Узнав Варю, он затрясся от душившей е
го злобы:
Ц Сука! Это из-за тебя… Видишь, что со мной сделали! Ц Варя поняла, побили
его, бедного. Ц Завтра Люди придут (ворам нравилось называть себя Ц Люди
), и мы с тобой пойдем на сходку, объяснишь, что не я тебе нож подкинул.
Они были одни в проходном дворе. Где-то в отдалении мелькали темные силуэ
ты прохожих, наступали сумерки, где-то глухо прозвенел колокольчик трам
вая.
Ц Никуда я не пойду! Ц тоненько проскулила Варя и зарыдала взахлеб. Ц Х
ватит с меня и того, что уже было. Пусть придут, пусть! Не нужна мне такая жиз
нь!
Тарзан взбесился: он из-за нее пострадал, а она еще сопротивляется… Потер
яв самообладание, достал нож и воткнул ей в ягодицу, да еще в бешенстве пов
ернул его. Когда Варя пришла в себя от дикой боли и потрясения, Тарзана ряд
ом уже не было. Завывая потихоньку от боли и невыносимой обиды, уже ни с че
м не считаясь, она побрела в сторону Рощи, чувствуя, как кровь струйкой беж
ит по ноге в ботинок. Ее стало трясти в лихорадке, с каждым шагом силы убыв
али, она плохо понимала происходящее: кого встречала, что видела? До своег
о дома добраться сил не хватило, поравнявшись с окнами Володьки-инвалид
а, упала и хорошо, что Володька сидел не за машинкой, а в темной кухне и, как
всегда, посматривал на улицу, хотя и не ждал, чтобы ему кто-нибудь налил Ц
у него было.
К упавшей Варе выбежала Пелагея Ивановна, на босых худых ногах Ц галоши.
У нее нашлась перекись водорода. Промыв Варины раны, наложив замоченную
перекисью тряпку на ее задницу, Пелагея Ивановна уложила Варю в свою пос
тель с серыми простынями, куда забралась и сама. Володька-инвалид налил е
й полстакана самогона, уверяя, что он снимет боль. Варе важно было унять бо
ль душевную. Она выпила и, наконец, заснула. Словно издалека, словно во сне
она слышала голос Тарзана, кричавшего зло:
Ц Здесь эта сука?!
И она не понимала, что именно Володьке-инвалиду принадлежал другой голо
с, стыдивший Тарзана, впрочем, весьма мирно, что, мол, нельзя ему, Тарзану, та
кому мужественному человеку, поступать так с женщиной, собравшейся пода
рить ему сына. С тем и ушел Тарзан.
Утром, кое-как прикрепив на раненую ягодицу компресс с самогоном, едва пе
реставляя ноги, Ц правую словно судорогой свело, Ц с помощью Пелагеи Ив
ановны она дошла до дома и, едва ушла Пелагея Ивановна, пришли воры, Хлеста
к и Крот в том числе.
Ц Тарзан подбросил тебе нож? Ц спросил Хлестак. Варя полулежала на кров
ати бледная.
Ц Вот нож, Ц она достала из кармана халата нож для чистки картошки, кото
рый вчера машинально засунула в карман, Ц он у меня случайно оказался.
Хлестак испытующе смотрел ей в глаза.
Ц Ладно, ребята, Ц сказал он, Ц не дело с бабой конфликтовать. Но ты, Ц о
н повернулся к Тарзану, Ц научи свою бабу воров уважать, Ц и пошел к двер
и, за ним потянулись и другие, последним Крот, который обернулся на пороге
и крикнул:
Ц Все равно поймаю и удавлю!
Что и говорить, перспектива, не сулящая беззаботной жизни.
Жаловаться милиции на воров, Варя знала, смысла нет: участковые «своих» в
оров знали в лицо; милиция знала, кого из воров… можно посадить, и воры зна
ли, когда милиция имела право посадить вора. В дела семейные обычных люде
й милиция не совалась.
Тарзан ушел с ворами и не вернулся ни в тот день, ни после. Зина заходила к В
аре и рассказала, что его видели с Блюмой-воровкой.
Значит, опять Блюма, подумалось Варе. Блюма так Блюма. Приходили мама с Оле
чкой, посочувствовали ей, что лицо случайно поцарапала, когда поскользну
лась. Заходила соседка Зина, заваривала чай из брусничных листьев, помог
ала и Пелагея Ивановна. Даже и воры отнеслись к ней с сочувствием: им ли не
знать, насколько непредсказуемо поведение Тарзана. Воры нет-нет да оста
вляли на столе продовольственные карточки, деньги. Все-таки, они, как и са
ми себя называли, Ц люди.
Варя поправлялась, прошли ушибы и синяки, разве что на душе сохранились. О
т раны на щеке осталась тоненькая полоска. Уже и ходила она без боли в ягод
ице. На дворе потеплело, пришла весна. Узнала от патриотически настроенн
ых воров, что «наши» в Берлине взяли рейхстаг. Ей это лично ничего не дало.
У нее часто болел живот…
Однажды в солнечный майский день решила выбраться в магазин, оставались
неотоваренные карточки: если не отоварит, то хоть продаст. Проходя мимо В
олодьки-инвалида, радостно махнула ему рукой, и он в ответ улыбнулся… Как
-то случилось Варе встретить в городе инвалида на протезах, тот выглядел
даже франтовато и шел уверенно; тогда Варе подумалось, что Володя скорее
всего вредит себе тем, что пьет. Она завела с ним об этом разговор:
Ц Володя, если бы тебе не пить, ты и на танцы мог бы податься, как этот… нас
тоящий человек, летчик.
Ц Я не летчик, Ц буркнул потускневший Володя, и не человек я… полчелове
ка.
Варя заходила во многие магазины Ц везде народ. Решила отправиться на Н
овослободскую, в гастроном, что напротив Бутырской тюрьмы. Пошел дождь. Х
орошая погода неожиданно испортилась, помрачнело. Совсем так, как в жизн
и. И в этом Варе предстояло тут же убедиться самой, пробираясь по Тихвинск
ой, она нос к носу столкнулась в Кротом.
Как принято говорить, всё у нее внутри оборвалось. Она метнулась во двор д
ома, находившегося рядом, делая вид, что именно сюда и спешила, словно и не
видела Крота. Но тот разгадал ее хитрость, пошел следом и, догнав, положил
руку на плечо:
Ц Что так спешишь? Ц сказал вкрадчиво. Ц Пойдем, поговорим, у меня тоже
здесь знакомые живут.
Если даже он не врет, мелькнуло у Вари, то известно, какие у него могут быть
знакомые. Притворившись спокойною, словно ничуть его не боится, она прог
оворила этак мягко, доброжелательным тоном:
Ц Знаешь, Миша, у меня девчонка дома одна… я за продуктами выбежала. Как-н
ибудь в другой раз… сейчас, ну не могу, девчонка одна…
Ц Где Тарзан? Ц он словно не слышал ее.
Ц Не знаю… Гуляет, где же еще, а может сидит…
Ц Ты помнишь, что сделала? Ц Крот имел в виду, конечно же, свою порезанную
щеку. Подойдя к ней вплотную, дохнул какой-то смесью кислой вони чеснока
с табаком и водки.
Ц Помню, Миша, Ц ответила она миролюбиво. Ц Ну и что же ты теперь хочешь?
Ц Пойдем… поговорим, а то… кто будет носить молоко твоей девчонке?
Варя за свое:
Ц Потом, Миша, я же не против, Ц она молилась, чтобы хоть кто-нибудь зашел
во двор. «И зачем меня сюда занесло!» Ц кляла себя. Ц Да я сама приду, Ц об
ещала Кроту, Ц давай только обговорим, когда…
Он действительно ее не слушал. Не дав ей говорить, рявкнул:
Ц Брось! Ц схватил за руку и потянул в подъезд. Варя хотела закричать, но
он взял ее за горло, другой рукой обнял за талию и потащил вниз по ступеньк
ам Ц в подвал. «Вот и конец мне», Ц решила Варя. Крот зашипел ей в ухо:
Ц Поори только, враз глотку перегрызу.
Он повалил ее на грязный пол и навалился как был, в расстегнутом длинном п
альто. Она видела мельком его злобные маленькие глазки и задохнулась от
чесночно-табачной вони. Его руки грубо рвали ее платье, трусики. Затем ее
задыхающиеся полуоткрытые губы очутились в вонючей пасти зверя.
Ц Вот… так… козочка, Ц уже безразличным тоном, зевая, еще часто дыша, про
говорил Крот, закончив, наконец, дело, вытирая о подол ее платья свой обмяк
ший инструмент, Ц не всякого вора можешь оскорблять, стерва.
…У Вари перехватило дыхание, тело пронзила невыносимая боль. Она закрича
ла изо всей силы и на ее крик в двери квартиры стала стучать соседка Зина,
но Варя, обессиленная, не смогла дойти до двери, чтобы открыть. Тогда Зина
стала звать на помощь, и мужчины выбили дверь. Кто-то куда-то побежал, каже
тся, к проходной завода позвонить в «скорую». Так и случилось, что в день П
обеды она родила мертвого ребенка. Не видел победного салюта и Тарзан. Ва
ря не ошиблась, когда сказала Кроту, что, может, он сидит: он сидел. Когда Вар
ю выписывали из больницы, Тарзан путешествовал по этапам в Институте про
мывания мозгов.
Глава седьмая
1
Поезда со спецвагонами для перевозки зеков (некоторые из них называли се
бя Люди) ходили нерегулярно, и зеки в каждой пересыльной тюрьме коротали
время в малокомфортабельных условиях по многу недель.
В пословице говорится: «Хуже нет, чем ждать да догонять». Но ждать хуже: кт
о ждет, от того ничего не зависит; кто догоняет, хоть не скучает. Пересыльн
ые тюрьмы к тому же набиты до отказа, когда спят и под нарами и, скажи спаси
бо, что хоть лежать можешь. Скука страшная и мух до черта! От скуки люди лов
или мух и определили норму, сколько каждая человеческая единица должна п
оймать жужжащих. Трупы представлялись «контрольной комиссии» Ц лучше,
чем бездельничать.
На одной пересылке в камеру затолкали столько народу, что даже мух ловит
ь было невозможно в теснотище. Скиталец и еще несколько человек вынужден
ы были расположиться под нарами Ц темновато, но сравнительно свободно.
Когда их впускали в камеру, он оказался в числе последних. В этой системе к
райне важно уметь рассчитать, где и как находиться в той или иной ситуаци
и. Когда массу выводят, необходимо быть впереди, чтобы там, куда приведут
Ц вагон ли это, баня ли, столовая Ц живо ориентироваться на захват более
выгодной позиции. Когда же ведут на работу, на территорию объекта, необхо
димо оказаться в числе последних, в надежде, что всю работу разберут и, гля
дишь, тебе ничего не достанется.
Итак, нары захватили те, кто ворвался первыми, а Скит полез под нары. Не вал
яться же в заплеванном проходе, чтобы через тебя шагали к параше! Ночью он
проснулся и испытал непреодолимое желание избавиться от гнетущей тяже
сти в «центральном» органе и, именно тогда, когда он был занят удовлетвор
ением зова природы, думая, что здесь в темноте этого никто не видит, он усл
ышал шепот:
Ц Зачем же так! Лучше в меня, Ц в сказанном слышались нотки упрека и сожа
ления: пропадает зря добро, которое другому надо.
Ц Ты что! Ц Скиталец уже различал во мраке худую фигуру в рваном бушлат
е у стены.
Ц Белладонна я, Ц представилась фигура хриплым голосом и поправила по
душку, то есть рваную ватную шапку под головой. Скит выполз из-под нар и, ст
араясь не принюхиваться, до утра нервно шагал по камере, убеждаясь, что по
д нарами дышать было чище. Утром, когда всех вывели, он получше рассмотрел
предлагавшего ему свою нежность в виде тощей задницы: костлявое заросше
е лицо с широким носом, большой рот в болячках, гнилые зубы… Радость-то ка
кая!
Пока добрался до станции Решеты, Скиталец насчитал на своем счету около
двадцати тысяч мух. Наконец ему дали пинка, и он сошел с поезда. Встречали
без цветов, но вполне приветливо:
Ц Садись!.. Суки!..
Сесть, кроме как на землю, было некуда, но хоть предложили и то ладно. Встре
чали самоохранники, им доверяли встречать «Столыпин», когда было извест
но, что людей прибудет мало. Собственно, много привозили в товарных вагон
ах.
Заботливые, сами себя охраняющие хлопцы, Ц забавное явление в природе. С
толкнувшись с этим впервые, Скиталец не знал, что и думать. Мор потом объяс
нил, что самоохранники Ц позорнее, чем самоубийцы. Если человек оказалс
я в тюрьме Ц плохо, но что может быть сквернее, когда он еще и сам себя там с
торожит.
Из прибывших в управление только одного Скита водворили в изолятор. Прич
ину этого он не мог себе объяснить. В изоляторе провел трое суток, ломая го
лову над тенденцией политики всех от всего бесконечно изолировать.
Возможно, в канцелярии управления попросту не разобрались, в какой барак
для прибывших транзитных пассажиров его посадить Ц к сукам или к честн
ым ворам, к Красным Шапочкам или к Польским ворам, к Беспределу или к этим,
которые «Один на льдине»? Разобраться же в этом надо было непременно, пот
ому что миновало мирное житье Ц в уголовном мире уже шла война, то есть ре
зня.
Итак, вторая мировая война закончилась, у уголовников же началась… Спуст
я годы, иные литераторы назовут этот период «сучьей войной», или «войной
воров». На самом деле называлось это просто: «резня». Все друг друга резал
и, одна уголовная масть другую.
А стало это возможно оттого, что Гуталинщик (такую кличку воры присвоили
Генералиссимусу), будучи в хорошем расположении духа, отменил смертную к
азнь. Позже мыслители из воров, скорее всего это был именно Мор, пришли к з
аключению, что этот шаг явился коварным ходом, направленным против воров
. Ведь жертвами смертной казни становились главным образом фраера, то ес
ть политические, то есть в общем-то честные люди, если допустить, что тако
вые существуют или существовали в природе. Они расстреливались, как это
наблюдалось ворами, пачками за их партийность, за ум, образованность, за с
тремление считать себя лучше других Ц борцами за всеобщее счастье на зе
мле. Естественно, воров это не касалось, они не верили в возможность всеоб
щего счастья, всемирной справедливости, они скромно держались древних п
атриархальных традиций, следовательно, не противопоставлялись институ
ту власти.
Таким образом, они не давали повода, чтобы их физически уничтожали. Воры н
е судились по политическим признакам. Значит Ц не предатели, не агитато
ры чуждых идей. Но конкуренты Ц это да, конкуренцию в некотором смысле он
и собою представляли: обирали народ, а это, как считала власть, не являлось
их монополией. Теперь же, отменив смертную казнь, Гуталинщик открыл ход р
езне. Надо же было доказать всему миру, что, во-первых, преступный мир унич
тожает сам себя, и, во-вторых, что нет у нас организованной преступности: к
акая она организованная, если сама себя пожирает! Ведь уже раскололся та
кой единый прекрасный мир честных воров, уже отпочковались от воров суки
, от них Ц Польские воры, от Польских Ц Беспредел, от этих Ц Красные Шапо
чки и от всех Ц Один на льдине, дрожащий от страха за свою жизнь без всяко
го на то основания.
2
В эти годы среди урок тут и там ходили разговоры о том (в точности никто ни
чего не знал, невозможно отыскать в стране нормального уркача, прочитавш
его хоть страницу из сочинений Ленина), что Лениным якобы написано или ск
азано где-то, будто бы преступный мир уничтожит сам себя.
В Министерстве промывания мозгов, по-видимому, долго уже ждали, когда же э
то произойдет. И вот случилось чудо: отменили смертную казнь. Тут же начал
ось долгожданное самоуничтожение преступников.
Мор в этой связи сказал, что диктаторы могут уничтожать народ не одними т
олько расстрелами, а иногда даже, отменив своевременно смертную казнь. У
бивать стало фактически разрешено: за это не наказывали. Собственно, нак
азание за убийство заключалось в сроке 25 лет лагерей Ц убивай, сколько за
благорассудится, больше не дадут. А двадцать пять лет… Для честного вора
это не предмет для разговора, хотя бы потому уже, что по воровскому закону
честные воры обязаны воспользоваться любой возможностью совершения по
бега, исключение делалось только в том случае, если у вора парашный срок.
Кажется, Иван Заграничный разъяснял Варе суть процесса образования сук
и мастей: не желающие считаться ни с какими законами личности заершились
в воровскую среду, дабы присосаться к воровскому куску, в результате ока
зались судимы ворами на смерть. Не желая умирать, бесконечно меняли клич
ки и регионы проживания, но рано или поздно разоблачались и были зарезан
ы.
Как же удавалось их разоблачать? А удавалось это благодаря памяти пахано
в и системе постоянных расспросов всех встречных, заезжих и проезжих вор
ов. Паханы знали обычно всех мало-мальски достойных воров и сами являлис
ь как бы адресным бюро: кладовые памяти паханов содержали большие числа
памятных событий воровской жизни по всей стране. Немного похоже на стары
х аристократов, которые при встрече, как правило, уточняют, из какого корн
я пошел род того или другого князя, княгини или барона: «Ах, княгиня такая-
то! А-а, из этих, которые по ветви таких-то… Ах, это Петр Сидорович из яросла
вских дворян, их род получил начало от…» и так далее.
То же и у воров. Спроси у какого-нибудь пахана, в каком году началась Октяб
рьская революция, он, возможно, и не вспомнит, но приличных воров в Питере,
Ташкенте, Ростове, Барнауле перечислит по кличкам, знает, когда они в зако
не стали, а ежели кто-то ссучился… Конечно же, они знают их приметы Ц особ
ые и не особые, историю получения клички, манеру передергивать карты при
тасовке Ц ничто не ускользнет от зрительной памяти паханов. И что же тут
удивительного: это их жизнь. К тому же и сами воры обожают себя всячески от
мечать, например наколками (на каких только местах их не встретишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
го злобы:
Ц Сука! Это из-за тебя… Видишь, что со мной сделали! Ц Варя поняла, побили
его, бедного. Ц Завтра Люди придут (ворам нравилось называть себя Ц Люди
), и мы с тобой пойдем на сходку, объяснишь, что не я тебе нож подкинул.
Они были одни в проходном дворе. Где-то в отдалении мелькали темные силуэ
ты прохожих, наступали сумерки, где-то глухо прозвенел колокольчик трам
вая.
Ц Никуда я не пойду! Ц тоненько проскулила Варя и зарыдала взахлеб. Ц Х
ватит с меня и того, что уже было. Пусть придут, пусть! Не нужна мне такая жиз
нь!
Тарзан взбесился: он из-за нее пострадал, а она еще сопротивляется… Потер
яв самообладание, достал нож и воткнул ей в ягодицу, да еще в бешенстве пов
ернул его. Когда Варя пришла в себя от дикой боли и потрясения, Тарзана ряд
ом уже не было. Завывая потихоньку от боли и невыносимой обиды, уже ни с че
м не считаясь, она побрела в сторону Рощи, чувствуя, как кровь струйкой беж
ит по ноге в ботинок. Ее стало трясти в лихорадке, с каждым шагом силы убыв
али, она плохо понимала происходящее: кого встречала, что видела? До своег
о дома добраться сил не хватило, поравнявшись с окнами Володьки-инвалид
а, упала и хорошо, что Володька сидел не за машинкой, а в темной кухне и, как
всегда, посматривал на улицу, хотя и не ждал, чтобы ему кто-нибудь налил Ц
у него было.
К упавшей Варе выбежала Пелагея Ивановна, на босых худых ногах Ц галоши.
У нее нашлась перекись водорода. Промыв Варины раны, наложив замоченную
перекисью тряпку на ее задницу, Пелагея Ивановна уложила Варю в свою пос
тель с серыми простынями, куда забралась и сама. Володька-инвалид налил е
й полстакана самогона, уверяя, что он снимет боль. Варе важно было унять бо
ль душевную. Она выпила и, наконец, заснула. Словно издалека, словно во сне
она слышала голос Тарзана, кричавшего зло:
Ц Здесь эта сука?!
И она не понимала, что именно Володьке-инвалиду принадлежал другой голо
с, стыдивший Тарзана, впрочем, весьма мирно, что, мол, нельзя ему, Тарзану, та
кому мужественному человеку, поступать так с женщиной, собравшейся пода
рить ему сына. С тем и ушел Тарзан.
Утром, кое-как прикрепив на раненую ягодицу компресс с самогоном, едва пе
реставляя ноги, Ц правую словно судорогой свело, Ц с помощью Пелагеи Ив
ановны она дошла до дома и, едва ушла Пелагея Ивановна, пришли воры, Хлеста
к и Крот в том числе.
Ц Тарзан подбросил тебе нож? Ц спросил Хлестак. Варя полулежала на кров
ати бледная.
Ц Вот нож, Ц она достала из кармана халата нож для чистки картошки, кото
рый вчера машинально засунула в карман, Ц он у меня случайно оказался.
Хлестак испытующе смотрел ей в глаза.
Ц Ладно, ребята, Ц сказал он, Ц не дело с бабой конфликтовать. Но ты, Ц о
н повернулся к Тарзану, Ц научи свою бабу воров уважать, Ц и пошел к двер
и, за ним потянулись и другие, последним Крот, который обернулся на пороге
и крикнул:
Ц Все равно поймаю и удавлю!
Что и говорить, перспектива, не сулящая беззаботной жизни.
Жаловаться милиции на воров, Варя знала, смысла нет: участковые «своих» в
оров знали в лицо; милиция знала, кого из воров… можно посадить, и воры зна
ли, когда милиция имела право посадить вора. В дела семейные обычных люде
й милиция не совалась.
Тарзан ушел с ворами и не вернулся ни в тот день, ни после. Зина заходила к В
аре и рассказала, что его видели с Блюмой-воровкой.
Значит, опять Блюма, подумалось Варе. Блюма так Блюма. Приходили мама с Оле
чкой, посочувствовали ей, что лицо случайно поцарапала, когда поскользну
лась. Заходила соседка Зина, заваривала чай из брусничных листьев, помог
ала и Пелагея Ивановна. Даже и воры отнеслись к ней с сочувствием: им ли не
знать, насколько непредсказуемо поведение Тарзана. Воры нет-нет да оста
вляли на столе продовольственные карточки, деньги. Все-таки, они, как и са
ми себя называли, Ц люди.
Варя поправлялась, прошли ушибы и синяки, разве что на душе сохранились. О
т раны на щеке осталась тоненькая полоска. Уже и ходила она без боли в ягод
ице. На дворе потеплело, пришла весна. Узнала от патриотически настроенн
ых воров, что «наши» в Берлине взяли рейхстаг. Ей это лично ничего не дало.
У нее часто болел живот…
Однажды в солнечный майский день решила выбраться в магазин, оставались
неотоваренные карточки: если не отоварит, то хоть продаст. Проходя мимо В
олодьки-инвалида, радостно махнула ему рукой, и он в ответ улыбнулся… Как
-то случилось Варе встретить в городе инвалида на протезах, тот выглядел
даже франтовато и шел уверенно; тогда Варе подумалось, что Володя скорее
всего вредит себе тем, что пьет. Она завела с ним об этом разговор:
Ц Володя, если бы тебе не пить, ты и на танцы мог бы податься, как этот… нас
тоящий человек, летчик.
Ц Я не летчик, Ц буркнул потускневший Володя, и не человек я… полчелове
ка.
Варя заходила во многие магазины Ц везде народ. Решила отправиться на Н
овослободскую, в гастроном, что напротив Бутырской тюрьмы. Пошел дождь. Х
орошая погода неожиданно испортилась, помрачнело. Совсем так, как в жизн
и. И в этом Варе предстояло тут же убедиться самой, пробираясь по Тихвинск
ой, она нос к носу столкнулась в Кротом.
Как принято говорить, всё у нее внутри оборвалось. Она метнулась во двор д
ома, находившегося рядом, делая вид, что именно сюда и спешила, словно и не
видела Крота. Но тот разгадал ее хитрость, пошел следом и, догнав, положил
руку на плечо:
Ц Что так спешишь? Ц сказал вкрадчиво. Ц Пойдем, поговорим, у меня тоже
здесь знакомые живут.
Если даже он не врет, мелькнуло у Вари, то известно, какие у него могут быть
знакомые. Притворившись спокойною, словно ничуть его не боится, она прог
оворила этак мягко, доброжелательным тоном:
Ц Знаешь, Миша, у меня девчонка дома одна… я за продуктами выбежала. Как-н
ибудь в другой раз… сейчас, ну не могу, девчонка одна…
Ц Где Тарзан? Ц он словно не слышал ее.
Ц Не знаю… Гуляет, где же еще, а может сидит…
Ц Ты помнишь, что сделала? Ц Крот имел в виду, конечно же, свою порезанную
щеку. Подойдя к ней вплотную, дохнул какой-то смесью кислой вони чеснока
с табаком и водки.
Ц Помню, Миша, Ц ответила она миролюбиво. Ц Ну и что же ты теперь хочешь?
Ц Пойдем… поговорим, а то… кто будет носить молоко твоей девчонке?
Варя за свое:
Ц Потом, Миша, я же не против, Ц она молилась, чтобы хоть кто-нибудь зашел
во двор. «И зачем меня сюда занесло!» Ц кляла себя. Ц Да я сама приду, Ц об
ещала Кроту, Ц давай только обговорим, когда…
Он действительно ее не слушал. Не дав ей говорить, рявкнул:
Ц Брось! Ц схватил за руку и потянул в подъезд. Варя хотела закричать, но
он взял ее за горло, другой рукой обнял за талию и потащил вниз по ступеньк
ам Ц в подвал. «Вот и конец мне», Ц решила Варя. Крот зашипел ей в ухо:
Ц Поори только, враз глотку перегрызу.
Он повалил ее на грязный пол и навалился как был, в расстегнутом длинном п
альто. Она видела мельком его злобные маленькие глазки и задохнулась от
чесночно-табачной вони. Его руки грубо рвали ее платье, трусики. Затем ее
задыхающиеся полуоткрытые губы очутились в вонючей пасти зверя.
Ц Вот… так… козочка, Ц уже безразличным тоном, зевая, еще часто дыша, про
говорил Крот, закончив, наконец, дело, вытирая о подол ее платья свой обмяк
ший инструмент, Ц не всякого вора можешь оскорблять, стерва.
…У Вари перехватило дыхание, тело пронзила невыносимая боль. Она закрича
ла изо всей силы и на ее крик в двери квартиры стала стучать соседка Зина,
но Варя, обессиленная, не смогла дойти до двери, чтобы открыть. Тогда Зина
стала звать на помощь, и мужчины выбили дверь. Кто-то куда-то побежал, каже
тся, к проходной завода позвонить в «скорую». Так и случилось, что в день П
обеды она родила мертвого ребенка. Не видел победного салюта и Тарзан. Ва
ря не ошиблась, когда сказала Кроту, что, может, он сидит: он сидел. Когда Вар
ю выписывали из больницы, Тарзан путешествовал по этапам в Институте про
мывания мозгов.
Глава седьмая
1
Поезда со спецвагонами для перевозки зеков (некоторые из них называли се
бя Люди) ходили нерегулярно, и зеки в каждой пересыльной тюрьме коротали
время в малокомфортабельных условиях по многу недель.
В пословице говорится: «Хуже нет, чем ждать да догонять». Но ждать хуже: кт
о ждет, от того ничего не зависит; кто догоняет, хоть не скучает. Пересыльн
ые тюрьмы к тому же набиты до отказа, когда спят и под нарами и, скажи спаси
бо, что хоть лежать можешь. Скука страшная и мух до черта! От скуки люди лов
или мух и определили норму, сколько каждая человеческая единица должна п
оймать жужжащих. Трупы представлялись «контрольной комиссии» Ц лучше,
чем бездельничать.
На одной пересылке в камеру затолкали столько народу, что даже мух ловит
ь было невозможно в теснотище. Скиталец и еще несколько человек вынужден
ы были расположиться под нарами Ц темновато, но сравнительно свободно.
Когда их впускали в камеру, он оказался в числе последних. В этой системе к
райне важно уметь рассчитать, где и как находиться в той или иной ситуаци
и. Когда массу выводят, необходимо быть впереди, чтобы там, куда приведут
Ц вагон ли это, баня ли, столовая Ц живо ориентироваться на захват более
выгодной позиции. Когда же ведут на работу, на территорию объекта, необхо
димо оказаться в числе последних, в надежде, что всю работу разберут и, гля
дишь, тебе ничего не достанется.
Итак, нары захватили те, кто ворвался первыми, а Скит полез под нары. Не вал
яться же в заплеванном проходе, чтобы через тебя шагали к параше! Ночью он
проснулся и испытал непреодолимое желание избавиться от гнетущей тяже
сти в «центральном» органе и, именно тогда, когда он был занят удовлетвор
ением зова природы, думая, что здесь в темноте этого никто не видит, он усл
ышал шепот:
Ц Зачем же так! Лучше в меня, Ц в сказанном слышались нотки упрека и сожа
ления: пропадает зря добро, которое другому надо.
Ц Ты что! Ц Скиталец уже различал во мраке худую фигуру в рваном бушлат
е у стены.
Ц Белладонна я, Ц представилась фигура хриплым голосом и поправила по
душку, то есть рваную ватную шапку под головой. Скит выполз из-под нар и, ст
араясь не принюхиваться, до утра нервно шагал по камере, убеждаясь, что по
д нарами дышать было чище. Утром, когда всех вывели, он получше рассмотрел
предлагавшего ему свою нежность в виде тощей задницы: костлявое заросше
е лицо с широким носом, большой рот в болячках, гнилые зубы… Радость-то ка
кая!
Пока добрался до станции Решеты, Скиталец насчитал на своем счету около
двадцати тысяч мух. Наконец ему дали пинка, и он сошел с поезда. Встречали
без цветов, но вполне приветливо:
Ц Садись!.. Суки!..
Сесть, кроме как на землю, было некуда, но хоть предложили и то ладно. Встре
чали самоохранники, им доверяли встречать «Столыпин», когда было извест
но, что людей прибудет мало. Собственно, много привозили в товарных вагон
ах.
Заботливые, сами себя охраняющие хлопцы, Ц забавное явление в природе. С
толкнувшись с этим впервые, Скиталец не знал, что и думать. Мор потом объяс
нил, что самоохранники Ц позорнее, чем самоубийцы. Если человек оказалс
я в тюрьме Ц плохо, но что может быть сквернее, когда он еще и сам себя там с
торожит.
Из прибывших в управление только одного Скита водворили в изолятор. Прич
ину этого он не мог себе объяснить. В изоляторе провел трое суток, ломая го
лову над тенденцией политики всех от всего бесконечно изолировать.
Возможно, в канцелярии управления попросту не разобрались, в какой барак
для прибывших транзитных пассажиров его посадить Ц к сукам или к честн
ым ворам, к Красным Шапочкам или к Польским ворам, к Беспределу или к этим,
которые «Один на льдине»? Разобраться же в этом надо было непременно, пот
ому что миновало мирное житье Ц в уголовном мире уже шла война, то есть ре
зня.
Итак, вторая мировая война закончилась, у уголовников же началась… Спуст
я годы, иные литераторы назовут этот период «сучьей войной», или «войной
воров». На самом деле называлось это просто: «резня». Все друг друга резал
и, одна уголовная масть другую.
А стало это возможно оттого, что Гуталинщик (такую кличку воры присвоили
Генералиссимусу), будучи в хорошем расположении духа, отменил смертную к
азнь. Позже мыслители из воров, скорее всего это был именно Мор, пришли к з
аключению, что этот шаг явился коварным ходом, направленным против воров
. Ведь жертвами смертной казни становились главным образом фраера, то ес
ть политические, то есть в общем-то честные люди, если допустить, что тако
вые существуют или существовали в природе. Они расстреливались, как это
наблюдалось ворами, пачками за их партийность, за ум, образованность, за с
тремление считать себя лучше других Ц борцами за всеобщее счастье на зе
мле. Естественно, воров это не касалось, они не верили в возможность всеоб
щего счастья, всемирной справедливости, они скромно держались древних п
атриархальных традиций, следовательно, не противопоставлялись институ
ту власти.
Таким образом, они не давали повода, чтобы их физически уничтожали. Воры н
е судились по политическим признакам. Значит Ц не предатели, не агитато
ры чуждых идей. Но конкуренты Ц это да, конкуренцию в некотором смысле он
и собою представляли: обирали народ, а это, как считала власть, не являлось
их монополией. Теперь же, отменив смертную казнь, Гуталинщик открыл ход р
езне. Надо же было доказать всему миру, что, во-первых, преступный мир унич
тожает сам себя, и, во-вторых, что нет у нас организованной преступности: к
акая она организованная, если сама себя пожирает! Ведь уже раскололся та
кой единый прекрасный мир честных воров, уже отпочковались от воров суки
, от них Ц Польские воры, от Польских Ц Беспредел, от этих Ц Красные Шапо
чки и от всех Ц Один на льдине, дрожащий от страха за свою жизнь без всяко
го на то основания.
2
В эти годы среди урок тут и там ходили разговоры о том (в точности никто ни
чего не знал, невозможно отыскать в стране нормального уркача, прочитавш
его хоть страницу из сочинений Ленина), что Лениным якобы написано или ск
азано где-то, будто бы преступный мир уничтожит сам себя.
В Министерстве промывания мозгов, по-видимому, долго уже ждали, когда же э
то произойдет. И вот случилось чудо: отменили смертную казнь. Тут же начал
ось долгожданное самоуничтожение преступников.
Мор в этой связи сказал, что диктаторы могут уничтожать народ не одними т
олько расстрелами, а иногда даже, отменив своевременно смертную казнь. У
бивать стало фактически разрешено: за это не наказывали. Собственно, нак
азание за убийство заключалось в сроке 25 лет лагерей Ц убивай, сколько за
благорассудится, больше не дадут. А двадцать пять лет… Для честного вора
это не предмет для разговора, хотя бы потому уже, что по воровскому закону
честные воры обязаны воспользоваться любой возможностью совершения по
бега, исключение делалось только в том случае, если у вора парашный срок.
Кажется, Иван Заграничный разъяснял Варе суть процесса образования сук
и мастей: не желающие считаться ни с какими законами личности заершились
в воровскую среду, дабы присосаться к воровскому куску, в результате ока
зались судимы ворами на смерть. Не желая умирать, бесконечно меняли клич
ки и регионы проживания, но рано или поздно разоблачались и были зарезан
ы.
Как же удавалось их разоблачать? А удавалось это благодаря памяти пахано
в и системе постоянных расспросов всех встречных, заезжих и проезжих вор
ов. Паханы знали обычно всех мало-мальски достойных воров и сами являлис
ь как бы адресным бюро: кладовые памяти паханов содержали большие числа
памятных событий воровской жизни по всей стране. Немного похоже на стары
х аристократов, которые при встрече, как правило, уточняют, из какого корн
я пошел род того или другого князя, княгини или барона: «Ах, княгиня такая-
то! А-а, из этих, которые по ветви таких-то… Ах, это Петр Сидорович из яросла
вских дворян, их род получил начало от…» и так далее.
То же и у воров. Спроси у какого-нибудь пахана, в каком году началась Октяб
рьская революция, он, возможно, и не вспомнит, но приличных воров в Питере,
Ташкенте, Ростове, Барнауле перечислит по кличкам, знает, когда они в зако
не стали, а ежели кто-то ссучился… Конечно же, они знают их приметы Ц особ
ые и не особые, историю получения клички, манеру передергивать карты при
тасовке Ц ничто не ускользнет от зрительной памяти паханов. И что же тут
удивительного: это их жизнь. К тому же и сами воры обожают себя всячески от
мечать, например наколками (на каких только местах их не встретишь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29