Они обменялись приветствиями. Секретарь постоянно боязливо поглядывал на ширму, будто пытаясь увидеть что-то сквозь нее. «Он хочет увидеть знаменитую госпожу, услаждающую Кийоси», - подумала она.
Наконец секретарь произнес:
- Господин Согамори прислал меня донести до вас его волю.
- Это честь для меня, - сказала Танико. - Но я надеялась, что у вас есть послание господина Кийоси. - Сквозь щель в верхней части ширмы она увидела, как глаза секретаря расширились с удивлением, а быть может, и страхом при упоминании имени Кийоси.
- Послания не было, - торопливо произнес он. - Господин Кийоси ничего не присылал. - Что-то в его голосе испугало Танико.
- Так в чем же дело? - спросила она. - Что вы здесь делаете?
- Господин Согамори желает, чтобы его внук был послан к нему.
Слова секретаря удивили Танико и усилили испытываемый ею страх.
- Как надолго?
Казалось, секретарь вновь удивился.
- Ну конечно же, на всю оставшуюся жизнь, моя госпожа. Господин Согамори желает дать мальчику имя Такаши и признать его своим сыном.
- Своим сыном? Но он сын господина Кийоси. Только он, и никто другой, должен признать его.
- Моя госпожа, - сказал секретарь и замолк. Казалось, что ему не хватает слов. Наконец он выпалил: - Мертвый не может усыновлять ребенка.
Он будто пронзил ее мечом. Она сидела парализованная, сраженная его словами. Наконец оцепенение от шока стало ослабевать, она начала чувствовать боль, бороться, чтобы освободить себя от нее.
- Нет, нет, он не мертв. Кто-нибудь сказал бы мне. Вы не можете просто прийти сюда и сказать, что он мертв. Я узнала бы, если что-нибудь случилось с ним. Вы ошибаетесь. Вы не можете не ошибаться.
Именно когда она отвергла его слова, случившееся поразило ее с ошеломляющей силой: Кийоси погиб в бою на Кюсю, и никто не сказал ей об этом.
Секретарь густо покраснел:
- Вы не знаете, что случилось, моя госпожа?
- Я ничего не слышала. Я не могла не узнать, если бы что-нибудь случилось с господином Кийоси.
Снова показалось, что человек подыскивает подходящие слова.
- Тогда я… должен сообщить вам? Какое несчастье. Но, видимо, эта горькая обязанность выпала мне, если другие не сделали этого. - Он выпрямился, собрался и превратился в живое олицетворение конфуцианской честности. - Моя госпожа, я опечален до глубины души, что вынужден донести до вас такие новости. Шесть дней назад мы получили сообщение о морском бое в бухте Хаката. Мятежные войска Муратомо пытались ускользнуть. Мой господин Кийоси находился на флагманском корабле флота Такаши. Во время сражения он был поражен в грудь пронзающей доспехи стрелой. Стоящие рядом сообщили, что он умер мгновенно. Одна стрела, никаких мучений. Его тело упало в море и мгновенно исчезло. Его больше нет, моя госпожа. Он погиб, преданно выполняя приказы своего отца. Можете гордиться этим.
Танико выслушала секретаря. Потом встала на ноги.
Когда Танико очнулась, оказалось, что она лежит на полу. Служанка стояла рядом на коленях и вытирала ее лицо влажной тканью. Она попыталась сесть. Ширма была повалена, секретарь Такаши стоял в углу комнаты, вежливо отвернув лицо.
Мгновенье спустя все вернулось - Кийоси был мертв.
Она взглянула на служанку, женщину, приехавшую с ней в Хэйан Кё много лет назад. Та плакала.
- Ты знала, - сказала Танико. - Ты узнала об этом несколько дней назад и не сказала мне.
- Я не могла, моя госпожа, - сквозь рыдания проговорила служанка. - Не могла вынести этого. Почему это должна быть я?
Несмотря на нахлынувшую скорбь, мозг Танико работал.
- Подними ширму. - Сначала необходимо было избавиться от этого человека, говорившего, что он заберет Ацуи. Когда ширма была установлена, Такико собрала всю свою волю и села.
- Прошу вас передать господину Согамори, что я благодарна за его предложение усыновить Ацуи. Тем не менее с самым глубоким уважением вынуждена заявить, что семья Такаши не связана никакими обязательствами в отношении Ацуи или меня. Ацуи мой сын, и я желаю, чтобы он остался со мной.
Секретарь в изумлении уставился на нее.
- Моя госпожа, мальчик приходится сыном господину Кийоси. Господин Согамори потерял своего сына, старшего сына, которого он любил больше всего на свете. Он хочет своего внука. Вы не можете перечить ему.
Было мучительно сидеть, мучительно сохранять спокойный вежливый тон, мучительно просто говорить. Она крепко сжала пальцы, лежащие на коленях, почувствовав, как ногти вонзились в ладони.
- Мне очень жаль, но у господина Согамори есть другие дети и внуки. У меня остался только Ацуи. Уверена, что он не захочет отнять у меня единственного ребенка.
- Простите меня, госпожа Танико, но это неблагоразумно. Вы причините себе еще большие страдания. Господин Согамори самый могущественный человек на Священных Островах.
- Мой сын не принадлежит господину Согамори. Я не принадлежу господину Согамори. Мне больше нечего сказать.
С унылым выражением лица секретарь покинул ее. Танико сидела не шевелясь столь долго, сколько могла вытерпеть, чувствуя, как скорбь разрастается в ней, грозя разорвать на части. Она стала судорожно дышать, как олень со стрелой в груди. Потом вздохи переросли в рыдания. Наконец она закричала. Бросилась на пол, стала рвать на себе одежду и бить по полированному полу кулаками.
Подбежали служанки, попытались удержать ее. Она отбросила их, Свернувшись в клубок, она кричала и рыдала.
Вошел Ацуи. Испуганный видом матери, он повернулся к всхлипывающим и заламывающим руки служанкам.
- Что случилось с моей матерью?
Рыдающая Танико села. «Хвала Амиде Будде, что я скажу ему это, - подумала она. - По крайней мере, он не узнает об этом от кого-нибудь из слуг». Она потянулась и привлекла мальчика к себе, пытаясь отдышаться и овладеть голосом.
- Твой отец… покинул нас. Он отправился в Чистую Землю. Погиб в бою на море рядом с Кюсю. Я только что узнала об этом.
- О нет, мама, нет, нет, нет. - Руки мальчика сжались на ее шее, казалось, он вот-вот сломает ее. Но эту боль она терпела с радостью. Ей оставалось жить только ради Ацуи.
Несколько часов они плакали, сжав друг друга в объятиях.
Вечером слуги принесли им еду. Танико есть не могла. Она наблюдала, как Ацуи берет палочками маленькие ломтики рыбы. В зеленой шелковой блузе и черных шароварах он казался точной копией Кийоси.
«Почему они не покончили со мной, разрубив мечами на части? - подумала Танико. - Сколько времени я смогу выносить эту боль, прежде чем сойду с ума?»
- Почтение Амиде Будде, - начала произносить молитву Танико. Ацуи отложил палочки и присоединился к ней.
Слуги унесли посуду, ширма отодвинулась, из-за нее выглянул Риуичи. Лицо его было бледным. В тускло освещенном коридоре он выглядел как золотая рыбка, пытающаяся рассмотреть что-то из-под толщи воды. Танико, продолжая бормотать молитву Будде, взглянула на него.
- Ты не ездил в Ясуги, дядя.
- Прости меня, Танико-сан. Я просто вспомнил, какой ты была, когда тебя привез сюда Хоригава. Повторения этого я бы не вынес.
- Поэтому, вместо того чтобы самому сказать мне, вы милостиво позволили сделать это - совершенно случайно - одному из лакеев Согамори.
- Не мучай меня, Танико-сан.
- А, оказывается, это вас мучают? Понимаю. Не стой в дверях, как испуганный фазан. Садись с нами.
Риуичи щелкнул пальцами служанке:
- Саке. - Все еще глядя виновато на Танико, он сел рядом.
- Ацуи, - сказала Танико, - иди к себе в спальню. Мне нужно кое-что обсудить с дядей.
- Почему мне нельзя слушать? Теперь я глава семьи.
Эти слова еще сильнее напомнили Танико о ее потере. Она неистово разрыдалась под печальным взглядом Риуичи. Ацуи обнял ее.
Служанка принесла горячее саке. Танико налила Риуичи и себе.
- Хорошо. Тебе тоже необходимо определить, что ты хочешь, Ацуи-тян. - Ацуи не выказал недовольства, что к нему обращались как к ребенку. - Оставайся и слушай. - Мальчик снова сел лицом к дяде и матери. Она повернулась к Риуичи. - Согамори просит, чтобы я отослала сына к нему. Он хочет отобрать его у меня и усыновить, сделать Такаши.
Риуичи кивнул:
- Сегодня днем я получил вызов в Рокухару. Несомненно, он звучал как приглашение. Что ты сказала секретарю Согамори?
- Я отказала. Хочу, чтобы Ацуи остался со мной. Риуичи быстро осушил еще одну чашку саке.
- Ты отказала?
- Да. Но последнее слово принадлежит Ацуи.
- Дети не принимают решений о своем будущем, - возразил Риуичи. - Конечно, он захочет остаться с матерью. Но он не имеет представления о том, чего в таком случае лишится. Что ты можешь ему дать по сравнению с положением, которое он получит, став сыном Согамори?
- Кийоси дал Согамори других внуков, его младшие братья тоже живы. Почему Согамори, который имеет так много, должен отбирать у меня ребенка? - По ее щекам потекли слезы.
Риуичи пожал плечами.
- Исключая покойного Кийоси, все потомки Согамори мужского пола ничем не примечательны. С другой стороны, этот мальчик - настоящий образец. Быть может, это потому, что в прежней жизни между тобой и Кийоси существовала мощная связь. Ты должна понимать, что музыкальное искусство и знание классики Ацуи просто замечательны. А его Лицо… - Риуичи отпил саке и пристально посмотрел на мальчика.
Ацуи, опустив глаза, густо покраснел. «Эту черту он унаследовал от меня», - подумала Танико. Риуичи продолжил:
- Любой, понимающий хоть что-то в физиогномике, может увидеть, что у Ацуи лицо человека, призванного занять высокое положение в империи. Даже в таком юном возрасте он затмевает остальных отпрысков Согамори во всем. Это не могло ускользнуть от тебя, Танико. Можешь быть уверена, что сам Согамори прекрасно понимает это.
Танико повернулась к мальчику.
- Ацуи-тян, то, что говорит твой дядя, правда. Ты можешь стать важным членом самого могущественного клана в стране. Если ты останешься здесь, ты станешь простым мальчиком без отца, частью довольно непримечательной провинциальной семьи.
- Я хочу остаться с тобой, мама, - мгновенно заявил Ацуи, - Я люблю тебя, ты любишь меня. Я боюсь господина Согамори. Говорят, что он груб и что у него скверный характер. Я не хочу жить в Рокухаре. Мне не нравится Рокухара.
- Это не детский лепет, - сказала Танико. - Мальчик чудесно понимает, о чем говорит.
- Мы не смеем не повиноваться господину Согамори, - пробормотал Риуичи.
- Если Согамори может отобрать от нас ребенка, он может отобрать у нас все.
Эта мысль заставила Риуичи насупиться.
- Но я ничего не могу сделать. Что я могу сказать господину Согамори завтра в Рокухаре?
- Ты самурай, дядя, такой же, как и он. Можешь сказать ему все как есть и позволить самому решать. Когда пойдешь в Рокухару, передай Согамори, что мальчик не хочет уходить к нему, а мать не хочет его отсылать.
- Безумие.
- Дядя-сан, - сказала Танико, вновь залившись слезами, - мой защитник мертв. Только ты можешь постоять за меня. Если ты не сделаешь этого, я пропала.
Риуичи встал, качая головой.
- Я сделаю все, что смогу. Выпей еще саке. Это поможет тебе заснуть.
Глава 2
Жарким утром Риуичи отправился в Рокухару. Потея и дрожа, он в одиночестве сидел в повозке, непрерывно обмахиваясь веером. Его сопровождали шесть всадников с оружием, но их присутствие не могло заставить Риуичи чувствовать себя в большей безопасности. Быть может, он направлялся к собственной смерти. На что еще можно рассчитывать, не подчинившись приказу господина Согамори, который мог раздавить его, как небрежно поставленная сандалия - муравья?
Рокухара был великолепным и пугающим одновременно. Три его главные башни, увенчанные гордыми красными знаменами Такаши, возвышались надо всем вокруг. Риуичи увидел их, как только его повозка пересекла мост Годзо. Внешняя стена с башнями, крытыми черепицей, была выше стены, окружающей императорский дворец. Стены окаймляли обширный парк, ограниченный четырьмя улицами. Три потока, отведенные от реки Камо, питали широкий крепостной ров и бежали через парк по руслам, уложенным тщательно отобранной галькой, под крошечными декоративными мостиками. Внутренние стены разделяли землю на парадные плацы, сады и посыпанные гравием Дворы. Главным зданиями Рокухары были внушительные строения в китайском стиле, крытые зеленой и красной черепицей. Среди них стояли буддистский храм, алтарь синто и множество конюшен.
Твердыня Такаши располагалась за рекой Камо, вне изначальных границ Хэйан Кё, за городской стеной. Земля была дарована деду Согамори после его победы над пиратами во Внутреннем море. В те дни имение Такаши находилось в сельской местности. С течением лет, с каждым новым завоеванием власти и богатства крепость разрасталась, подобно коралловому рифу, поднимающемуся из моря. В то же время столица тянулась на восток, и сейчас Рокухара была окружена бесчисленным множеством более мелких домов, как черная скала в быстрой реке.
Город был дворцом, крепостью, казармами и тюрьмой одновременно. Из числа самураев, размещенных внутри его стен и живущих снаружи с семьями и собственными вассалами, Такаши мгновенно могли собрать армию численностью до десяти тысяч воинов.
Даже после переезда через ров в укрепленные западные ворота, Риуичи долго плутал по лабиринтам внутренних стен, пока наконец не подъехал к дворцу, где его ждал Согамори. Риуичи вылез из повозки и распустил своих всадников, которые выглядели совершенно испуганными, оказавшись в цитадели Такаши. Стоявшие группой юноши Согамори в красных одеждах смотрели на отряд Риуичи с угрожающей небрежностью.
Риуичи постарался держаться спокойно и высокомерно перед двумя подошедшими к нему самураями Такаши, что вызвало большие трудности у потеющего, дрожащего толстого человека. Несмотря на почтительное обхождение, воины с суровыми лицами пугали его. Считалось, что Шима сам был самураем, но Риуичи чувствовал себя более свободно с чернилами, кисточкой и бухгалтерскими книгами, чем с луком и мечом. Он позволил стражам проводить себя к Согамори.
Глава клана Такаши, одетый в свободный шелковый белый плащ, сидел на возвышении с обнаженным мечом на коленях. Его круглый череп был полностью выбрит - он стал священником несколько лет назад после едва не закончившейся смертью болезни. За его спиной, ярко освещенное масляными лампами, висело огромное золотистое знамя с разъяренным Красным Драконом. Глаза дракона сверкали, когти были выпущены, крылья расправлены, чешуйчатое тело, кольцо за кольцом, казалось, вот-вот выпрыгнет из золотистого шелка и разрушит все вокруг.
Риуичи был рад поводу упасть на колени и прижаться лбом к кедровому полу. Его трясло так сильно, что он не мог стоять. Почему у Согамори на коленях меч? Для него?
- Ты здесь желанный гость, Шима-но Риуичи, - сказал Согамори своим скрипучим голосом. Риуичи взглянул вверх. Морщины на лице Согамори были глубокими и темными, веки красными, глаза воспаленными. «Он проплакал несколько дней», - подумал Риуичи. Даже сейчас на коричневых щеках Согамори блестели слезы.
Ниже площадки, слева и справа от Согамори, сидели члены его семьи. Место чуть ниже слева, где обычно сидел Кийоси, было занято вторым сыном Согамори - Нотаро. На его пухлом, обвисшем лице, покрытом белой пудрой, застыло выражение скуки. Рядом с Нотаро сидел третий сын - Таданори, знаменитый щеголь и поэт, ничем другим не примечательный. Другие сыновья Согамори от главной жены и другие жены сидели двумя рядами лицом друг к другу по пути к площадке. «Тупицы, пустомели и бездельники», - подумал Риуичи. Остальные знатные люди, фавориты Согамори, сидели по всей комнате. С удивлением Риуичи заметил князя Сасаки-но Хоригаву, который улыбался и легонько обмахивался веером. Согамори достал из рукава лист бумаги.
- Мы читали стихотворения моего сына, Риуичи-сан. Это последнее, которое он написал на борту корабля по пути в Кюсю.
Мой дворец - тень от паруса,
Кедровые доски - моя постель,
Мой хозяин- морская чайка.
- Очень утонченно, - прошептал Риуичи пересохшими губами. Согамори вздрогнул и вытер лицо рукавом. В наступившей тишине Риуичи подумал, как хотелось бы Танико иметь одно из стихотворений Кийоси. Но было очевидно, что у нее нет здесь друзей. Хоригава обмахнул лицо веером, загадочно улыбаясь Риуичи.
Согамори поднял меч, держа его за отделанную золотом и серебром рукоятку. Клинок заблестел в свете ламп. Он был резко изогнутым и обоюдоострым более чем на половину длины.
- Его меч, - сказал Согамори, - Когарасу. Он не захотел взять его с собой, боясь потерять в море, поэтому оставил его здесь. Если бы он взял меч с собой, он ушел бы вместе с ним на дно залива Хаката. Когарасу ранее принадлежал нашему предку, императору Камму, который получил его от жрицы Святыни Великого Острова. Я передал его сыну, когда он постриг волосы и завязал их узлом.
Риуичи склонил голову.
- Скорбь вашего дома - скорбь моего дома.
Наступила тишина. Согамори изучал Когарасу, поворачивая его к свету то одной, то другой стороной, рассматривая линии закалки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55