Варя рассматривала его с головы до ног, а он Ц герой! Он с фронта! Этот факт
словно в чем-то оправдывал и очищал.
Ц Можно войти в твой дом, Варя? Ц обратился он к ней, наконец.
Она молча посторонилась, пропуская их в дверь. Конечно, они не знали, здесь
ли Тарзан, ведь ни о чем по сути не говорили, а Тарзан присутствовал. Как во
шел Скит, раздеваясь Ц не предложили Ц в более чем скромно обставленну
ю квартиру, сразу и встретился с ним глазами.
Тарзан в данную минуту был расположен к гостям, был в очень хорошем настр
оении, настолько хорошем, что даже не дал себе труда вникнуть в суть вещей
Ц кто они и к чему объявились. Он надеялся, что с помощью этих посетителей
удастся продлить хорошее настроение, к тому же Скита он даже не помнил: ко
гда встречались на кладбище, Скиталец был для него шкет, ведь Тарзан стар
ше лет на десять. В двери соседней комнаты показалась мать Вари. Узнав Ски
та, явно испугалась, даже не здороваясь, ретировалась в свою комнату.
Ц Здорово! Ц буркнул Тарзан, изображая на лице нечто отдаленно напомин
ающее улыбку, он силился заглянуть Скитальцу в глаза. Ц Варя, ты там… что-
нибудь сообрази, а?
И повалился на диван, на котором сидел. Скит понял, здесь, несмотря на все п
роисходящее в мире, несмотря на то, что в Египте есть пирамиды, а в Африке р
астут бананы, в океанах подводные лодки топят корабли, а на материках люд
и убивают друг друга, совершенно не считаясь с шестой заповедью, в сухопу
тных боях, а церковные служители одних убийц благословляют, других призы
вают бояться Бога, Ц несмотря на все, в доме, где теперь очутился Скит, сущ
ествовал свой незыблемый стиль, который тоже состоит в исконных правила
х воровской жизни всегда и бесповоротно. Ему стало жаль Варю. Неужели она
не понимала, на что обрекла себя, связавшись с Тарзаном? Хотя, разве сам он,
Скит, обещал ей другие перспективы?
Варя держалась отчужденно, украдкой поглядывала на Скита. Растерялась и
Тося, только теперь дошло до ее ума, что «взять» их, Варю и девочку, Скиталь
цу некуда.
Похоже, не сомневался Тарзан, что все тут обустроится для него наилучшим
образом и захрапел. Скиталец сообразил: здесь больше делать нечего. Варя,
видимо, сочла неудобным свое молчание и спросила Скита о здоровье.
Ц Лично у меня все хорошо, Ц с вызовом ответил он, Ц зашел на минутку на
дочь посмотреть, Ц голос его дрожал Ц завтра уезжаю на фронт.
Исподтишка за ним наблюдала маленькая Оля. Она стояла у старого шкафа, за
кутанная. Скит протянул к ней руки и обрадовался нежному прикосновению е
е маленьких ладошек. Он был готов заплакать.
Ц Пойдем? Ц повернулся он к Тосе, Ц мне пора. Но не успели Скит и Тося под
ойти к двери, к ним подбежала девочка, вцепилась в полу шинели Скита и запл
акала:
Ц Я с тобой хочу, на флонт, Ц пищала, плача еще больше.
Ц Что ж, пойдем, Ц промолвил Скит, Ц пойдем к тете Тосе.
Ц Меня с собой возьмете? Ц раздался робкий голос Вари.
Скит промолчал. Ответила Тося:
Ц Конечно, давай и ты…
Варя взглядом старалась получить и согласие Скита, сама же наспех одевал
ась. С дивана раздавался храп Тарзана. Варина мама так и не показалась.
Посещение Скитом Вариной квартиры продолжалось не более трех минут, но С
китальцу они показались вечностью. Он осознавал, что никогда не пережива
л ничего более тяжкого. В сравнении с пережитым сейчас избиения и физиче
ские боли казались пустяками Ц так его душа и тело жаждали Варю, но какой
-то первобытный инстинкт не позволял отнестись к ней с добротой Ц древн
ий, пещерный инстинкт, сохранившийся дольше и прочнее в крови бесхитрост
ного, возможно в чем-то более примитивного люда.
Уже сгустились сумерки. Скиталец шагал впереди, неся на руках Олечку, кот
орая молча обнимала его ручонками за шею. Варя и Тося, как в добрые старые
времена, шли следом, о чем-то тихо переговариваясь. Придя к Тосе, Варя стал
а раздевать девочку, избегая говорить со Скитом Ц словно боялась его во
просов. Но и он чувствовал себя неловко. Тося готовила чай, собирала на сто
л, что сумела отыскать в своих тощих запасах: сыроватый хлеб, капусту, мед,
банку свиной тушенки, не объясняя откуда эта роскошь.
Олечка сразу оценила появление на столе меда, и это отвлекло всех от стес
ненного состояния, дав тему для общего разговора: откуда? Ах, летом в дерев
не достала от родной тети, ах, какие молодцы эти пчелы Ц всем жрать нечего
, а они мед производят Ц перебрасывалось в таком духе. Стали пить чай. Тут,
ради веселья, Тося и патефон завела, и опять им пел Петр Лещенко, совсем ка
к тогда, когда они только-только познакомились и встречались у Тоськи со
всем как тогда пел им Лещенко: «Скажите почему, нас с вами разлучили, зачем
навек ушли вы от меня»…
Варя, обняв Олечку, беззвучно заплакала, и у Скита в горле образовался ком
ок, особенно когда Лещенко жалобно пропел: «Ведь знаю я, что вы меня любили
»… Но и зло нарастало в Ските Ц то первобытное, пещерное, древнее… Общест
во за его ошибки детства отвергло его, обзывало отбросом. Когда же это общ
ество, что называется, жареный петух в жопу клюнул, оно и о нем вспомнило: и
ди, будь любезен, умирать, защищая родину, стань героем; а пока он жертвова
л своей отбросовой жизнью, красномордые офицеры гуляют со своими сдобны
ми женами и коты типа Тарзана валяются в постели с его женой.
Теперь что же? Он обязан опять отправиться с уже пробитой башкой туда, что
бы ее снесло как неподражаемо дурацкую?
Ц Тось, Ц обратился он к хозяйке, Ц можешь достать мне гражданские шмо
тки?
Варя взглянула на него внимательно и с какой-то надеждой. Тося тоже Ц вся
знак вопроса.
Ц От Николая кое-что осталось. Ты хочешь на гражданке остаться? Здесь чт
о ли?
Ц Нет, Ц ответил Скит, Ц здесь поживать Ц не моя судьба, здесь Тарзанам
да другим крысам лафа. Куда-нибудь поеду.
Глаза Вари обрели недобрый отблеск. Она снова, в который уже раз, начала мо
лча и спешно одевать сонную, разомлевшую от меда и тепла, девочку. Тося нем
о переглянулась со Скитом: что же будет, что же… ничего и не будет, так и не д
оговоритесь что ли? Скит словно ничего не замечал, молча пил чай. Одев дево
чку и одевшись сама, Варя, взглянув на Скита, промолвила насмешливо-ядови
то, на красном лице появилось злорадное выражение:
Ц Тарзан что!.. Он Ц третий, до него у меня еще были двое.
И дверь за ними захлопнулась. Тося грустно уселась к столу. Скит же, переве
рнув пластинку, прислушивался в раздумье к словам Лещенко: «Все что было,
все что ныло, уж давным-давно уплыло»… Уплыть-то уплыло, но ныть не перест
ало. Увы, не перестало.
Скит переоделся у Тоси в гражданскую одежду и уехал из Москвы, унося в сер
дце свою боль и навсегда запомнившиеся мелодии песен Петра Лещенко. Ему
пришлось участвовать в довольно свирепом бою на Курском вокзале, чтобы р
аздобыть хоть какой-нибудь билет в дальневосточном направлении, а хотел
ось ему добраться до Хабаровска, где проживали товарищи, с которыми соше
лся в госпитале. Вместо Хабаровска он сначала очутился опять в больнице,
а затем… опять в тюрьме.

3

Скиталец из всех мерзостей в человеческой натуре больше всего ненавиде
л цинизм. Он ехал в переполненном общем вагоне, с ним, в числе других пасса
жиров, ехали молодые супруги с двухлетним мальчиком, который подружился
со Скитальцем. Они увлеклись беседой, а маленький Вадик остался предоста
вленным самому себе, и никто не обратил внимание на пробиравшихся по ваг
ону, слегка подвыпивших, четверых молодых людей. Когда они проходили, оди
н из них толкнул Вадика, тот упал и разбил нос. Родители ребенка кинулись к
нему. Скиталец заметил парню, толкнувшему Вадика, что, залив до такой степ
ени глаза, нужно передвигаться поосторожнее, ведь ты не Гулливер.
Идущие впереди молодые люди вроде и не слышали это замечание, но двое поп
росили Скита выйти в тамбур для беседы. Скиталец не струсил, пошел с ними.
Один из парней прошел в следующий вагон, другой остался «беседовать» со
Скитом: развернулся и ударил в лицо. Скит ответил, нападавший упал. Скит на
гнулся помочь подняться и почувствовал удар в спину. Не поняв смысла слу
чившегося, ощутил, что в грудь со стороны сердца что-то уперлось. Он резко
выпрямился и вовремя повернулся, чтобы подставить руку: над ним был зане
сен кинжал. Затем он упал.
В сознание пришел на пятые сутки после нападения и узнал, что все это врем
я в больнице шла непрерывная борьба за его жизнь. Когда же стало очевидны
м, что закончилась она победой врачей и пострадавшего, выяснилось неожид
анно, что роли каким-то фантастическим образом поменялись: из пострадав
шего Скит превратился в обвиняемого, из больницы его перевезли в… КПЗ, пр
едъявили обвинение в нападении на пассажира с целью ограбления, ввиду то
го, что он является элементом без документов и определенного места жител
ьства.
Документов у него действительно не оказалось Ц это факт, а куда они пода
вались он объяснить не мог; что они у него были, этому не поверили даже вра
чи, потому что его заявление, будто он фронтовик, будто ранен и лечился в Л
енинграде, это заявление моментально потеряло свое значение, едва тольк
о работники уголовного розыска получили сведения из своих архивов о его
судимостях. Он безрезультатно ссылался на свое ранение, на шрам в голове.
Ему насмешливо намекнули, что теперь у него еще одно «фронтовое» ранение
прибавилось. Он доказывал несуразность нападения на кого-либо спиною. Е
му объяснили, что такое вполне возможно и, действительно, такое встречае
тся даже в мировой политике, когда иное государство, двигаясь задом впер
ед, захватывает другие государства, уверяя, что ракообразное передвижен
ие есть доказательство исключительного миролюбия.
Скиталец оказался на скамье подсудимых. На суде присутствовала его «жер
тва», которая в порядке «самозащиты» ранила его, оказывается, простой от
верткой; присутствовали свидетели-милиционеры; прокурора не было, его ф
ункцию с успехом исполнил адвокат, талантливо подчеркнувший обстоятел
ьства, не оправдывавшие действия Скита. В конечном итоге ему «отвалили»
девять лет для выправления мозгов.



Глава шестая

1

Захлопнув дверь Тоськиной квартиры, Варя отправилась домой, таща дочку з
а руку: в душе хаос. Она подумала о себе, как о пуридановой ослице, Ц ей нра
вился Тарзан, но хотелось, чтобы дома ждал Скит. В то же время злорадство с
ожительствовало с сожалением, что не удалось помириться. А ведь Варя сог
ласилась сожительствовать с Тарзаном из-за матери Ц так представлялос
ь ей самой. Интуитивно она понимала, что это с ее стороны лишь попытка опра
вдаться. Только ведь правда и то, что Тарзан буквально купил ее с матерью…

Он завалил их продовольственными карточками и носильными вещами, приче
м хорошими. И они не спрашивали у Тарзана о их происхождении, не спрашивал
и, потому что всем известно, откуда у воров вещи. Они даже притворялись пер
ед самими собой, что, мол, не подозревают о том, что Тарзан Ц вор. Марьина Ро
ща ворами кишмя кишела и тогда, и раньше, но кто к ворам сами отношения не и
мели, делали вид, что их не знают. То же самое и те, кто отношение к ним имели.
А, в общем, к ворам относились, как к отсутствию топлива, к холоду, к голоду,
к заклеенным бумажными лентами окнам, трубам, торчащим из форточек, безд
омным собакам, воронам на Миусском кладбище Ц все суть природы данного
этапа истории и вечности.
А жилось Варе трудно, мама не могла ей сколько-нибудь значительно помочь:
она работала на мануфактурной фабрике и тащить оттуда было нечего. Варя
же за свое секретарство в суде получала триста двадцать рублей, а как на н
их прожить, когда за ботиночки на толкучке заплатила четыреста.
Тарзан начал за ней ухаживать, держался импозантно. Он не был романтичен,
как Скит, но разница показалась Варе чисто внешней, внутреннее состояние
Тарзана представлялось Варе глубоко спрятанным. Его внешнюю грубость о
на приписала бездомной, непорядочной жизни, отсутствию нежности, ласки,
любви. Она не сомневалась, что все это даст ему и он со временем преобразит
ся. Верила, что в состоянии сформировать его душу, и, когда это свершится,
Ц это будет их совместное торжество. В таком случае, подумала она, Тарзан
… куда более привлекателен, чем худой, угловатый Скиталец.
Мать Варвары сперва защищала семейный статус Скита, напоминала дочери о
его отцовстве, выражала обеспокоенность относительно судьбы Олечки; по
степенно же и в ее рассуждениях появились мысли, что хозяин урожая все же
не тот, кто поле вспахал и посеял семя, а тот, кто поле поливал, урожай вырас
тил. Скиталец сунул-вынул и был таков, а здесь в трудное время мужчина пом
огает обездоленным женщинам.
Когда же с продуктами стало очень трудно, Тарзан отдал Варе немало довол
ьно дорогих вещей, чтобы она уговорила мать съездить с ними в деревню и об
менять на продукты. Все так делали. Но маме невозможно было отлучиться с ф
абрики, в деревню съездила сама Варя, в суде ее подменила другая девочка. О
лечку оставили под присмотром соседки. Варя привезла продукты и всех, кт
о ей помог, тем или другим одарила. Таким манером незаметно для самой себя
она вошла-влилась в образ жизни Тарзана. Ее удивляло, как он ухитрялся не
работать в такое время, когда других за прогул или опоздание на работу са
жали в тюрьму. Тарзан лишь смеялся:
Ц В стране дураков можно жить чудесно, если сам не дурак.
Он сказал, пусть ее не беспокоят его дела, так ей будет проще жить.
Недаром Тарзана давно считали удачливым вором, это и теперь подтвердило
сь: он все умел достать, даже и водку; хотя всем известно, что бутылка водки
на базаре стоила пятьсот рублей. Собственно, кроме водки, самого Тарзана
мало что интересовало.
Варе надо бы радоваться, что с помощью Тарзана всем им не приходилось дов
ольствоваться картофельными очистками, отрубями, жмыхом и другими стол
ь же калорийными продуктами. Все бы ничего, только Олечка не очень благов
олила Тарзану и все попытки Вари заставить ее обратиться к нему со слово
м «папа» не достигали успеха. Если же давление на девочку становилось не
посильным, она это слово проговаривала с таким выражением, что вместо «п
апа» получалось «бяка». Впрочем, и Тарзан не высказывал большого располо
жения девочке. Его попытки иногда поиграть с ней или ласкаться получалис
ь более, чем убогими. Но как мужчина Тарзан волновал Варю, и ночью, как прав
ило, она прощала ему все то, что вызывало в ней протест днем.
Однажды он объявил ей, что комнатушка, где Варя была счастлива со Скитом, т
есна для них, что он нашел приличную хаверу из двух комнат и кухни. И вскор
е они туда перебрались. Мебель, старую рухлядь, перевозить не было нужды. В
новой квартире они стали пользоваться всем тем, что в ней было расставле
но, такой же рухлядью, но все необходимое для жизни здесь было.

2

Когда Варя с Олечкой подошли к двери квартиры, Варя поняла Ц Тарзан дома
и пьян: в нос ударила густая вонь табачного дыма. Что он пьет она, конечно, з
нала, Ц какой мужчина в Роще не пил… да еще в такое время. Пьянство на Руси
явление настолько распространенное, что как бы общенародное и, как таков
ое, естественное. Тарзан, когда был пьян, не лез драться, но становился гру
бым. Обычно, напившись, он валялся на своем любимом диване в одежде.
Стараясь не шуметь, они осторожно миновали храпевшего Тарзана, вошли в с
пальню. Уложив Олечку спать, она вернулась к валявшемуся на диване Тарза
ну. Настроение… Впору было и самой напиться. Она уселась на стуле и, свесив
обессиленные руки, смотрела на храпевшего мужа. Да, да, на… мужа. Она ловил
а себя на мысли: факт регистрации их брака был с ее стороны преждевременн
ым.
Она сама не решилась бы на это, и Тарзан… На что ему это?! Настояла мама: «Что
бы было как положено, по закону…» Тарзан расписываться не хотел, но хотел
Варю Ц расписались. Его нетрудно было уломать тем аргументом, что проце
дура регистрации максимально проста. Расписались тайком. Тарзан не хоте
л, чтобы кто-нибудь из воров узнал об этом: жить вору с бабой сам Бог велел,
но расписываться… не считалось предосудительным, но… Одним словом их св
адьба не отличалась от процедуры выдачи продовольственных карточек, ко
торые в Москве Тарзану и не полагались, потому что прописан он был в Егорь
евском где-то на «хате».
Уедет ли Скит, подумалось ей, или это была только похвальба, как и с ее стор
оны декларация ее бесконечных связей?
Связавшись с Тарзаном, они с Олечкой оказались в самой гуще воровской жи
зни. Их дом, двухэтажный, деревянный, постоянно навещали воры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29