о том, как у них все будет, когда, наконец, он пропишется и устро
ится работать на завод «Борец», где когда-то работал матрос Железняк, и по
лучат свою собственную квартиру, которую, в виде исключения, не обворуют,
учитывая задушевные связи Скита со специалистами воровского дела; мечт
али о том, как у них родится ребенок и как однажды они будут совершать прог
улки втроем. А мама, Мария Евгеньевна, уже стояла позади них и молча наблюд
ала влюбленных.
Мария Евгеньевна не была знакома с матерью Скита, хотя и знала, что та Ц б
уфетчица в кинотеатре. Она даже однажды, после ухода Вари из дома, заходил
а в этот буфет, но не стала знакомиться с этой угрюмой женщиной Ц не верил
а в серьезность увлечения дочери Скитальцем, бродягой, Ц а тогда чего ра
ди? Где-где, а в Марьиной Роще знали цену воровской любви, воровские «жены
» столь нравственно свободны, как и цыганки, хотя у последних преданност
ь мужьям традиционна, даже дело чести. Воровская же жена… За примером дал
еко ходить не было нужды: в соседнем доме от нее проживала воровская жена.
Сама не воровала Ц нет. Говорили, воры пытались ее натаскать, но… не воров
ка. А живет с вором. Если это можно назвать жизнью Ц упаси боже! Конечно, и в
оры, как и вообще люди, всякие встречаются, но надеяться, что Скит хороший
человек…
Мария Евгеньевна не знала, что Скит еще не вор в том смысле, что не «член па
ртии». Она не разбиралась в подробностях воровской жизни, как большинств
о обычных людей, не вникающих в хитросплетения каких бы то ни было полити
ческих коллизий.
Но картина, открывшаяся ее глазам во дворе, где рядышком сидели молодые, з
ащемила ее сердце знакомой болью и мгновенно разбудила воспоминания о в
ремени, ушедшем навсегда.
5
Однажды Скит сел в электричку, чтобы отыскать какое-нибудь место для сво
ей семьи: Варе уже не было смысла скрывать от матери и Тоси свой значитель
но увеличивающийся живот. Но случилось так, что, прежде чем сесть в электр
ичку, он зашел, или, говоря правильно, заканал в гастроном на Чкаловской, г
де почти без труда стал обладателем «пузыря». Этого было достаточно, что
бы разбудить в нем инстинкт охотника. Ему уже представлялось, как выкупа
ет (вытаскивает Ц жарг. ) дутого шмеля (толстый кошелек Ц
жарг. ).
Взяв пузырь, он направился на перрон Курского вокзала, намереваясь сдела
ть посадку на поезд, следующий до Петушков. Войдя в вагон, выпил содержимо
е пузыря, затем решил прошвырнуться по вагону. Майдан (поезд Ц жарг.
) уже был на ходу, оставляя позади пригород столицы. Заканав в очеред
ной вагон, он обратил внимание на маму, сидящую рядом с пацаном лет шести.
Над ней висел баул.
Женщина выглядела подавленной, словно чем-то опечаленной. Толстый, непр
илично упитанный пацан рядом с ней смотрелся отталкивающе, был капризен
, что-то от нее требовал противным голосом.
Какая несуразица, промелькнула мысль, какое несоответствие: у такой симп
атичной дамочки этакий отвратительный выродок. Зайдя с тыла, Скит через
пару минут спокойно, как свой, снял висевший баул, а еще через несколько ми
нут, стоя на опустевшем перроне, с удовольствием провожал взглядом уходя
щий майдан. Уединившись недалеко от железнодорожной платформы, он с нете
рпеливым любопытством стал изучать содержимое баула. В нем оказались че
тыреста рублей с мелочью, кое-какие вещи домашнего обихода и ксивы: паспо
рт, сберкнижка; еще присутствовала телеграмма, из нее явствовало, что ее м
уж попал в больницу в городе Владимире, что ему предстоит операция.
Деньги небольшие, но все же… Документы… Скиту представилась эта подавле
нная женщина и им овладело неприятное чувство: ведь она ехала в больницу
к мужу. В паспорте место ее прописки Ц Реутово. Конечно, содержимое баула
не говорило о том, что она едет в больницу. Вдруг подумалось совершенно не
свойственное: а не вернуть ли баул? Тут же вспомнил противного пацана с ме
рзким голосом Ц да ну их к черту! Обойдутся. Он вернулся на платформу, при
ближалась электричка в сторону Петушков. Он вошел, сел в конце вагона, пов
есил баул и задумался. Почему-то на него удручающе действовал побитый ви
д той женщины. Там беда, а он Ц в кураже!? И у него самого жена Ц сказочная к
расавица… Он сошел в Реутово, отправился поискать эту улицу…
Открыла ему она сама, удивленно уставилась на свой баул, затем вопросите
льно на Скита.
Ц Вот, Ц протянул он баул, Ц подобрал. Ваш?
Ц Да, да, господи! Ц как она обрадовалась. Ц Да что же вы стоите, проходит
е, садитесь, я вас угощу чаем.
Противный мальчик на толстых ногах вышел из соседней комнаты, уставился
злобным взглядом на Скита, а женщина действительно налила в чашку кипятк
у, положила заварку, указала на сахарницу, достала печенье.
Ц Вы пейте, я на минуточку, Ц и вышла в другую комнату, захватив с собой п
ротивного мальчика. Скит неохотно прихлебывал чай.
В другой комнате женщина говорила по телефону с каким-то Федором Абрамо
вичем. Наверное, иронически подумал Скит, рассказывает о редком проявлен
ии честности, наверное, станет навязывать вознаграждение.
Скоро она вошла в кухню, стала расспрашивать, откуда он сам, где живет, как
нашел баул. Затем позвонили в дверь, и, когда она открыла, вошла милиция.
Ц Вот, Ц показала она на Скита, Ц сидит голубчик аферист, сперва украл,
теперь принес, чтобы в доверие войти. А что у такого на уме?
Из соседней комнаты вышел противный мальчик, показал на Скита пальчиком
и нечленораздельно произнес мерзким голосом:
Ц Вы-ы-ы!
Вот как все обернулось.
Глава четвертая
1
Дальнейшая жизнь Скитальца превратилась в калейдоскоп событий, переме
шались годы, люди и географические названия, пересыльные тюрьмы, телячьи
вагоны и колотушки от конвоя три раза в день в пути следования: Владивост
ок, Заполярье, Охотское море и «чудная планета Колыма, где двенадцать мес
яцев зима, остальное Ц лето». Сопки, дожди с градом, голод, болезни, морозы,
пурга, обмороженные ноги и носы. И воспоминания о Марьиной Роще, о кладбищ
е, о жене (Варю он считал своей женой) с их малюткой. Скиталец боролся за сво
ю жизнь с ее необычайными суровостями, валившимися на него каскадами. Он
писал и писал Варе, но ответов на свои письма не получал.
Настал 1941 год Ц началась война. В жизни Скита в этой связи ничто не изменил
ось, единственно Ц условия лагерного быта стали еще более жесткими, уча
стились произволы охраны и надзирателей, а лагерные придурки напивалис
ь и издевались над «быдлом», то есть работягами. В этом особенно отличалс
я комендант в одной из зон, куда занесла Скитальца судьба. Этот субъект об
ожал демонстрировать свою силу. Он окружил себя ватагой удалых молодцов
-телохранителей, законом для них являлась только его сила, оправдывавша
я отсутствие ума. Он безнаказанно терроризировал людей, пока однажды, в д
ождливую погоду, когда он один, пьяный как всегда, пробирался меж бараков,
ему сократили жизнь.
На другой день искали убийц. Таскали на допрос всех, кого подозревали. И Ск
ита тоже. И особенно его усердно пытали: видать, кто-то на него донес. Так во
всяком случае ему намекнули. Скиталец объяснил, что об убийстве коменда
нта ничего не знает, но ему доказывали, будто его видели в час убийства, ку
м даже свидетеля выставил, им оказался нарядчик (должностное лицо из зак
люченных Ц А.Л. ), член банды убитого коменданта.
Скиту везло в картах, он всегда был в кураже, оттого ему и завидовали; одни
стремились ему угодить, другие искали повод ограбить. Его допрашивали с
помощью куска железной трубы…
Пришел он в сознание весь в холодном поту, и словно ослеп, во всяком случае
он не видел окружающих.
Ц Хватит притворяться! Ц орали на него и угрожали забить насмерть. Когд
а человек избит уже до такой степени, что едва жив, в таком состоянии часто
теряется чувство страха или расчета, оттого, наверное, Скиталец и прохри
пел своим мучителям, что они Ц подонки, трусливая сволочь, не способная д
аже убивать. Зря, конечно, он так поступил. Дальнейшего он уже не понимал. О
чнулся в карцере в мокрой от собственной крови рубашке.
Ц Ползи сюда… Ц звал его кто-то тихо. И он пополз в сторону голоса. Это бы
л еще один подозреваемый в убийстве коменданта, допрошенный ранее. Они в
месте теперь рвали свое белье, чтобы скомбинировать из него бинты для пе
ревязки ран. Скоро в карцер бросили еще одного из их бригады, которого доп
рашивали с помощью куска шпалы, отчего он и подтвердил, что участвовал в у
бийстве Мордоворота… вместе со Скитальцем. Прежде, чем захлопнулась две
рь, из коридора им крикнули многообещающе:
Ц Скоро вернемся.
Иван, которого к ним закинули, очнулся, стал каяться, просить прощения, что
не выдержал пыток. Скиталец понимал: пытка Ц не воля человека, не его соз
нание. Они все тут купались в собственной крови Ц не до Ивана было. Каждую
ночь их избивали пьяные мучители, стращали, что расстреляют. Так продолж
алось семь суток. Без врачей, без перевязок. На восьмые сутки их на носилка
х по очереди выносили в лазарет. И здесь продолжали допрашивать, но допра
шивал уже чекист. Он поинтересовался и о том, кто их таким образом истязал
. Они обо всем рассказали, терять было нечего.
Когда они уже могли самостоятельно передвигаться, им отдали одежду, веле
ли собраться и повели на вахту (пристройка у ворот зоны Ц А.Л. ),
затем под конвоем погнали в неизвестность. Проделав тридцать километро
в пешком, очутились на вокзале и стали пассажирами столыпинского вагона
(вагон для перевозки арестантов Ц А.Л. ). Попутешествовав по пе
ресылкам, они прибыли наконец в Свердловск, где их гостеприимно приютила
тюрьма. А в большом мире вовсю шла война.
Тюрьмы и до этого не пустовали, теперь они были переполнены. Кто-то из ста
рых арестантов в этой связи сказал, что так везде, где происходят беспоря
дки. Тогда в тюрьмах всегда становится тесно, даже бывает необходимость
построить новые. Это сказал очень опытный зек, который, вероятно, имел воз
можность побывать в тюрьмах во всех частях мира.
В последнюю тюрьму в Свердловске Скит прибыл с большим мешком тряпок, ко
торые выигрывал в карты по пути на пересылках. Тряпки обеспечивали ему у
важительное отношение окружающих, даже воров, потому что, если у кого-то е
сть добро, он на столько более ценим бедняка, на сколько у него добра. Скит
алец с благодарностью вспоминал марьинских воров, в особенности Оловян
ного, научившего его премудростям картежной игры.
Он постоянно думал о Варе, писал письма. Доходили слухи, что Москва окруже
на врагом. Его дальнейший путь лежал через весь Урал Ц в Казахстан, в лаге
рь, обслуживавший какой-то военный завод. Контингент и здесь разделялся
на «быдло» и «благородных», хотя воров в законе здесь не было. Скит, разуме
ется, числился в «быдле», несмотря на то, что по-прежнему удачливо выигрыв
ал в карты.
Здешняя зона даже не считалась тюрьмой для так называемых благородных: м
естная «знать» Ц нарядчики, бригадиры, комендант и прочие придурки Ц и
мели право жить с заключенными женской зоны, расположенной рядом, куда и
х (как и женщин оттуда) беспрепятственно пропускала охрана. Можно было и п
редставителям быдла рассчитывать на небольшую долю привилегий, если кт
о очень старался заслужить расположение «знати».
Скиталец, наверное, мог бы заслужить эту привилегию, поскольку прибыл с б
ольшим мешком приличных тряпок. Но он не согласился одаривать ими предст
авителей местной олигархии. Оттого и случилось, что в его бараке однажды
обнаружилась кража: у кого-то пропали сапоги. В поздний час Скита вызвал в
свой отдельный кабинет в штабном бараке нарядчик. Здесь присутствовало
множество жадных лиц. От Скита требовали, чтоб… отдал пропавшие сапоги. Н
е понять эту игру мог только глупец, потому он предложил им выбрать любую
пару из его собственных, но заявил, что не намерен признавать кражу чужих
сапог.
И опять повторилось то, с чем он не так давно столкнулся, когда его обвинял
и в убийстве Мордоворота… Когда на этот раз он пришел в сознание Ц а ведь
был не из слабосильных, Ц около него сидела миловидная девчонка в хлопч
атобумажном сером платье.
Ц На-ка, браток, попей воды и успокойся, Ц проговорила она, протягивая ко
вш, Ц тебя больше не тронут. Я убедила Бурана, что ты ни при чем. Он мне слов
о дал. Как видишь, много добра не доведет до добра, Ц улыбнулась эта краса
вица.
Скиталец согласился с этим выводом: действительно, не будь у него мешков
с тряпками… С другой стороны, он понимал, что добром надо было делиться.
Решив так, он однажды, улучив час, преподнес Бурану, главе местной олигарх
ии, шикарные полуботинки и шерстяной пуловер. Спустя несколько дней, шны
рь Бурана намекнул ему, что он совершенно беспрепятственно может пройти
в женскую зону, если захочет. А он хотел. Ну кто, находясь на таком положени
и, откажется идти в женскую зону!.. Только что-то его удерживало, и он не сум
ел себе это объяснить. Варя?.. Так или иначе, но он даже не подходил к той кал
итке. Может, гордость?.. Мол, не надо мне ваших привилегий. Вероятно, олигарх
ия его поведение именно этим, гордостью, и объяснила себе.
Его опять пригласили для разговора к нарядчику и спросили вежливо:
Ц Что ж ты, падла, нос воротишь, когда дают? Или ты лучше всех, сука поганая?!
В конечном счете ему за это «по морде лица» надавали прилично.
Неизвестно, чем и как бы закончились его взаимоотношения со здешней инте
ллигенцией, если бы военные люди не стали составлять списки добровольце
в, готовых защищать родину на фронте. И Скит записался одним из первых. Ско
ро собрали спецэтап, погрузили в состав, пришедший из Караганды.
2
Большой состав с усиленным конвоем шел вглубь Узбекистана. Вагоны переп
олнены. Бывшие заключенные ехали на защиту своей родины. Закаленные бойц
ы, прошедшие всяческие испытания. Здесь и воры, и грабители, и просто хулиг
аны. Здесь и те, кто на гражданке опаздывали на работу, и те, кто, не пожелав
помереть от голода, подбирали на полях колоски, оставшиеся после уборки
урожая. Кого здесь только не было! В Алма-Ата вагоны разгрузились.
Жители города с подозрением наблюдали этот странный контингент, просле
довавший под конвоем по улицам. Они не догадывались, что то не пиратское н
ашествие, а шагали добровольцы Ц будущие красноармейцы. Пройдя весь гор
од, бойцы-рваньармейцы с множеством татуировок подошли к воротам на сей
раз военного лагеря, обнесенного, однако, тоже двумя рядами колючей пров
олоки: без нее все же нельзя. Они подверглись санобработке, затем им предл
ожили расстаться с личными вещами, рекомендовали отправить родственни
кам, но не объяснили, как сие осуществить без соответствующей тары и в отс
утствие почтового отделения. У Скита еще сохранились какие-то вещи Ц от
дал их старушке-уборщице, та удивилась, с дрожью в голосе поблагодарила и
благословила его. На прощание сказала:
Ц Не лезь вперед, но и последним не будь.
Новобранцев одели в военную форму, чтобы не отличались от других защитни
ков страны. Они стали одинаковыми и с трудом узнавали друг друга.
Скит подружился с двумя зеками. Одного, помоложе, звали Кешей. Этот черняв
ый малый отличался веселым нравом, поэтому все стали называть его Кеша В
еселый. Второго звали Гошей, лет тридцати пяти, всегда молчаливый, его ста
ли звать Гоша Хмурый. Эти двое стали его основными друзьями; взаимоотнош
ения всех со всеми здесь отличались дружелюбием. Ни Веселый, ни Хмурый не
распространялись о своем прошлом, также и Скита не расспрашивали, одно л
ишь установилось, что Веселый из Калуги, а Хмурый Ц колхозник. Что ж, реши
л про себя Скит, оттого, наверное, и хмурый, что колхозник Ц чему веселить
ся! Скоро их известили, что стали они бойцами 118-го запасного штрафного пол
ка. И настал час, когда всех заключенных-новобранцев построили по взвода
м, ротам, батальонам и объявили: отныне они красноармейцы, хотя и штрафник
и.
Ц Вы должны искупить свою вину в боях! Кто служил в армии Ц шаг вперед!
Им определили месяц сроку на спешное обучение и ознакомление с оружием.
Скит навсегда запомнил сказанное его командиром: «Хотите защитить свою
жизнь Ц научитесь отнимать ее у противника».
Кроме воров и разбойников из русских товарищами ему стали теперь еще каз
ахи и узбеки Ц бывшие басмачи, которых за их нежелание участвовать в стр
оительстве нового общества считали провинившимися перед родиной Ц Ро
ссией, хотя они имели наглость доказывать, что своей-то родине служили пр
еданно, что, мол, за это и в тюрьме очутились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
ится работать на завод «Борец», где когда-то работал матрос Железняк, и по
лучат свою собственную квартиру, которую, в виде исключения, не обворуют,
учитывая задушевные связи Скита со специалистами воровского дела; мечт
али о том, как у них родится ребенок и как однажды они будут совершать прог
улки втроем. А мама, Мария Евгеньевна, уже стояла позади них и молча наблюд
ала влюбленных.
Мария Евгеньевна не была знакома с матерью Скита, хотя и знала, что та Ц б
уфетчица в кинотеатре. Она даже однажды, после ухода Вари из дома, заходил
а в этот буфет, но не стала знакомиться с этой угрюмой женщиной Ц не верил
а в серьезность увлечения дочери Скитальцем, бродягой, Ц а тогда чего ра
ди? Где-где, а в Марьиной Роще знали цену воровской любви, воровские «жены
» столь нравственно свободны, как и цыганки, хотя у последних преданност
ь мужьям традиционна, даже дело чести. Воровская же жена… За примером дал
еко ходить не было нужды: в соседнем доме от нее проживала воровская жена.
Сама не воровала Ц нет. Говорили, воры пытались ее натаскать, но… не воров
ка. А живет с вором. Если это можно назвать жизнью Ц упаси боже! Конечно, и в
оры, как и вообще люди, всякие встречаются, но надеяться, что Скит хороший
человек…
Мария Евгеньевна не знала, что Скит еще не вор в том смысле, что не «член па
ртии». Она не разбиралась в подробностях воровской жизни, как большинств
о обычных людей, не вникающих в хитросплетения каких бы то ни было полити
ческих коллизий.
Но картина, открывшаяся ее глазам во дворе, где рядышком сидели молодые, з
ащемила ее сердце знакомой болью и мгновенно разбудила воспоминания о в
ремени, ушедшем навсегда.
5
Однажды Скит сел в электричку, чтобы отыскать какое-нибудь место для сво
ей семьи: Варе уже не было смысла скрывать от матери и Тоси свой значитель
но увеличивающийся живот. Но случилось так, что, прежде чем сесть в электр
ичку, он зашел, или, говоря правильно, заканал в гастроном на Чкаловской, г
де почти без труда стал обладателем «пузыря». Этого было достаточно, что
бы разбудить в нем инстинкт охотника. Ему уже представлялось, как выкупа
ет (вытаскивает Ц жарг. ) дутого шмеля (толстый кошелек Ц
жарг. ).
Взяв пузырь, он направился на перрон Курского вокзала, намереваясь сдела
ть посадку на поезд, следующий до Петушков. Войдя в вагон, выпил содержимо
е пузыря, затем решил прошвырнуться по вагону. Майдан (поезд Ц жарг.
) уже был на ходу, оставляя позади пригород столицы. Заканав в очеред
ной вагон, он обратил внимание на маму, сидящую рядом с пацаном лет шести.
Над ней висел баул.
Женщина выглядела подавленной, словно чем-то опечаленной. Толстый, непр
илично упитанный пацан рядом с ней смотрелся отталкивающе, был капризен
, что-то от нее требовал противным голосом.
Какая несуразица, промелькнула мысль, какое несоответствие: у такой симп
атичной дамочки этакий отвратительный выродок. Зайдя с тыла, Скит через
пару минут спокойно, как свой, снял висевший баул, а еще через несколько ми
нут, стоя на опустевшем перроне, с удовольствием провожал взглядом уходя
щий майдан. Уединившись недалеко от железнодорожной платформы, он с нете
рпеливым любопытством стал изучать содержимое баула. В нем оказались че
тыреста рублей с мелочью, кое-какие вещи домашнего обихода и ксивы: паспо
рт, сберкнижка; еще присутствовала телеграмма, из нее явствовало, что ее м
уж попал в больницу в городе Владимире, что ему предстоит операция.
Деньги небольшие, но все же… Документы… Скиту представилась эта подавле
нная женщина и им овладело неприятное чувство: ведь она ехала в больницу
к мужу. В паспорте место ее прописки Ц Реутово. Конечно, содержимое баула
не говорило о том, что она едет в больницу. Вдруг подумалось совершенно не
свойственное: а не вернуть ли баул? Тут же вспомнил противного пацана с ме
рзким голосом Ц да ну их к черту! Обойдутся. Он вернулся на платформу, при
ближалась электричка в сторону Петушков. Он вошел, сел в конце вагона, пов
есил баул и задумался. Почему-то на него удручающе действовал побитый ви
д той женщины. Там беда, а он Ц в кураже!? И у него самого жена Ц сказочная к
расавица… Он сошел в Реутово, отправился поискать эту улицу…
Открыла ему она сама, удивленно уставилась на свой баул, затем вопросите
льно на Скита.
Ц Вот, Ц протянул он баул, Ц подобрал. Ваш?
Ц Да, да, господи! Ц как она обрадовалась. Ц Да что же вы стоите, проходит
е, садитесь, я вас угощу чаем.
Противный мальчик на толстых ногах вышел из соседней комнаты, уставился
злобным взглядом на Скита, а женщина действительно налила в чашку кипятк
у, положила заварку, указала на сахарницу, достала печенье.
Ц Вы пейте, я на минуточку, Ц и вышла в другую комнату, захватив с собой п
ротивного мальчика. Скит неохотно прихлебывал чай.
В другой комнате женщина говорила по телефону с каким-то Федором Абрамо
вичем. Наверное, иронически подумал Скит, рассказывает о редком проявлен
ии честности, наверное, станет навязывать вознаграждение.
Скоро она вошла в кухню, стала расспрашивать, откуда он сам, где живет, как
нашел баул. Затем позвонили в дверь, и, когда она открыла, вошла милиция.
Ц Вот, Ц показала она на Скита, Ц сидит голубчик аферист, сперва украл,
теперь принес, чтобы в доверие войти. А что у такого на уме?
Из соседней комнаты вышел противный мальчик, показал на Скита пальчиком
и нечленораздельно произнес мерзким голосом:
Ц Вы-ы-ы!
Вот как все обернулось.
Глава четвертая
1
Дальнейшая жизнь Скитальца превратилась в калейдоскоп событий, переме
шались годы, люди и географические названия, пересыльные тюрьмы, телячьи
вагоны и колотушки от конвоя три раза в день в пути следования: Владивост
ок, Заполярье, Охотское море и «чудная планета Колыма, где двенадцать мес
яцев зима, остальное Ц лето». Сопки, дожди с градом, голод, болезни, морозы,
пурга, обмороженные ноги и носы. И воспоминания о Марьиной Роще, о кладбищ
е, о жене (Варю он считал своей женой) с их малюткой. Скиталец боролся за сво
ю жизнь с ее необычайными суровостями, валившимися на него каскадами. Он
писал и писал Варе, но ответов на свои письма не получал.
Настал 1941 год Ц началась война. В жизни Скита в этой связи ничто не изменил
ось, единственно Ц условия лагерного быта стали еще более жесткими, уча
стились произволы охраны и надзирателей, а лагерные придурки напивалис
ь и издевались над «быдлом», то есть работягами. В этом особенно отличалс
я комендант в одной из зон, куда занесла Скитальца судьба. Этот субъект об
ожал демонстрировать свою силу. Он окружил себя ватагой удалых молодцов
-телохранителей, законом для них являлась только его сила, оправдывавша
я отсутствие ума. Он безнаказанно терроризировал людей, пока однажды, в д
ождливую погоду, когда он один, пьяный как всегда, пробирался меж бараков,
ему сократили жизнь.
На другой день искали убийц. Таскали на допрос всех, кого подозревали. И Ск
ита тоже. И особенно его усердно пытали: видать, кто-то на него донес. Так во
всяком случае ему намекнули. Скиталец объяснил, что об убийстве коменда
нта ничего не знает, но ему доказывали, будто его видели в час убийства, ку
м даже свидетеля выставил, им оказался нарядчик (должностное лицо из зак
люченных Ц А.Л. ), член банды убитого коменданта.
Скиту везло в картах, он всегда был в кураже, оттого ему и завидовали; одни
стремились ему угодить, другие искали повод ограбить. Его допрашивали с
помощью куска железной трубы…
Пришел он в сознание весь в холодном поту, и словно ослеп, во всяком случае
он не видел окружающих.
Ц Хватит притворяться! Ц орали на него и угрожали забить насмерть. Когд
а человек избит уже до такой степени, что едва жив, в таком состоянии часто
теряется чувство страха или расчета, оттого, наверное, Скиталец и прохри
пел своим мучителям, что они Ц подонки, трусливая сволочь, не способная д
аже убивать. Зря, конечно, он так поступил. Дальнейшего он уже не понимал. О
чнулся в карцере в мокрой от собственной крови рубашке.
Ц Ползи сюда… Ц звал его кто-то тихо. И он пополз в сторону голоса. Это бы
л еще один подозреваемый в убийстве коменданта, допрошенный ранее. Они в
месте теперь рвали свое белье, чтобы скомбинировать из него бинты для пе
ревязки ран. Скоро в карцер бросили еще одного из их бригады, которого доп
рашивали с помощью куска шпалы, отчего он и подтвердил, что участвовал в у
бийстве Мордоворота… вместе со Скитальцем. Прежде, чем захлопнулась две
рь, из коридора им крикнули многообещающе:
Ц Скоро вернемся.
Иван, которого к ним закинули, очнулся, стал каяться, просить прощения, что
не выдержал пыток. Скиталец понимал: пытка Ц не воля человека, не его соз
нание. Они все тут купались в собственной крови Ц не до Ивана было. Каждую
ночь их избивали пьяные мучители, стращали, что расстреляют. Так продолж
алось семь суток. Без врачей, без перевязок. На восьмые сутки их на носилка
х по очереди выносили в лазарет. И здесь продолжали допрашивать, но допра
шивал уже чекист. Он поинтересовался и о том, кто их таким образом истязал
. Они обо всем рассказали, терять было нечего.
Когда они уже могли самостоятельно передвигаться, им отдали одежду, веле
ли собраться и повели на вахту (пристройка у ворот зоны Ц А.Л. ),
затем под конвоем погнали в неизвестность. Проделав тридцать километро
в пешком, очутились на вокзале и стали пассажирами столыпинского вагона
(вагон для перевозки арестантов Ц А.Л. ). Попутешествовав по пе
ресылкам, они прибыли наконец в Свердловск, где их гостеприимно приютила
тюрьма. А в большом мире вовсю шла война.
Тюрьмы и до этого не пустовали, теперь они были переполнены. Кто-то из ста
рых арестантов в этой связи сказал, что так везде, где происходят беспоря
дки. Тогда в тюрьмах всегда становится тесно, даже бывает необходимость
построить новые. Это сказал очень опытный зек, который, вероятно, имел воз
можность побывать в тюрьмах во всех частях мира.
В последнюю тюрьму в Свердловске Скит прибыл с большим мешком тряпок, ко
торые выигрывал в карты по пути на пересылках. Тряпки обеспечивали ему у
важительное отношение окружающих, даже воров, потому что, если у кого-то е
сть добро, он на столько более ценим бедняка, на сколько у него добра. Скит
алец с благодарностью вспоминал марьинских воров, в особенности Оловян
ного, научившего его премудростям картежной игры.
Он постоянно думал о Варе, писал письма. Доходили слухи, что Москва окруже
на врагом. Его дальнейший путь лежал через весь Урал Ц в Казахстан, в лаге
рь, обслуживавший какой-то военный завод. Контингент и здесь разделялся
на «быдло» и «благородных», хотя воров в законе здесь не было. Скит, разуме
ется, числился в «быдле», несмотря на то, что по-прежнему удачливо выигрыв
ал в карты.
Здешняя зона даже не считалась тюрьмой для так называемых благородных: м
естная «знать» Ц нарядчики, бригадиры, комендант и прочие придурки Ц и
мели право жить с заключенными женской зоны, расположенной рядом, куда и
х (как и женщин оттуда) беспрепятственно пропускала охрана. Можно было и п
редставителям быдла рассчитывать на небольшую долю привилегий, если кт
о очень старался заслужить расположение «знати».
Скиталец, наверное, мог бы заслужить эту привилегию, поскольку прибыл с б
ольшим мешком приличных тряпок. Но он не согласился одаривать ими предст
авителей местной олигархии. Оттого и случилось, что в его бараке однажды
обнаружилась кража: у кого-то пропали сапоги. В поздний час Скита вызвал в
свой отдельный кабинет в штабном бараке нарядчик. Здесь присутствовало
множество жадных лиц. От Скита требовали, чтоб… отдал пропавшие сапоги. Н
е понять эту игру мог только глупец, потому он предложил им выбрать любую
пару из его собственных, но заявил, что не намерен признавать кражу чужих
сапог.
И опять повторилось то, с чем он не так давно столкнулся, когда его обвинял
и в убийстве Мордоворота… Когда на этот раз он пришел в сознание Ц а ведь
был не из слабосильных, Ц около него сидела миловидная девчонка в хлопч
атобумажном сером платье.
Ц На-ка, браток, попей воды и успокойся, Ц проговорила она, протягивая ко
вш, Ц тебя больше не тронут. Я убедила Бурана, что ты ни при чем. Он мне слов
о дал. Как видишь, много добра не доведет до добра, Ц улыбнулась эта краса
вица.
Скиталец согласился с этим выводом: действительно, не будь у него мешков
с тряпками… С другой стороны, он понимал, что добром надо было делиться.
Решив так, он однажды, улучив час, преподнес Бурану, главе местной олигарх
ии, шикарные полуботинки и шерстяной пуловер. Спустя несколько дней, шны
рь Бурана намекнул ему, что он совершенно беспрепятственно может пройти
в женскую зону, если захочет. А он хотел. Ну кто, находясь на таком положени
и, откажется идти в женскую зону!.. Только что-то его удерживало, и он не сум
ел себе это объяснить. Варя?.. Так или иначе, но он даже не подходил к той кал
итке. Может, гордость?.. Мол, не надо мне ваших привилегий. Вероятно, олигарх
ия его поведение именно этим, гордостью, и объяснила себе.
Его опять пригласили для разговора к нарядчику и спросили вежливо:
Ц Что ж ты, падла, нос воротишь, когда дают? Или ты лучше всех, сука поганая?!
В конечном счете ему за это «по морде лица» надавали прилично.
Неизвестно, чем и как бы закончились его взаимоотношения со здешней инте
ллигенцией, если бы военные люди не стали составлять списки добровольце
в, готовых защищать родину на фронте. И Скит записался одним из первых. Ско
ро собрали спецэтап, погрузили в состав, пришедший из Караганды.
2
Большой состав с усиленным конвоем шел вглубь Узбекистана. Вагоны переп
олнены. Бывшие заключенные ехали на защиту своей родины. Закаленные бойц
ы, прошедшие всяческие испытания. Здесь и воры, и грабители, и просто хулиг
аны. Здесь и те, кто на гражданке опаздывали на работу, и те, кто, не пожелав
помереть от голода, подбирали на полях колоски, оставшиеся после уборки
урожая. Кого здесь только не было! В Алма-Ата вагоны разгрузились.
Жители города с подозрением наблюдали этот странный контингент, просле
довавший под конвоем по улицам. Они не догадывались, что то не пиратское н
ашествие, а шагали добровольцы Ц будущие красноармейцы. Пройдя весь гор
од, бойцы-рваньармейцы с множеством татуировок подошли к воротам на сей
раз военного лагеря, обнесенного, однако, тоже двумя рядами колючей пров
олоки: без нее все же нельзя. Они подверглись санобработке, затем им предл
ожили расстаться с личными вещами, рекомендовали отправить родственни
кам, но не объяснили, как сие осуществить без соответствующей тары и в отс
утствие почтового отделения. У Скита еще сохранились какие-то вещи Ц от
дал их старушке-уборщице, та удивилась, с дрожью в голосе поблагодарила и
благословила его. На прощание сказала:
Ц Не лезь вперед, но и последним не будь.
Новобранцев одели в военную форму, чтобы не отличались от других защитни
ков страны. Они стали одинаковыми и с трудом узнавали друг друга.
Скит подружился с двумя зеками. Одного, помоложе, звали Кешей. Этот черняв
ый малый отличался веселым нравом, поэтому все стали называть его Кеша В
еселый. Второго звали Гошей, лет тридцати пяти, всегда молчаливый, его ста
ли звать Гоша Хмурый. Эти двое стали его основными друзьями; взаимоотнош
ения всех со всеми здесь отличались дружелюбием. Ни Веселый, ни Хмурый не
распространялись о своем прошлом, также и Скита не расспрашивали, одно л
ишь установилось, что Веселый из Калуги, а Хмурый Ц колхозник. Что ж, реши
л про себя Скит, оттого, наверное, и хмурый, что колхозник Ц чему веселить
ся! Скоро их известили, что стали они бойцами 118-го запасного штрафного пол
ка. И настал час, когда всех заключенных-новобранцев построили по взвода
м, ротам, батальонам и объявили: отныне они красноармейцы, хотя и штрафник
и.
Ц Вы должны искупить свою вину в боях! Кто служил в армии Ц шаг вперед!
Им определили месяц сроку на спешное обучение и ознакомление с оружием.
Скит навсегда запомнил сказанное его командиром: «Хотите защитить свою
жизнь Ц научитесь отнимать ее у противника».
Кроме воров и разбойников из русских товарищами ему стали теперь еще каз
ахи и узбеки Ц бывшие басмачи, которых за их нежелание участвовать в стр
оительстве нового общества считали провинившимися перед родиной Ц Ро
ссией, хотя они имели наглость доказывать, что своей-то родине служили пр
еданно, что, мол, за это и в тюрьме очутились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29