Кормчий сказал что-то Юкио и указал наверх. Флюгер на мачте изменил направление. Теперь голова рыбы указывала точно на выход из бухты в открытое море.
Юкио повернулся к кормчему:
- Прилив заканчивается?
Седой моряк улыбнулся и кивнул.
- Хачиман с нами! - воскликнул Юкио. - Пора попрощаться с нашими друзьями Такаши. Мы достаточно показали им красоты бухты Хаката. Уходим в Китай! Поднять все паруса! Гребцам грести от всего сердца! Курс на открытое море!
Флажки сигнальщика расцвели на корме. Через мгновение флот Муратомо снова изменил курс. Теперь они на полном ходу устремились на блокаду Такаши.
Корабли Такаши, бывшие так далеко от них столь долго, вырастали на глазах. Едва слышные крики долетели с их палуб. Несколько выпущенных в запальчивости стрел по дуге взлетели к кораблям Муратомо и упали, не долетев до них, в волны.
Юкио закричал капитану ближайшего корабля Муратомо:
- Целиться только в рулевых и гребцов! Не обращать внимания на самураев! Передай всем! - он схватил Дзебу за руку и потащил к лееру:
- Пойдем! Наши люди считают недостойным для себя стрелять в кого-либо рангом ниже самурая. Нужно показать им пример!
Колонна кораблей Муратомо была нацелена в голову линии Такаши. Корабли противника нарушали строй и пытались окружить их. Корабль Юкио шел мимо носа головной галеры врага. Юкио натянул самурайский лук, размером выше него самого, и стрела в четырнадцать ладоней с наконечником «жужжащая луковица», провизжав в воздухе, воткнулась в горло рулевого первого корабля Такаши. Юкио специально выбрал звучащий наконечник, чтобы привлечь внимание других к выбранной им цели.
Лук Дзебу звякнул, и второй рулевой свалился на румпель. Стыдно убивать безоружного моряка, но это могло помочь избежать большего кровопролития и дальнейшем.
Юкио выпустил еще две стрелы по гребцам. Потеряв управление, корабль сбился с курса и стал отставать. Стрелы, выпущенные самураями Такаши, свистели над головой Дзебу.
Один из вражеских воинов в доспехах, перепрыгивая через гребцов, пробирался на нос судна противника, держа лук над головой. Встав на носу, широко расставив ноги, он прицелился в Юкио. Голова воина была не покрыта. В мгновение, которое понадобилось Дзебу, чтобы достать из колчана пробивающую доспехи стрелу с тупым наконечником, он разглядел смуглое, красивое лицо с маленькими усиками. Стрела вонзилась в центр груди самурая. Он выронил лук, медленно перевалился через леер и упал в море. Когда всплеск стих, его уже не было видно.
- Я же приказал тебе не заниматься самураями! - крикнул Юкио.
Дзебу уже хотел объяснить, что воин собирался выстрелить в Юкио, но раздавшийся рядом плач прервал его. Это был Моко. Вцепившись в леер, он смотрел на то место, где исчез самурай Такаши. Моко посмотрел полными слез глазами на Дзебу.
- Я проклят, если мне пришлось видеть это! Несколько лет назад этот человек спас мне жизнь. Я никогда не забуду его лицо! Это единственный человек в мире, кроме вас, шике, про которого я могу сказать, что обязан ему жизнью. А теперь вы убили его!
- Он целился в господина Юкио…
- Я не осуждаю вас, шике. Я просто говорю, что война - самое отвратительное дело из всех, что я знаю, и я ненавижу ее!
Они уже прошли линию Такаши. Впереди, сине-серый и безграничный, лежал океан. Позади них еще два корабля Муратомо прорвались сквозь блокаду. Еще больше кораблей Такаши приблизилось к ним. Тучи стрел свистели в обоих направлениях. Корабли Такаши, потеряв управление, вновь качались на волнах, а корабли Муратомо проскочили мимо них.
Моко рассказал Юкио и Дзебу о дне казни Домея, как Кийоси заметил его, спрятавшегося на дереве выше головы императора, но не выдал страже.
- Конечно, - сказал Юкио, - я узнал бы его, если бы смотрел в ту сторону. Я часто видел его, особенно в то время, когда жил в Рокухаре. Какая странная карма! В тот самый день, когда Кийоси спас тебе жизнь, он отрубил голову моему отцу…
- Я видел, как он сделал это, - сказал Моко. - Но еще, господин Юкио, я видел, как он плакал после этого.
- Это меня не удивляет. Он всегда был добр ко мне. Кийоси никогда не говорил, что сожалеет о своей роли палача, - нам не подобало говорить об этом. Но каким-то образом я понимал, что он сделал это, руководствуясь своим долгом, и ничего не имел против него лично. И сейчас его долгом было направить в меня стрелу. Я возлагаю вину за смерть отца на других - на Согамори, Хоригаву.
- Значит, это был Кийоси, - сказал Дзебу, - Много лет назад я стрелял в него, но, видимо, карма не позволяла ему умереть от моей руки!
Взявшись за леер и склонив голову, Дзебу мысленно прочел «Молитву поверженному врагу» с большим чувством, чем когда-либо за последние годы.
В попытке прорваться сквозь блокаду корабль Муратомо ткнулся в борт вражеской галеры. Самураи Такаши прыгнули на палубу. Зазвенели мечи. Палубы заполнились дерущимися людьми. Но еще две галеры Муратомо вырвались в открытый океан.
Юкио отдал приказ сигнальщику. Через несколько мгновений корабли Муратомо, прорвавшие блокаду, пошли курсом, параллельным линии Такаши, уничтожая команды вражеских галер градом стрел. Прорвалось сквозь линию врагов еще несколько галер Муратомо. Тучи стрел падали на корабли Такаши, а самураи на них, выкрикивая вызовы и оскорбления, стояли у бортов, размахивая бесполезными мечами.
Дзебу посмотрел на разваливающую блокаду. Оставшиеся корабли Такаши и захваченные в Хакате рыбацкие лодки, объединившись, шли к выходу из бухты в горячей погоне за Муратомо.
Взгляд Дзебу привлекла яркая вспышка. Пламя охватило рыбацкую лодку. Люди стали прыгать за борт. Языки пламени вырывались из всех рыбацких суденышек, распространялись на корабли Такаши.
- Что это? Еще один твой план?
Юкио кивнул.
- Легко было предвидеть, что Такаши захватят лодки для погони за нами. Поэтому в лодках оказались не местные рыбаки, а переодетые в них самураи Муратомо. Когда лодки смешались с флотом Такаши, мои люди подожгли их и прыгнули за борт.
Нескольким галерам, кажется, удалось уйти, но выход из бухты сейчас был заблокирован огромным огненным шаром, как будто в воду упала часть солнца. Самураи Такаши не долго барахтались в воде, доспехи утянули их на дно. Одна из лодок, управляемая людьми Муратомо, металась по бухте, вытаскивая из воды своих людей, которые были без доспехов. Собрав всех, она устремилась за флотом Муратомо, Корабль Юкио отстал, чтобы встретить се.
Юкио спустился к середине корабля и стал помогать поднять на борт из рыбацкой лодки мокрых людей.
- Чудесно! - кричал он. - Превосходно! Немедленно принесите саке! Эти люди замерзли в воде!..
Посмотрев за корму, Дзебу увидел только клубящийся черный дым и беспорядочную груду горящих кораблей. Вдруг глаза его сузились. За ними шли два корабля. Один, судя по обводам, был транспортом Муратомо, второй казался кораблем Такаши. Дзебу схватил Юкио за руку:
- Смотри!
Юкио расхохотался:
- Сам смотри!
Белые знамена развевались на обоих кораблях. Дзебу вспомнил, как два судна сошлись, и самураи сцепились врукопашную. Было очевидно, что Муратомо взяли верх.
- Теперь у нас одиннадцать кораблей вместо десяти, - сказал Юкио. - Подарок от Такаши! - Он внезапно схватил Дзебу за плечи и затряс с поразительной для такого маленького человека силой.
- Китай! Дзебу, Китай! Целый новый мир для нас! Пусть Такаши исчезнут в девяти адах! Будущее принадлежит нам!
Юкио снова рассмеялся.
- В море! - приказал он кормчему. - В Китай!
Захлопали сигнальные флажки, и корабли Муратомо повернули от входа в бухту и взяли курс на запад. Все паруса были подняты и загремели, подхваченные сильным ветром с востока.
Лихорадочное веселье Юкио постепенно спало.
- Если бы нам не пришлось убивать Кийоси! Это наполовину лишает меня радости от победы, Дзебу-сан. Он был самым мудрым из всех Такаши, лучшим воином, благороднейшим господином. Убив его, мы нанесли Такаши удар, от которого они, возможно, не оправятся. Тем не менее я предпочел бы, чтобы он остался в живых, если бы карма позволила это.
Дзебу пожал плечами.
- Это был день его смерти. Уверен, что Кийоси встретил его с готовностью и желанием, как мог бы ты и я. К тому же он пытался убить тебя.
- Ты спас мне жизнь! Еще раз! Я твой должник навеки! - Юкио крепко сжал руку Дзебу. - Но я в великой печали не только из-за Кийоси. Его смерть причинила боль другим, близким мне людям. Есть на свете женщина, Дзебу. Она была очень добра ко мне, к моей матери. Помнишь, я говорил тебе, как моя мать стала любовницей Согамори, чтобы спасти мне жизнь? Та женщина была посредницей в этом деле только из-за уважения к моей матери. Она пострадала из-за этого. Ее мужем был князь Сасаки-но Хоригава, желавший смерти мне и Хидейори. Он наказал свою жену… почему ты так смотришь на меня?
Дзебу похолодел. «Даже сейчас, - напомнил он себе, - тайна должна быть сохранена». Он заставил себя оставаться спокойным.
- Эта госпожа… Ее звали Шима Танико?
- Да, это она. Ты знал ее?
- Очень давно, - Дзебу равнодушно махнул рукой. - Как-нибудь я расскажу тебе об этом.
- У нее родился ребенок от Кийоси, мальчик, когда я еще был в Рокухаре. Сейчас ему, должно быть, девять. Еще один сын, лишившийся своего отца, Моко прав. Война отвратительна!
Юкио отвернулся и пошел по кораблю, восхваляя своих людей и даже разговаривая с гребцами, похлопывая их по плечам. Потом приказал спустить плот для обхода других кораблей. Плот был спущен на воду, и Юкио спрыгнул в него с легкостью, поразившей Дзебу при их первой встрече на мосту Годзо.
Дзебу прошел по палубе к баку и остановился, подняв голову к пустующему синему небу. Глаза его горели, щеки были мокрыми.
«Почему я плачу? - подумал он. - Если бы я не убил Кийоси, мой друг был бы мертв. Вместо этого еще один сын потерял отца. Как Юкио. Как я. Еще одна женщина потеряла возлюбленного, как моя мать».
Он никогда не хотел знать, как живет Танико. Всего один раз он спросил об этом, когда Моко рассказал ему о случившемся в Дайдодзи. Это был худший момент в его жизни. Он никогда не расспрашивал о ней, так как это причиняло ему сильную боль. Едва ли такие чувства подобали настоящему зиндзя.
А если бы он знал, кем приходится ей Кийоси? Постарался бы он не убивать его? Или вызванная ревностью ненависть ускорила бы полет стрелы?
Нет, Дзебу никогда не хотел вторгаться в ее жизнь. Далее когда Домей сказал, что посылает людей убить Хоригаву, его первой мыслью было: он не должен идти туда. Еще меньше ему хотелось убивать Кийоси. В конце концов, он сам не дал ей ничего…
Он действительно не знал, что значит для нее Кийоси. Возможно, он был всего лишь защитником, к которому она убежала от Хоригавы. Или он мог быть настоящим любовником, заставлявшим ее кричать от наслаждения в темноте, чего она всегда хотела, но так и не смогла испытать с Дзебу.
Что бы она ни делила с Кийоси, Дзебу сумел дотянуться через все расстояния и время и разрушить это. Просто спустив тетиву, пославшую вперед стрелу. Так немного! Так легко убить человека, оборвать его жизнь, все, что она значила, быть может, даже уничтожить жизни других в тот же самый момент.
Но даже если бы он знал, что делает, он сделал бы это, чтобы спасти Юкио.
Почему он плачет? Потому, что совершил зло? Но зиндзя выше добра и зла. Зиндзя всегда уверен в собственном совершенстве!
Из темных глубин памяти раздался шепот: «Зиндзя - дьявол!» Он не вспоминал слов Высшей Силы уже несколько лет.
Быть может, весь смысл в этом? Думая, что совершает добро, зиндзя делает зло, а потом пытается убедить себя, что это не имеет значения, что добро и зло одно и то же. Если война - зло, как ему было доказано сегодня, а зиндзя преданы войне, значит, они действительно дьяволы!
Дзебу причинил зло Танико. Ее ребенку. И ему не удастся вернуть все назад. Он даже не захочет вернуть все назад, так как в этом случае погиб бы его друг.
Опишет ли ей кто-нибудь человека, убившего Кийоси? Узнает ли она в этом человеке его?
Солнце пересекло небо и сейчас висело, жаркое и белое, впереди флота Муратомо. Оно вымостило дорогу перед ними сверкающими драгоценными камнями. Где-то в конце этого сверкающего пути лежала страна его отца, империя монголов. Быть может, Дзебу действительно увидит землю, на которой родился его отец, вновь встретится с его убийцей.
И быть может, большие расстояния помогут ему забыть это маленькое, белое, прелестное личико, преследующее его с того путешествия по дороге Токайдо.
Вздрагивающими пальцами он потянулся за Камнем Жизни и Смерти.

Часть вторая.
Книга Кублай-хана
Люди страдают и потому сражаются и убивают друг друга. Невинные, начавшие сражаться, чтобы защитить себя от грабителей и убийц, сами становятся грабителями и убийцами. Кто-то должен защитить их и от того, что с ними происходит, и от того, кем они становятся. Наша надежда в том, что мы можем взять на себя обязанность проводить необходимые сражения и убийства. Мы думаем, что нам можно верить.
«Наставление зиндзя».
Глава 1
В Хэйан Кё пришло лето. Фусума и шодзи домов открывались по мере того, как дни становились длиннее, а ночи - теплее. Дождь сменял солнце, заставляя зеленеть огромные старые ивы, растущие по улицам и канавам. Луна и светлячки освещали ночь. Танико поняла, что ужасно соскучилась по Кийоси. Она хотела разделить с ним эту красоту. Не имея возможности говорить с ним, она писала по два-три стихотворения в день и представляла себе, что читает их ему.
Солнце согревает ветер,
Ветер гладит ивы,
Ивы склоняются и ласкают реку
Ей было почти нечего записывать в свою подголовную книгу. Она любила писать о сплетнях дворца и двора, проблемах правителей страны, о борьбе могущественных людей. Обо всем этом она в избытке слышала от Кийоси. С того времени как он уплыл на юг, ее жизнь была уединенна и наполнена монотонностью и скукой. Ее не утешало, что такую же жизнь вели почти все женщины ее положения, за исключением тех, кому посчастливилось исполнять обязанности при дворе. Она не представляла себе, как другие женщины могли выносить такую жизнь.
Единственным источником радости для нее было общение с Ацуи. Мальчик забыл тот ужас, когда он увидел свою мать убивающей кинжалом человека, и они проводили вместе по нескольку часов каждый день. Ацуи все больше становился похожим на своего серьезного отца с квадратной челюстью. Каждый пятый день она отвозила его на повозке в буддистский храм на горе Хиэй на уроки игры на флейте и кото, преподаваемые знаменитым мастером. Ежедневно она слушала, как он упражняется в игре на этих инструментах, В довершение ей удалось убедить его, что стоит научиться игре на сямисене, и сама стала давать ему уроки. Кийоси научил его игре в го, говоря, что каждый самурай должен хорошо играть в нее, и Танико играла с Ацуи каждый вечер. Она брала его на прогулки по саду, объясняя названия летних растений и цветов. Поздно вечером, прежде чем он отправлялся спать, они сидели и наблюдали за восходом луны. Ацуи играл на флейте просто для удовольствия, и иногда игра его была настолько прекрасной, что у Танико на глаза наворачивались слезы.
В середине Пятого месяца дом Шимы охватила странная тишина. Служанки Танико стали более робкими и меньше обычного болтали, одевая и раздевая ее. Была какая-то загадочность в том, как тетя и племянницы приветствовали ее на женской половине и торопились уйти по своим делам. Старший сын Риуичи Мунетоки, теперь горячий девятнадцатилетний самурай, ушел с Кийоси в экспедицию, преследуя последних из Муратомо. Дядя Риуичи, казалось, исчез. Когда она спрашивала о нем, тетя Цогао отвечала, что он отправился в длительное морское путешествие в Ясуги на западном берегу. Танико знала, что Ясуги был оплотом пиратов, грабящих суда и берег Кореи. Всю свою жизнь она слышала сплетни, что ее семья связана с пиратами, и это путешествие, судя по всему, подтверждало их.
В один из дней слуга доложил, что в главном зале находится первый секретарь господина Такаши-но Согамори, просящий принять его. Настроение Танико немного поднялось. Уже почти месяц она не получала писем от Кийоси. С помощью служанки она быстро подготовилась принять его, установила в своей комнате ширму и послала служанку за секретарем Согамори.
Она немедленно заметила знак табу из древесины ивы, привязанный к черному головному убору секретаря и свисающий вдоль его лица. Танико задумалась, была ли постигшая его беда личной неудачей или относилась ко всему дому Такаши. Спрашивать было невежливо. Удивительно было даже то, что человек со знаком табу покинул собственный дом. Видимо, он считал свой визит необходимым.
Она никогда не видела этого человека, но сразу поняла, к какому типу он относится. Его строгий вид и старомодные, слегка потрепанные плащ и штаны выдавали в нем конфуцианского ученого - человека несомненно из хорошей семьи, иссякшее состояние которой заставило его пойти на службу приобретающему вес клану, подобному Такаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55