3

Два года «гуляли» вместе Мор и Враль. Старый вор и человек, стесняющийся, ч
то он не преступник. Во всяком случае полноценный. Мор имел основание отн
оситься к Вралю снисходительно… Одиночество сблизило обоих, но не насто
лько, чтобы согласились они постоянно находиться в одной камере. Они не в
одном лишь прогулочном дворе общались: они переговаривались Ц перекли
кались через решетки своих небольших окон. Их жилища помещались недалек
о друг от друга, хоть и на разных этажах. Тюрьма, вообще-то говоря, не отлича
ется молчаливостью, несмотря на «цензуру» надзирателей. Часовые на вышк
ах по-разному реагировали на их общение из окна в окно, как и на «коня» с «п
одогревом» (бечевку с выпивкой Ц жарг. ), которого, случалось, В
ралю приходилось принимать. Но был у них и свой часовой, они зв
али его философом: этот охранник на вышке постоянно что-то писал в толсту
ю тетрадь. Заметив, что за ним из окна камеры следит Враль, он, подняв тетра
дь, хвастливо крикнул: «Не работал, но трудился». После чего Мор привел его
Вралю в пример: «Видишь, даже этот не такой дурак, чтобы не соврать в свою п
ользу: или он там правду пишет на вышке?! А ты что же ворон ловишь? Раз не мож
ешь красть, зачем такая страсть… зачем красотку красть, если можно ее так
уговорить. Или ты не заметил, что в зоне каждый второй Ц поэт, а третий Ц р
оманист?»
Здесь-то и высказал Мор идею, что Враль мог бы тоже что-то сочинить такое, ч
то в дальнейшем поможет ему преуспеть в жизни. Мор считал, на жизнь надо см
отреть трезво. А если трезво, то получается у Враля грустная перспектива:
ни уголовник, ни честный человек, ни прошлого, ни будущего. Мор выказал зав
идное знание литературы: похоже, не зря кантовался (приспосабливался Ц
жарг. ) в качестве библиотекаря. Он даже объяснил Вралю, что есл
и тот, будучи и не очень грамотен, напишет, скажем, книгу, в форме дневников
от первого лица Ц это проще, надо лишь знать, как писать, чтобы обеспечить
удачу.
Враль ничего не презирал в жизни больше карандаша… Про всевозможные лит
ературные жанры, стили Ц он не слыхивал, о конструктивности, сюжетах, инс
пирациях понятия не имел и всегда знал, вернее, полагал, что у него одно ли
цо. Мор объяснил, что в литературе можно рассказывать от первого, второго
и даже третьего лица, а если бы Враль был королевских кровей, то мог бы даж
е писать от имени «мы»… По знанию литературы Мор и впрямь являлся уникум
ом, ибо воры в большинстве пользовались книгами исключительно рационал
ьно: сушили в них самодельные игральные карты, употребляли при кипячении
в камере чифирка страницы, как топливо.
Ц Вот где открывается горизонт для вранья. Можешь даже обходиться прав
дой, но не следует говорить всей Ц если это не в твою пользу. Перевоспитан
ие Ц дерьмо, но, когда ты сам в дерьме, в его описании Ц нужная вещь: придти
из тюрьмы в новое общество надобно, склонив повинную голову с покаянной
мордой. И тогда тебе простится твое уголовное невежество, тебя примут в о
бщество, потому что, хотя и виноваты в нем все, Ц все не виноваты перед одн
им, ибо в нашем государстве должно полагать правовой коллективизм. В слу
чае успеха будешь относительно свободен и обласкан прекрасными дамами.
Причем, говорил Мор, если учесть, что человек считает себя осознанно царе
м природы, Ц ты хотя и не королевских кровей, тоже все-таки как бы царь, ве
дь ты родился в сословии человеческого рода и все, кого ты встречал в жизн
и и встретишь впредь Ц члены этой большой царской семьи. Ко всем ты обяза
н относиться с традиционным преклонением, как приличествует между высо
кородными родственниками, однако любить их тебя никто не обязывает.

4

Враль стал создавать дневник. Потому что, как сказал Мор, это самый распро
страненный жанр и из всех них проще. Мор рекомендовал Вралю описать собс
твенную жизнь пожалостнее, он возвысил своего ученика в преступном зван
ии, ибо если уж объявится в мире с покаянной мордой, то не иначе, как с жутко
уголовной. Мор уверял, что фактически дает Вралю свободу, что, занявшись с
очинительством, Ц ведь времени у него больше, чем надо, Ц он в тюрьме ста
нет свободным более, чем иной на воле. Но предупредил: чем больше Враль угл
убится в эту свободу, тем больше окажется в «тюрьме» из-за невозможности
понимания мира. Главное, в своем описании он должен соответствовать тому
положению, какое ему создало общество. Таковы правила игры. Иначе на заду
манное вранье никто и не клюнет, а тогда нет в нем особого смысла.
Враль трудился прилежно, ушел с головой в сочинительство и убедился, что
книги читать намного проще, чем их писать, даже самую незатейливую. Встре
чаясь ежедневно в прогулочном дворе, он рассказывал старику о своих успе
хах, чтобы как бы постоянно с ним консультироваться, но тот заявил, что не
дело Ц соваться ему, Мору, в труды начинающего романиста, что в этом проце
ссе Враль должен полагаться на собственную интуицию, фантазию и смелост
ь, что иначе ему свободным не быть, что в этом деле надо быть самостоятельн
ым. Именно тогда, неожиданно, Враль столкнулся с трудностями, о которых да
же не подозревал: он осознал, что ему фактически предстоит обмануть и буд
ущих читателей, если допустить, что его действительно когда-нибудь напе
чатают (в душе он в этом сильно сомневался), а также и идеологию. И он вдруг с
просил себя, хочет ли он обманывать, что он, собственно, имеет против идеол
огии социализма? Сомнения такого рода были также порождены, как ни стран
но, Мором. Еще рассказывая Вралю о своей бытности в монастыре (вот где он в
идел уникальные книги, вот где была библиотека!) , Мор рассуждал о марксизм
е и религии, производя некий сравнительный анализ. Он одновременно забра
ковал и то, и другое, признавая в то же время в обоих явлениях красоту чело
веческой мечты о совершенном мироустройстве. Он не отрицал бога как тако
вого, считая, что древние, молившиеся солнцу, луне, дереву, бычку, воде, огню
Ц природе, понимали бога, но предали его, когда стали относиться к природ
е небережливо, теперь она за это людей карает. Ради чего же променяли люди
веру в реальное на мифическое? Корысти ради. Жертвоприношений ради. Созд
ав бога по своему образу, люди становились богоправными, и бог стал много
лик, но вообще не един: у одних он двурукий, у других многорукий (этим больш
е положено); и все считают только своего бога правильным (еще бы!), а тех, кто
с этим не соглашается, на костер (куда же еще!), или на кол, или просто башку д
олой. Религия, объявил, Мор, церковь Ц причина всех войн и преступлений, о
на Ц всеобщее лицемерие, символ жадности и коварства. И не существовало
первородного греха, а был первородный страх. И одеваться людей не стыд пр
инудил, а голод. А как ты представляешь себе этих наипервейших людей? Адам
, Ева да сынки их Ц Каин и Авель. Каин убил брата и стал родоначальником. От
него якобы пошел род людской. Но кто ему детей нарожал? Адаму, понятно, из р
ебра бабу сварганили, но из ребер или других костей Бог вроде бы ничего не
делал, и женщин других в этом семействе не было… В заповедях же сказано, чт
о не должен человек прелюбодействовать. Таким образом, чем больше разрас
тался род каинов, тем больше нарушались заповеди создателя. Ну ладно, Бог
этот фамильный бардак ликвиднул, потопил всех, как котят, оставил Ноя с ег
о лодкой и… создался другой фамильный бардак? Значит, не зря твердят попы
и марксисты, что все люди Ц братья.
Церковники сделали из своего вранья науку, ее впоследствии скопировали
марксисты, а то их зависть заела: святоши брюхо набивают, обещая райское б
лаженство на том свете, словно могут знать, что будет после смерти; коммун
исты свой плагиат намного улучшили, посулили рай на этом свете. Но тоже не
сумели: Бог все-таки в природе, а человек устремился ее обмануть, обобрать
… Одним словом, проворовались плагиаторы.
Лживость библейского вранья на своем жизненном примере подтвердили за
всю историю папства (заместителей Бога) десятки римских пап и другие цер
ковные корифеи, а уж они-то знали истинную цену загробной жизни. От себя М
ор объявил, что если без воли Бога и волос не упадет с головы грешника, то и
преступления по воле господа делаются, тогда и он, Мор, сотворив убийство,
является дланью божьей, исполнившей волю всевышнего. В результате получ
ается, что священное писание как бы и оправдывает зло, значит… зло есть бл
аго, или Бог очень коварен. Так и тиран, утвердивший смертную казнь, с одно
й стороны, восстал против Бога («не убий»), с другой же, и он есть длань всевы
шнего. Ведь как бывает: совершавшие с упоением и цинизмом кровавые, массо
вые убийства, ставшие перед судом земным, сами избегали казни, потому что
«Бог дал жизнь и он один вправе взять ее назад». Причем палачи в таких случ
аях обычно выполняют приказы вождей, которых сами себе избрали. Следоват
ельно, они убивали и зверствовали, выполняя долг, заключавшийся в повино
вении вождю (они же именно потому его выбрали, чтобы дать ему право повеле
вать). Сказки об Иисусе Христе Ц это призыв к райской жизни, но… на том све
те. А марксизм Ц тоже хорошая сказка про разумную жизнь, но на этом свете,
и потому эта сказка умнее.
Вот эти-то мысли Мора… Нет, они не вызвали у Враля удивления: что вор спосо
бен иметь подобные мысли. Хотя противоречивости в них он себе объяснить
и не смог. Но они, эти мысли, совокупно с его собственными наблюдениями жиз
ни и стали трудностями, затруднившими ему создавать его литературный об
ман. Об идеологии марксизма, как и об учении Христа, у него имелось поверхн
остное представление, но было оно не так уж и негативно. В душе он, несмотр
я на то, что был в тюрьме, все более и более оправдывал социалистическую ид
еологию. Во-первых, ему нравились книги про революцию. Революционеры сил
ьно отличались от тех, с кем судьба свела его в лагерях. И грань между спра
ведливостью и злом была в них понятно обозначена. Было нетрудно определи
ть, кому симпатизировать, кого презирать. Возможно, не будь он осужден по у
головной статье, его мировоззрение развилось бы по-другому. Но те люди, ср
еди которых он вращался, в большинстве не нравились ему вовсе. И мусора ем
у тоже не нравились. Но даже их он пробовал оправдать Ц мотивы их действи
й, логику их жизни. Ему довелось слышать о том, что осужденные политически
е будто бы верили тому, что беззаконие и произвол в лагерях неведомы дикт
атору, что сидевшие в лагерях коммунисты пытались открыть ему глаза. В то
же время они обвиняли тюремщика, что тот их лупит. Разве не смешно: сами по
лучили от тирана по шее, как враги народа, и не перестают ему верить, а тюре
мщика, который по шее еще не получил, обвиняют в верности этому же тирану…

Все эти и подобные социальные веяния, которые он теоретически не четко п
редставлял, а практически и вовсе не знал, совокупно вызвали в нем сомнен
ие: должен ли он поступать так, как его обучал Мор? Из всего им прочитанног
о он получил понимание, что во все времена люди всегда искали способы соз
дания идеального общества, когда возможно справедливое деление земных
благ. Он понимал, что именно этот вопрос Ц как разделить земные «дары» пр
ироды, чтобы досталось всем, Ц и есть извечная задача. Помнится, Мор одна
жды эту проблему выделил из общей задачи своей формулой: проблема одна
Ц «как бы рыбку съесть и… на хрен не сесть», то есть ловчее надуть ближнег
о. Все воры Ц правящие по закону государства и живущие по закону воровск
ому, Ц обязывают одураченных фраеров класть все ими созданное на общий
стол, чтобы с него производить раздачу по заслугам. Фактически на общий с
тол кладут лишь то, что не утаено. В результате на стол попадает все меньше
и меньше. Фраера не хотят создавать, раз со стола все равно нечего брать. В
оры начнут изобретать способы убеждать фраеров, чтоб создавали. Помрут о
дни воры, их место займут другие, облают за нечестность предшествующих, н
абивая в тоже время брюхо с общего стола. И так до того дня, когда будет нео
бходимость придумать что-то исключительно убедительное, чтобы фраера п
оверили, смирились, вкалывали. И дойдет до того, когда последним ворам уже
и взять нечего и не у кого. Тогда и настанет честная жизнь. Так что, браток, ч
естная жизнь и всеобщая справедливость теоретически возможны.
Враль прикинул, что эти рассуждения старика скорее всего результат его н
аблюдения дележа воровского общака. Из прочитанных книг он получил пред
ставление, что революция не может состояться без людей, искренне в нее ве
ривших, что всегда она делается теми, кому нечего терять, что и в России ма
ссы людей находились в социальном неравенстве, Ц не от хорошей же жизни
они, босые, шли умирать за революцию, Ц но что таких дурачить всем вождям
легче, обещая лучшую жизнь на этом свете (в отличие от религии), это тоже ве
рно.
Приближался конец его срока пребывания в Балашевской тюрьме. Враль втян
улся в свое литературное вранье, которое однажды ретивый тюремный кум да
же хотел у него конфисковать. Этот кум был начисто лишен художественного
вкуса: в результате Враль угодил в кичман (карцер Ц жарг. ) и ег
о «затянули» в смирительную рубашку. Рубашка Ц чудо изобретение! Враля
раздели догола и четверо молодцов в подвале тюрьмы запихнули его в это б
резентовое изделие с длинными рукавами, к «манжеткам» и подолу которой п
рикреплены брезентовые ремни. Затем виделись ему солнце и звезды, и анге
лы небесные, и хотелось ему страстно вернуться в детство, в школу, изучать
ненавистную таблицу умножения.
После долгого отсутствия Враля в прогулочном дворе, Мор встретил его впо
лне равнодушно. Он, конечно, знал о карцере, Ц в тюрьме всегда все обо всем
знают, Ц но известие о рубашке произвело впечатление.
Ц Уважительно к тебе относятся, Ц признал он. И только на третий день вс
кользь поинтересовался, чем Враль все это время занимался. Он, конечно, зн
ал чем, но не всегда давал ученику возможность о своем деле распространя
ться. Враль вяло ответил, что, вот, заканчивает дневник и скромно выразил с
омнение о качественном уровне. Мор разрешил ему прихватить сей труд на с
ледующую прогулку. Вручая учителю и первому литературному консультант
у свой литературный опус, Враль промолчал про усовершенствование грамм
атики русского языка: он упростил ее за счет неудобных, на его взгляд, букв
из семейства согласных. На другой день, едва Враль был запущен в прогулоч
ный двор, старый Мор, вместо выражения восторга, разразился гадким смехо
м. Назад свои «дневники» Враль получил с ужасно исковерканным, как ему пр
едставилось, языком Ц пропал его труд по улучшению русской письменност
и. Мор старательно свел на нет все его нововведения, став, таким образом, е
ще и первым его редактором. Кто бы подумал!.. Враль был уверен Ц об этом и в
литературе писали, и говорили, и вообще логика воровской жизни как бы док
азывала: воры сплошь неграмотны… Мора же смешила не только грамматика Вр
аля, но и логика повествования, он тут же стал издеваться над автором.
Ц Итак, тебя в тайге подстрелили за сорок километров от зоны, а, надо сказ
ать, тайга Ц не городской бульвар Ц и тебя несут на носилках по тайге обр
атно в зону? Живого!.. В такую липу поверят только законченные идиоты! Или в
от: утопая в болоте, нащупываешь камень… Ты подумай: в болоте!.. Камень Ц не
пробка! Идиотов, конечно, отыскать можно, но, если будешь рассчитывать тол
ько на них, значит, сам идиот. Если будешь считать себя умнее их, это и есть г
лупость. Стараться же выглядеть глупее их Ц дело верное. Ты должен посре
дством твоей писанины становиться как бы показательным исправившимся
преступником, вещественным доказательством жизнеспособности системы
перевоспитания правонарушителей, хотя мы знаем, что на самом деле можно
перевоспитать их разве что пулеметами. Ты должен стать готовой продукци
ей. Местами в твоих дневниках очень уж ты скромен, надо бы больше подвига.
Лучше быть героем хоть немного, но на этом свете, чем после смерти, где нет
возможности насладиться славой. Значит, где-то убавь, а где-то, наоборот, п
рибавь.
Чем ближе подходила последняя ночь в тюрьме, чем больше задумывался Врал
ь над учением Мора, тем больше хотелось ему верить в реальность успеха за
думанной авантюры. До сих пор он относился к своим «дневникам» скептичес
ки, как к игре, забаве, и мало верил возможности ее реализации.
В будущем он станет изобретать способы осуществить операцию «дневники
». Надлежало стать охотником, выслеживающим дичь, рыбаком, стерегущим по
плавок Ц он должен закидывать удочки, расставлять силки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29