Он знает, что я всей душой люблю каждую женщину, которой обладаю. Жаль, что сами женщины не хотят этого понять меня.
– Я понимаю тебя, милый, – ласково сказала Изабелла. – У тебя так много любви, что ее хватает на многих, и ни одна женщина недостойна того, чтобы ты излил на нее всю свою любовь. Ты еще не встретил такую... и, может, не встретишь никогда... Но мне все равно, я на тебя не в обиде. Не пристало мне, замужней женщине, пусть и ненавидящей своего мужа, требовать, чтобы ты любил только меня. Я удовольствуюсь той частичкой твоей любви, которая приходится на мою долю.
– О, как я тебя обожаю! – восхищенно произнес Филипп, поднимая голову.
Они долго и страстно целовались, а потом он подарил ей ту частицу своей любви и нежности, которая приходилась на ее долю...
ГЛАВА XLV. НОЧНОЕ СОВЕЩАНИЕ
В прихожей его покоев было темно и пусто. Филипп прошел в соседнюю комнату, откуда слышалась унылая болтовня. Там его ожидали д’Альбре и Бигор. Симон выглядел сонным, а Гастон злым.
– Почти все наши в сборе, – констатировал Филипп. – Но где же Эрнан?
– В мыльне. Гоше обливает его холодной водой, – проворчал в ответ Гастон.
Филипп прислушался – из мыльни доносился плеск воды и довольное рычание баритоном.
– У него отходняк, – хмуро добавил Симон.
Филипп снял с себя камзол, сел в кресло напротив друзей и спросил:
– Вы здесь по его милости?
– А по чьей же еще? – лениво проронил Гастон. – Чертов монах!
– Ты был у Елены Иверо? – сочувственно осведомился Филипп.
– У нее самой.
– Теперь ясно, почему у тебя такой кислый вид. Стало быть, Эрнан чувствительно помешал твоим забавам?
– Ну да. Этот евнух с гениталиями, считай, вытащил меня из постели.
С присущим ему грубоватым изяществом Гастон назвал постелью кресло, стоявшее в двух шагах от дивана, где располагалась Елена. Ему стыдно было признаться друзьям, что за три недели, проведенных в Памплоне, он ни разу не переспал с ней – как, впрочем, и ни с какой другой женщиной.
– А ты, Симон? Где ты был?
– Я?.. Я ничего... – Глаза его забегали. – Я просто...
– Он просто беседовал с графиней де Монтальбан, – прокомментировал Гастон. – Граф, ее муж, оказался слишком стар, чтобы быть приглашенным в Кастель-Бланко, и графиня скучала без него. Вот Симон и решил чуток поразвлечь ее. Ты же знаешь, какой он интересный и остроумный собеседник.
Филипп с серьезной миной кивнул, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
– Да, знаю. Ведь это общеизвестно.
– А ты что делал? – спросил у него д’Альбре. – Ну-ка, ну-ка! – он взял Филиппа за грудку, притянул его к себе и обнюхал всклокоченные волосы; затем толкнул его обратно в кресло. – Ну, и как она?
Филипп покраснел.
– Кто?
– Изабелла Арагонская.
– С чего ты вдруг...
– Да полно тебе! – отмахнулся Гастон. – Не изображай оскорбленную невинность. Только что ты валялся в постели с кузиной Арагонской, я это по запаху учуял.
– Ах, по запаху? Подумать только! Наша борзая взяла след.
– Твой сарказм неуместен, дружище. Нюх у меня действительно тонкий – пусть и не столь тонкий, как у борзой, однако я явственно чувствую аппетитный запах Изабеллы. Давеча я пытался приударить за этой недотрогой...
– И получил от ворот поворот, – злорадно вставил Симон.
– Всяко бывает, – невозмутимо ответил Гастон. – Когда тебя отвергает чужая жена или незамужняя девица, это всего лишь неудача, в этом нет ничего позорного. А вот один наш общий знакомый (из деликатности я не стану называть его по имени), так его порой отшивает собственная жена.
Симон понурился, а Филипп захихикал.
– Итак, – продолжал Гастон, – Франция получила от тебя уже вторую пощечину. Сначала ты отвоевал Байонну, а теперь оттрахал жену наследника...
– А ну, заткнись! – внезапно вскипел Филипп, глаза его гневно засверкали. – Если я еще раз услышу от тебя это слово применительно к женщинам, которых я лю... которые мне нравятся, – то пеняй на себя и не говори, что я не предупреждал.
Гастон обреченно вздохнул:
– В таком случае мне придется вообще позабыть это слово. Ведь ты лю... то есть, тебе нравятся все без исключения женщины, которых можно без отвращения тра... пардон, заниматься с ними любовью в более или менее трезвом состоянии.
– Фу! – произнес Филипп, брезгливо поморщившись. – Какой ты пошляк!
– Что правда, то правда, – послышался с противоположного конца комнаты голос Эрнана. Раскрасневшийся от холодного купания и укутанный в широкую белую простыню, он стоял у двери, ведущей в мыльню. – Филипп прав: как только в жизни появляется что-нибудь светлое и прекрасное, тут же приходит Гастон и все испошляет.
Д’Альбре демонстративно фыркнул:
– Чья бы корова мычала! Кому-кому, но не тебе, монаху чертову, разглагольствовать про светлое и прекрасное.
– Но и не тебе, жеребцу похотливому, – отпарировал Эрнан, вразвалку приближаясь к друзьям. – А ты, Филипп, хорошо устроился, как я погляжу. Такие шикарные покои, не то что у меня. Мне, к твоему сведению, приходится ютиться в одной жалкой комнатушке... Ну, не так, чтобы слишком жалкой, но все же это несправедливо.
– Вот когда станешь гроссмейстером тамплиеров, – заметил Гастон, – тогда и тебя будут принимать наравне с королями. Думаешь, мои апартаменты намного лучше?
– У тебя две комнаты. Меньшие, чем моя, но все-таки их две. И сени попросторнее. – Эрнан вздохнул и плюхнулся в свободное кресло. – Что ни говори, а граф графу рознь.
– Подчас и виконт графу рознь. – Гастон завистливо покосился на Симона. – Нашего друга поселили вместе с принцами, предоставили ему аж три большие комнаты, не считая передней и мыльни. Небось, Маргарита уже положила на него глаз. Будем надеяться, что вскоре он отквитает Амелине еще пару ветвей на своих рогах...
Тут Филипп не выдержал.
– Хватит! Прекратите это словоблудие!
В этот же момент из мыльни вышел слуга и почтительно осведомился:
– Вашим светлостям еще что-то надо?
– Нет, Гоше, ничего, – ответил Филипп, – ты свободен, ступай. – А когда слуга с поклоном удалился, он повернулся к Шатофьеру: – Ну, давай, дружище. Что стряслось? Только по существу, без околичностей.
Лицо Эрнана приобрело серьезное выражение.
– Буду говорить по существу, но околичностей нам не избежать.
– Ладно, валяй свои околичности. Но покороче, не испытывай моего терпения.
– Договорились, – удовлетворенно кивнул Эрнан. – Теперь ответь мне на такой вопрос, Филипп: как, по-твоему, охраняется Кастель-Бланко?
– Надежно. Как внутри, так и снаружи.
– Что ж, согласен. А эта башня?
– Как государственная тюрьма. В конце концов, здесь находятся апартаменты принцев королевской крови. Так же строго охраняется и восточная башня, где разместились принцессы.
Шатофьер хмыкнул.
– Тогда выйди из своих покоев, чтобы провести смотр охраны.
– Ах, вот ты о чем! – усмехнулся Филипп. – В самом деле, ни в переходах, ни в галерее ты не встретишь ни одного стражника. Но все подходы на верхние уровни северной и восточной башен охраняются так, что и муха не пролетит без тщательного досмотра. И между прочим. Сам выйди в коридор и выкрикни что-нибудь вроде «ой-ой-ой!» – так сразу же к тебе сбежится дюжина стражников. Нет, дружище, все твои опасения напрасны. Охрана здесь невидима, но лишь до тех пор, пока в ней не нуждаются; а так она вполне надежна. А что касается отсутствия часовых в переходах и галерее...
– То это очень удобно, – продолжил его мысль Гастон. – Хоть сейчас наш Филипп может снова пойти к принцессе Изабелле, и если он будет осторожен, то никто никогда не узнает, где он был и сколько времени там провел... Гм, разве что по запаху – ведь она так аппетитно пахнет!
Эрнан прокашлялся, призывая к вниманию.
– Но в этом, кажущемся безобидным, удобстве есть не только светлая, романтическая, но и темная, зловещая сторона.
– Вот как! – насторожился Филипп. Хмурый вид Эрнана не предвещал ничего хорошего. – Выкладывай, что у тебя на уме!
Гастон и Симон подались вперед; глаза их лихорадочно заблестели.
– Прежде всего, – начал Эрнан, – немного пофантазируем... Нет-нет, чуток, самую малость. Так вот, на двух верхних уровнях северной башни обитает восемь дам, и все они принцессы крови – Маргарита и Жоанна Наваррские, Бланка Кастильская, Елена Иверо, Мария и Изабелла Арагонские, Адель де Монтальбан и, наконец, королева Кастилии Констанца Орсини. Есть, правда, еще брачные покои с Габриелем и Матильдой – но эта парочка не в счет. Если они и замышляют кого-то убить, так это друг дружку... Гм-м, далее. В нашей башне, на тех же уровнях, поселились семь принцев крови плюс один Симон де Бигор. Кроме основного коридора внизу, эти две башни соединены также верхним коридором галереи, и вот по этому коридору... Представим себе такую возможность – только не принимай это всерьез, Симон, я беру тебя к примеру, – итак, предположим, что наш Симон заимел зуб на какую-нибудь из восьми вышеупомянутых дам, скажем... скажем, на Марию Арагонскую.
Щеки Симона вспыхнули.
– Гнусная ложь! – пробормотал он, виновато пряча глаза.
Филипп и Гастон вопросительно уставились на Эрнана.
– Что такое?
– Ничего особенного. Это наш с Симоном секрет, и я не намерен выдавать его... В том случае, конечно, – веско добавил Шатофьер, – если он будет хорошо вести себя... Значит, продолжим. По некоторым причинам Симон заимел зуб на Марию Арагонскую, и вот, темной ночью, когда все легли спать, он берет кнжал, никем не замеченный переходит по галерее на женскую половину, тихо стучит в дверь госпожи Марии... – Тут Эрнан умолк и покачал головой с таким видом, будто только сейчас обнаружил в своих рассуждениях изъян.
– Ну! – подстегнул его Филипп. – Что дальше?
– Дальше ничего. Я выбрал неудачный пример. Ни Мария Арагонская, ни ее горничная не впустят Симона внутрь, а скорее всего поднимут гвалт и вызовут стражу.
– Однако мысль твою я уловил. Кто-нибудь из нас, принцев, проявив некоторую осторожность, может явиться среди ночи к какой-нибудь из принцесс, ловко перерезать ей горло, затем прикончить горничную, как единственного свидетеля, и спокойно вернуться к себе... Ч-черт! Но это же вздор!
– Никакой это не вздор, – авторитетно заявил Эрнан. – Именно так собирается поступить Рикард Иверо с принцессой Маргаритой.
– О Боже! – испуганно взвизгнул Симон.
– Когда? – спросил практичный Гастон.
– Черти полосатые! – сказал Филипп. – Ты серьезно?
– Серьезнее быть не может. Ты помнишь наш первый разговор о лурдском лесничем?
– Да, – ответил Филипп, выстрелив взглядом в Симона. – Дело, кажется, было на ристалище...
– Вот-вот, на ристалище. В твоем шатре. А когда вы оба уехали, я там уснул, и виделся мне сон...
Разумеется, Эрнан поведал друзьям не о коварных сарацинах из своего сна. Он рассказал о не менее коварных христианах, которые имели обыкновение обсуждать свои преступные планы на арабском языке.
Филипп, Гастон и Симон слушали его, не перебивая. Когда Эрнан закончил, в комнате воцарилась гробовая тишина – все трое, каждый в меру своих умственных способностей, переваривали полученную информацию.
– Матерь Божья! – наконец выдавил из себя Филипп. – Граф Бискайский, виконт Иверо!.. Кто бы мог подумать!
– То-то и оно! Никто бы на них не подумал. Графа здесь нет. Он вдохновитель и организатор покушения, и остался в Памплоне, чтобы никто не заподозрил его в причастности к убийству...
– Не совсем так. Маргарита вообще не приглашала его в Кастель-Бланко.
– Это несущественно. Главное, что граф будет вне подозрений. Что же касается Рикарда Иверо, то он втихую сделает свое дело и будет таков. А всю вину свалит на другого.
– Как? – спросил Гастон.
– Этого я не знаю. Возможно, он собирается обронить на месте преступления чужую вещицу. Или, к примеру, оставить там же окровавленный кинжал предполагаемого козла отпущения. Есть много разных способов.
– И я, кажется, догадываюсь, – сказал Филипп, – кому отводится роль козла отпущения. Это Ричард Гамильтон. Он приглашен сюда по просьбе Эрика Датского, но на самом деле инициатива исходила от Елены Иверо. Возможно, ее попросил об этом брат.
Эрнан хмыкнул:
– Вероятно, ты прав. Когда я узнал, что Гамильтон едет с нами, то сразу на него подумал.
– Но почему? – отозвался Симон. – Зачем они хотят убить Маргариту?
Гастон громко застонал.
– О Господи! Неужели тебе не ясно, что после смерти Маргариты наследником престола станет граф Бискайский?
– Ну... Это мне ясно. Вправду ясно, Гастон, и не смотри на меня такими глазами. Я ведь имел в виду виконта Иверо. Ему-то зачем убивать Маргариту? Он же любит ее.
– От любви до ненависти один шаг, – ответил Эрнан. – Виконт не просто любит ее, он любит ее безумно и, видно, совсем выжил из ума, когда она отвергла его. Он истратил на подарки ей целое состояние, по уши погряз в долгах, евреи-ростовщики затравили его, требуя расплатиться по векселям. На него обрушился гнев родителей. Как мне стало известно, отец даже пригрозил ему лишением наследства, а тут еще Маргарита послала его подальше и бросилась на шею Филиппу. – Эрнан тяжело вздохнул. – Я понимаю его, сочувствую – но не оправдываю. Не люблю слабовольных людей, порой они способны на такие гнусности, что... Ай, ладно! В общем, первое, что отколол Рикард Иверо, получив отставку, это попытался покончить с собой. Но тут ему некстати помешал граф Бискайский...
– Откуда ты знаешь?! – изумился Филипп. – Ведь это держалось в строжайшем секрете.
– Я знаю все, что считаю нужным знать, – самодовольно ответствовал Эрнан. – Так вот, судя по всему, графу удалось убедить кузена, что не стоит убивать себя. Дескать, гораздо лучше отомстить обидчице, убив ее саму.
Филипп задумчиво кивнул:
– Все сходится. Абсолютно все. Даже то, почему Рикард Иверо не взял с собой камердинера – чтобы не было лишних свидетелей. А вчера я разговаривал с Маргаритой... – Тут до него кое-что дошло, он резко вскочил на ноги и вперился в Эрнана гневным взглядом: – И все это время ты молчал?! Ты никому ничего не сказал?!
– Нет, никому.
Филипп плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.
– Боже правый! Черти полосатые! Три недели злоумышленники готовили покушение на наследницу престола, а этот... эта жирная свинюка спокойно себе пьянствовала и обжиралась.
– Эта жирная свинюка, – внушительно произнес Эрнан, впрочем, ничуть не обидевшись, – все три недели вместе со слугами следила за подозреваемыми и собрала неопровержимые доказательства их вины. Кроме того, вышеупомянутая свинюка обнаружила, что в дело замешано еще, как минимум, четыре человека – канцлер графа Бискайского, Жозеф де Мондрагон, двое слуг и один бывший монах, брат Гаспар.
– Весьма похвально, – ворчливо промолвил Гастон. – И если не секрет, можно полюбопытствовать, что эта свинюка намерена делать дальше?
– Она собиралась стеречь покои принцессы Маргариты и поймать преступника на горячем.
– Так чего же ты здесь развалился? – раздраженно произнес Филипп. – Валяй, сторожи, подстерегай!
– Вчера я еще сторожил, – невозмутимо ответил Шатофьер. – Мы, кстати, вдвоем охраняли принцессу – я снаружи, а ты в ее спальне.
Филипп пристально поглядел на Эрнана:
– Вот что я тебе скажу, дружище. Не знай я тебя так хорошо, как знаю, то, право слово, подумал бы, что ты по уши влюблен в Маргариту.
– Скажешь еще! Все, что я хотел, так это разоблачить злоумышленников.
– А разве подслушанного тобой разговора недостаточно? Почему ты не пришел тогда ко мне... ну, если не ко мне, то к Маргарите или к ее отцу, и...
– И сделал бы самый обыкновенный донос, – с неподдельным возмущением перебил его Эрнан. – Подобно лакею, случайно подслушавшему барский разговор. Ну, нетушки, я не доносчик! Я не хотел, чтобы злоумышленников судили, основываясь лишь на моих словах. Я позволил им подготовить злодеяние, тем временем собрал улики, узнал имена сообщников... Между прочим, о сообщниках. Один из них, брат Гаспар, бывший доминиканец, некогда служил в королевском казначействе, затем его уличили в подделке подписей и печатей, он едва не лишился головы и был приговорен к пожизненному заключению, но спустя полтора года, ровно две недели назад, его освободили под ручательство графа Бискайского.
– Черт! – выругался Филипп.
– То-то и оно. И теперь, на предстоящем допросе этот подделыватель документов расскажет очень много интересного, чего не смог бы рассказать на позапрошлой неделе. Думаю, он состряпал парочку писем или что-то вроде того, призванное скомпрометировать некую особу, предположительно барона Гамильтона. Эти письма либо будут подброшены графом Бискайским где-то среди бумаг принцессы в королевском дворце, либо будут в кармане у Рикарда Иверо, когда он пойдет на дело.
– А если он уже пошел на дело? – встревоженно спросил Гастон.
– Исключено. Сегодня ночью госпожа Маргарита может спать спокойно. Покушение состоится завтра.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Я понимаю тебя, милый, – ласково сказала Изабелла. – У тебя так много любви, что ее хватает на многих, и ни одна женщина недостойна того, чтобы ты излил на нее всю свою любовь. Ты еще не встретил такую... и, может, не встретишь никогда... Но мне все равно, я на тебя не в обиде. Не пристало мне, замужней женщине, пусть и ненавидящей своего мужа, требовать, чтобы ты любил только меня. Я удовольствуюсь той частичкой твоей любви, которая приходится на мою долю.
– О, как я тебя обожаю! – восхищенно произнес Филипп, поднимая голову.
Они долго и страстно целовались, а потом он подарил ей ту частицу своей любви и нежности, которая приходилась на ее долю...
ГЛАВА XLV. НОЧНОЕ СОВЕЩАНИЕ
В прихожей его покоев было темно и пусто. Филипп прошел в соседнюю комнату, откуда слышалась унылая болтовня. Там его ожидали д’Альбре и Бигор. Симон выглядел сонным, а Гастон злым.
– Почти все наши в сборе, – констатировал Филипп. – Но где же Эрнан?
– В мыльне. Гоше обливает его холодной водой, – проворчал в ответ Гастон.
Филипп прислушался – из мыльни доносился плеск воды и довольное рычание баритоном.
– У него отходняк, – хмуро добавил Симон.
Филипп снял с себя камзол, сел в кресло напротив друзей и спросил:
– Вы здесь по его милости?
– А по чьей же еще? – лениво проронил Гастон. – Чертов монах!
– Ты был у Елены Иверо? – сочувственно осведомился Филипп.
– У нее самой.
– Теперь ясно, почему у тебя такой кислый вид. Стало быть, Эрнан чувствительно помешал твоим забавам?
– Ну да. Этот евнух с гениталиями, считай, вытащил меня из постели.
С присущим ему грубоватым изяществом Гастон назвал постелью кресло, стоявшее в двух шагах от дивана, где располагалась Елена. Ему стыдно было признаться друзьям, что за три недели, проведенных в Памплоне, он ни разу не переспал с ней – как, впрочем, и ни с какой другой женщиной.
– А ты, Симон? Где ты был?
– Я?.. Я ничего... – Глаза его забегали. – Я просто...
– Он просто беседовал с графиней де Монтальбан, – прокомментировал Гастон. – Граф, ее муж, оказался слишком стар, чтобы быть приглашенным в Кастель-Бланко, и графиня скучала без него. Вот Симон и решил чуток поразвлечь ее. Ты же знаешь, какой он интересный и остроумный собеседник.
Филипп с серьезной миной кивнул, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
– Да, знаю. Ведь это общеизвестно.
– А ты что делал? – спросил у него д’Альбре. – Ну-ка, ну-ка! – он взял Филиппа за грудку, притянул его к себе и обнюхал всклокоченные волосы; затем толкнул его обратно в кресло. – Ну, и как она?
Филипп покраснел.
– Кто?
– Изабелла Арагонская.
– С чего ты вдруг...
– Да полно тебе! – отмахнулся Гастон. – Не изображай оскорбленную невинность. Только что ты валялся в постели с кузиной Арагонской, я это по запаху учуял.
– Ах, по запаху? Подумать только! Наша борзая взяла след.
– Твой сарказм неуместен, дружище. Нюх у меня действительно тонкий – пусть и не столь тонкий, как у борзой, однако я явственно чувствую аппетитный запах Изабеллы. Давеча я пытался приударить за этой недотрогой...
– И получил от ворот поворот, – злорадно вставил Симон.
– Всяко бывает, – невозмутимо ответил Гастон. – Когда тебя отвергает чужая жена или незамужняя девица, это всего лишь неудача, в этом нет ничего позорного. А вот один наш общий знакомый (из деликатности я не стану называть его по имени), так его порой отшивает собственная жена.
Симон понурился, а Филипп захихикал.
– Итак, – продолжал Гастон, – Франция получила от тебя уже вторую пощечину. Сначала ты отвоевал Байонну, а теперь оттрахал жену наследника...
– А ну, заткнись! – внезапно вскипел Филипп, глаза его гневно засверкали. – Если я еще раз услышу от тебя это слово применительно к женщинам, которых я лю... которые мне нравятся, – то пеняй на себя и не говори, что я не предупреждал.
Гастон обреченно вздохнул:
– В таком случае мне придется вообще позабыть это слово. Ведь ты лю... то есть, тебе нравятся все без исключения женщины, которых можно без отвращения тра... пардон, заниматься с ними любовью в более или менее трезвом состоянии.
– Фу! – произнес Филипп, брезгливо поморщившись. – Какой ты пошляк!
– Что правда, то правда, – послышался с противоположного конца комнаты голос Эрнана. Раскрасневшийся от холодного купания и укутанный в широкую белую простыню, он стоял у двери, ведущей в мыльню. – Филипп прав: как только в жизни появляется что-нибудь светлое и прекрасное, тут же приходит Гастон и все испошляет.
Д’Альбре демонстративно фыркнул:
– Чья бы корова мычала! Кому-кому, но не тебе, монаху чертову, разглагольствовать про светлое и прекрасное.
– Но и не тебе, жеребцу похотливому, – отпарировал Эрнан, вразвалку приближаясь к друзьям. – А ты, Филипп, хорошо устроился, как я погляжу. Такие шикарные покои, не то что у меня. Мне, к твоему сведению, приходится ютиться в одной жалкой комнатушке... Ну, не так, чтобы слишком жалкой, но все же это несправедливо.
– Вот когда станешь гроссмейстером тамплиеров, – заметил Гастон, – тогда и тебя будут принимать наравне с королями. Думаешь, мои апартаменты намного лучше?
– У тебя две комнаты. Меньшие, чем моя, но все-таки их две. И сени попросторнее. – Эрнан вздохнул и плюхнулся в свободное кресло. – Что ни говори, а граф графу рознь.
– Подчас и виконт графу рознь. – Гастон завистливо покосился на Симона. – Нашего друга поселили вместе с принцами, предоставили ему аж три большие комнаты, не считая передней и мыльни. Небось, Маргарита уже положила на него глаз. Будем надеяться, что вскоре он отквитает Амелине еще пару ветвей на своих рогах...
Тут Филипп не выдержал.
– Хватит! Прекратите это словоблудие!
В этот же момент из мыльни вышел слуга и почтительно осведомился:
– Вашим светлостям еще что-то надо?
– Нет, Гоше, ничего, – ответил Филипп, – ты свободен, ступай. – А когда слуга с поклоном удалился, он повернулся к Шатофьеру: – Ну, давай, дружище. Что стряслось? Только по существу, без околичностей.
Лицо Эрнана приобрело серьезное выражение.
– Буду говорить по существу, но околичностей нам не избежать.
– Ладно, валяй свои околичности. Но покороче, не испытывай моего терпения.
– Договорились, – удовлетворенно кивнул Эрнан. – Теперь ответь мне на такой вопрос, Филипп: как, по-твоему, охраняется Кастель-Бланко?
– Надежно. Как внутри, так и снаружи.
– Что ж, согласен. А эта башня?
– Как государственная тюрьма. В конце концов, здесь находятся апартаменты принцев королевской крови. Так же строго охраняется и восточная башня, где разместились принцессы.
Шатофьер хмыкнул.
– Тогда выйди из своих покоев, чтобы провести смотр охраны.
– Ах, вот ты о чем! – усмехнулся Филипп. – В самом деле, ни в переходах, ни в галерее ты не встретишь ни одного стражника. Но все подходы на верхние уровни северной и восточной башен охраняются так, что и муха не пролетит без тщательного досмотра. И между прочим. Сам выйди в коридор и выкрикни что-нибудь вроде «ой-ой-ой!» – так сразу же к тебе сбежится дюжина стражников. Нет, дружище, все твои опасения напрасны. Охрана здесь невидима, но лишь до тех пор, пока в ней не нуждаются; а так она вполне надежна. А что касается отсутствия часовых в переходах и галерее...
– То это очень удобно, – продолжил его мысль Гастон. – Хоть сейчас наш Филипп может снова пойти к принцессе Изабелле, и если он будет осторожен, то никто никогда не узнает, где он был и сколько времени там провел... Гм, разве что по запаху – ведь она так аппетитно пахнет!
Эрнан прокашлялся, призывая к вниманию.
– Но в этом, кажущемся безобидным, удобстве есть не только светлая, романтическая, но и темная, зловещая сторона.
– Вот как! – насторожился Филипп. Хмурый вид Эрнана не предвещал ничего хорошего. – Выкладывай, что у тебя на уме!
Гастон и Симон подались вперед; глаза их лихорадочно заблестели.
– Прежде всего, – начал Эрнан, – немного пофантазируем... Нет-нет, чуток, самую малость. Так вот, на двух верхних уровнях северной башни обитает восемь дам, и все они принцессы крови – Маргарита и Жоанна Наваррские, Бланка Кастильская, Елена Иверо, Мария и Изабелла Арагонские, Адель де Монтальбан и, наконец, королева Кастилии Констанца Орсини. Есть, правда, еще брачные покои с Габриелем и Матильдой – но эта парочка не в счет. Если они и замышляют кого-то убить, так это друг дружку... Гм-м, далее. В нашей башне, на тех же уровнях, поселились семь принцев крови плюс один Симон де Бигор. Кроме основного коридора внизу, эти две башни соединены также верхним коридором галереи, и вот по этому коридору... Представим себе такую возможность – только не принимай это всерьез, Симон, я беру тебя к примеру, – итак, предположим, что наш Симон заимел зуб на какую-нибудь из восьми вышеупомянутых дам, скажем... скажем, на Марию Арагонскую.
Щеки Симона вспыхнули.
– Гнусная ложь! – пробормотал он, виновато пряча глаза.
Филипп и Гастон вопросительно уставились на Эрнана.
– Что такое?
– Ничего особенного. Это наш с Симоном секрет, и я не намерен выдавать его... В том случае, конечно, – веско добавил Шатофьер, – если он будет хорошо вести себя... Значит, продолжим. По некоторым причинам Симон заимел зуб на Марию Арагонскую, и вот, темной ночью, когда все легли спать, он берет кнжал, никем не замеченный переходит по галерее на женскую половину, тихо стучит в дверь госпожи Марии... – Тут Эрнан умолк и покачал головой с таким видом, будто только сейчас обнаружил в своих рассуждениях изъян.
– Ну! – подстегнул его Филипп. – Что дальше?
– Дальше ничего. Я выбрал неудачный пример. Ни Мария Арагонская, ни ее горничная не впустят Симона внутрь, а скорее всего поднимут гвалт и вызовут стражу.
– Однако мысль твою я уловил. Кто-нибудь из нас, принцев, проявив некоторую осторожность, может явиться среди ночи к какой-нибудь из принцесс, ловко перерезать ей горло, затем прикончить горничную, как единственного свидетеля, и спокойно вернуться к себе... Ч-черт! Но это же вздор!
– Никакой это не вздор, – авторитетно заявил Эрнан. – Именно так собирается поступить Рикард Иверо с принцессой Маргаритой.
– О Боже! – испуганно взвизгнул Симон.
– Когда? – спросил практичный Гастон.
– Черти полосатые! – сказал Филипп. – Ты серьезно?
– Серьезнее быть не может. Ты помнишь наш первый разговор о лурдском лесничем?
– Да, – ответил Филипп, выстрелив взглядом в Симона. – Дело, кажется, было на ристалище...
– Вот-вот, на ристалище. В твоем шатре. А когда вы оба уехали, я там уснул, и виделся мне сон...
Разумеется, Эрнан поведал друзьям не о коварных сарацинах из своего сна. Он рассказал о не менее коварных христианах, которые имели обыкновение обсуждать свои преступные планы на арабском языке.
Филипп, Гастон и Симон слушали его, не перебивая. Когда Эрнан закончил, в комнате воцарилась гробовая тишина – все трое, каждый в меру своих умственных способностей, переваривали полученную информацию.
– Матерь Божья! – наконец выдавил из себя Филипп. – Граф Бискайский, виконт Иверо!.. Кто бы мог подумать!
– То-то и оно! Никто бы на них не подумал. Графа здесь нет. Он вдохновитель и организатор покушения, и остался в Памплоне, чтобы никто не заподозрил его в причастности к убийству...
– Не совсем так. Маргарита вообще не приглашала его в Кастель-Бланко.
– Это несущественно. Главное, что граф будет вне подозрений. Что же касается Рикарда Иверо, то он втихую сделает свое дело и будет таков. А всю вину свалит на другого.
– Как? – спросил Гастон.
– Этого я не знаю. Возможно, он собирается обронить на месте преступления чужую вещицу. Или, к примеру, оставить там же окровавленный кинжал предполагаемого козла отпущения. Есть много разных способов.
– И я, кажется, догадываюсь, – сказал Филипп, – кому отводится роль козла отпущения. Это Ричард Гамильтон. Он приглашен сюда по просьбе Эрика Датского, но на самом деле инициатива исходила от Елены Иверо. Возможно, ее попросил об этом брат.
Эрнан хмыкнул:
– Вероятно, ты прав. Когда я узнал, что Гамильтон едет с нами, то сразу на него подумал.
– Но почему? – отозвался Симон. – Зачем они хотят убить Маргариту?
Гастон громко застонал.
– О Господи! Неужели тебе не ясно, что после смерти Маргариты наследником престола станет граф Бискайский?
– Ну... Это мне ясно. Вправду ясно, Гастон, и не смотри на меня такими глазами. Я ведь имел в виду виконта Иверо. Ему-то зачем убивать Маргариту? Он же любит ее.
– От любви до ненависти один шаг, – ответил Эрнан. – Виконт не просто любит ее, он любит ее безумно и, видно, совсем выжил из ума, когда она отвергла его. Он истратил на подарки ей целое состояние, по уши погряз в долгах, евреи-ростовщики затравили его, требуя расплатиться по векселям. На него обрушился гнев родителей. Как мне стало известно, отец даже пригрозил ему лишением наследства, а тут еще Маргарита послала его подальше и бросилась на шею Филиппу. – Эрнан тяжело вздохнул. – Я понимаю его, сочувствую – но не оправдываю. Не люблю слабовольных людей, порой они способны на такие гнусности, что... Ай, ладно! В общем, первое, что отколол Рикард Иверо, получив отставку, это попытался покончить с собой. Но тут ему некстати помешал граф Бискайский...
– Откуда ты знаешь?! – изумился Филипп. – Ведь это держалось в строжайшем секрете.
– Я знаю все, что считаю нужным знать, – самодовольно ответствовал Эрнан. – Так вот, судя по всему, графу удалось убедить кузена, что не стоит убивать себя. Дескать, гораздо лучше отомстить обидчице, убив ее саму.
Филипп задумчиво кивнул:
– Все сходится. Абсолютно все. Даже то, почему Рикард Иверо не взял с собой камердинера – чтобы не было лишних свидетелей. А вчера я разговаривал с Маргаритой... – Тут до него кое-что дошло, он резко вскочил на ноги и вперился в Эрнана гневным взглядом: – И все это время ты молчал?! Ты никому ничего не сказал?!
– Нет, никому.
Филипп плюхнулся в кресло и обхватил голову руками.
– Боже правый! Черти полосатые! Три недели злоумышленники готовили покушение на наследницу престола, а этот... эта жирная свинюка спокойно себе пьянствовала и обжиралась.
– Эта жирная свинюка, – внушительно произнес Эрнан, впрочем, ничуть не обидевшись, – все три недели вместе со слугами следила за подозреваемыми и собрала неопровержимые доказательства их вины. Кроме того, вышеупомянутая свинюка обнаружила, что в дело замешано еще, как минимум, четыре человека – канцлер графа Бискайского, Жозеф де Мондрагон, двое слуг и один бывший монах, брат Гаспар.
– Весьма похвально, – ворчливо промолвил Гастон. – И если не секрет, можно полюбопытствовать, что эта свинюка намерена делать дальше?
– Она собиралась стеречь покои принцессы Маргариты и поймать преступника на горячем.
– Так чего же ты здесь развалился? – раздраженно произнес Филипп. – Валяй, сторожи, подстерегай!
– Вчера я еще сторожил, – невозмутимо ответил Шатофьер. – Мы, кстати, вдвоем охраняли принцессу – я снаружи, а ты в ее спальне.
Филипп пристально поглядел на Эрнана:
– Вот что я тебе скажу, дружище. Не знай я тебя так хорошо, как знаю, то, право слово, подумал бы, что ты по уши влюблен в Маргариту.
– Скажешь еще! Все, что я хотел, так это разоблачить злоумышленников.
– А разве подслушанного тобой разговора недостаточно? Почему ты не пришел тогда ко мне... ну, если не ко мне, то к Маргарите или к ее отцу, и...
– И сделал бы самый обыкновенный донос, – с неподдельным возмущением перебил его Эрнан. – Подобно лакею, случайно подслушавшему барский разговор. Ну, нетушки, я не доносчик! Я не хотел, чтобы злоумышленников судили, основываясь лишь на моих словах. Я позволил им подготовить злодеяние, тем временем собрал улики, узнал имена сообщников... Между прочим, о сообщниках. Один из них, брат Гаспар, бывший доминиканец, некогда служил в королевском казначействе, затем его уличили в подделке подписей и печатей, он едва не лишился головы и был приговорен к пожизненному заключению, но спустя полтора года, ровно две недели назад, его освободили под ручательство графа Бискайского.
– Черт! – выругался Филипп.
– То-то и оно. И теперь, на предстоящем допросе этот подделыватель документов расскажет очень много интересного, чего не смог бы рассказать на позапрошлой неделе. Думаю, он состряпал парочку писем или что-то вроде того, призванное скомпрометировать некую особу, предположительно барона Гамильтона. Эти письма либо будут подброшены графом Бискайским где-то среди бумаг принцессы в королевском дворце, либо будут в кармане у Рикарда Иверо, когда он пойдет на дело.
– А если он уже пошел на дело? – встревоженно спросил Гастон.
– Исключено. Сегодня ночью госпожа Маргарита может спать спокойно. Покушение состоится завтра.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68