикарда обмякло, он уснул, дыхание его быстро ослабевало, а вскоре пропало вовсе.
Маргарита встала, положила его голову на подушку и, опустившись на колени, прижалась ухом к его груди.
Сердце Рикарда, умевшее пылко любить и страстно ненавидеть, молчало. Маргарита услышала лишь тишину, взорвавшуюся для нее, как сотни раскатов грома. И горькие слезы боли, тоски и отчаяния хлынули из ее глаз.
– Прощай, Рикард, – прошептала она, содрогаясь от беззвучных рыданий. – Прощай, моя несостоявшаяся любовь... И прости меня, прости... Слишком поздно я поняла, что мы были созданы друг для друга...
Когда Маргарита вышла из комнаты, лицо ее было спокойное, и лишь воспаленные глаза свидетельствовали о том, что недавно она плакала, – но в полумраке коридора этого никто не заметил.
– Он умер, – бесстрастным тоном произнесла принцесса. – Да простит его Господь.
Адель де Монтальбан пронзительно вскрикнула и пошатнулась. Она бы так и рухнула на пол бесчувственная, если бы в последний момент Тибальд не успел подхватить ее.
– Граф, – сказала ему Маргарита. – Вы останетесь здесь до утра и присмотрите за кузиной. Боюсь, сейчас она не в состоянии вернуться в замок, тем более что я буду ехать очень быстро.
– Но... – начал было Тибальд.
– Никаких «но»! До замка меня проводят Гоше и мэтр Ливорес, так я решила. Сейчас мы поможем графине подняться в ее комнату, уложим в постель, и вы останетесь при ней в виду отсутствия здесь сиделки. А ты, Гоше, пока приготовь лошадей к отъезду.
– Будет сделано, ваше высочество, – с поклоном ответил Гоше и тотчас направился к выходу.
Вслед за ним поспешил мэтр Ливорес. Когда они вышли во двор, секретарь городской управы задумчиво пробормотал:
– Интересно, кто этот француз – наш будущий король или просто очередной любовник госпожи?
Гоше обернулся и с искренним недоумением взглянул на него.
– А вам не все едино? – спросил он. – Не все ли вам равно, кто будет вашим королем, коль скоро у вас будет такая королева?
Мэтр Ливорес согласно кивнул.
ГЛАВА LV. РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Возле входной двери покоев Жоанны стояло несколько вооруженных охранников. Не отвечая на их приветствия, Маргарита вихрем ворвалась внутрь, миновала переднюю и очутилась в ярко освещенной прихожей, где уже находилось пятеро молодых людей. Гастон д’Альбре и Эрнан де Шатофьер сидели на диване, зажав меж собой, как в тисках, Фернандо де Уэльву. Напротив них в креслах расположились Филипп и Симон. Откинувшись на мягкие спинки, они очумело таращились на Фернандо, будто не веря своим глазам.
– Где Жоанна? – спросила Маргарита, с трудом переводя дыхание после быстрого бега; щеки ее пылали лихорадочным румянцем. – Она жива?
Филипп повернул к ней голову и вяло обронил:
– Не беспокойтесь, кузина. С ней ничего не случилось.
– А где же она?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68